Клеймо дьявола

ОДИННАДЦАТЫЙ ДЕНЬ ЛЕЧЕНИЯ

И снова Лапидиус огибал по широкой дуге Гемсвизер-Маркт. Была пятница, и, как всегда в этот день, торговый люд раскладывал свой товар. Среди них, он был в этом уверен, находилось немало тех, кто вчера штурмовал его дом, чтобы вытащить Фрею и отдать на заклание. Возможно, даже убить.

Быстрым шагом он шел вдоль по Хофштрассе, мимо прудов для разведения рыбы, украдкой поглядывая в переулки, на другом конце которых виднелись лотки и палатки, стоящие на рыночной площади. Дойдя до Альтенауер-Экк, он сориентировался, что следующей улочкой справа будет Шпекгассе, на которой расположился дом Райнхардта Мекеля.

Судья ни свет ни заря прислал к нему слугу с настоятельной просьбой незамедлительно явиться с визитом. Причина названа не была, так что Лапидиус терялся в догадках. Он предполагал, что дело касалось Фреи, и задавался вопросом, уж не пришел ли ответ от высоких советников из Гослара. А если да, то он мог быть любого характера: оправдание, новое расследование дела, продолжение прежнего, возможно, с рекомендацией применять пытки до тех пор, пока признание не будет получено. Но он очень надеялся, что его опасения не оправдаются, и ускорил шаг.

Скоро он все узнает, тем более перед ним уже выросло роскошное фахверковое строение, богато украшенное резьбой. Домицилий Мекеля.

Лапидиус постучал дверным молотком в виде головы льва. Открыл слуга и без лишних вопросов провел его к господину.

Райнхардт Мекель, судья и одновременно советник города Кирхроде, явился взору Лапидиуса в ночном одеянии. Он восседал за высоким столом в своей опочивальне и от души зевал.

— Мне предстоит напряженный рабочий день, господин магистр, — начал он, и голос его отнюдь не звучал заспанно. — Поэтому я просил вас посетить меня еще до одевания.

— Понимаю, — ответил Лапидиус, понапрасну ища взглядом второй стул. Он разозлился. Принимать его в ночном колпаке — уже бестактность, а уж не предложить присесть — просто наглость.

— Буду краток, — Мекель наклонился под кровать и сунул в руки слуге ночную посудину. — Унеси, Альбрехт, и позаботься о том, чтобы нам никто не мешал. Ну, — он повернулся к Лапидиусу. — Как говорится, к делу. Как вам, разумеется, известно, вы несете ответственность за небезызвестную Фрею Зеклер. Вас облекли доверием позаботиться о том, чтобы эта особа находилась под строжайшим надзором, пока не возобновится процесс. А теперь ведьма сбежала, она не находится более в вашем доме, и я спрашиваю вас: где она?

Лапидиус с трудом сдерживал себя. Он не был обвинен ни в каком преступлении, равным образом не должен был и подвергаться допросу, хотя манера Мекеля говорила об обратном. Он решил перейти от защиты к нападению.

— А с чего вы решили, что Зеклер более не находится в моем доме? — задал он встречный вопрос. — Вы проверили самолично? Были среди черни, столпившейся вчера в Бёттгергассе?

— Нет, разумеется, нет! — Меж бровей Мекеля залегла глубокая складка. Лапидиус отметил это с удовлетворением. Но вот лоб судьи снова разгладился. — У меня имеются собственные источники информации.

— И кто это?

Судья побарабанил пальцами по столу:

— Если вам угодно знать, Крабиль.

— Это означает, что начальник стражи был в моем доме?

— Разумеется. Почему вы спрашиваете?

Лапидиус отмахнулся. Итак, Крабиль. Начальник стражи ворвался вместе с толпой в его дом и все обыскал. Возможно, он даже принимал участие в погроме, вместо того чтобы принять меры по защите его собственности в соответствии со своим долгом.

— Значит, Крабиль устраивает вас в должности начальника стражи?

Мекель оторопел. Барабанная дробь замерла.

— Что за вопрос? Этот человек сама надежность.

— Тогда возникает другой вопрос: зачем он ввел вас в заблуждение.

— Что? Как? Вы позволяете себе шутить?

— Ни в коем случае. Уверяю вас, Фрея Зеклер ни на минуту не покидала моего дома. Я… э… просто укрыл ее от толпы, которая, несомненно, заживо сожгла бы ее или заколола до смерти. Сейчас, как и прежде, она находится в своей камере, где продолжает лечение от сифилиса. Можете в любое время в этом удостовериться.

Мекель задумался. Ситуация переменилась. В корне переменилась. Дело шло к тому, чтобы обвинить Лапидиуса в ереси, а этот утренний допрос был маленьким удовольствием в предвкушении развязки. В конце концов, не он первый, не он последний алхимик, вступающий в сношение с темными силами. Зетон и Заксен были anno 1514 именно по этому подозрению подвергнуты пыткам, и Мекель не видел причины, почему бы этого не повторить в Кирхроде.

А теперь все повернулось иначе. Теперь ему придется при первом удобном случае устроить начальнику стражи головомойку и позаботиться о том, чтоб такого больше не повторилось.

Судья расслабился. Как хорошо, что он не предал это дело широкой огласке. Хорошо, очень хорошо…

— И как дела у Зеклер? — спросил он.

Лапидиус, по лицу Мекеля заметив перемену настроения, понял, что судья снова взял себя в руки. Его глаза смотрели так же холодно и расчетливо, как в начале визита.

— Она борется.

— Надеюсь, э… победит в этой борьбе?

— Я делаю все возможное.

— Разумеется, разумеется. Она много говорит?

— Почему вы спрашиваете?

— Ну, при разговорчивости могут проскочить обличающие высказывания. В том случае, если Зеклер даже намеком выдаст себя, вы обязаны незамедлительно донести это мне. Однако не будем педалировать это.

— Не будем.

— Итак? Зеклер много говорит? А если да, то что? — Глаза Мекеля неподвижно уставились на Лапидиуса, и тот невольно задался вопросом, уж не эти ли глаза смотрели на Фрею в горах.

— Нет, Зеклер говорит немного. На это у нее нет сил. Могу еще чем-то быть вам полезен?

— Э… нет.

— Тогда позвольте откланяться.

Лапидиус стоял в своей еще тускло освещенной лаборатории и размышлял, что же предпринять дальше. Он только что вернулся домой, и надо было спланировать наступающий день. Вспомнив о мертвой голове в погребе, он решил как можно быстрее обследовать ее. Но для этого надо остаться одному в доме.

— Марта! Эй, Марта!

Прошло довольно много времени, прежде чем служанка, шаркая ногами, появилась из кухни.

— Чё, хозяин?

— Сегодня рыночный день. Поди купи курицу. Молоденькую и нежную. Очень хочется зажаренной грудки с перцем в медовом соусе.

До Марты с заспанным лицом, наконец, дошло, что речь идет о еде.

— Да, хозяин. Конечно, хозяин. А я дак и не знала, что вы куренок любите.

— Теперь знаешь. Давай, иди.

Как только служанка исчезла, Лапидиус поднялся наверх к Фрее и с облегчением удостоверился, что она еще спит. Транквилизатор оказывал свое действие. Он спустился в кухню и вынул голову из погреба. Держа ее на вытянутых руках, вернулся к себе в лабораторию и поставил жуткий предмет на стол. Бездушный взгляд мертвых глаз снова поверг его в дрожь. Он приказал себе не обращать на него внимания и начал обследование именно с них. Веки были полуоткрыты, а глазные яблоки, несмотря на влажность в подполье, уже высохли и ввалились. Роговица помутилась и напоминала глаза несвежей рыбы. Лапидиус закрыл мертвые глаза и впервые внимательно осмотрел лицо. Когда-то это была прекрасная девушка с мягкими правильными чертами. А как зубы, такие же хорошие, как у Гунды Лёбезам? Он начал разжимать губы, когда в дверь громко забарабанили. Кто бы это мог быть? Явно не Марта. Он быстро накрыл голову тряпкой, а перед ней поставил стеклянного «медведя». Потом пошел на стук. Наученный горьким опытом вчерашнего дня, он приоткрыл дверь всего лишь на щелку.

— Именем города, откройте! — официальным тоном произнес Крабиль. — У меня имеются к вам вопросы.

— Ах, это вы! — Лапидиус подобрался. — Что же вы тогда не заходите? Вчера вы вошли не стесняясь. Хоть и без приглашения. Ворвались вместе с толпой и попортили мое имущество.

Начальник стражи скрестил на груди руки:

— Откуда вам известно?

— Думаете, если я потерял сознание, так ничего и не знаю?

— Я ничего не думаю. Установлено, что вчера утром над вашей дверью висела мертвая голова, обнаруженная стариком Хольмом. На лбу присутствовали инициалы Фреи Зеклер. Неопровержимое доказательство того, что ведьма снова принялась убивать. Я спрашиваю вас: где теперь череп? Пусть он и не опознан, тем не менее должен быть предан земле.

— Тут я с вами согласен, Крабиль. И очевидно, кто-то снял и унес эту голову. Другого объяснения нет.

— Это слишком простое объяснение. Я спрашиваю вас: знакома ли вам убитая?

— Нет. Если бы это было так, я бы давно поставил вас в известность.

Страж порядка, полный сознания собственной значительности, покачался на носках.

— Разумеется, вы также не знаете, у кого теперь эта голова?

— Ну, Крабиль, совершенно точно, не у Фреи Зеклер. Однако, если желаете, можете спросить ее сами.

Лапидиус, оставив входную дверь открытой, повернулся и пошел в лабораторию. Начальнику стражи не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

— Э… Фрея Зеклер у вас в доме? — он покусал губы.

— Хотите сказать, что все обыскали и не нашли? Ну так, вы плохо делаете свою работу, Крабиль.

Лапидиус присел на краешек сломанной кровати. «Что, сунул нос во все дыры, а потом доложил судье, что Фрея сбежала. Может, ты даже установил слежку за моим домом, может, даже дежурил всю ночь в надежде, что она вернется, — злорадно подумал Лапидиус. — Только вот просчитался. Тем глупее сейчас твоя морда. И поделом!»

Крабиль снова надулся и изрек суровым голосом:

— Я вам, господин, не верю. Можете мне не рассказывать. Фреи Зеклер здесь нет, ведьма сбежала, а вы содействовали ей в этом. Судья Мекель того же мнения, и сегодня же он вас…

Начальнику стражи пришлось заткнуться, потому что Лапидиус предостерегающе поднял руку:

— Судья Мекель мне ровным счетом ничего не сделает. А вот вам он еще сегодня задаст пару неприятных вопросов. Помяните мое слово.

Лапидиус наклонился к отверстию теплового канала и крикнул:

— Фрея! Фрея, ты меня слышишь? Фрея-а-а-а! — «Только бы она не спала!» — воззвал он к небесам.

— Да.

— Надеюсь, ты уже оправилась, после всего, что случилось вчера?

— Сволочи. По гроб жизни не забуду, как они тут хозяйничали! — ее голос звучал глухо и слабо.

— Все прошло. Сейчас я поднимусь к тебе и принесу воды.

— У меня все болит. А во рту будто прошлись каленым железом.

— Потерпи еще немного, скоро приду.

Лапидиус поднялся и посмотрел Крабилю прямо в глаза. То, что он увидел, его порадовало. В глазах начальника стражи стоял страх. Голый страх.

— Ведьма… я… я… но… — у Крабиля не хватало слов.

— Как вы поняли, Фрея Зеклер находится в доме. Если желаете, можете посмотреть собственными глазами. Она, правда, сейчас неважно себя чувствует, но…

— Нет!

— Так я и думал. — Лапидиус двинулся к двери. И снова стражу порядка не оставалось другого выбора, как только поплестись за ним. — Ищите вашу мертвую голову в другом месте. И если вы уже в состоянии выполнять ваши обязанности, потрудитесь также найти повозку Фреи Зеклер. Это ее собственность, и она стоит немалых денег. Полагаю, вы ее еще не обнаружили?

Крабиль развернулся и бросился прочь.

Лапидиус вливал Фрее по глотку воды. Дело продвигалось медленно, потому что каждый глоток давался ей с трудом. Когда кружка была пуста, он спустился на кухню за приготовленным отваром. Он между тем уже достаточно остыл. Вообще-то его полагалось пить горячим, чтобы усилить потоотделение, однако Фрея, с ее воспаленной полостью рта, горячее пить не могла. Когда и отвар был полностью выпит, Лапидиус сказал:

— Надо присыпать известковым порошком твои язвы. Открой рот.

Фрея послушалась.

Он вывернул ее губы наружу и внимательно осмотрел их. Возле язв, обильно усеявших слизистую, десны имели синюшный цвет. Скоро у нее выпадут первые зубы.

Она пошевелила губами, пытаясь что-то сказать.

— Тихо, не двигайся. — Он присыпал порошком язвы на внешней поверхности губ. — Струпья на гнойниках лица и по телу почти везде отвалились. Твои ногти тоже выглядят вполне прилично. А как дела с головными болями и болями в животе?

— Сегодня ничего. Только у меня совсем нет сил.

— Хорошо, — он удобно устроил ее голову на тюфяке. Убирая руку, он обнаружил в своих пальцах пряди белокурых волос. Вот и волосы начали выпадать. Скоро они выпадут все или почти все. Он не подал виду. — Позже я еще зайду к тебе. Вечером зажгу твою лампу.

— Не уходите. Пожалуйста!

— Нет, мне надо идти, — он подумал о предмете, который ждал обследования. — У меня дела.

— Ладно, — она отвернулась к стене, в ее голосе звучала обида.

— Послушай, у меня действительно нет времени.

Она не отвечала. Он пожал плечами, запер дверцу камеры и отправился вниз, борясь с угрызениями совести.

Немного погодя он забыл и их, и Фрею. Сидя за своим лабораторным столом, он снова изучал голову. Буквы «F» и «S» были вырезаны на лбу тем же манером, что и у Гунды Лёбезам. Это не удивляло. А вот исходит ли от нее тот же запах белены? Он взялся за волосы и уложил предмет исследований затылком на треногу. Когда он ее таким образом зафиксировал, раскрыть губы и расцепить зубы оказалось уже несложно, тем более что трупное окоченение ослабло. Однако тот ли это запах, он не был абсолютно уверен, потому что к нему примешивались и другие: запахи засохшей крови, пота, влаги подполья. И еще: слабый сладковатый дух. Как у залежалого мяса. Пришлось сглотнуть. Слюна собралась во рту и снова подступила тошнота. Он подавил позыв к рвоте и понюхал еще раз. Нет, ничего. Наверное, белену все-таки перебивают прочие запахи.

Вынимая голову из треноги, он почувствовал, как по руке царапнул один из рогов. Рога! Он осмотрел их и пришел к заключению, что они козлиные. Причем, судя по размерам, принадлежавшие матерому самцу. Он потянул за рог, однако тот сидел так крепко, что вынуть его из лобной кости удалось, только упорно покручивая взад-вперед. Лапидиус поднес его к свету, чтобы получше рассмотреть — и вздрогнул. Прервавший его занятие звук оказался ругательством, и доносился он с улицы. За ним последовал целый град проклятий. Точно, не кто иной, как Марта, стояла перед дверью. Она вляпалась в кучу дерьма и сейчас старалась отчистить его, во все горло сетуя на свое невезение.

Лапидиус с лихорадочной поспешностью сунул рога в карманы камзола и заторопился на кухню, где крышка подполья — слава Богу! — еще стояла поднятой. Так что ему потребовалось не больше минуты, чтобы водрузить corpus delicti[12] на место.

— Нешто погодить не могли, хозяин? Хошь оно с куренком-та дело нескорое, — в дверях кухни стояла Марта с корзиной в руках, из которой свисала на длинной шее мертвая куриная голова.

— Что? Ах, это ты, Марта, — Лапидиус только-только успел захлопнуть крышку и все еще стоял в полусогнутой позе.

— Чё с вами, хозяин? — Марта наморщила лоб.

— Так, ничего, — Лапидиус, не теряя присутствия духа, схватился за поясницу и сморщился. — Слегка прострелило, и больше ничего. Уже в порядке.

— Ай-яй, у матушки тоже был прострел, годков так пару тому, торчала, что твоя клюка, бедняжка, ни тебе повернуться, ни спрями…

— Хорошо, хорошо, Марта, принимайся за курицу.

— Щас, — служанка повязала передник. — Дак как вам грудки-та подать?

— Грудки? Какие грудки? Ах да, — Лапидиус вовремя вспомнил, что он просил приготовить. — Не спеши. Мне все равно надо уходить. Когда вернусь, не знаю.

Не успел он вымолвить это, как понял, какую сделал ошибку. Марта не заставила себя долго ждать с причитаниями:

— Хозяин, ах, хозяин, дак как жа энто? Господь свидетель-охота-мне-вам-служить-уж-как-охота-хозяин-дак-ведь-что-ни-сготовлю-все-портится-как-на-стол-подавать-дак-вас-нет! О Боже, Боже!

— Будет тебе, Марта. Если не вернусь вовремя, грудки можешь отнести матери.

Лапидиус ретировался к двери.

Немного погодя он уже снова шагал по городу. И снова, как и утром, топал мимо прудов к Альтенауер-Экк. Здесь стояли скамейки, и он, несмотря на пронизывающий ветер, уселся на одну из них. Надо было привести мысли в порядок. Когда он еще прощался с Мартой, ему в голову пришла идея. Очень простая: если бы удалось найти козла с отпиленными рогами, он был бы почти у цели. Козел привел бы его к убийцам неизвестной девушки.

Сложность заключалась только в том, что он не знал, с чего начинать поиски. В Кирхроде было изрядное количество коз, в хлевах и загонах, во дворах и на лужайках, некоторые даже держали животных в своих лачугах. Возможно, размышлял он, было бы разумнее начать от городской стены и по кругу обходить весь город. Метод, имевший преимущество еще и в том, что там, где следовало начинать, дома стояли не так густо. Сказано — сделано. Полон жажды деятельности, Лапидиус встал и направился к окраине города, зорко выискивая по дороге коз. Но уже через несколько шагов понял, насколько трудна его задача. Животных не было и в помине, лишь там и тут до его слуха доносилось блеяние. Неудивительно, успокоил он себя, он чуть ли не в центре города, а не за его чертой. Здесь животные свободно не разгуливают, их держат в закрытых хлевах, чтобы не сбежали.

Надо было начинать как-то иначе. Надо пойти к людям и поспрашивать. Но как это сделать? Нельзя же просто прийти в дом и сказать: «Здравствуйте, нет ли у вас козла с отпиленными рогами?» Нет, так не годится. Недолго думая, он подошел к ближайшему дому и постучал. Ему открыла служанка в помятом чепце и с недовольной миной на лице. Лапидиус поздоровался и изобразил приветливую улыбку.

— Я ученый, и для исследований мне нужны козлиные рога.

— А? Чё?

— У твоих хозяев есть козы?

— Нее, — она захлопнула дверь.

Лапидиус стоял как оплеванный и пытался справиться с негодованием. Кто задает дурацкие вопросы, такие же ответы и получает. И все же. Он не позволит так легко от себя отделаться. Он постучал снова.

Снова появилась служанка. Она собиралась что-то сказать, но Лапидиус опередил ее:

— Если у вас нет коз, то можешь хотя бы сказать, кто на этой улице их держит?

— А? Чё?

Девица звезд с неба явно не хватала. Но наконец до нее чего-то дошло. Она указала на несколько домов и назвала имена владельцев. Лапидиус постарался запомнить.

— А тебе случайно не попадался поблизости козел с отпиленными рогами?

— А? Чё?

— Ну ладно. Бог с тобою.

Он не слишком расстроился. В конце концов, не всякая служанка так туго соображает, а кроме того, он сэкономит время, если будет поначалу спрашивать, кто держит коз и есть ли среди них то, что ему нужно. Разумеется, вероятность, что кому-то его вопросы покажутся странными, была велика, но он понадеялся, что такой прозорливый встретится ему не раньше, чем он опросит множество жителей.

Именно этим он и занимался следующие несколько часов. Занятие это было не из легких, и, несмотря на его приличный вид, он часто натыкался на грубость. Сам себе он казался попрошайкой, бродящей от дома к дому. Кирхродцы были не самыми доброжелательными обитателями Гарца, готовыми прийти ближнему на помощь. Ближе к вечеру он уже был сыт по горло. Пришло время признаться, что он проиграл. Все, больше не сделает ни шага, не выслушает ни одного глупого замечания! Он остановился и перевел дух. Его взгляд упал на стену дома, увитую вечнозеленой розой. Согбенная старушка стояла и отстригала сухие ветки. Ну, хорошо, пусть она будет последней, к кому он еще обратится. Не ожидая ничего путного, Лапидиус подошел к ней и задал вопросы, которые задавал уже сотню раз.

Старушка склонила набок голову и повернулась к нему лицом. Оно было сморщенное, как грецкий орех.

— Безрогий козел, да-а-а… Безрогий козел, да-а-а…

Лапидиус откашлялся:

— Совершенно верно, козел без рогов. Не торопитесь, подумайте хорошенько.

— Да-а-а. Да-а-а, — старушка хихикнула. — Жутко смешно, как Нихтерляйнов козел бегает без рогов, хи-хи!

— Вы хотите сказать… — Лапидиус боялся поверить своей удаче, — …что видели козла с отпиленными рогами?!

— Хи-хи, да-а-а. У Ганса Нихтерляйна, сегодня поутру это было.

Сердце Лапидиуса забилось чаще:

— А где живет этот Нихтерляйн?

Узловатой рукой старуха махнула в сторону скромного домишки неподалеку:

— Вон там. Только Нихтерляйна сейчас нет… Еще с рынка не вернулся. Пуговицами там торгует, он же пуговичник. А вам очень нужен этот безрогий?

— Э… да, спасибо. — Лапидиус так обрадовался этой новости, что сунул старушке монету.

Как оказалось, Нихтерляйна действительно еще не было дома. Сколько Лапидиус ни стучал, на стук никто не открыл. Чуть пораздумав, он прошел за дом, во двор, где обнаружился ветхий хлев. Вход был прикрыт откидной крышкой. Лапидиус поднял ее и протиснулся внутрь. Ему пришлось сильно согнуться. Когда глаза привыкли к полутьме, он увидел козла. Тот стоял в углу вместе с двумя козами и, мощно двигая челюстями, жевал солому. Огромный, могучий самец был безрогим.

Лапидиус не знал, как обходиться с животными, поэтому осторожно приблизился, все время бормоча какие-то успокаивающие слова, которые предназначались скорее ему самому. Сердце чуть не выпрыгивало из груди. Однако опасения оказались напрасными. Козел оставался покоен, мирно жуя дальше.

— Покажи-ка мне твои обломки, — сказал Лапидиус, проводя ладонью по обоим пенькам. — Ага, рога отпилены, так-так. Те, что у меня, тоже отпилены. Хорошо. Давай-ка посмотрим, подойдут ли они…

Он полез в карман за трофеями, но в этот момент раздался звук, заставивший его застыть.

В проеме стоял человечек. Мал росточком, зато готовый на все — в руках у него виднелась дубина.

— Чего вы здесь потеряли? — рявкнул он.

— Я… э… — Лапидиусу ничего не приходило в голову. Наконец он промямлил: — Вы мастер Нихтерляйн?

— Положим, — голос хозяина дома оказался неожиданно низким. — Отвечайте, а то моя дубина пройдется по вашей спине!

Как ни мал был Нихтерляйн, гонору у него хватало. Лапидиус никак не мог придумать, что бы ответить. Не мог же он ни с того ни с сего обвинить человека в убийстве!

— Ну, э… Мастер Нихтерляйн, ваши пуговицы, говорят, уж очень хороши. А мне как раз нужны новые, вот я и заглянул к вам. Стучал, стучал, никто не открывает, вроде бы вас нет… Ну, э… вот уж я и решил посмотреть, нет ли вас здесь, чтобы уж наверняка. А вдруг вы кормите коз?

— Если вам нужны пуговицы, пришли бы за ними на рынок. С понедельника по пятницу всегда там стою, — буркнул мастер, и голос его уже звучал примирительнее.

— Я не очень люблю ходить на рынок. Там всегда столько шуму, столько суеты, знаете ли.

— Хм-хм, — Нихтерляйн присмотрелся к пуговицам на камзоле Лапидиуса. — Вам и впрямь не помешали бы новые. Идемте в дом, мастерская у меня там. Может, что подберем из готовых.

— Да, да, — согласился Лапидиус, которому меньше всего сейчас были нужны новые пуговицы.

Немного позже мастер приставлял к его камзолу экземпляр за экземпляром.

— Вот эти бы подошли, но их у меня мало.

— Ах, так.

— Попробуем-ка вот эти. Мило. Как вам кажется? Нет, этих тоже не хватит. Лучше возьмите из тех. Их достаточно. Ничего не имеете против желтого? — Нихтерляйн достал многослойную обтянутую ядовито-желтым шелком пуговицу размером с талер.

— Нет, ничего, — Лапидиусу не хотелось отказываться, хотя он с трудом мог себе представить желтые пуговицы на своем черном камзоле. — Скажите, мастер, а материал под шелком, возможно, рог?

— Как это рог? Что это вам пришло в голову? Основа пуговицы делается из дерева. Из дуба, ясеня, бука. Мне их поставляет один токарь из Гослара. Конечно, дешевле было бы изготавливать самому, да вы знаете, как строго у нас в гильдиях.

— Да-да, — подтвердил Лапидиус.

Нихтерляйн между тем уже отсчитывал ему шестнадцать обтянутых шелком пуговиц и заворачивал их в тряпицу. Передав сверток Лапидиусу, он посоветовал:

— Пойдите с этим к портному. Он будет рад пришить вам такие красивые пуговицы.

— Не сомневаюсь. — Лапидиус заплатил Нихтерляйну неслыханную сумму за его изделия.

Мастер бесстыдно воспользовался ситуацией. А с другой стороны, пенять ему было нечего, в конце концов, это он застиг Лапидиуса, так сказать, на месте преступления. Теперь надо было повернуть разговор в другую сторону. Повода сменить тему не нашлось, и Лапидиус спросил напрямик:

— Если вы не изготавливаете пуговицы из рога, мастер, почему же у вашей скотины отпилены рога?

— Что? — Нихтерляйн снова нахмурился. — Хотите взять меня на пушку?

— Нет, нет, мастер, что вы!

— Послушайте, вчера утром я выпустил козла попастись, а когда вернулся, что вижу? У него нет рогов. Какая-то сволочь отпилила. Зачем, ума не приложу. Попался бы он мне! Видели бы вы соседей, покатывавшихся со смеху! И больше всех старая Грета со своими розами. Только когда тебе нанесли такой урон, уж не до шуток!

— А вы не слыхали о женской голове, висевшей вчера на одном доме в Бёттгергассе?

— О женской… что? А, ну конечно, слыхал, весь город об этом говорит. А что?

— Тогда, наверное, и слышали, что у нее во лбу торчали два… — Лапидиус сделал многозначительную паузу, — …два козлиных рога.

— Два ко… — Нихтерляйн неожиданно расхохотался. — Ах да, конечно, как я мог позабыть. Да бросьте, не думаете же вы, что рога были как раз от моего козлика?.. Ха-ха-ха! Нет, к тому делу я не имею никакого отношения. Ни малейшего, будь я трижды проклят!

Лапидиус изобразил полное понимание:

— Ну, конечно, я так и не думаю. Но если вы не против, можно я это проверю?

— Ради бога! Если сумеете.

Лапидиус вытащил из карманов рога. У Нихтерляйна полезли глаза на лоб. Но он быстро пришел в себя и принялся, к удивлению Лапидиуса, браниться на чем свет стоит.

— Так вот зачем вы запоролись в мой хлев! Никаких пуговиц вам и не надо было! Шпионить за мной изволите, благородный господин? Только с Гансом Нихтерляйном это не пройдет! А может, это вы и отпилили рога у моей скотины? Может, вы тот убийца и есть? — Внезапно в руках мастера снова оказалась дубина. — А ну, вон из моего дома! Вон, пока я не позвал начальника стражи! Вон, вон!

Встречаться с Крабилем в этих обстоятельствах Лапидиусу совсем не хотелось. Поэтому он прислушался. Правда, в дверях еще раз обернулся и ядовито сказал:

— Если рога от вашего козла, мастер Нихтерляйн, я дознаюсь. И тогда вам придется отвечать на вопросы. Еще как придется.

Обманулся он или нет, но ему показалось, что в глазах Нихтерляйна промелькнул страх. Направляясь вниз по улице к Альтенауер-Экк, он размышлял над увиденным. Нихтерляйн не вышел ростом, это конечно, но тем не менее он был жутко воинственен — небывалая храбрость для пуговичника. На вопрос, знает ли он о мертвой голове, тоже ответил не сразу. Ладно, допустим, рога от его козла. Но говорит ли это о том, что он и есть убийца? Один из Filii Satani? Возможно, он просто отпилил рога и передал их кому-то другому? А тот умертвил неизвестную. А может, тот другой с позволения Нихтерляйна сам отпилил рога, а потом жестоко расправился с девушкой? Или — это тоже было возможно — пуговичник не имеет к этому делу никакого отношения, только боится быть втянутым в дело об убийстве. Лапидиус заметил, что его мысли снова пошли по кругу, и вздохнул. Единственное, что он сейчас реально имел в руках, это шестнадцать пуговиц, обтянутых желтым шелком.

Третий сын дьявола не спускал глаз с высокого поджарого мужчины, который продвигался в сторону Альтенауер-Экк. Он знал, что его имя Лапидиус. Теперь надо поспешить, если он хочет выполнить то, что ему поручил Первый сын дьявола. Потому что глаза мастера были повсюду. Он прошмыгнул по параллельным улочкам, добрался до угла, а отсюда бегом рванул к прудам, по берегам которых росла трава. Бежать ему было тяжело, потому что он хромал на левую ногу. Но вот он наконец-то у цели: за ветхим деревянным домишком смотрителя прудов. Осторожно он оглянулся по сторонам. Убедившись, что опасности нет, открыл хлев и вывел козла. Поначалу козел взбрыкнул, но, зачуяв свежую траву, послушно пошел.

Третий сын дьявола привязал животное к колышку у воды, чтобы тот не сбежал далеко. Потом спрятался за ивовыми кустами. Едва он занял свой пост, как появился этот высокий поджарый. Он шел к Хофгассе и казался глубоко погруженным в свои мысли. Тут он увидел козла. И встал как вкопанный.

Третий сын дьявола обрадовался. Он знал, что заслужил похвалу.

Лапидиус потер глаза, но видение не исчезло. Перед ним пощипывал травку козел, у которого не было рогов. Второй! В первое мгновение он подумал, что это Нихтерляйнов, но, приглядевшись, заприметил, что этот меньше размерами и моложе. Он подошел к зверюге, спокойно пережевывающему стебель. Сомнений нет, рога были отпилены. Он нащупал в кармане рога, чтобы по крайней мере здесь провести пробу, как вдруг на него выскочил человек, изо всех сил размахивающий руками. Он был пожилой, облаченный в передник рыбака.

— Это мой козел, господин! Что вы с ним сделали? Зачем вы его вытащили из хлева? О-о-о!

Старик обнаружил отсутствие рогов. С ним произошла та же метаморфоза, что и с пуговичником:

— Вы что, сумасшедший? А ну, теперь возмещайте мне ущерб!

— Я ничего не делал с вашим животным.

— Я видел, вы только что крутились вокруг его головы.

Лапидиус собрался было вынуть то, что лежало у него в карманах, чтобы объяснить, чего он хотел на самом деле, но остановился. Если рога подойдут, ни один человек на свете не поверит, что не он их отпилил. Уж старик-то точно нет. А если не подойдут, что тоже возможно, потому что на данный момент было уже два безрогих козла, то его сочтут за того, кто изуродовал второе животное. Ну и положеньице!

— Я просто случайно шел мимо и удивился увиденному, — попытался оправдаться Лапидиус, сознавая, как неправдоподобно звучит его объяснение. — А сейчас мне пора.

Он торопливо покинул место, не обращая внимания на вопли хозяина. Через пару шагов он вздрогнул от неожиданности. Рядом с ним послышалось возмущенное блеяние. Оно исходило от козла… без рогов. На этот раз Лапидиус, не останавливаясь, поспешил дальше. Хватит на него сегодня выяснения отношений с владельцами козлов! Медленно к нему приходило осознание: кто бы ни наградил женскую голову рогами, он был уверен, что Лапидиус пойдет по следу, поэтому лишил и других особей их гордых украшений. Укрывательство путем приумножения! По дороге на Бёттгергассе ему встретились еще два безрогих козла, и он почувствовал всеми фибрами: где-то рядом притаилось зло, которое к тому же держит его за дурака. Оно было впереди, позади, по сторонам. Зло, которое угрожало не только Фрее, но и ему самому. Но самым изощренным в этой угрозе было то, что убийцы ни разу не проявились во плоти.

Хотя постой! Откуда они могли знать, что он отправится к Нихтерляйну? До того как пойти, он и сам этого не подозревал. Однако они обрезали рога у многих козлов. И были уверены: где-нибудь, с кем-нибудь из хозяев у него будут неприятности. Да, они угрожали ему не напрямую. И они предугадывали ход его мыслей!

Лапидиус нащупал в карманах рога, они жгли каленым железом. Ему пришло в голову, что лучше бы от них избавиться. Может быть, отдать Крабилю, чтобы тот продолжил расследование. Нет, это уже невозможно, он же сказал начальнику стражи, что не знает, где находится голова, а значит, и с рогами соваться нечего.

Запутанная история. Но если уж взялся за дело, надо довести его до конца.

Его мысли нарушили удары молота. Они доносились из соседнего дома. Из мастерской Тауфлиба. Тауфлиб крутой парень. И у него есть козел. Зверь содержался на дворе в деревянном сарае. Интересно, может, он теперь тоже безрогий? Лапидиус решил проверить это. Однако в голову не приходило никакой веской причины, почему бы ему потребовалось бросить взгляд на животное Тауфлиба. А поскольку просить мастера было не о чем, он решил действовать иначе. Обогнув дом, он пролез через щель в сарай.

Козел был без рогов.

С Лапидиуса было довольно. Он повернул обратно. Что бы это значило? Что Тауфлиб один из Filii Satani? Возможно. А возможно, нет. Целый ряд владельцев держит свою скотину просто на привязи, но это еще не значит, что каждый из них убийца. Может быть, и Тауфлиб из их числа. А может, и нет.

Так размышляя, Лапидиус хотел прошмыгнуть через заросли смородиновых кустов к себе во двор. Вот только козла он не принял во внимание. Тот заметил, что вокруг не все как обычно, и принялся реветь что было мочи. Лапидиус постарался побыстрее улизнуть. Но недостаточно быстро.

— Что вам здесь надо? — услышал он позади голос Тауфлиба.

— Это я, — не нашел ничего лучшего в ответ Лапидиус.

— Вижу. И что дальше? — Тауфлиб не собирался отступать.

— Я… э… хотел только спросить, есть ли у вас второй ключ от замка на верхнем этаже.

Тауфлиб скрестил руки.

— Нет. А вам надо?

— Э… нет. Я тут подумал, вроде не надо. Извините. И всего хорошего.

Лапидиус смущенно улыбнулся, повернулся и прошмыгнул меж кустов.

Спиной он чувствовал недобрый взгляд Тауфлиба.