Глава 14

«Шепотом-ропотом-ядом

По венам стекает разбитая сальса,

Я закричу: «Собирайся, уйди!»,

Но ты знаешь — надо остаться.

Что со мной будет потом?

Что со мной будет дальше?

Как без тебя прожить смогла все эти ночи раньше?»

Лобода «Пуля-дура»

Настоящее


Было часов двенадцать ночи, наверное, когда Юля вдруг начала нервничать. Странно, такое с ней сто лет не случалось, еще со времен соревнований, кажется, когда непонятный мандраж поднимал среди ночи, не позволяя спокойно спать. И вот тут проснулась и не может голову отключить. Самым настоящим образом волнуется же! Хотя сама всем и каждому убедительно доказывала, что ничего ей не предстоит страшного. И эту процедуру обсуждала с врачом подробно, до самых мельчайших деталей — все просто и ясно.

Но вот теперь сидела посреди вороха одеял и подушек и не могла угомонить собственные нервы! Даже смешно в какой-то степени, хоть иди и снотворное пей!

Вот уж когда пожалела, что отказалась от любой компании: а ведь и мама с отчимом вчера вечером предлагали с ней поехать, когда звонила предупредить. Небывалое участие… Хотя, нельзя было не признать, что мама стала сейчас к ней куда больше тянуться, словно вдруг захотела наверстать все, что ранее важным не считала. Звонила, звала в гости, просто заходила в офис поговорить иногда. Юле это было вообще непривычно, не заведено же подобной традиции у них. Но и не выгонять же ее? Вот и общались.

В общем, мама с Димой тоже предлагали ее поддержать, а Юля со смехом отказалась, успокоив их. Теперь же… сильно пожалела. Но не признаваться же в этом глупом страхе хоть кому-то! Гордость не позволила бы.

А еще очень хотелось набрать Дана. Ей и говорить бы ничего не нужно ему было, наверное. Приехал бы, хоть она и послала его днем подальше. И обнял бы, а она точно уснула бы рядом… Как давно не спали вместе! Трахались, ругались, орали друг на друга целыми ночами, выплескивая боль и обиду, страсть, которая и не думала угасать. Опять занимались сексом… любовью это язык не поворачивался назвать. Но не лежали просто вместе, разделяя покой и отдых. И насколько же Юле этого не хватало…

Но нет, она же его бросила, пусть и приходится напоминать себе постоянно, надо завязывать. Жаль, от Богдана не существовало таблеток, что облегчали бы эту невыносимую зависимость и ломку, от которой все нутро уже, словно дикими кошками исцарапано, до боли, до крови, до обидного рева.

Прокрутилась часа два, пригрелась кое-как, почти уснула… Или, действительно, провалилась в тревожную дрему, когда вдруг снова подскочила с колотящимся сердцем! Показалось спросонья, что двери открылись. Глянула на часы — три ночи. Ну вот глупая же! Надо спать, а у нее вместо отдыха «вырванные годы», как бабушка когда-то говорила, сетуя на лишние тревоги.

Выдохнула, решив попить воды, поднялась… и чуть на ровном месте не споткнулась, когда на пороге спальни возник Богдан.

— Ты чего не спишь?!

— Ты как сюда попал?!

Одновременно возмутились, уставившись друг на друга в темной спальне. Ключей у него не было, давно забрала. Сердце все еще в груди колотится, испугалась, и в ноги от пола холодно, а она взгляд отвести от Дана не может.

Мужчина же, уже сняв куртку, в коридоре, видимо, пожал плечами и положил связку ключей на низкий комод.

— Заехал к родителям, взял у них комплект. Они поддержали мое мнение, что тебе не стоит одной на операцию ехать, — тоном, который четко давал понять, что ей не выставить его отсюда и бульдозером, заявил Дан.

И вдруг стянул свитер через голову…

— Ты что творишь? — прохрипела, еще больше ошалев, и начала моргать.

— Не спать же мне в одежде, а выезжать еще рано, клиника не так и далеко, — спокойно объяснил этот нахал, расстегнув джинсы. — Ты чего шляешься по квартире, кстати, отдыхала бы…

— Вот тебя только тут и не хватало, чтобы рассказать, что мне делать нужно! — возмущенно фыркнула Юля, беспомощно пялясь на то, как обнажается этот мужчина, от которого у нее и так всегда крышу сносило. Даже нервничать стала чуть меньше.

Злость помогла? Ага, ври себе больше, это же лучший метод…

— С каких пор ты тут спишь? Напомнить, когда и как ушел? — хмыкнула, воинственно скрестив руки на груди, чтобы скрыть предательскую реакцию своего тела под тонкой футболкой. Да себе заодно напомнить, насколько зла на Дана.

— Малая, давай не будем глупо спорить, — как-то непривычно тихо и искренне попросил он в ответ, подойдя к ней впритык, с виной, которую в голосе не прятал. Обхватил горячими ладонями ее плечи, прижав Юлю к своей груди так, что она беспомощно в его шею носом уткнулась. — Оба же знаем, что ты на нерве. Не ври, я вижу, потому и не спишь. Надеялся, что удастся тихо войти, чтоб без скандала рядом быть и поддержать. А ты по квартире слоняешься, — коснулся ее макушки губами.

Блин! Ей бы вырваться, оттолкнуть его! Точно же знает, что Юле надо… А сил нет совсем для такого подвига. Сама не поняла, как прижалась крепче, спрятавшись в его руках, вдыхая запах его кожи. Такой любимый и отравляющий одновременно.

— Страшно, малая моя? — ничуть не смущенный тем, что Юля продолжает молчать, тихо спросил Дан, коснувшись губами уже уха.

Промолчала. Но легко кивнула.

— Не бойся, мой феникс, я рядом буду, сколько бы не гнала, — снова тихо прошептал Дан, потянув ее назад в кровать.

— Поздновато такими словами раскидываться, не кажется? — хмыкнула язвительно, но из объятий не вырывалась, позволила себя укрыть и пристроить в плотном кольце сильных рук.

Малодушно оправдывалась про себя тем, что сейчас не время тратить силы на препирания и споры, до операции считанные часы. А рядом с Даном сразу как-то спокойней стало. Зевнула, сама не поняв, как стали опускаться веки, вдруг показавшиеся очень тяжелыми.

— Если не начну сейчас, искупать еще больше придется, — все также тихо, словно хотел ее убаюкать и не желал нарушать сонную тишину, хмыкнул Богдан, прижавшись подбородком к ее виску. В этом сиплом шепоте даже ей был слышен сарказм и горькая ирония Дана над собой. — Но сейчас не мои желания важны. Хочу, чтобы тебе было спокойно…

Столько мыслей! И так хочется ехидно спросить, что же заставило настолько кардинально мнение и подход изменить? Неужели поверил? С чего вдруг…

Да и какая разница, в конце концов! Она не простила, и ждать его извинений уже не хочет!

Но в эти мгновения на Юлю навалилась такая сонливость! За всю эту рваную ночь, наверное. От тепла его тела, тесно прижатого к каждой ее клеточке, казалось; от тихого и мерного дыхания Дана, внушающего иррациональную уверенность, что на него можно опереться, забыть о тревоге, подстрахует. Как раньше, как когда-то давно, когда только ему и доверяла на каком-то базовом уровне…

И Юля провалилась в сон до того, как успела бы дать волю своей язвительности.

* * *

Они проспали. Непонятно как! Ведь она будильник выставила на шесть утра! А ее Дан в восемь будить начал.

— Давай, малая, вставай, и так уже времени в обрез, — потянул с нее одеяло, мягко погладил по щекам, тормоша, пока Юля удивленно и растерянно моргала.

— Я же будильник на шесть ставила, — удивилась, еще мало ориентируясь в происходящем. Села, растирая ладонями лицо и чувствуя себя поразительно спокойной и отдохнувшей, чего давно не случалось.

— Вероятно, отключила на автомате, — Дан махнул рукой, заставив Юлю проследить этот жест и еще более удивленно заметить свой мобильный, лежащий у подушки, на которой они спали. — Я даже не услышал, прости, — с искренней виной глядя на нее, Дан тоже растер лицо, провел ладонью по волосам, будто и сам проснуться до конца хотел, а оно не выходило. — Не понимаю сам, всегда же просыпаюсь до семи, а тут, — развел руками. — Прости, Юль, — опять повторил.

Причем видно было, что искренен и не лукавит, готов на себя всю вину взять, что не совсем справедливо, будильник-то она отключила. Хотя тоже никогда такого не было, чтоб даже не отложилось в памяти… Мелькнула в голове, явно пользуясь ее расслабленным и еще сонным состоянием, предательская мысль: вот, что значит, когда вторая часть самого тебя рядом спит, та самая «половинка», не шляется где-то, превращая ночи в одинокие муки. Когда душа и сердце спокойны, то и голова отключается от тревог, чтобы там дальше не предстояло…

Сжала зубы, неистово придавила глаза, растерла уши себе даже с какой-то злостью, будто пытаясь избавиться от глупых мыслей. Разумеется, не сказала этого Дану.

— Я сейчас кофе сварю нам, взбодримся, — словно зная, о чем она думает, мужчина глянул на Юлю очень внимательно и без всякого веселья. Как-то пронзительно, будто в эту самую голову хотел заглянуть. — С завтраком вряд ли успеем.

— Есть не очень хочу, если честно, — вздохнула Юля, поднимаясь с кровати. — Я в душ быстро пошла, — избегая сейчас того, чтобы смотреть на него, направилась к шкафу. — И я все еще против того, чтобы ты со мной ехал, — проворчала уже в недра полок и ящиков.

— Ага, я помню. Но тут у меня свое мнение есть, — ничуть не смутившись, отозвался Дан, идя в сторону коридора и кухни в перспективе.

Юля фыркнула с сарказмом, но сейчас совершенно не имела времени, чтобы вновь начинать эти препирания.

Так и вышли, выпив кофе да закусив овсяным печеньем, которое она всегда любила. Запереть Дана в квартире, как и отправить его на работу, не вышло, он упрямо и упорно, настойчиво следовал за ней.

— Отец день в офисе просидит, проконтролирует все, нормально себя чувствует. Я с ним решил этот вопрос, — отмахнулся, когда Юля вновь про ответственность перед компанией заговорила. — Ты для нас обоих важнее.

Она только вздохнула, скрестив руки на груди, словно отгораживаясь, отвернулась к окну, уже не язвя, что у него громкие слова с делом в последние годы сильно расходились. Толку одно и то же повторять. Так как поехали вдвоем, и назад она точно не в состоянии будет сесть за руль (собиралась на такси добираться), повел Дан.

А у Юли телефон звякнул сообщением: «Удачи и легкого дня, красавица. Я рядом, только набери».

Ярослав…

Дан скосил взгляд, словно поняв, от кого «привет», но промолчал, лишь зубы сжал сильнее, она заметила. А Юля вновь уставилась в окно, подумав, что сегодня курить снова хочется невыносимо. От нервов? Бог знает. Или от натужных попыток понять саму себя и этих мужчин.

Вот Ярик… он ее просьбу и мнение уважал, не поспорить, сделал так, как Юля просила, хотя сам считал, что стоит поехать с ней. Разве не здорово?

А Дан наплевал на все, опять не послушав и ни во что не поставив слова Юли. Сделал так, как сам захотел и решил.

Кто прав? И почему она перед Яриком сейчас такую вину ощущает? Но и Дана же из квартиры, если по-честному, даже не пыталась выставить?..

Ох и настрой перед любой, хоть и самой простой манипуляцией! Задолбалась уже от этих самокопаний, а ясности нет в голове. Или Юля ту заметить не может.

* * *

Ждать вызова на операцию Юле не пришлось долго. Буквально через десять минут после их приезда ее пригласили подняться на операционный этаж. Юля едва успела все бумаги и согласия подписать. Дан остался внизу ждать в специальном зале для сопровождающих, и, судя по наличию там еще трех человек, не только ее близкие решили, что само слово «операция» звучит страшно. Напоследок Дан крепко обнял Юлю, так же мягко поцеловав в макушку, как и ночью. Она не оттолкнула, но и не ответила, все еще не считая, что он заслуживает снисхождения с ее стороны. Но, уже заходя в лифт, обернулась, на секунду встретившись взглядом с его темно-карими глазами. Ее любимыми, как ни юли перед собой… И отвернулась.

Богдану оказалось весьма сложно найти себе место, как только Юля ушла. Он об этой операции не успел ничего толком узнать за прошлый вечер и ночь, так что сейчас залип у развешенных по периметру зала экранов, где крутили просветительские ролики насчет разных видов этой процедуры. Видно, не у одного Дана имелись вопросы и, чтобы разгрузить себя, сотрудники подготовились.

Просмотрев эти ролики по пятому кругу (они занимали минуты три каждый, наверное), он не мог не признать, что во многом уверенность Юли казалась оправданной — процедура виделась вполне отработанной и несложной. Да и класс клиники ощущался во всем: от обстановки в зале, больше смахивающей на элитный загородный клуб, с панелями темного дерева и удобными креслами для ожидающих, до качества зернового кофе свежего помола в стоящих здесь кофемашинах. Вкусными были и конфеты, щедро насыпанные в вазочки. Поскольку Дану точно не хватило Юлькиного печенья, чтобы как-то заменить завтрак, «догонялся» сладостями. В целом, можно сказать, что атмосфера в зале царила достаточно благостная, и это не могло не влиять на Богдана.

А вот что резко испортило ему настроение, так это появление Крапивина на пороге зала ожидания буквально через полчаса. Не то чтобы неожиданно, любой нормальный мужик вряд ли оставит в одиночестве женщину, на которую претендует, в подобной ситуации. Ведь и Дан торчал здесь, да и домой к Юле ночью вломился, невзирая на запрет с ее стороны. Он-то хорошо знал свою малую, и понимал, когда она нервничает, несмотря на все свои заверения.

Очевидно, понял это и Ярослав.

Крапивин, кстати, тоже почти моментально его засек в зале. Не выдал лицом, но по позе стало ощутимо, что подтянулся, напрягся. Однако Ярослав при этом кивнул, явно здороваясь, пусть и было сомнительно, что сейчас же кинется пожимать ему руку. Да и Дан к такому не стремился.

Он в принципе не понимал этого человека. Как мужчину не понимал. С точки зрения бизнес партнера, Крапивин показал себя с прекрасной стороны, и тут Дан хорошо понимал и отца, и Юлю, активно развивающих связи с компанией Ярослава. Но по-мужски и человечески, мысли и доводы Крапивина были для Дана, привыкшего к прямолинейной, открытой, даже резкой в этой прямоте позиции, не скрывающей эмоции и мысли, ни в бизнесе, ни в личных отношениях, совершенно непонятны и необъяснимы.

И сейчас, как ему показалось, весьма неплохой момент прояснить пару позиций. Все равно пока Юлю забрали на операцию, и его не позовут наверх, чтобы помочь ей, по необходимости, в те два постпроцедурных часа. Заняться особо нечем. Все бизнес вопросы переключил сегодня на отца, особо не спрашивая, если честно, а по своей компании вчера устроили мозговой штурм с Геной, чтобы Дан не терял нить процессов и держал руку на пульсе. И после еще с Михалычем по телефону советовался, потому и приехал к Юле только к трем утра. Однако, явно не желая, чтобы к их разговору прислушивались все присутствующие в зале, чего было не избежать, Дан быстро двинулся в направлении Крапивина и выхода, у которого тот и остановился.

— На пару слов, — почти на ходу бросил Ярославу, выходя в пустой холл.

Тот хмыкнул, но не спорил, вероятно, прекрасно понимая, что на уме у Богдана. А вот ему хотелось бы понять ход мыслей Крапивина. Так что…

— Она же сказала тебе не приезжать сюда, — почти с усилием заставил себя держать руки свободно, а не закрываться.

Оба умеют вести переговоры, и не хотелось, пусть и в телесных проявлениях, уступать Крапивину, наверняка, имеющему пару своих фишек, дающих перевес.

— Тебе тоже, насколько я помню. Тем не менее мы оба здесь, — спокойно и с иронией отозвался Крапивин, включив программу, на стоящей и в холле кофемашине.

— Я там, где и должен быть — со своей женщиной, которой нужна поддержка, — черт! Ему сложно давался такой же ровный тон! Не так и привык Дан управлять эмоциями. Темпераментом явно в мать пошел, которая себя своей среди итальянцев ощущала.

— Не думаю, что Юля себя считает «твоей», — тем же ровным тоном заметил Ярослав, взяв чашку готового кофе с подставки. — Да и тебя она своим мужчиной ни разу не называла. Разве что в прошлом времени, — не отводя взгляд, точно не считая себя в проигрышной позиции, Крапивин сделал глоток напитка.

Богдан заставил себя сделать вдох перед тем, как вновь заговорить, загнал собственные эмоции под такой же контроль.

— Ты умный и прозорливый бизнесмен, Ярослав, работать с тобой в удовольствие, искренне, у меня всяких партнеров по жизни хватало, есть с кем сравнить. Кажется, что и настолько же умный по-человечески, — у него не дрогнул ни одни мускул, да и взгляд Крапивина, вдруг блеснувший искрой интереса, выдержал. — И тут, думаю, не можешь не видеть, что Юля меня любит, несмотря на то, что между нами не все решено. На кой черт тебе отношения с женщиной, которая о другом думает ежесекундно?

Крапивин молча отпил еще кофе, не отрывая этого изучающего взгляда от Дана. Отставил чашку.

— Знаешь, что я вижу, Богдан? Пусть и не особо в подробности посвящен… Что, хоть ты тоже хороший бизнесмен и партнер, ты явно фиговый мужик. И Юле особо счастья этой любовью не принес, лоханувшись там, где у нее и сомнения, что на тебя опереться может, не должно было появиться. Так что, не думаю, что у тебя слишком твердая позиция.

— Ты же не любишь ее, так какого черта? Зачем тебе Юля? — сжав за спиной руки в кулаки настолько, что заломило сухожилия, тем не менее удержал контроль Дан. Потому что каждый упрек справедлив, как бы ни было паскудно слушать это от… соперника. Тем больнее бьет в рану, которую и сам с остервенением раздирал в последние дни.

— Не люблю?.. — непонятно, то ли спросил, то ли хмыкнул Крапивин. — Что ценного для вас всех в этом слове? Всего лишь раздутая маркетинговая уловка, — чуть цинично улыбнулся его собеседник. — Вот посмотреть на вас обоих, так такой любви и не захочется. А Юля мне очень по душе, как человек. С ней и работать приятно, и просто время проводить, говорить, смеяться… Да хоть кофе пить!

Ярослав пожал плечами, словно не замечая… Или сознательно каждым этим аргументом сильнее заводя Дана, хоть тот и держался в оговоренных для самого себя пределах, пока этот… гад перечислял его, Богдана, привилегии и права, елки-палки!

Крапивин же посмотрел на Дана пристально после секундной паузы.

— Я ей право выбора даю и опору. Надежную. Чтобы Юля могла сравнить и понять, чего ей хочется. Для меня находиться рядом с такой женщиной, с ее преданностью, искренностью, ясной головой и добротой, — будет в удовольствие и честью, которую сумею оценить по всем параметрам.

Неясно, чем бы все закончилось в этот момент, если бы не открылся лифт, от которого они не так далеко стояли, и медсестра, до этого забиравшая Юлю наверх, и точно узнавшая Дана, не вмешалась в их разговор.

— Вы приехали с Песочиной, верно? — будто не заметив напряженной атмосферы, что повисла между Крапивным и Даном плотной, звенящей проволокой, казалось, доброжелательно уточнила медсестра.

— Да, — отрывисто кивнул Дан, переключившись и почему-то занервничав.

— Все нормально, — улыбнулась женщина, поняв это, похоже. — У нее процедура закончена, я ее сейчас переведу в послеоперационный зал. Нужно будет подождать еще часа полтора-два, врач ее повторно осмотрит. Если хотите, можете подняться туда.

— Хотим, — вдруг вмешался Крапивин, до того как Богдан успел бы предложить ему катиться на все четыре стороны со своим «правом выбора».

Медсестра удивилась, перевела взгляд на Богдана, но он только кивнул. По сути, сам же вот так вломился к Юле ночью, наплевав на ее просьбу. Так что и Крапивину претензий предъявить не за что. Тут только сама Юля и имеет право решить, кому из них с ней остаться в этом зале ожидания. Даже если его корежит и бесит от понимания, что сам, своими руками, по сути, создал все условия для появления этого «жениха». Продукт его, Дана, ошибок и дурных, полных той самой импульсивности и несдержанности, гнева, решений. Теперь надо вести себя взрослее и обдуманней, чтобы хоть как-то искупить, да и Юле доказать, что изменился.

Молча вошел в лифт, не помешав то же сделать и Крапивину, и в тишине, которая теперь точно потрескивала от их напряженности, будто разрядами статического электричества, поднялись на третий этаж.

Загрузка...