Клеймо на душе

Глава 16

Прошлое

Обстановка дома стала накаленной в полном смысле этого слова и, что странно, его просто бесил полный игнор со стороны Ким. И раньше допекало вроде, что она Богдана наравне с родителями сторонилась, но тогда хоть как-то ее разговорить можно было. Теперь же, когда малая делала все возможное, чтобы они вообще не пересекались — за две недели ни одного слова, прям бесновался внутри.

С чего, спрашивается? С какого перепугу? Ну, злится девчонка, и бес с ней. Чего Богдану париться? Взрослый человек, у него своих проблем и забот выше крыши, не до этих детсадовских игр в молчанку… А оно все не так выходило, мля! И работа не работалась, и бизнес-план никак складываться не желал! Даже Генка заметил, что с другом что-то не так, то с одной стороны заходил, то с другой… Пытался на вечеринку какую-то вытянуть — не вышло; тупо вискаря напиться, чтобы напряг снять предлагал, когда Дан его с тусовкой послал.

Но и на алкоголь не тянуло. Потому что детским садом в его отношении к Юльке и не пахло, вот в чем беда! И это становилось серьезной проблемой. Даже не то, что Юля в какой-то мере родственница, тут, как он понимал, на самом деле никакой сложности, но другое… Слишком все было как-то глубоко и мощно, слишком крепко, серьезно настолько, что и не желая об этом думать, Дан не мог переключиться. Казалось, мысли о Ким сами по себе в его подкорке роились и тогда, когда он бизнес-план просчитывал, и когда с друзьями встречался, и когда машину гнал по пустой улице в ночном соревновании, обставляя Женьку. Что совсем херово, он вспоминал о Ким каждый раз, когда начинал целовать Маринку… Так что и с сексом у него сейчас было как-то паршиво. Не то чтобы не было вообще, но Дана конкретно запарило, что на всем протяжении этого «процесса», перед внутренним взором другое лицо. Чувствовал себя конченым извращенцем…

Так и импотентом стать недолго, все время стремаясь, чтоб ненароком не назвать девушку, которую трахаешь, чужим именем. Не случалось с Богданом подобного ранее никогда. И что-то нужно было решать, потому как кайфа от такого расклада он не ловил совсем. Сам стал каким-то бешеным, раздраженным и злым, срывался на друзей постоянно. С Мариной поругался, в какой-то момент поняв, что бесперспективно это все, и не из-за Юльки даже, просто, нечего ему с этой девушкой вместе делать. Не по пути. А Марина, похоже, начала это в нем улавливать, замечал пару раз обиженные взгляды, хоть и пыталась те спрятать, еще явно надеясь увлечь Дана по-новой своим шикарным телом. Да только ему теперь не до этих прелестей неожиданно стало, чтоб Ким пусто было!

И, главное, что хуже всего, Дану перед малой как-то реально стыдно. Все пытался придумать, чем загладить тот прокол и ляп, которого и не хотел вроде, а как-то паршиво с днем рождения вышло. Только как исправить, если она с ним говорить наотрез отказывалась? Он впервые с бойкотом со стороны девчонки сталкивался. Противоположный пол его не игнорировал обычно, а тут…

Попытался раз подойти издалека, выловив Ким на кухне, тупо встал в проходе, чтоб не смылась, и начал интересоваться татуировкой: нормально ли заживает, все ли Ким верно делает, нет ли каких-то вопросов? Не закончилась ли мазь… А она упрямо делала вид, что глухая, слепая и никакого Дана тут и в помине нет. Он с таким реально впервые имел дело. Натуральный «детский сад»! Встала в двух шагах и стоит, смотрит так, словно хочет, чтобы он тут же под землю провалился и не раздражал ее своим присутствием.

Но только до того мгновения, как Дан, вспылив, ухватил ее за плечи (аккуратно, помнил про тату)… Твою ж налево! Дыхание в груди сперло у обоих, по ее глазам увидел и понял! Такое чувство, что замкнуло между ними дугой кобальтового пламени, выбило пробки, от одного этого простого прикосновения даже не кожа к коже! Как разряд тока через тела пропустили, причем такой мощности, что спаял, не разлепиться.

Дан не может от нее своих рук отнять, и Юля… Ее, как подкинуло, притянуло к нему. Сам Дан и дернул на себя, если честно, пусть и не осознав, когда и как, в какое мгновение они уже впритык, так плотно прижаты, что и воздуху нет места между ними. А Юля… начав вырываться в первое мгновение, тут же притихла, прижалась к нему, тесно и горячо, как утюгом ошпарив Дана своим немедленным откликом и самим ощущением жара этого тела, мучившего его каждую ночь в снах и наяву, какой-то новой, неведомой до сегодня, потребностью.

Застыли.

Замерли, уставившись глаза в глаза. Никакого игнора уже, и она его точно видит, слушает, воспринимает так же, как Дан сейчас всей своей сутью только на Юле и сосредоточен. Потому что он дрожь ее тела ощущает, передающуюся на каждую его мышцу, словно у них одна система, одна дуга, по которой нервные импульсы растекаются, будоража тела, просто не видели и не понимали раньше этого.

Молчат. Не договаривались, не продумывали никакого такого плана, а будто моментально сообщники. И одна цель, одно желание на двоих — ближе! А еще нужда это спрятать, от других утаить! Каждый прислушивается к тому, что в огромной квартире происходит: где-то родители ходят, приглушенные реплики слышны сквозь перегородки и стенки, какой-то шум с улицы доносится. А Дан и Юля, кажется, ничего так явно не слышат, как внезапно потяжелевшее, хриплое и шумное дыхание друг друга. Подмечают все: и румянец, вдруг вспыхнувший на скулах, не стеснения, жажды и возбуждения, отражение этой тяги, что в себе не замечали до последней секунды; и дрожь в пальцах, которыми цепляются друг за друга… будто потеряются, если отступят сейчас; и пульс, что и у него, и у нее в ушах грохочет громче любого набата. Никогда не пробирало Дана вот так!

— Малая, — тихо и немного растеряно от всего, чего не ожидал вот настолько прочувствовать, сипло выдохнул Дан, вроде как еще ближе притянув Юлю к себе. Хотя куда больше?! И так же будто продолжение его собственного тела уже. — Не бесись, поговори со мной, — попросил тихо, пытаясь ей в глаза заглянуть, понять, о чем Юлька думает. — Я ж, блин, серьезно, вообще тебя обидеть не хотел! — где находил силы, чтобы слова получались завершенными и четкими, понятия не имел.

Дан будто пульсировал всем телом, самой сутью с каждой секундой все сильнее. Внутренний мандраж такой, словно педаль в пол и скорость на полную, несется по дороге, наплевав на знаки и светофоры… Почти свист этой скорости в ушах слышал. Или это его нежданная и совершенно непланируемая жажда по Юле?..

Она медленно запрокинула лицо, впилась в него взглядом, каким-то слишком напряженным и совсем непонятно-весомым, как для восемнадцатилетней девчонки. Пытаясь понять, что за мысли стоят за этим взглядом, он даже не сразу осознал, насколько крепко и цепко сама Юля сжимает его плечи своими руками, как плотно приблизилась, словно сама хочет стать с ним едины целым.

И вдруг, до того, как Дан отреагировал бы, Юля резко привстала на носочки и прижалась чуть приоткрытыми губами к его рту… А хотел ли он как-то реагировать, кроме самого первого и максимально естественного отклика, что и дал ей, сжав руки у Юли на спине и приподняв, чтоб самому в ее рот впиться сильней?! Вот честно?

Между ними так и не было ничего сказано, если не считать эквивалентом слов ломающееся дыхание, с хрипом вырывающееся у обоих. Какие-то жадные, почти жесткие касания пальцев к коже, потому как моментально пробрались оба друг к другу под кофты, и Дан дразнит, по тонкой коже над позвонками ведет, надавливает, царапает, будто пересчитать их хочет, зная, что заводит этим сильнее Ким. Но ведь и сам ею не то что заведен, в секунду раскален до температуры плавления металла!

Уже не слышат ничего: ни шума улицы, ни разговоров родителей. Даже нет уверенности, что все еще внутри квартиры! Обоим кажется, что вся вселенная — эти пятьдесят сантиметров пространства вокруг них, и надо как можно больше, сильнее прижаться, чтобы втиснуться, иначе умрут оба, исчезнут… Откуда такая дикая, невыносимая потребность?! Что за наваждение нашло?! А приходить в себя — никакого желания нет!

Грудь ходуном ходит, раздувая горящие легкие. То ли потому, что его тело к ней каждой своей клеткой прижаться сильнее хочет, то ли от того, что воздуха в этой их микровселенной практически нет. Страсть сожгла, выпалила.

Впивается в ее рот так, будто вообще никогда не целовал никого, и сейчас пытался наверстать все упущенное! И по барабану, что ее ногти ему под футболкой красные полосы оставляют, царапают, впиваются до боли, рисуя метки… будто они уже трахаются, закрывшись в комнате от всего мира, а не торчат на пороге кухни, не в силах оторваться от губ. И правда же, он ее почти имел языком, поглощал, выпивал, своей делал, вырывая из горла Юли тихие, придушенные стоны… Но и она его вокруг своих пальцев обвила, сейчас позволил бы ей все, что угодно… Крепко взяла в оборот. Черт! Да он уже готов был вжать ее в стену, задрать эту чертову толстовку и впиться жадным ртом в грудь, кусая и облизывая соски! Пах пылал! Все тело горело, моментально придя в боевую готовность. Желая эту девушку, нуждаясь в том, чтобы сделать ее только своей, понаставить меток зубами, засосами, алчными пальцами! Стянуть с нее штаны и…

Но в этот момент, так же внезапно, как и начала, Юля вдруг назад подалась. Дернулась.

А Дан… Он никогда не удерживал женщин силой. Никого и ни к чему не принуждал, как бы сильно именно в эту секунду, конкретно с ней, не захотелось бы послать свои принципы лесом, ведь чувствовал, что Юля хочет его не меньше!

Но нет. Разжал пальцы, позволив ей сделать в сторону шаг, хотя кровь в ушах гремела так, что в пору оглохнуть. И перед глазами пелена, кроме Юли не видит ничего толком… И у нее щеки пылают так, словно едва-едва пробежала стометровку на скорость. Но и в глазах блеск, неясный вызов…

— Ни хрена ты свою Марину не хочешь! — вдруг с какой-то победной ноткой в поломанном, тихом, но сиплом голосе прошептала Юля, расплываясь в усмешке. — Меня! Я тебе нужна, а не та девка! — уверенно заявила, проведя по его важным губам своими дрожащими пальчиками, пока Дан еще мозги не собрал в кучку, не успел отреагировать, ни возмутиться, ни ухватить ее.

Б**! Вся кровь в паху, мозги точно буксуют не по-детски!

И, явно воспользовавшись этим его оглушенным состоянием, Юлька юркнула в коридор, кажется, все в том же спринтерском темпе взлетев по лестнице и закрывшись у себя в комнате. Он услышал, как захлопнулись двери. Но сам все еще стоял на пороге кухни, ощущая себя полным дебилом, которого малая девчонка уделала, уложив на лопатки. И не соврала же нигде…

Вот это поговорили, блин!

«Мамочки! Вот это я утворила!»

Ким привалилась к двери, пытаясь понять, не погнался ли Дан за ней? И, одновременно с тем, не слышала ничего, кроме грохота своего сердца, от которого закладывало уши.

«Как до такого додумалась? Где смелость откопала, чтобы вот так просто взять и самой его поцеловать?!»

Юля провернула защелку на двери, чтобы точно никто не зашел, не была готова видеть никого, и тем более Дана, слишком сильно ее проняло случившееся только что. Добралась до кровати на трясущихся ногах, и буквально рухнула на подушки, раскинув руки. Ее так и при лихорадке никогда не колотило, кажется, как сейчас от поцелуя!

«Разве так бывает? Почему ее настолько кроет от Богдана?»

Перевернувшись на живот, она уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как горят щеки. Вот что ей с этим делать?! И в плане своей реакции, и в плане самого Богдана и его упрямого отношения… Ведь Ким ощутила, что и его пробило до позвоночника!

Она за эти дни, пока злилась на него, два раза позволила Витале себя поцеловать… И ничего! Пшик! Вообще, и близко ни фига похожего даже на тот, первый поцелуй с Даном в ванной! А если пытаться сравнить с тем, что был на ее День рождения или вот с этим… то и сравнивать нечего.

И сам Виталя, кажется, понял, что между ними огня никакого, и предложил продолжать дружить, как и до этого. Юля с радостью это предложение поддержала, хоть в какой-то сфере выдохнув. А вот в остальном…

Ее бесило то, что Дан упорно делал вид, будто бы между ними все… обычно! Ни фига! Она просто душой ощущала, что между ними происходит нечто, однозначно, выбивающееся из рамок обыденности! И это невозможно, нельзя затереть или превратить в «неважное». Незаконно так поступать, просто!

Возмущение от всех этих мыслей, из-за возбуждения после недавнего поцелуя бурлило в Юле с такой силой, что не хватало выдержки спокойно лежать. Подскочила с кровати, прошлась по комнате туда-сюда. А потом не удержалась, схватила телефон, открыв приложение с музыкой. И, врубив любимый плей-лист на полную громкость, начала танцевать, чего последний месяц даже не хотелось, как со всеми в секции перессорилась.

Дан так и замер у двери Ким, с рукой, занесенной, чтобы постучать. Но передумал. Смысл? Музыка бахала так, что она все равно не услышит. Зато ему тут же стало понятно по характерным звукам, что девчонка танцует. И какое-то сожаление обуяло, что заперлась (ага, первым делом проверил ручку), захотелось снова посмотреть на движения Ким. Его тогда сильно проняло, когда на соревнованиях видел. Однако не было похоже, чтоб сегодня Дану повезло… Хотя вон какой поцелуй обломился, грех жаловаться. А, учитывая то, что только что было на кухне, вряд ли им и поговорить сейчас удастся толком. Зачем следом поднялся? Мало?..

Тянуло потому что. Будто магнитом притягивало к Юльке, несмотря на то, что Богдан не видел ни смысла, ни толку в этом влечении. Ну куда до такого сейчас?! А отделаться или придушить то, как и самого себя, не мог.

Особенно, как вспоминал этого ее придурка, зачастившего к ним в гости теперь! Б**! При одной мысли, что Юлька и того пацана могла так целовать, в глазах чернело. И никакие логичные доводы, что она не его девушка, да и сам Дан на нее никаких прав не заявлял, и вполне себе с другой встречается, не помогали. Хотелось рвать и метать, круша все, что под руку попадется.

Так, может, не прав он со всеми своими раскладами, уместностями и своевременностями? И жизни лучше да виднее: когда, как и с кем?

Может. Однако еще бы с Юлей как-то спокойно поговорить об этом…

Но если Дан и сделал за эти пять минут какой-то вывод, так это то, что перед разговором надо хорошо подготовиться и взять себя в руки, а не ей это позволять делать… «брать его в руки», в смысле. А то х*ен знает, чем по итогу «разговор» закончится. И нужно ли им обоим такое завершение?.. Вот над этим Дан точно собирался хорошенько подумать.

Да только жизнь распорядилась по-своему.

Через два дня

— Я поговорил с кентами, они готовы нам под аренду часть своего помещения отдать. Не шикарные хоромы, конечно, но зато самый центр города и у метро. Для самовывоза удобно. Да и пункт доставки рядом, чтоб нам заказы отправлять. А при той цене, что они за это просят, сущие копейки, не предложение, а сказка, — Гена без особого интереса вертел в руках кружку с кофе, то и дело косясь в сторону пива, рядком выставленного у холодного стекла на подоконнике.

Но Дану еще предстоял ночью заезд, а у них существовало негласное правило, что в такой ситуации никто не пил. Вот и друг терпел, накачиваясь кофеином.

— Это там, где мы пару дней назад смотрели? — уточнил Богдан, по правде сказать, думая вообще о другом.

Они с Юлей сегодня снова поцапались… Точнее, тут уже он виноват был: наехал на нее, когда застукал на кухне с этим ее придурком. Сидели, тесно прижавшись, шушукались о чем-то так, что как лбами не стукнулись? Ну Дана и рвануло… Блин! Сам понимал, что повел себя, как полный дебил! Но не смог вовремя дать по тормозам, будто сам подросток неуравновешенный. И прицепился к ней из-за мелочи… Взяла его чашку, чтобы чай сделать. Не разобрался, что сама из нее пила… Для Юльки не жалко и любимую чашку, которую мать из Италии в порыве «родительской любви» прислала. Подумал, этому своему ухажеру…

Наорали друг на друга так, будто два смертельных врага, ей-богу. Словно у обоих планка какая-то падала при виде друг друга, за глупые слова цеплялись. И он же старше, мог пригасить… А вместо этого только сильнее раскручивал спираль их дурной ссоры.

Так, что даже Виталий тот смотрел на них оторопев.

Паршиво вышло, в общем. Особенно потому, что, немного остыв, Дан не мог себе не признать, что львиная доля его бешенства и злости вовсе не в чашке той греб**ной скрыто, а в ревности. Банальной, казалось бы, только ему в грудь как раскаленный прут всунули между ребер, когда их склоненные друг к другу головы увидел!

Пришлось по итогу сказать, что не прав. И на гонки их типа «пригласить», как извинение, все отнекивался до этого. Хотя не факт, что присутствие Юльки ему в заезде поможет, скорее, отвлекать станет так, что мама не горюй…

Он рядом с ней себя вообще не узнавал. И что с ним творится — разобраться не получалось, по ходу.

Потому ли психанул и Марину набрал, договорившись о встрече перед гонкой? Наверное. Хотя уже сейчас эта идея казалась не самой удачной. Может, отменить? День и так паршивый. Одно хорошо, сможет Женьку обставить в их вечном соревновании в гонках. Конечно, бывало, и Дан вторым приезжал, но сегодня чувствовал, что удача на его стороне окажется.

Уставился в свой кофе, будто гадал там на гуще.

— Дан, ты меня слушаешь? — Генка, видно, устав ждать реакции, помахал у него перед носом пятерней.

— Слушаю, — вяло отмахнулся он, почему-то испытывая несвойственную апатию.

А ведь сколько думал про бизнес, сколько просчитывал и планировал, понимая, что только так сможет выйти из-под влияния отца, который ни в свою компанию его нормально не брал, ни с финансового поводка не отпускал. И вот же он — реальный шанс свое начать, та сфера, где отец никакого влияния не имеет. Казалось бы, из него энергия бить фонтаном должна… А Дан херней страдает, вот честно!

— Круто, — отставив свой кофе, растер затылок, попытался взбодриться и вернуть себе запал. — Реально удача, что ты смог договориться с ними об этом, мужик, — хлопнул друга по плечу с благодарностью. — Сможем тогда на следующей неделе начать. И я квартиру нашел, свалю, наконец, от своих…

— Уверен? — Генка смотрел с некоторой долей скепсиса.

Друг считал, что Дан зря пытается аж так самостоятельности добиться. Гену никто обеспечивать не торопился, родители особых взглядов придерживались. И порою Дану казалось, что друг немного злится, что батя Дана, несмотря на полное неодобрение стиля жизни сына, без всяких условий деньги ему дает. Генка не понимал, с чего Богдан бесится, пытаясь в семейном деле участвовать или свое раскрутить.

«Жил бы себе и не парился», иногда с сарказмом хмыкал он. А вот Дан так не мог. Ему допекало и раздражало. И себя проявить хотелось. Доказать, достичь, даже вопреки.

Однако, как только Дан придумал и рассчитал, как им с наименьшими рисками (не то чтобы без них в принципе реально было бизнес начать, тем более не с таким и существенным стартовым капиталом), и друг подключился мигом, не отнекивался. Так что Дан не злился на Гену.

— Уверен. Давно пора жить отдельно, — ухмыльнулся Дан и поднялся. — Ладно, Ген. Я пойду, у меня еще одно дело есть перед заездом. А завтра тогда все согласуем: как товар завезти и сайт прогоним, протестируем, что нам Тимур сделал, проверить надо, чтоб не обвалился, когда заказы пойдут.

— Хорошо, договорились. Иди, развлекайся, — ухмыльнулся Гена, кажется, догадавшись, что у его «дела» имелась грудь третьего размера и звались они «Марина». — До встречи на гонках. Я на тебя ставлю, как и обычно. Не подведи, — напомнил, подняв в воздух большой палец вверх.

Не столько, чтоб надавить, у них это как традиция, добрая примета: сказать такое, чтоб сложилось все нормально. Дан благодарно поднял ладонь в ответ и вышел из комнаты в общаге, которую Генка снимал на пару еще с одним типом. Друга семья давно «попросила» из гнезда, считая, что так и куется характер мужика, вот тот и крутился, как мог и умел.