Клеймо на душе

Глава 15

Юля вцепилась в руку медсестры так, как утопающие, наверное, в спасательный круг цепляются. Ее колотило и трясло, в голове шумело, а ноги подламывались. Из-под закрытых век, которые очень сильно хотелось придавить пальцами, но было нельзя, градом текли слезы, которые она промокала бумажной салфеткой. Эта же медсестра предусмотрительно вложила в ее трясущуюся руку целую охапку таких салфеток перед тем, как помочь Юле подняться с операционного стола, чтобы пройти в постоперационную.

Актуально и продумано. Сама бы никак не дошла, да и не только она. Глаза не открыть пока — дико боялась, что больно будет, светобоязнь, под веками, как песком присыпано, но доктор сразу предупредил, чтобы сначала и не пробовала. Вообще, за всю операцию, было не то чтобы очень больно (с анестезией же), но так страшно почему-то! Уф!

Все тело потому и дрожало теперь, как отдача от этого страха. И немного стыдно, неудобно, взрослая же! А сердце до сих пор колотится. Отчего-то момент, когда ей зафиксировали голову и веки, а потом велели смотреть на светящуюся точку и не двигаться, показался едва не одним из самых ужасных в жизни…

Хорошо, что уже все закончилось, вот правда! И, пожалуй, именно сейчас, Юля до чертиков была рада, что там, куда бы ее ни вели, ждет Дан.

Иронично, если вспомнить, как настойчиво отказывалась от его присутствия.

Неуверенно двигаясь, опираясь на руку медсестры, она уже дождаться не могла, когда в его руках окажется. И точно в его объятия укутается, даже если Дан поддевать начнет. Хотя… что-то ей подсказывало, что не станет. Он поймет, да и сейчас уж слишком старается вновь вернуть себе позиции в ее жизни, в очередной раз заставив Юлю отказаться от намерения порвать все. В общем, это напрягало. В частности сейчас, Юля собиралась использовать по-полной момент, уж очень ей ныне хотелось поддержки.

И его ощутила, стоило им только оказаться в новом пространстве, видно, в той самой постоперационной. Тут пахло иначе: приятно, тепло, бодрящим ароматом кофе и какими-то цветами. А Юля, будто сразу присутствие Дана уловила, его аромат, напряжение этого мужчины. И, что странно, если подумать, тут же протянула к нему руку, хоть еще и не знала, подошел ли Дан. Левую, что тоже не совсем обычно, правша же. Но знала, что вот он, тут стоит, слева. И не удивилась, когда буквально в следующую секунду Дан крепко обхватил ее ладонь своей горячей рукой, потянул, словно предлагая опереться.

Медсестра чуть отступила назад.

— Юля! Все нормально?

А вот услышать этот вопрос в два голоса оказалось странно и удивительно. Опешила, как-то слепо повернувшись вправо…

— Ярик?! Ты тоже приехал?! — растерялась искренне, почему-то сильнее вцепившись в руку Дана. — Зачем?

— Беспокоился о тебе, очевидно, — голос Ярослава звучал спокойно, без гнева или раздражения, даже без ехидства. И так, будто бы мужчина улыбнулся ее вопросу… очень понимающе, что ли.

Было дико странно сейчас оказаться в такой ситуации. Как слепая же, ни выражений их лиц, ни общей обстановки не увидеть! И состояние вообще не то, чтобы разобраться толком в отношении обоих мужчин к тому, что все столкнулись вот так. С другой стороны, она ни одного не звала, каждый сам приехал тогда, когда посчитал нужным.

— Мы же договорились созваниваться, — зачем-то, наверное, больше от все той же растерянности, заметила она, испытывая какую-то неловкость.

И внутри как-то закрутило, что так и стоит, сжимая руку Дана, всем телом в его сторону подавшись, словно впитывая тепло большого мужского тела, не отходит же. Больше того, и представить сейчас не в состоянии, что нужно от Богдана отступить. А Ярослав, наверняка, все это видит и понимает.

— Я так понял, тут все в принципе пошло не по оговоренному сценарию, — заметил Ярослав… не со смешком, но как бы хмыкнул.

Юля сильно пожалела, что действительно не может открыть глаза: попыталась, но стало настолько неприятно, вновь покатились слезы, что отказалась от этой затеи.

— Знаете, мне сейчас действительно сложно вновь оказаться в эпицентре всех этих выяснений, — со вздохом, который откровенно больше на всхлип смахивал, признала как есть. — Давайте все возьмем паузу, хотя бы на пару дней. И потом оценим ситуацию заново. Пожалуйста, — попросила искренне и от души.

— Хорошо, — аж забавно, как ловко у обоих мужчин получалось отвечать синхронно.

— Давай ты пока сюда сядешь, — Дан аккуратно направил ее к какому-то креслу и помог сесть. — Принести что-то? Вода? Кофе? Печенье?

— Вода сейчас точно кстати была бы, — признала Юля, комкая в руках пачку влажных уже салфеток. Чуть запрокинула голову, пытаясь с потоком слез справиться.

Дан ловко поменял этот комок бумажек на стакан воды, сжав ее руку своей поверх стекла.

— Кому сейчас с тобой остаться, малая? — вроде бы тоже спокойно уточнил Богдан, удивив ее этой рассудительностью, если честно, не особо ему свойственной.

А Юля зависла, поняв, что нужно выбирать, и прямо сейчас, пусть это и о другом вопрос вроде, действительно глупо здесь всем торчать… Но ведь и о том, что так остро стояло между ними троими все это время. А еще осознала внезапно, что не может руку Дана отпустить, сама за его пальцы продолжает цепляться, хоть уже и села, и надежная опора есть.

Пауза, когда все замолчали. Она удары своего сердца слышит. Точно ведь на нее смотрят! А какой сейчас с Юли спрос?! Или, наоборот, максимально все честно и открыто, потому что пиковая потребность в самом близком и на притворство силы нет? Наружу голая нужда вылазит, все, что столько лет поглубже в подсознании прятала.

Наверное, заметили это и оба мужчины… Но и на состояние Юли, возможно, сделали скидку. Или ей хотелось на это надеяться в жалкой попытке отсрочить или перенести решение. Потому как ей сейчас, вот уж точно, очень сложно было осмыслить все отстраненно и логично.

— Я позвоню завтра, — заметил все тем же ровным голосом Ярослав, кажется, решив за них всех. Или, что было точнее, озвучив словами то, что, видимо, и так в глаза бросалось. — Поговорим в понедельник.

— Спасибо, Ярик! — выдохнула Юля, раздираемая противоречивыми эмоциями: виной перед Ярославом, болью, обидой на Дана, которая и сейчас легче не стала, просто таким физическим недомоганием в этот момент, — что в пору умом двинуться.

— Если что-то будет нужно: помощь или просто поговорить, звони, — в ответ на это заметил Ярослав.

И, похоже, ушел.

Во всяком случае, она слышала его удаляющиеся шаги и сквозь тихую музыку, играющую в зале. Стало почти до боли грустно, до другой, не такой, которая пекла в глазах. Будто в груди что-то порвалось, не мощное, но важное, вызвав тоску. Ярослав был очень хорошим. Во многом — идеал мужчины в ее глазах.

Но Юля и представить не могла, как показать ему свою слабость? Как очутиться в любой обескураживающей или дискомфортной обстановке при нем? Ей и плакать при Ярике неудобно было, что говорить о другом? О рвоте, к примеру, как когда-то с Даном было, о любом проявлении внутренней слабости или истерики, той самой импульсивности, про которую Дан прекрасно знал, нередко оставляющей следы на его теле… Ведь и драться на пике эмоций иногда по-глупому начинала, и кидалась чем под руку попадется. Не могла сдержаться, когда бесилась, временами и мат проскальзывал…

Ярослав никогда ее такой не видел. Принял бы и понял? Или испытал бы брезгливость, учитывая собственный тотальный контроль над характером и жизнью?

Дан… капец, как ее обидел, как ни крути.

— Пей, Юля. Или уже не хочешь? — Дан чуть надавил, вновь поднес стакан и их руки к ее лицу.

— Это ничего не значит, Дан, — всхлипнула она вместо того, чтобы глотнуть предложенную воду. — Я ничего не простила. Между нами все так же… Только без тебя сейчас мне в сто раз паршивей будет, — сжала зачем-то зубами край стакана, вдруг осознав, что второй рукой на его плечо опирается, а Дан осторожно промакивает эти долбанные слезы с ее щек! На колени, выходит, перед ее стулом опустился? Иначе с его ростом неудобно было бы так.

— Я понимаю, малая. Все понимаю, — тихо отозвался Богдан. — И никаких выводов не делаю. Просто помочь хочу тебе. Все.

Она отпила и молча позволила забрать стакан, больше пока ничего ему не открывая. И так вон, оголила свое подсознание, считай. Хотя разум, да и сердце, если уж на то пошло, было не совсем согласно. Слишком большой за Богданом счет. Но и свои эмоции не могла отрицать, не слепая…

«Операцию сделала, зрячая уже», внутренне хмыкнула.

И из-за этих самых эмоций поняла вдруг, что и по отношению к Ярославу не может так себя вести. Он подобного не заслуживает. Некрасиво и нечестно с ее стороны, зачем его в этот запутанный клубок втягивать? Пусть и не говорить о чувствах, над которыми Ярик больше иронизировал. Чисто по-человечески это неправильно, и не стоит ей его использовать, чтобы Дану сильнее насолить. Лучше уж одной быть, чем другого унижать и обижать с такой корысти.

Через минут сорок Юле стало легче. Слезы иссякли, да и жгло уже не так. Она даже рискнула пару раз ненадолго открыть глаза и осмотреться. Оказалось, что они находились в полутемном помещении, похожем на тот зал, куда их сразу провели в клинике, все продумано, чтобы не причинить дискомфорт клиентам.

Дан все это время сидел рядом, держа ее руку, видно, чтобы Юля не боялась и всегда могла на него опереться. Они не говорили, у нее не было для этого никаких моральных сил. Единственное, пару раз попросила принести ей печенья, которое здесь имелось в изобилии, и кофе, успев проголодаться. Дан тоже особо не настаивал на общении, вероятно, уловив это настроение Юли. Но и из ее «личного пространства» не убирался: то нежно пальцы на руке поцелует, осторожно, по очереди, будто согревая каждый своим дыханием; то обнимет аккуратно, словно опасаясь боль причинить; то слезы вытрет, которые, хоть и меньше, но продолжали еще по щекам бежать…

Такой внимательный и предусмотрительный, а Юле только паршивей внутри становилось от всего диссонанса накопленных эмоций, желаний, потребностей и обид!

Искренне обрадовалась, когда через час ее вызвали для повторного осмотра, уже сама в кабинет зашла. Выслушала рекомендации, с радостью узнала, что все хорошо и коррекция прошла прекрасно. Ее записали на осмотр через две недели, вручили пузырек с каплями и разрешили ехать домой, снабдив номером телефона для любых вопросов.

— Я обед на дом заказал, оба голодные с утра, да и не до готовки, — Дан ждал ее у самых дверей, тут же приобнял, явно готовый подстраховать на каждом шагу.

— Хорошо, спасибо, — вяло кивнула Юля, чувствуя себя так, словно все глубже проваливается в какую-то глухую вялость и хандру. Апатия невероятная! Возможно, откат от переизбытка эмоций утром?

Сил не хватало на слова, да и шла, принуждая себя, в этот момент действительно порадовавшись, что рядом есть тот, на кого можно переложить все бытовые проблемы… Даже, если именно он источник куда больших проблем в ее жизни, и этой ипохондрии, по сути, тоже.

Точно в таком настроении они как-то вяло провели остаток дня, пообедав и поужинав у нее дома. Только Дан несколько раз звонил отцу и в свой офис, явно контролируя ситуацию везде. Юле становилось лучше с каждым часом. И хоть пока она не могла как-то однозначно оценить результат, все же четкость зрения еще не вернулась окончательно… точнее, ей просто еще было боязно нормально сфокусировать взгляд, но ощущалось, что все обстояло куда лучше, чем до операции. Ну, или ей очень хотелось в это верить.

Богдан все также придерживался политики потакания ее настроению, видимо, не считая сейчас возможным хоть что-то выяснять, обсуждать или обговаривать. Зато уж очень охотно обнимал ее, целовал и позволял Юле лежать в темной спальне, где они зашторили все окна, в его руках, дремая. А она этим тоже пользовалась на полную катушку, раз уж выпал шанс напитаться от него поддержкой и силой.

И только следующим утром, когда оба проснулись и в тишине пили кофе, сваренный Даном, Юля отставила чашку и в упор посмотрела на мужчину напротив… А видела она теперь действительно прекрасно! Врач не обманула, это факт.

— Я хотела бы выходные провести одна, Богдан. Невероятно благодарна тебе, что ты приехал и был со мной эти сутки, — Юля накрыла своей рукой его ладонь, мягко поглаживающую ее ноги, удобно устроенные на его бедрах, останавливая.

Этой ночью ничего не было между ними… Если можно сказать «ничего» о море нежности и трепетной, совершенно молчаливой всеобъемлющей поддержки, казалось, не требующей ничего взамен. Такой сладкой, и такой режуще-болезненной, учитывая все их прошлое, одновременно. Куда более откровенной и глубинной, чем весь их секс за последние годы. Потому что секс был из-за злости, гнева, невозможности порвать окончательно все их связи, невыносимой страсти, что не поддавалась разумной воле. Эта же нежность душу вскрывала. Только Юля не готова такое словами признавать.

— Было бы ложью говорить, что ты не облегчил мне эти сутки. Облегчил очень, Дан. И я оценила… Но это никак не изменяет того, что произошло три года назад. Ничего, ни капли…

— Юля, нам надо поговорить об этом, наконец, без криков, домыслов и обвинений, — вздохнул Дан.

— Не я отказывалась что-то обсуждать все эти годы, — с горькой иронией усмехнулась она, отворачиваясь.

— Я не отрицаю, что виноват…

— Не сейчас, Дан, — прервала Юля. — Теперь я не хочу ничего обсуждать. Не в том состоянии. До понедельника я просто хочу отдохнуть, а то опять разругаемся только, — не подалась на его попытки, отведя взгляд. — Да и тебе в офисе работы на сегодня хватит.

Не вредничала и не мотала нервы, просто действительно нуждалась в тайм-ауте. Глобальном и полном.

— Хорошо, малая моя, — кажется, Богдан понял это в полной мере. Не зря все же все эти годы жизни между ними, понимали друг друга с полуслова и жеста, с легкого движения ресниц. — Поговорим в понедельник. Но, если хоть что-то будет нужно, звони сразу… или пиши. С глазами, я так понял, все шикарно? — подмигнул, точно пытаясь разрядить обстановку и ее повеселить.

— Да, замечательно, — слабо улыбнулась Юля. — Могу тебе свои очки подарить на память, как символ всех нереализованных твоих фантазий, — сострила, не забыв ни слова, что Дан говорил, если честно.

— Лучше оставь, я и в ролевые игры поиграть не прочь, — расплылся в широкой ухмылке Богдан, уже поднявшись, поцеловал ее волосы, крепко обняв за плечи.

— Не мечтай, Дан, — не осталась она в долгу, ехидно скривившись. Поднялась следом.

Непривычное для них общение: вроде и поддевают, и на грани острой темы, а как-то спокойно, без желания все вокруг выжечь словесным ядом, уничтожив дотла.

— Мечтать запретить невозможно, — не согласился он, выйдя в коридор и надев куртку.

— Это не помогает ни фига, уж поверь моему огромному опыту, — с горькой и едкой саркастичной гримасой, ввернула Юля, замерев в дверях кухни.

Дан помолчал, пристально глядя на нее, казалось, сейчас все бросит, наплюет на просьбу Юли и вернется. Схватит, сожмет ее в объятиях… Но мужчина сдержался, не впервые за эти сутки удивив Юлю явным изменением в своем поведении и привычках.

— Я найду способ исполнить все твои мечты, феникс, — тихо, но твердо пообещал вместо этого.

— Поздно исполнять то, что сгорело в пепел, Дан, — не повелась на его слова, настроение не то.

Он в спор не вступал, только глянул так, что было понятно — не отступится. То ли дух соревнования в нем взыграл, то ли просто вопреки решил все делать…

И только когда за мужчиной закрылись двери, а Юля следила из окна за тем, как Богдан сел в авто и тронулся с места, пришла в голову мысль, что теперь действительно поставила крест на этих трех годах, когда жизнь пошла под откос, и на своей «точке зрения» на это время. Хватит, не жертва больше. Настала пора взглянуть на ситуацию новым, ясным взглядом.