Клиенты

Глава 7

Том

После того, как мы допиваем наши послеобеденные коктейли на кухне и узнаём ошеломляющее открытие о том, что Мишель девственница, мы с Габриелем провожаем нашу прекрасную новую гостью в её спальню.

Когда мы вместе поднимаемся по широкой лестнице, я наблюдаю за грудастой брюнеткой сзади. Сказать, что признание Мишель было шокирующим, было бы преуменьшением, и это никак не умаляет моего желания к ней. На самом деле, узнав, что ни один другой мужчина никогда не прикасался к Мишель, я чувствую себя отчаянно защищающим её, и мне ещё больше приятно осознавать, что она принадлежит мне и Габриелю. Ни один мужчина никогда не прикасался к ней, и ни один мужчина никогда не прикоснётся.

Мы поднимаемся на второй этаж и идем по изысканному холлу к комнатам на южной стороне особняка. В этих спальнях есть декадентские террасы и эркерные окна от пола до потолка, из которых открывается вид на бассейн и сады. Я надеюсь, Мишель понравится её комната, и что-то подсказывает мне, что так и будет.

Конечно же, её лицо озаряется, когда Габриель распахивает дверь. С тех пор, как я познакомился с этой яркой женщиной, мне доставляло особое удовольствие наблюдать за её реакцией, и вход в декадентскую спальню, которую она назовёт своим домом, ничем не отличается. Мягкие карие глаза Мишель расширяются, и она несколько раз моргает ресницами, глядя в пространство перед собой.

— Это твоя комната, делай с ней всё, что тебе заблагорассудится, — я обвожу жестом очаровательное пространство. — Так что ты можешь иногда уходить от нас, — говорю я с юмором. — Постоянно иметь двух мужчин на своей хорошенькой маленькой заднице может быть невыносимо.

Она застенчиво краснеет, и я испытываю искушение поцеловать её снова.

«Терпение», — рычу я про себя.

Вместо этого я сосредотачиваюсь на том, чтобы устроить нашей невинной инженю (прим. перев. — амплуа в драматическом театре: роли наивных, простодушных, обаятельных девушек) экскурсию по её роскошному новому жилищу.

— У нас всё как обычно — кровать, комод, туалетный столик, гардеробная, но ты также обнаружишь, что у тебя есть собственная ванная комната, включая тропический душ, гидромассажную ванну и биде.

— Биде? — ей удаётся пискнуть.

— О да, — усмехается мой брат. — И поверь мне, ты можешь очень весело провести время с биде, когда придёт время.

Она смущается почти до красноты, и мы с Габриэлем делимся весёлым смехом. Очевидно, Мишель очень невинна, и нам не терпится ввести её в курс дела.

— Конечно, ты можешь изменить всё, что тебе не подходит, — растягивает слова мой брат. — Например, другую модель биде, если тебе нравятся более сильные толчки или более прямой поток воды. Что бы ни двигало твою лодку, дорогая.

Конечно, она снова краснеет, а мы с братом хихикаем.

«Хорошо, мы оба на одной волне в отношении Мишель», — думаю я, наблюдая, как мой брат общается с соблазнительной молодой женщиной. Нам нравится дразнить её и получать удовольствие, когда её соблазнительное тело дрожит у нас на глазах.

— Вся эта комната — вау! — говорит Мишель, и её глаза становятся ещё шире от осознания этого.

— Да, — отвечаю я. — Думай об этом как о своём личном святилище. То есть, если только мы не захотим получить доступ к твоему телу. Тогда мы могли бы присоединиться к тебе здесь. Есть причина, по которой эта кровать королевского размера.

Габриэль многозначительно приподнимает брови, отчего щёки Мишель приобретают глубокий и соблазнительный румянец, демонстрируя её очевидную невинность.

Что ж, она определённо нетронута.

Этот факт эротичен и мучает меня с тех пор, как я узнал об отсутствии сексуального опыта у Мишель.

«Терпение», — я снова рычу про себя.

Мишель ходит по комнате, трогает подушку, проводит пальцами по стене, а затем выглядывает из-за угла в ванную.

— Эта ванная больше, чем вся моя квартира, — застенчиво говорит она.

Я пожимаю плечами, ожидая, что роскошь для Мишель в новинку.

— Ну, нам нравится по-настоящему пачкаться, так что тебе нужно хорошее место, чтобы привести себя в порядок, когда мы закончим с тобой.

Я лукаво улыбаюсь, наполовину поддразнивая невинное юное создание, но также наслаждаясь её легкой паникой.

— Я… ну, я думаю, это приятно знать, — голос Мишель дрожит, и я не могу сказать, от желания это или от страха.

— Мишель, он шутит! В основном, — наконец-то вмешивается Габриель. Мы с братом хихикаем, довольные её наивностью, но чувствуем себя немного неловко из-за того, что придираемся к ней.

— Знаешь, ты всё слишком упрощаешь, — я понимающе подмигиваю Мишель, и она, кажется, сразу расслабляется.

— Я знаю, простите. Просто всё это так ново.

Она продолжает ходить по огромной комнате, рассматривая и трогая различные безделушки и мебель с благоговейным почтением.

Я улыбаюсь про себя, наблюдая, как она обходит помещение.

«Хорошо, — думаю я с удовлетворением, — у неё никогда не было ничего подобного, и я хочу побаловать её».

Часть меня задаётся вопросом о проблемах, с которыми столкнулась Мишель, которые поставили её в такое положение. Чем Дженсен мог ей угрожать? Почему она вообще согласилась? Первобытная часть меня хочет уничтожить его и покончить с ним.

«Возьми себя в руки, Том. Убийства нет в меню. По крайней мере, не сейчас».

— Вот наша любимая часть этой комнаты, — прерывает глубокий голос Габриеля. — Уголок для чтения.

Мишель смотрит на него с восторгом.

— Вау! Ладно, нет, — говорит она.

Мы с Габриэлем смотрим друг на друга.

— Нет? — спрашиваем мы её одновременно.

Затем она улыбается.

— Я просто имею в виду, нет, этого не может быть в реальной жизни, — Мишель всё ещё качает головой, как будто пытается примириться с реальностью. — У меня такое чувство, будто я гуляю в фантазии.

Внезапно я чувствую себя сбитым с толку. Я хочу, чтобы она была счастлива, но, с другой стороны, меня не должно волновать, чего она хочет, верно? Это всего лишь подстава, когда девушка привлекается для удовлетворения наших ненасытных сексуальных потребностей. Мы хорошо относимся к нашим девушкам, потому что счастливая женщина означает лучшие времена в постели. Но что-то в этой соблазнительной брюнетке другое, и я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом, что на меня нашло. Но на самом деле, внимание должно быть сосредоточено на нашей новой гостье.

— Мишель, — спрашиваю я, — с тобой всё в порядке?

Она поворачивает ко мне свои красивые карие глаза, и в них появляется лёгкая влага.

— Да. Я просто не могу в это поверить: эта комната и этот дом. Они прекрасны. И я останусь здесь? — она смеется, и этот звук, похожий на звон колокольчика, немедленно успокаивает мое колотящееся сердце. — Я имею в виду, что этот уголок для чтения прямо из моих детских грёз, когда я сворачивалась калачиком у окна и смотрела на дождь.

Я смотрю на простую обстановку и пытаюсь увидеть её миндалевидно-карими глазами Мишель.

Шикарное сиденье у окна выходит на один из садов, за которым раскинулись холмы. На широкой скамье с подушками разбросаны пухлые подушки розовых, белых и золотых оттенков. Там есть столик с мраморной столешницей для кофе и закусок. Вдоль одной стены растёт виноградная лоза в красивом розовом кашпо, приятно смягчая небольшое пространство. Стопки книг в кожаных переплётах украшают встроенные полки.

«Это красиво, — я согласен, — но Мишель красивее».

Я беру её за руку и нежно сжимаю.

— Ты заслуживаешь сказки, — говорю я глубоким голосом.

— Вы даже не знаете меня, и всё же вы так добры.

Одинокая слезинка скатывается по её нежной щеке.

Мы с братом обмениваемся удивлёнными взглядами. Добры? Это слово к нам раньше не применялось. Что ж, всему своё время.

— Почему бы нам всем не спуститься вниз и не поужинать пораньше, а, милая? Ты голодна? — я могу сказать, что Гейб тоже потрясен нашими мыслями и чувствами к этой женщине. Она улыбается сквозь слёзы.

— Я бы с удовольствием, спасибо. На самом деле я умираю с голоду.

Я благодарно улыбаюсь этому признанию.

«Мне нравятся женщины, которые умеют есть», — думаю я, любуясь пышными и соблазнительными формами Мишель. Затем я улыбаюсь.

— Как ты относишься к филе миньон, картофелю с гребешками и свежим овощам с грядки?

— Я никогда не пробовала филе миньон, — тихо отвечает Мишель, снова выглядя смущённой. Её руки сжимаются, когда она смотрит в пол. — Это всегда было самое дорогое блюдо в меню и обычно выходило за рамки моего ценового диапазона.

Я беру маленькую ручку в свою большую, загорелую.

— Что ж, тебе оно понравится, — я улыбаюсь и приподнимаю её подбородок рукой. — Тебе нужно перестать стесняться нас. Мы не собираемся осуждать тебя за то, что ты невинна. Вот для чего мы здесь, милая. Чтобы лишить тебя невинности.

Она снова задыхается, краснея, и я запечатлеваю лёгкий поцелуй на её щеке.

— Тогда всё готово, — с юмором говорит Габриель, его голос снимает напряжение. Он широко улыбается Мишель, и она не может не улыбнуться в ответ. — Почему бы тебе не устроиться здесь, и дворецкий скоро поднимется, чтобы проводить тебя в столовую

— О, но мои сумки…

— Прямо здесь, — я указываю на её чемодан, стоящий на багажной полке рядом со шкафом. — Если тебе нужна помощь в распаковке или тебе нужна помощь кого-то из персонала, твой интерком здесь, — я указываю на устройство. — Всё, что угодно, и они будут здесь меньше чем через минуту.

— Как я и сказала, — Мишель снова застенчиво улыбается, — это сказка.

— Правильно, милая, — отвечаю я, заключая её в объятия для ещё одного поцелуя. — Мы хотим, чтобы тебе здесь было комфортно и счастливо. Итак, распаковывай вещи, а затем спускайся на ужин.

С этими словами Габриель целует её, а затем мы уходим, чтобы у Мишель была возможность освоиться. Но мы также хотим провести некоторое время вместе, чтобы поработать над нашей собственной обработкой, потому что что-то в этой красивой девушке изменилось. В прошлом у нас было много женщин, и с некоторыми мы даже делились. Но ни одна из них никогда не заставляла нас что-либо чувствовать, и всё же Мишель уже всколыхнула бурю эмоций.

Мы спускаемся вниз, ожидая возможности заговорить, пока не убедимся, что находимся вне пределов слышимости. Мы направляемся в курительную комнату, готовые устроиться с бокалом скотча и подвести итоги дня. Я взмахом руки отпускаю дворецкого, и дверь закрывается, оставляя нас с Гейбом в роскошной обстановке.

— Ну, — начинаю я, протягивая брату его напиток. — Что ты думаешь?

— Она милая, — рычит Габриэль. — Она милая, и, кажется, счастлива быть здесь, хотя и немного сбита с толку ситуацией.

— Я согласен. Честно говоря, я удивлён всей этой ситуацией с девственницами.

Габриэль задумчиво кивает.

— Я даже не знал, что они существуют. Она такая красивая, я всё ещё не уверен, что верю в это, — он потягивает свой напиток, хмурясь в сомнении.

Я качаю головой.

— Нет, я верю ей, потому что никто не может изобразить такую невинность. Ты же видел, верно? Любое упоминание о сексе или любой чувственный комплимент заставляли её густо краснеть, — я ухмыляюсь. — Кроме того, мы скоро узнаем.

Габриель изучает свой скотч, прежде чем заговорить, погружённый в свои мысли.

— Ты же не думаешь, что Дженсен домогался её, не так ли? — обычно беззаботный тон моего брата тихий и сдержанный. Настала моя очередь хмуриться от неподобающей мысли.

— Нет, по крайней мере, физически. Но он подонок, так что я бы не удивился, если бы он угрожал ей каким-то образом, чтобы убедить её встретиться с нами, — я смотрю на своего брата, тщательно подбирая следующие слова. — Но даже если бы он это сделал, я хочу, чтобы она решила остаться по своей воле. Я хочу убедить её остаться, а не принуждать.

Габриель задумчиво кивает.

— Согласен. К тому же, я хочу её ужасно избаловать, — он слегка смеётся. — Я не могу прийти в себя от того, как она была шокирована каждой маленькой роскошью. Это снова и снова напоминает Рождество, и мне ещё больше хочется, чтобы она была с нами.

Внезапно раздаётся лёгкий стук в дверь кабинета.

— Войдите, — зову я, зная, что это Мишель.

Она открывает дверь в кабинет, вся её фигура выглядит немного посвежевшей. Мишель распустила свои роскошные тёмно-каштановые волосы, собранные в конский хвост, позволив локонам рассыпаться по плечам. Эффект мгновенный, и я обнаруживаю, что мои пальцы чешутся от желания пробежаться по этой дикой гриве.

— Дворецкий сказал, что ужин скоро будет готов, и что я должна сначала присоединиться к вам за вечерним коктейлем? — произносит Мишель, нерешительно стоя в дверях, не зная, как поступить.

— Пожалуйста, входи.

Мы с Габриелем оба встаём, когда пышногрудая брюнетка входит в комнату.

— Вам не обязательно вставать, — мягко говорит она, явно испытывая неловкость от галантности.

— Мы джентльмены, Мишель, и быть чрезмерно вежливыми у нас в крови, — Габриель непринужденно улыбается девушке, мы оба жестом приглашаем её сесть и присоединиться к нам.

— Не поймите меня неправильно, мне это нравится, — признаётся Мишель, устраиваясь в углу дивана. — Я просто к этому не привыкла.

— Что ж, привыкай к этому, — дерзко говорю я, решив показать Мишель, какого уважения она заслуживает. — Итак, каков твой яд? У нас есть практически всё. Я указываю на бар с напитками в углу комнаты.

— О, вау! Это большой выбор, — Мишель прикусывает нижнюю губу, обдумывая множество вариантов, которые представляются перед ней. — Ну, это может быть глупо, но мне действительно нравится розовое. У вас есть что-нибудь такое?

Я широко улыбаюсь её выбору.

— С нашего собственного виноградника.

Я подхожу к бару и достаю элегантную светло-розовую бутылку из винного холодильника. Я протягиваю её Мишель, и она берёт бутылку из моих рук, чтобы рассмотреть её повнимательнее.

— Какая потрясающая этикетка, — говорит она, нежно поглаживая изображение золотого сокола, сидящего на дубе. — Это настоящее золото? — она протягивает мне бутылку обратно.

— Так и есть. Это называется позолота. Немного насыщенный, но мы используем его только для розлива, — я ловко открываю охлажденное вино, пока говорю. — Для красных вин мы используем оттенки оранжевого, красного и желтого. Для белых мы придерживаемся приглушенных синих и золотых оттенков, — я протягиваю Мишель бокал вина.

— Мы выпьем бутылку красного за ужином, потому что оно дополнит стейк, — Габриель садится рядом с Мишель, держась на небольшом расстоянии, но достаточно близко, чтобы дотронуться до неё, если возникнет желание.

— Звучит чудесно, — Мишель делает изящный глоток своего розового вина и легкомысленно смеётся. — Боже мой, оно потрясающее. Я не могу поверить, что вы, парни, сами делаете свои вина.

— Мы рады, что тебе оно нравится, — я улыбаюсь её энтузиазму. — Это дорогое хобби, но плоды того стоят.

Следующие несколько минут мы втроём сидим вместе и наслаждаемся нашим вечерним коктейлем.

Мы с братом поддерживаем непринуждённую беседу. Мы пытаемся получше узнать Мишель, и, хотя мы знаем, что у неё, должно быть, миллион вопросов о том, чего ожидать от её пребывания с нами, мы хотим облегчить более сложные разговоры за ужином.

— Итак, скажи мне, милая. Когда ты переехала в город? — спрашивает Габриель, расслабляясь на своём сиденье рядом с Мишель.

Она улыбается.

— Несколько лет назад. Я поступила на юридический факультет, но в итоге осталась, когда устроилась на работу в «Дрейпер Пибоди», — Мишель, нахмурившись, смотрит на своё вино.

«Будь беззаботным», — напоминаю я себе.

— Здорово. В какой юридической школе ты училась?

Она ослепительно улыбается.

— Нью-Йоркский университет. Это был мой первый выбор, и я была так взволнована, когда поступила. Я всегда хотела жить на Манхэттене, но вы же знаете город. Иногда там слишком оживлённо.

Я хихикаю, кивая.

— Всякий раз, когда я бываю в городе, я наслаждаюсь едой и шумом, но потом замечаю, что скучаю по тишине этого дома, — я улыбаюсь Мишель, надеясь снять её напряжение. Она улыбается в ответ.

— Я не могу тебя винить. Это место невероятное. Кстати, я хотела спросить: кто из вас старший брат? Честно говоря, я не могу сказать — вы оба слишком сексуальны, — выпаливает Мишель, а затем густо краснеет. — Это было грубо с моей стороны, простите.

Мы с Габриелем громко смеёмся, смех низкий и глубокий.

— Вовсе нет. Том — мой старший брат, и он никогда не даёт мне забыть об этом, — с юмором отвечает Гейб.

Я издевательски угрожаю ему.

— Я старше на три года. И, чёрт возьми, я не позволю своему младшему брату забыть об этом!

Мишель широко улыбается нашим выходкам, явно расслабившись благодаря вину и приятной беседе.

— Вы, парни, оба здесь живёте? — она обводит жестом комнату, указывая на поместье.

— Да, — отвечаю я, довольный тем, что Мишель хочет узнать о нас больше. — В основном мы выросли здесь, на Лонг-Айленде, в этом доме. Мы ходили в школы-интернаты на Манхэттене, а затем оба пошли по обычному пути получения образования — Лига Плюща за Лигой Плюща.

— Конкурирующие бизнес-школы, вот почему я лучший бизнесмен, — вставляет Габриель, подмигивая.

Я от души смеюсь.

— Конечно, конечно, но я почти уверен, что сорвал первый миллиард…

— Всегда держу это над головой! — Габриель откидывает голову назад и смеётся, его тёмные локоны падают на один глаз.

— Вы, ребята, кажетесь довольно близкими, — нерешительно предлагает Мишель.

— Всегда были и, вероятно, всегда будем, если только наши команды не соревнуются. Тогда это просто всеобщая война, — говорю я с притворной угрозой.

Раздаётся резкий стук в дверь, за которым входит мой личный камердинер.

— Мистер Костас, ужин подан.

— Спасибо, Хендрикс, — говорю я пожилому мужчине. — Пойдем? — я встаю и протягиваю руку Мишель. Она быстро берёт её, и когда я поднимаю её на ноги, я чувствую электрический разряд от этого прикосновения.

Сохраняя самообладание, я беру Мишель под руку и веду её в официальную столовую.

И снова я с удовольствием наблюдаю за её реакцией на угощение, разложенное перед нами. Ужин, как и было обещано, состоит из идеально приготовленного филе-миньон, картофеля и смеси варёных овощей. В дополнение к аппетитно выглядящим блюдам, которые подаются на различных блюдах, стол сервирован костяным фарфором, серебряными столовыми приборами и множеством бокалов для вина, воды и послеобеденного портвейна.

— Сэр, — говорит Хендрикс, появляясь из ниоткуда и становясь у стола. — Шеф-повар также просила, чтобы я сообщил вам, что на десерт она приготовила лимонный пирог с меренгой, используя лимоны с дерева в саду.

— Очень хорошо, — отвечаю я, занимая своё место во главе стола.

— Видишь? — Габриель шепчет Мишель: — Я же говорил тебе, что он не даёт мне забыть, что он старший брат, — он указывает на моё место во главе стола, а не на своё справа от меня.

— Ха-ха, — насмешливо говорю я брату. — Мы оба знаем, что ты тот, кто одержим идеей сидеть на одном и том же месте за каждым приёмом пищи. У него чертовски навязчивая идея. — Габриель лукаво улыбается, и я закатываю глаза от его глупости. — Но мой брат действительно высказал хорошую мысль. Мишель, поменяйся со мной местами на сегодня, чтобы ты могла сесть рядом с нами обоими.

Она поднимает взгляд, её карие глаза сверкают в мягком свете свечей

— О, я не могу! — выдыхает она. — Я не могу сидеть во главе стола. Это ваш дом.

— Нет, я настаиваю. Пожалуйста, тебе следует узнать и меня, и брата в равной степени.

Я встаю и галантно выдвигаю стул для Мишель. Она нерешительно встаёт и передвигает стулья. Мой камердинер поднимает брови, но знает, что лучше не подвергать сомнению мой выбор.

Габриель злобно ухмыляется моим действиям.

— О-о, милая. Теперь ты в пределах лёгкой досягаемости. Я уже могу сказать, что произойдёт.

Мишель хихикает в ответ на насмешку, и я рад, что поменялся местами с застенчивой женщиной.

Ей нужно чувствовать себя здесь непринуждённо, комфортно от того, что о ней заботятся, потому что мы собираемся многого от неё требовать. Нас будет двое, и мы будем делать гораздо больше, чем просто сидеть.

Пока ужин медленно продвигается, я наблюдаю за женщиной с пышными формами, восхищаясь её непринужденностью и красотой. Она заставляет смеяться и меня, и моего брата, и смеётся по-настоящему. С ней по-настоящему весело, мило и очаровательно находиться рядом. Проблема в том, что мы собираемся разрушить её жизнь, и пути назад не будет.