Клинок предателя

ПРИСЯЖНЫЕ

– Похоже, вам тут не слишком удобно, магистрат, – сказала женщина-кузнец.

Это произошло много лет тому назад в городе Уттарр, когда я находился на одном из первых своих заданий в качестве королевского плащеносца. Женщина была права.

Колодки соорудили на городской площади из местной свежесрубленной древесины, довольно крепкой, хоть и не слишком подходящей для подобной конструкции. Я провел в них уже два дня. Приехал сюда, чтобы разрешить один спор, и даже отправился к местному лорду с просьбой вмешаться. Один из многочисленных слуг лорда вызвал на дуэль парня, который вступился за честь своей незамужней сестры. Хоть поединки и не возбранялись законом, но в данном случае взрослый мужчина, опытный воин, принудил к бою мальчишку, которому едва исполнилось семнадцать, и при этом даже не позволил выбрать оружие.

Убив парня, он снова начал преследовать его сестру, но на этот раз за нее вступился отец.

– Знаете, в чем ваша проблема, а? – спросила кузнец.

Я наклонил голову, чтобы взглянуть на нее.

– В том, что я не слушаю?

– Не слушаете, сударь. Из вашего рта слова выходят, а в уши не входят.

Когда я только приехал в город, она уже предупреждала меня. Я нашел подтверждения тому, что было написано в плохо составленной жалобе, которую к нам принес странствующий менестрель, побывавший в этом городишке и ставший свидетелем всех событий.

– Вы не слушали, когда я сказала вам, чтобы вы уезжали. Не слушали, когда сказала, что мальчишка давным-давно погиб. Не слушали, когда сказала, что никто больше не хочет умирать ни за что.

– А как же девушка?

– Думаете, она так или иначе не угодит в постель какого-нибудь дворянина вскоре после того, как все закончится?

Лорд отказался принимать меры против своего слуги, поэтому пришлось мне. Я сам вызвал обидчика на дуэль и избил до полусмерти, а когда он попытался подкрасться ко мне со спины, уже после окончания поединка, я научил его первому правилу клинка: всадил шпагу ему в брюхо и убил.

– Вы говорите, всё говорите и говорите, – продолжала ворчать кузнец.

Она предупреждала меня о том, что лорд прикажет заковать меня в колодки, а на следующей неделе, после проведения ежемесячных слушаний, просто повесит.

– Вы говорите о законах, короле и правах. Какие права могут быть у таких людей, как мы?

Когда ко мне пришли горожане, я рассказал им о законах, призванных защищать простых людей, о правах, что принадлежат им, а еще о том, что иногда за эти права надо бороться. Закончив речь, я поступил так, как наставлял нас король: попросил двенадцать жителей города взять на себя роль присяжных, которые обеспечат исполнение приговора и безопасность семьи после того, как я уеду. Но никто не вышел, чтобы поднять золотые монеты. Даже два дня спустя они все еще валялись на земле перед колодками, в которые меня все-таки заковали.

– Сударыня, сказать по правде, я не совсем понимаю, в чем моя вина. Я совершил правосудие, дрался за честь девушки и ее отца, и меня же еще заковали в колодки.

– Да уж, справедливо сказано. Только никто в нашем городе не хочет поменяться с вами местами.

– Как, по-вашему, я должен был поступить? – спросил я.

Она встала передо мной на одно колено, едва не коснувшись золотой монеты.

– Слушать надо было, – ответила она. – А вы всё говорили, ох и хорошие же слова, да только никто не подскочил и не сказал: «Возьмите меня, сударь! Я буду вашим человеком!» Просто вы смотрите на нас так, словно мы псы или дети неразумные. И на слуг лорда напали в одиночку, как болван.

– Решил, что, может, они меня не успеют схватить, если я наскочу на них первым.

– В следующий раз просто бегите.

Она достала из торбы молот и еще какой-то инструмент, напоминавший узкую стамеску. Приставила его к замку, удерживающему колодки, и сбила одним ударом. Убрав инструменты обратно в торбу, женщина нагнулась и подняла монету.

– Не слишком-то большая плата, – сказала она.

Я избавился от колодок и попытался размять затекшие плечи и спину.

– Вам лучше поторопиться. Ваша лошадь стоит вон там за амбаром. Оседлайте ее как можно скорее, а потом скачите, куда я вам покажу.

– Они придут за вами, – предупредил я.

– Муженька своего хоть к делу пристрою, он поможет. Да и другие подтянутся, если припрет.

– Я все-таки не понимаю.

– А чего непонятного-то? Вы тут всякого наговорили, а я слушала очень внимательно.

Я слушал, но ожидание казалось невыносимым. Огромная толпа. На той стороне площади на помосте герцог с сыном, вокруг него – стражники, готовые схватить нас. И маленькие золотые диски, которые бессмысленно кружатся на камне, постепенно замедляясь.

И тут, словно молния, промелькнули мохнатые лапы: собака породы шарпни, быстрая, как скаковая лошадь, выскочила из толпы и схватила зубами одну блестящую монету, словно крысу поймала.

В камень рядом с собакой ударила стрела.

– Венчик! – крикнул мальчишка из толпы. Мститель, маленький тиран, с которым я познакомился несколькими днями ранее. Он выбежал на пятачок и тоже схватил монету, а затем тут же слился с толпой, сделав рукой неприличный жест и показав его сперва мне, а потом и герцогу. Еще пара стрел ударила по пятачку, ломаясь о твердый камень.

– Любой, кто поднимет эти грязные монеты, получит стрелу! – заревел герцог. – Расходитесь по домам, а не то, клянусь, я заставлю вас всех расплатиться кровью!

Затем крупная женщина, которая первой пообещала защищать Алину, выбежала и схватила монету, тут же слившись с толпой. Выбежал еще один, с раненой рукой, крепко примотанной к груди, – Кайрн, бедняга, который хотел стать плащеносцем Лоренцо. Затем третий, четвертый. Все они хватали монеты и тут же прятались в толпе.

Но одной женщине не повезло: ее пронзили сразу три стрелы, и она рухнула на камень, сжимая в руке монету.

Люди зашептались. На лицах мелькали гнев и решительность. Многие были бы не прочь выскочить на пятачок, взять монету и присягнуть на верность закону, но лучники осыпали камень градом стрел каждые несколько секунд без остановки. Тук-тук – стучали стрелы. Ломались они, лишь ударяясь о камень. Попадая в живую плоть, оставались целыми.

Я услышал крики – толпа заволновалась, кто-то пробирался сквозь людей, создавая волну между герцогом и нами.

– Томмер! Остановите Томмера! – закричал герцог. Я посмотрел на помост и увидел, что мальчика там нет. Неожиданно он оказался у самого края пятачка. В камень прямо перед ним ударила дюжина стрел. И как только в него не попали? – Остановитесь, болваны! – яростно кричал герцог. – Это мой сын!

Мальчик спокойно вошел в центр круга, осмотрел оставшиеся монеты, наклонился и поднял одну. Покатал ее между пальцами, а затем показал толпе.

– Никто не сможет разбить Валун! – воскликнул он высоким, ломающимся голосом рассерженного подростка.

Толпа словно сошла с ума. Люди подняли мальчика на руки и начали ликовать, как безумные. Вокруг нас кружились сотни мужчин и женщин, так что мы совершенно слились с толпой. Сын герцога поднял монету плащеносца. Сын герцога повторил девиз. Теперь я видел всех одиннадцать человек, поднявших монеты, и радостно лающего шарпни. «Ba-лун! Ва-лун!» – скандировали люди, и эхо отражалось от твердого камня. Они больше не обращали внимания ни на герцога с Шиваллем, ни на нас с Алиной, ни на стражников. Словно мы перестали для них существовать.

– Она была права, – пробормотал я, огорошенный тем, что увидел.

– Кто? – спросила Алина.

– Женщина-кузнец. Она сказала, что мне нужно слушать.

Алина усмехнулась, словно сама собиралась дать мне подобный совет.

– Вы слишком много наговорили, сударь, – сказала она.

– Он только и делает, что говорит, но иногда и этого достаточно.

Я оглянулся и увидел седую морщинистую старуху в лохмотьях и со сталью в глазах. Швея держала в руке тяжелый дорожный баул.

– Но время для разговоров вышло: пора вам выбираться из этого трижды проклятого места.

– Маттея! – радостно вскрикнула Алина и порывисто обняла Швею.

– Да, дитя мое, я все еще забочусь о тебе. – В ее глазах светилась невиданная прежде нежность. – Тебе пора уезжать, дитя мое.

– Но почему? Почему я не могу остаться здесь, с тобой? Я не стану тебе обузой, Маттея…

– Это не твое призвание, дитя, – ласково ответила Швея. – И не мое, хотя мне бы очень этого хотелось. Ты сделала то, что должна, – пережила Кровавую неделю, и теперь твой род признан по закону. Никто больше не посмеет отнять у тебя имя, милая Алина.

– Не понимаю, – сказал я. – Почему?..

Маттея перебила меня:

– Да, Фалькио, всем и так ясно, что ты ничего не понимаешь. Поэтому просто делай, что тебе говорят. Ты произнес хорошую речь, и народ наконец восстал, желая лучшей жизни, чем та, что была у них при этом жалком ублюдке-герцоге. Но вскоре их энтузиазм угаснет, и Шивалль вновь начнет плести интриги, чтобы прибрать город к рукам. Поэтому уезжай. Забирай девочку и скачите прочь от Рижу, так быстро, как только можете. Ступай, найди своих приятелей-болванов, пока они не натворили глупостей и не спутали мне все карты. – Она криво улыбнулась. – А та здоровенная зверюга, которая прячется за обгорелыми складами во-он там, ваша?

– Это Чудище! – сказала Алина.

– И впрямь то еще страшилище, – ответила Маттея.

– Не говори так про нее, Чудище хорошая, – возмутилась Алина. – Она гривоносец.

– Она едва не откусила голову одному бедняге, который случайно заглянул ей в пасть. Разве хорошие лошади так себя ведут?

– А вот так они себя ведут? – спросила Алина, а потом, приложив руки ко рту, закричала: – Дан’ха ват фаллату! Дан’ха ват фаллату!

На площади было слишком шумно от воплей бунтующей толпы.

– Она тебя не услышит, Алина. Пойдем…

Но тут раздался какой-то грохот, словно к нам приближалась гроза, а потом я увидел, как обгорелые ворота распахнулись и появилась она. Само пламя преисподней скакало к нам. Стоявшие на ее пути люди разбегались отчаянной волной, пытаясь избежать грохочущей смерти. И спустя пару секунд она уже стояла перед нами.

– Святые угодники! – воскликнула Швея. – Такой лошади я еще не видела. Не знаю, какие злые боги ее сотворили, но хвала им за то, что она тебе служит, дитя мое.

Маттея поцеловала девочку в лоб, я усадил Алину на спину Чудища, а затем и сам кое-как взобрался, устроившись сзади. Не так уж просто оседлать животное подобных размеров. Я наклонился и протянул руку старухе.

– Поехали с нами. Мы сможем защитить тебя.

Швея рассмеялась.

– А кто защитит тебя, если я брошу свое дело?

Она отдала мне дорожный баул.

– Я служила этой девочке еще до того, как ты встретил ее, и буду служить ей, когда тебя не станет.

Я снова не понял ее слов, но поверил женщине. Швея уже собиралась уходить, но что-то заставило ее остановиться и в последний раз взглянуть на меня.

– Ты так и не понял, что совершил здесь сегодня? – спросила она.

Я улыбнулся и ответил:

– Отобрал кое-что у герцога. Может, не очень много и не слишком важное для него, но все равно отобрал. Они хотели убить девочку, но, несмотря на то что Джиллард и Шивалль держат в руках все нити этого проклятого богами города, мне удалось сохранить ей жизнь. Это, конечно, не положит конец их проискам и интригам, но, по крайней мере, я напомнил, что даже им можно дать отпор.

Швея выглядела озадаченной.

– Боги, Фалькио, неужели ты впрямь думаешь, что все дело лишь в этом?

– Всегда дело было лишь в этом, но на сегодня и этого достаточно, – сказал я, потом наклонился вперед к уху Чудища и прошептал: – К’хей.

Мощные мыщцы напряглись, земля начала содрогаться под копытами, и я закричал:

– К’хей, к’хей, к’хей!