Клинок предателя

УРОК СТРЕЛЬБЫ ИЗ ЛУКА

Время от времени я убеждал себя, что магии не существует, что это всего лишь фокусы шарлатанов. Но в следующие несколько дней, пока мы ехали вдоль Копья на север, мне пришлось вспомнить о том, что магия реальна.

И тому виной стало не огромное животное, которое несло нас быстрее, чем кто-либо другой: лошадь фей хоть и здоровенная, но все-таки просто лошадь. И не городской мудрец, объявлявший родовые имена, ибо чего только не придет на ум дряхлому старику. Доказательством существования магии стали люди Шивалля, которых он послал вдогонку и которые каким-то невероятным образом опередили нас, хоть мы успели удалиться уже на сотню миль от Рижу. Вряд ли они прибыли из самого города, потому что их лошади не смогли бы обогнать Чудище. С другой стороны, я отказывался верить, что Шивалль заранее расставил отряды на всех дорогах, ведущих из Рижу, на случай если мы сбежим. Нет, скорее всего, он каким-то образом связался со своими агентами, живущими в ближайшем городке, и пообещал им щедрое вознаграждение за нашу поимку.

Чудище могла передвигаться без остановки очень быстро и долго, но мы не могли. Последствия Кровавой недели все-таки сказались на нас. Снадобья Эталии исцелили раны, но я был совершенно измотан и чувствовал это каждой частицей тела, поэтому раз в несколько часов нам приходилось останавливаться. И если бы даже я выдержал подобную скачку, Алина бы не смогла. Поэтому наше путешествие на север превратилось в смертельную игру в кошки-мышки. Когда нам приходилось драться, с Чудищем никто не мог справиться. Ее ярость не угасла после обретения свободы: она неистово защищала Алину и лишь изредка пыталась откусить мне голову. Но все остальные, кто попадался ей на пути, были обречены. Лошадь фей обрушивалась на них, ее копыта и зубы разили врагов быстрее, чем мои рапиры.

По мере того как мы удалялись от города, атаки ослабевали, но последнее нападение чуть не стало для нас катастрофой. Четверо набросились на нас с обнаженными мечами одновременно с разных сторон. Должно быть, они давно притаились в придорожных кустах и выжидали, когда наступит подходящее время. Мы с Алиной проскакали несколько часов кряду и уснули бы прямо в седле, если бы оно у нас было.

Чудище хотела сражаться, но я уговорил ее двигаться вперед – она недовольно заржала, но послушалась. Мы поднялись на холм и увидели человека, стоящего на дороге в сотне шагов от нас. Он целился в нас из лука. Чудище яростно заревела и бросилась вперед еще быстрей, готовясь затоптать его, но, когда мы приблизились, я вдруг узнал его и крикнул лошади в ухо:

– Прыгай! Прыгай, Чудище!

Сжав руками ее гриву, я сильно, как только смог, дернул, зная, что позже мне придется за это заплатить. Но в последний миг человек спокойно присел, и Чудище перепрыгнула его. Я оглянулся – Брасти выпустил в наших преследователей одну стрелу за другой, и, когда он закончил, двое лежали на земле, двое других свешивались с седел.

Все четверо мертвы, разумеется. Вот позер!

Алина уговорила Чудище остановиться. Я бросился бежать к Брасти, который собирал стрелы и обыскивал павших.

– Прекрати, Брасти, – сказал я.

– Знаешь, Фалькио, это моя добыча. Ты тут вообще-то ни при чем…

– Они пытались меня убить, – напомнил я.

– Ну ты с ними не очень-то справился. Поэтому всё, что найду, будет моим, а если тебе не нравится, жалуйся в орден плащеносцев.

Я ничего не мог с собой поделать, и несмотря на то, что Брасти был взбешен моим вторжением, крепко сжал его в объятиях, как последний болван.

– Ах, Брасти, Брасти! – сказал я, бессильно смеясь.

– Ладно-ладно. Будет уже, Фалькио. Всё в порядке… – Он неловко похлопал меня по спине, отчего я снова засмеялся.

– Во имя святой Биргиды, а это что еще за фригидная сучка? – воскликнул он, только сейчас разглядев размеры гривоносца, которого Алина подвела к нам. Чудище вела себя смирно, как никогда прежде.

– Это Чудище, – ответила Алина. – Но попрошу вас, сударь, так не выражаться.

Она прошла мимо нас и посмотрела на павших.

– Как вам удалось? – удивленно спросила она Брасти. – Их четверо, вы один и все же так быстро их перебили!

– Я лучник, дитя мое, – сказал Брасти, скромно разглядывая ногти. – Это как фехтовальщик, только намного быстрее. – Он взглянул на меня и добавил: – Пошли, Фалькио. Я просто проверял дорогу на всякий случай, если ты все-таки не погиб. Не хочу пропустить ужин, да и остальные начнут беспокоиться, почему я так долго не возвращаюсь.

– Что…

– Произошло? Да ничего особенного. Кест пару раз порывался убить Валиану, но вовремя вспоминал, что поклялся тебе не делать этого. Я пытался убедить его, что ты, скорее всего, погиб, но он с чего-то взял, что ты неубиваемый. Трин, само собой, не поверила. Фелток поймал ее, когда она пыталась увести лошадь, чтобы вернуться в Рижу и помочь тебе. Уж не знаю, на что она надеялась. Валиана очень на нее разозлилась, но затем осознала свою вину. Если честно, меня это раздражает не меньше, чем когда она ведет себя как заносчивая стерва.

– Брасти! – воскликнула Алина.

– Простите, сударыня. В целом же Фелток пребывает в дурном настроении и становится тем мрачнее, чем дальше на север мы продвигаемся. Остальные несколько смягчились к нам, но настроение капитана на них, несомненно, влияет. Честно говоря, Трин единственная, чье общество я в состоянии снести: по крайней мере, она не впадает в уныние. – Он поглядел на Алину. – И еще кое-что случилось: нападения разбойников, всякие безрассудные выходки и прочие мелочи. Пока тебя не было, я стал заправским героем. Даже если не считать вашего чудесного спасения. А как иначе это назовешь? На вас напали десять человек с копьями наперевес, и вы уже молили о пощаде…

– Четверо, – сказала Алина. – Не нужно лгать, их было четверо.

Брасти посмотрел на нее сверху вниз.

– Дитя мое, ты совершенно ничего не смыслишь в том, как нужно рассказывать истории. Ладно, не волнуйся, Фалькио. Я тебе после ужина поведаю о своих приключениях. – Он посмотрел на меня оценивающим взглядом. – А ты что молчишь? У тебя-то было хоть что-нибудь интересное?

В течение следующей недели мы влились в привычную жизнь каравана, но мне потребовалось немало времени, чтобы вернуть прежние силы. Благодаря монотонности дороги и отсутствию опасностей в мыслях образовалась дыра, и я бы не возражал, не заполняй ее все время воспоминания о последнем разговоре с Эталией. Она предложила мне счастье, и что я выбрал взамен? Даже честью это не назовешь. У предателей нет чести. И последний глупый приказ короля не приплетешь, потому что я так и не узнал, где находятся его чароиты. А если бы и нашел их, все равно не сообразил бы, что с ними делать. Может, они магические? Даже если и так, я не слишком полагаюсь на магию. Обычно другие люди используют ее против меня, сам же я не рассматриваю ее как оружие или средство защиты. Предположим, что чароитам нет цены, но кому бы мы смогли их продать, если бы нашли? И что потом делать с этими деньгами? Истратить на восстание? Поднять людей, чтобы они объединились вокруг… кого? Нас? Опыт в Рижу показал, насколько люди разобщены. Толпа меня поддержала, но лишь потому, что я взывал к их уникальности, сказал, что они отличаются от всех остальных жителей страны. На деле я не лучше герцога, просто он перегнул палку. Полагаю, что за поддержку плащеносцев выступило бы даже меньше народу, чем за возвращение Кровавой недели.

Так или иначе, я проводил время, пытаясь восстановить силы и собраться с мыслями. Каким-то неведомым образом Эталия исцелила мои раны, но чем быстрее рассеивались мои угрызения совести за то, что я оставил ее, тем быстрее исчезали и ее чары – словно моя неспособность насладиться общением с ней сводила на нет все лечение. Наверное, она бы опечалилась, узнав об этом.

Я чувствовал себя еще хуже оттого, что не мог рассказать о девушке друзьям. Между нами день изо дня росла яма непонимания. Кест все еще тешил себя мыслью, что всадит клинок в Валиану прежде, чем она войдет в Араморский замок, – я был в равной степени настроен на то, чтобы не допустить этого. Брасти пытался все превратить в шутку, предлагая выстрелить в бок тому, кто первым заговорит об этом, и тем самым решить проблему. Мы смеялись и делали вид, что больше не станем об этом спорить, но с каждым днем наша дружба угасала. Иногда я задумывался, почему Кест и Брасти вообще остались в караване. Не потому ли, что им некуда было податься, кроме как идти по этой прямой долгой дороге?

И только Валиана вела себя так, словно искренне радовалась нашему возвращению. Она немедленно приняла Алину, девочка тут же стала ее любимицей, Валиана осыпала ее вниманием и заботой и заставила ехать в своей повозке.

Сама Алина тоже изменилась: иногда она вела себя как маленький смешливый ребенок, а потом резко превращалась в обиженную сердитую девушку, то радовалась, то грустила, то вообще замыкалась в себе. Меня она даже не замечала, и поначалу я думал, что Алина до сих пор винит меня в том, что нас схватили, – несмотря на все то, что я для нее сделал. Но и от Чудища она держалась в стороне, хотя животное спасло ей жизнь. Я же чувствовал с лошадью фей странное родство. Они не подходила к другим животным, к их облегчению, и мы с ней часто издалека вместе присматривали за девочкой.

– Какая же вы странная пара, – сказала Трин, с опаской оглядывая Чудище. Она принесла мне ломоть хлеба с затвердевшим сыром. Мы с Чудищем плелись в хвосте каравана, и, возможно, именно поэтому я заметил, что другим парням досталась еда получше.

– Спасибо, – ответил я, когда она уже уходила.

Трин оглянулась. Неужели думает, что я издеваюсь?

– Спасибо, что хотела помочь нам, – добавил я. – Брасти рассказал, что ты пыталась увести лошадь и вернуться в Рижу.

– Я просто… Ерунда. Глупый порыв, о котором я тут же забыла.

– Хочешь пройтись с нами? – спросил я.

– Если вам так угодно.

Поначалу мы просто молчали, глядя на расстилавшееся перед нами Копье. Со всех сторон дорогу обступали деревья и кусты, создавая странное ощущение, что мы с Трин остались наедине. Я чувствовал себя неловко, словно в эту самую минуту изменял Эталии, с которой вряд ли когда-то еще увижусь.

– Вы изменились, – сказала наконец Трин.

– Да? И как?

Она посмотрела на меня, внимательно изучая лицо.

– Словно что-то потеряли. Раньше в ваших морщинках вокруг глаз и на лбу было нечто такое, что теперь исчезло.

– Ты, похоже, разочарована.

Трин смутилась, вероятно подумав, что оскорбила меня.

– Нет, просто вы не такой, каким я вас считала, когда мы познакомились.

Я вспомнил тот день на рынке в Солате.

– И что же ты тогда от меня ждала?

– Что бы там ни было, нельзя винить меня за то, что я недооценивала вас. Кто бы мог подумать, что такие мужчины вообще существуют? – Она улыбнулась, глядя мне прямо в глаза.

Будь я помоложе и не таким циничным или будь я, к примеру, Брасти, то принял бы ее улыбку за знак восхищения.

– Мне нужно возвращаться, – сказала она. – Принцесса станет искать меня.

Когда Трин ушла, Чудище проводила ее взглядом.

– Думаешь, эта красавица вдвое моложе меня влюбилась без всякой на то причины? – спросил я.

Чудище фыркнула.

– Ага, – согласился я. – Я тоже так думаю.

Может, Трин просто стремится использовать любой шанс, чтобы обрести защиту? Что еще ее могло заинтересовать? А может, она просто играет со мной – хотя я не думал, что она из тех девушек, кто любит подобные игры.

К нам подошел Кест.

– Не мешаю? – поинтересовался он, заметив выражение моего лица.

– Просто просчитываю шансы.

Кест поднял бровь.

– Боя?

– Возможно. Пока не знаю.

– Это насчет Алины?

– Нет. Хотя с ней тоже придется разобраться.

Ситуация с Алиной была запутанной. Она из благородного рода, хоть и непонятно, что это значит в ее случае, особенно если учесть, что она совершенно разорена. Я даже не знал, есть ли у нее теперь хоть какой-то титул. Городской мудрец его не назвал: наверное, это означало, что Тиаррены – обычные лорды и не более. Валиана, конечно, полностью поглощена заботами о девочке, но как только мы приедем в Хервор, то всё изменится, и от Алины избавятся. Станут ли враги девочки и впредь охотиться за ней? И если так, то каким образом я смогу защитить ее?

– Кажется, она не хочет иметь со мной ничего общего, – сказал я вслух.

– Она слишком юна, – ответил Кест. – Думаю, ей какое-то время нужно побыть обычной девчонкой.

– Она не хочет находиться рядом с теми, кто напоминает ей о разрушенной жизни.

– Полагаю, что глубоко в сердце она все понимает. И, возможно, даже любит тебя и лошадь. Алина знает, что вы спасли ей жизнь. Но разумом она все еще переживает то, что с ней произошло. На это нужно время.

Я машинально погладил Чудище по жесткой израненной шкуре. В последнее время она все чаще позволяла мне ехать верхом, но моя нога наконец-то полностью зажила после арбалетной раны, и я предпочитал идти пешком.

– Король мне солгал, – рассеянно сказал я.

Кест посмотрел на меня.

– Насчет чего?

– Насчет тянучки. Когда они схватили Алину, девочка съела тянучку, поняв, что нас поймали. Съела ее, но осталась жива и испытала на себе все эти ужасы. Думаю, что она меня и в этом винит.

– Возможно, действие снадобья просто закончилось: столько лет прошло с тех пор…

– Леденец все еще действует, – заметил я. – Король с самого начала был против них. Он солгал мне.

– Сомневаюсь, что это был один-единственный раз. Забудь, Фалькио. Король всегда поступал лишь так, как считал нужным, да и ты тоже. Девочка, в конце концов, жива, она еще дитя, со временем исцелится. Дай ей срок.

Алина относилась ко мне с высокомерным презрением, слегка побаивалась Кеста, но почти сразу же прониклась добрыми чувствами к Брасти.

– Еще! Покажи еще! – услышал я ее довольный визг.

Брасти широко улыбнулся. Он обожал пускать пыль в глаза благодарной публике.

– Хорошо, что на этот раз?

Алина прикрыла ладонью глаза от солнца и сказала:

– Вон там, на том дереве. Видите?

Он привстал на стременах.

– Что там? Не вижу.

– Яблоко же, вот смешной.

Брасти посмотрел на кривое дерево, наполовину закрывавшее дорогу вдали от нас. Остальные наблюдали за ними, дав отдых лошадям и расправляясь с обедом.

– Нет там никакого яблока, – сказал он, выдержав театральную паузу. – Всего лишь горошинка, маленькая красная горошинка.

Алина захихикала.

– Это яблоко, любой увидит.

– Даже если и так – а я, заметь, вовсе не уверен в том, что это не маленькая красная горошинка, – то оно слишком далеко. – Он расправил плечи и откинул волосы с лица. – У какого человека, у какого великого человека, должны мы спросить, достанет сил, умения и стальной отваги поразить такую цель?

Кест косо глянул на него.

– Отваги? Думаешь, яблоко попытается тебе отомстить?

Алина хихикнула.

– Молчи, фехтовальщик, – надменно сказал Брасти. – Это дело для настоящего мужчины.

Он завел правую руку за плечо и достал из колчана стрелу. Положил ее, натянул тетиву, а затем направил лук вверх и чуть левее.

– Вы же не туда целитесь, – озабоченно сказала Алина, но Брасти не обратил на ее слова никакого внимания и выпустил стрелу.

Сначала я подумал, что он промазал, но дул легкий ветерок, и стрела полетела по дуге, забирая вправо, а потом угодила прямо в яблоко, сбив его с дерева.

Алина радостно захлопала в ладоши.

– У вас получилось, сударь!

Рассматривая ногти, Брасти небрежно сказал:

– Воистину кто способен на такое великое и ужасное дело?

– Тот, кому лень самому собирать яблоки? – предположил я.

Алина чересчур старательно пренебрегла моей шуткой и все внимание отдала Брасти.

– Но как у вас это вышло? Вы же целились намного левее.

– Ветер, – сказал он. – Необходимо всегда учитывать ветер.

– Но он такой слабый.

– Посмотри на тонкие ветки на том дереве. Видишь, как они раскачиваются? Эта часть дороги защищена от ветра склоном холма, но деревья впереди стоят на открытом месте.

Она посмотрела на него с восхищением.

– А вы можете…

– Еще что-нибудь сбить? Дяде Брасти нужно оставить несколько стрел для негодяев, милая.

– Нет, я не то имела в виду… Я просто думала… – Она сглотнула, глаза ее светились надеждой. – А вы можете и меня научить так стрелять?

Брасти взглянул на нее сверху вниз, потом посмотрел на меня.

Я пожал плечами. Не мне решать.

– Ладно, – сказал Брасти. – Но учиться будешь, как я скажу, а не так, как ты захочешь. Договорились?

Алина торжественно кивнула:

– Договорились.

– Тебе понадобится лук.

Девочка задумалась.

– У меня нет лука. И денег нет.

Брасти скрестил руки на груди и поглядел на нас.

– Полагаю, если уж я собираюсь обучать тебя мастерству стрельбы из лука, то должен отдать тебе тот лук, который подарил мне мой мастер, когда я у него учился.

– Правда? – спросила она, совершенно очарованная.

Он ушел к последней повозке и принялся копаться в вещах. Брасти вернулся, держа руки прямо перед собой, словно нес нечто драгоценное. Но в них ничего не было.

– Вот, – сказал он. – Твой первый лук.

Шутка, похоже, зашла слишком далеко: девочка едва не плакала.

– Ох, зачем же так жестоко, – сказал Крюг и помахал ей мощной медвежьей рукой. – Иди сюда, крошка. Я сделаю тебе хороший деревянный меч для игр.

Алине совсем не хотелось играть с деревянным мечом, но она шагнула к нему.

– Значит, ты все уже решила? – спросил Брасти.

– Что?

– Что больше не хочешь учиться стрелять?

– Вы же знаете, что это неправда. Почему вы такой злой? Почему вы все такие злые?

Валиана выглянула из повозки.

– Иди ко мне, Алина. Пусть эти болваны сами играют со своими игрушками.

Алина шагнула к ней, но Брасти ее остановил.

– Последний шанс, – сказал он без тени насмешки.

– Вы же и так знаете, чего я хочу, – вздохнула она с несчастным видом.

– Скажи это вслух, – потребовал Брасти; он все еще держал руки так, словно в них лежал лук.

– Я хочу научиться стрелять из лука.

– Еще раз.

– Я хочу научиться стрелять из лука.

Брасти преклонил колено и сказал:

– Тогда прими его.

Она замешкалась.

– Бери.

Она робко протянула руки и сделала вид, будто берет воображаемый лук из его рук.

– А теперь поклянись, Алина. Поклянись, что будешь следовать моим урокам, всегда метко целиться и, более всего, относиться к луку так, словно это твое последнее оружие.

Ничего не понимая, она кое-как произнесла:

– К-клянусь.

Брасти встал.

– Хорошо. Иди, спрячь лук и возвращайся. Для первого урока он тебе не понадобится.

Алина убежала к повозке, делая вид, будто аккуратно прячет лук среди припасов.

Кест посмотрел на Брасти.

– Должен признаться, что я никогда не учился стрельбе.

– Слишком уж утонченное искусство для вашего брата, Кест.

– Возможно… Признаюсь, что никак не возьму в толк, в чем смысл воображаемого лука.

– Если ты умеешь целиться и стрелять с воображаемым луком, то сможешь и с настоящим.

– Неужели именно так учатся стрелять?

– Мой учитель начал именно с этого, когда мне было столько же, сколько Алине. Мастер должен знать форму лука, а не просто доверять своим ощущениям. Настоящее оружие – это сам лучник, а лук – всего лишь деревяшка.

Кто-то из парней фыркнул, но слова Брасти было трудно подвергать сомнению, ибо он никогда не промахивался.

Алина вернулась и посмотрела на него.

– А про ветер расскажете? – спросила она. – Откуда вы знаете, насколько он сильный?

– Сначала, конечно, определяешь на глаз, но потом их придется закрыть, чтобы определить на слух.

– Как это?

– Закрой-ка глаза.

Она послушалась. Я тоже прикрыл веки, хоть и чувствовал себя глупо.

– А теперь слушай. Что ты слышишь?

– Вас и то, как остальные двигаются.

– Хорошо. А что еще?

– Лошадь храпит, и что-то шуршит, может быть повод.

– Продолжай, – сказал Брасти. – Вслушайся.

– Слышу, как ветер шелестит листьями.

– Правильно. Очень хорошо. Попробуй вслушаться еще и определить направление ветра. Что тебе напоминает звук?

– Будто кошка ступает по листве.

– Точно, как кошка. Это… О, черт!

Я открыл глаза и увидел, как Брасти вскочил на крышу первой повозки и схватился за лук. Настоящий.

– Что там? – спросил Фелток.

– Кошка, ступающая по листьям, – сказал он. – На таком расстоянии этот звук издают лишь люди, которые хотят подойти незаметно.

Фелток не колебался.

– К оружию, черт возьми! Уберите лошадей, поставьте повозки в круг. Карету госпожи в центр. Защищать ее светлость!

Парни кинулись исполнять приказ, а Фелток спросил:

– Сколько их там?

Брасти покачал головой.

– Наверняка не скажешь, но, видимо, больше, чем нас.

Долго ждать не пришлось: как только разбойники поняли, что мы достали оружие, они перестали таиться. Я заметил движение по обе стороны от дороги.

– Проклятые деревья, – выругался Фелток. – Ничего не видно, а мы сидим тут у всех на виду, как чертова мишень.

Охранники рассредоточились под прикрытием повозок, готовясь к атаке и выжидая момент. Брасти, направляя лук, выискивал цели.

Я заметил, что Алина бросилась к повозке, в которой спрятала свой «лук», и крикнул:

– Алина! Иди к леди Валиане и сиди с ней!

Мне пришлось отвернуться, потому что в этот миг в землю рядом со мной вонзилось несколько стрел.

– Пистоли есть? – спросил я у Фелтока.

– Дрянь, а не оружие, – ответил он. – Хорошо, если из дюжины один в цель попадает. Кроме того, они однозарядные, и требуется уйма времени, чтобы их перезарядить.

Брасти выпустил стрелу в лес, и она попала одному разбойнику в плечо.

– Я бы не стал этого делать, – раздался голос из-за деревьев.

– Да? И почему это? – спросил Фелток.

В ответ в грязь под нашими ногами ударил целый град стрел. Не меньше тридцати.

– Проклятье, Фелток. Почему ты не взял с собой больше людей?

– По приказу ее светлости. Десять человек, включая меня, не больше.

– Зачем леди Валиана отдала такой приказ, зная, что это опасно?

Фелток взглянул на меня.

– Не она, а ее мать, герцогиня. Это ее приказ.

Мы с Кестом переглянулись. Он был так же сбит с толку, как и я, – а может, и того больше, если учесть, что до сих пор он замышлял убить Валиану.

Главарь снова прокричал:

– Оставьте повозки и уходите. Не будем лить кровь почем зря. Из леса прилетела стрела и вонзилась в плечо Блондинчика.

– Это тебе за моего парня, которому ваш лучник попал в плечо. Всё по справедливости.

– Мы не можем бросить повозки, – сказал я. – Дорога впереди длинная и опасная, мы умрем от голода.

– Лучше вы, чем мы, – ответил он. – У всех есть право на провизию и удобства.

– И кто это сказал? – пробормотал Фелток.

Но у разбойника был хороший слух.

– Так гласит королевский закон, мой старый дерзкий друг. Можешь сам узнать, если найдешь кого-то, кто научит тебя читать.

– Надо же, какой разговорчивый разбойник, – хмыкнул Фелток.

Действительно, хорошо сказано, и королевский закон верно истолкован.

Даже интересно!

– Давайте обсудим, – предложил я. – У каждого человека есть право на проведение переговоров, прежде чем будет пролита кровь.

Молчание.

– Хорошо, – ответил наконец главарь. – Мы сейчас выйдем. Дюжина наших против дюжины ваших, но имейте в виду, что у меня есть еще лучники, которые прикончат вас, если вы вздумаете схитрить. Оружие у нас наготове.

– Принято, это справедливо, – согласился я.

Они вышли из леса. Обросшие, в лохмотьях, с повидавшими виды мечами и деревянными пиками. Позади всех шел главарь с длинным клинком, сверкавшим на солнце, без малейших признаков ржавчины. На голове у него была изношенная коричневая шляпа с широкими полями. А на плечах – плащ магистрата.

– Адская преисподняя, – выдохнул Брасти.

Фелток, прищурившись, взглянул на меня. Он мне как-то говорил, что некоторые «шкурники» встали на путь грабежа и разбоя.

– Вряд ли он магистрат. Скорее, убил кого-то из наших и снял с него плащ.

– Нет, – ответил Кест. – Я его узнал. Это Куньен из Орисона. Кантор.

Я тоже узнал его. Куньен стал кантором вскоре после меня. Будучи кантором, он решал дела, которые не удалось решить другим магистратам. Кантор всегда был готов отправиться туда, где убили или взяли в плен другого магистрата, чтобы совершить правосудие.

– Вот так встреча, – сказал Куньен. Он неторопливо подошел, оглядывая наших спутников. Обратил внимание на Валиану в повозке. – Вы прекрасны, милочка моя. Может, поцелуете меня? – спросил он, а затем заметил Трин, сидящую рядом. – Надо же. Две красавицы по цене одной, просто замечательно!

– Не смей, – сказал я. – Пока никто еще не пострадал всерьез.

– А ему-то какое до этого дело? – фыркнула Валиана. Она вылезла из повозки и подошла к нам, Трин семенила следом за ней.

– Миледи, – начал Фелток.

– Почему ему должно быть до этого дело? Он же шкурник, а они ведут себя именно так. – Она повернулась ко мне и отвесила пощечину. – Это тебе за все твои возвышенные слова и самомнение, ибо ты всегда считаешь, что другие неправы. Ты и твои люди не лучше остальных, даже хуже, потому что вы всегда смотрите свысока даже на самых достойных.

Куньен огладил усы и улыбнулся Валиане.

– Долго это будет еще продолжаться? Не хочу вас торопить, но мне хотелось бы как можно скорей осмотреть повозки.

– Я дочь герцогини Херворской, – сказала она. – И скорей умру, чем позволю тебе отобрать у меня хоть что-то, драная шкура!

Куньен ответил ледяным голосом:

– Ваше пожелание исполнится, милочка моя, если вы позволите себе хотя бы еще раз так меня назвать. Боюсь, наши переговоры подошли к концу, как бы они нас ни развлекали. Когда я увидел вас из-за деревьев, то хотел сперва убедиться, действительно ли вы плащеносцы или просто воины, убившие магистратов. Но вы ни то ни другое. Вы – вышколенные псы герцогини Херворской, этой стервы, которая убила нашего короля. Как же ты низко пал, первый кантор.

– Кто бы говорил, – огрызнулся Брасти.

– Когда больше нет ни законов, ни короля, все, что тебе остается, – это еда, женщина и немного справедливости, которой еще можно добиться.

Он сделал знак своим парням, и они начали отходить обратно к деревьям, чтобы дать место лучникам. Плохо. Он нам не доверяет, и я не смог поговорить с ним наедине. Мне нужно было узнать, что он делает здесь со своими разбойниками. Существуют ли еще плащеносцы, которые не изменили своим принципам?

– Поединок! – сказал я.

Куньен, обернувшись, улыбнулся.

– Поединок? Не думаю, Фалькио. Мы просто заберем ваши повозки, но, если хочешь, дерись. Мысль о том, что я убил несколько слуг герцогини, согреет меня этой ночью.

– У тебя нет выбора, – возразил я. – Это королевский закон.

– С точки зрения личных разногласий – да, но не думаю, что для герцогини что-то изменится, если я просто убью тебя. Мне все равно придется ограбить караван.

Я улыбнулся и сказал громко и четко:

– Ты абсолютно прав, Куньен. У тебя больше людей, чем у нас, и ты, конечно, заберешь караван. Но и без потерь не обойдется. Брасти – самый лучший лучник из всех присутствующих; кроме того, у нас есть пистоли. А мы с Кестом тоже просто так не сгинем, успеем забрать с собой нескольких твоих парней. Но какова цена, если сравнить с одиночным поединком? Победишь ты – заберешь повозки без боя, а если я одержу победу, ты нас отпустишь. В самом деле, зачем так рисковать – хотя я уверен в том, что твои парни готовы умереть, защищая честь своего командира.

Куньен сверкнул глазами.

– Боги, Фалькио, ты всегда любил поговорить.

– Если дашь мне шанс, то поймешь, что мой клинок намного красноречивей языка.

Он поднял рапиру.

– Отлично. Я всегда хотел узнать, смогу ли побить человека, который, как считается, победил в бою самого Кеста.

Я обнажил рапиру и встал в первую защитную стойку.

– К твоим услугам.

Куньен оборонительную позицию занимать не стал, а просто начал обходить меня, чтобы заставить сменить стойку.

– Честно говоря, Фалькио, – ласково сказал он, – когда-то ты был для меня примером, но теперь я вижу лишь человека, который немного стар и мягковат для подобного дела. Думаю, в груди твоей огонь больше не горит.

– Эй, Куньен! – крикнул Брасти. – А топор у тебя есть?

– Что?

– Ничего, не обращай внимания.

Куньен держал клинок в нижней позиции и шел прямо на меня, но в последнюю секунду поднял его и повернул, пытаясь нанести рассекающий удар. Его клинок едва не угодил мне в шею, но я сделал резкий диагональный выпад влево и уклонился, даже парировать не пришлось. Постарался одновременно с этим уколоть его в руку, держащую меч, но он успел нанести ответный удар, да еще такой силы, что чуть не выбил мою рапиру.

Больше не будем соблюдать приличий? Что ж, отлично!

Я опустил клинок, а затем замахнулся, чтобы ударить Куньена по голове. Он успел закрыться, отразив удар по косой, и замахнулся в ответ, чтобы пронзить мне голову. Я держал рапиру параллельно земле, и мы скрестили клинки. Он схватил меня за запястье, чтобы я не смог освободить рапиру, – я ответил тем же, и несколько мгновений мы боролись, сойдясь в клинче.

– Это, конечно, мило, – сказал Куньен. Но, если не возражаешь, я бы хотел продолжить.

Я попытался выбить каблуком его коленную чашечку, но он вовремя сообразил и отступил, ослабив хватку. Мы снова разошлись, и наконец-то начался разговор по душам.

Он испробовал на мне «уловку блудницы», когда наносится прямой укол, но в последний момент клинок уклоняется от защиты и бьет в ту же цель. Я не был до конца уверен, действительно ли он задумал этот обманный финт, поэтому позволил ему провести его до конца и уклонился от укола. Он повторил его еще раз – я провел круговую защиту, и мне удалось на мгновение захватить клинок противника и оттолкнуть его. Я нанес боковой удар по груди, который оставляет болезненные царапины, да к тому же сбивает с ног, если противник его пропускает. Атака – это вопрос, он на него ответил, успев пригнуться и блокировав удар тыльной стороной перчатки. То есть ответил отрицательно.

Я снова атаковал, теперь уже ложным ударом в левое бедро, успев вернуть клинок в исходную позицию, прежде чем он парирует, и нанес укол. Этим приемом, который называется «змеиный язык», мне удалось его по-настоящему удивить. Он ответил, сделав полуоборот, и попытался нанести несколько небольших быстрых ударов в руку, от которых я с легкостью отбился.

Разговор продолжился.

Еще некоторое время мы обменивались ударами, а затем я увидел, как он приоткрыл правую ногу, и понял, что пришло время заканчивать бой. Бросился вперед, делая вид, что целюсь ему в голову, позволил отбить удар сбоку и попытаться нанести рубящий по шее. В следующий миг я перенес вес на другую ногу и сделал низкий стремительный выпад, пронзив его в незащищенную голень. Он вскрикнул и выронил клинок, который случайно свалился мне на голову. Я чуть не проткнул его еще раз за это, но, полагаю, все вышло по-честному.

– Сдавайся. Все уже решено, – сказал я, вынимая клинок из его ноги.

Куньен упал на землю – его парни тут же схватились за клинки.

– Стоять, – скомандовал он. – Стоять! Всё по-честному, как договаривались.

Его люди, нищие и ободранные, исполнили приказ, как настоящие бойцы.

Я сунул рапиру в ножны и протянул ему руку, чтобы помочь встать.

– Проклятье! – выругался он. – Давно так не болело.

– Это ты раскрылся, не я. И вообще, кто бросает клинок противнику на голову? Серьезно, ну что за манеры?

Куньен улыбнулся.

– Я не мог позволить тебе уйти, даже не получив царапины.

Он повернулся и помахал Валиане.

– Может, как-нибудь в другой раз, миледи! Не дайте Фалькио обольстить вас своими речами. Если вам и придется разделить постель с кем-то из них, то лучше выбирайте Брасти. Он опытнее.

Куньен повернулся к своим людям и приказал им возвращаться в лес.

– Он мне всегда нравился, – сказал Брасти. – У него есть голова на плечах.

Фелток и его парни облегченно вздохнули, начали расставлять лошадей и готовить повозки к дороге. Однако оружие держали наготове.

Алина не сдвинулась с места, напряженно вглядываясь в лес, где растворились разбойники.

– Все в порядке, дитя мое, – сказал Кест. – Они больше не вернутся.

– Дело не в этом, – ответила она.

– А в чем? – спросил я.

– Сначала я очень испугалась: подумала, что вас убьют и у нас отберут повозки.

Я хмыкнул.

– Приятно слышать, что ты обо мне беспокоилась.

Она пропустила это мимо ушей.

– Но потом, во время поединка, что-то изменилось. Что-то пошло не так.

– Ты о чем? – спросил Брасти.

– Это было похоже не на бой, а скорее на разговор. Словно клинки беседовали друг с другом.

Мы с Кестом и Брасти постарались не переглядываться.

– И что, по-твоему, они говорили? – осторожно спросил Кест. Она нахмурилась.

– Трудно сказать. Сначала Фалькио задал вопросы, а разбойник ответил «нет», а потом они начали обмениваться репликами, но слишком быстро, я не смогла уследить.

Брасти улыбнулся и взъерошил ей волосы.

– Фантазерка, – сказал он. – Не обращай внимания на все эти глупости с клинками – лучше я покажу тебе, как нужно правильно держать лук.

Девочка хихикнула.

– Как можно правильно держать воображаемый лук? Он же у меня в голове.

То, как быстро Алина переходила от страха и гнева к детской беспечности, меня всерьез беспокоило. То, что ей довелось пережить, даже взрослого бы свело с ума, а она ведь еще совсем дитя. Я понятия не имел, что означало такое поведение и что нам теперь делать.

Они с Брасти пошли к лошадям, мы с Кестом последовали за ними.

– Так что? – тихо спросил он. – Что сказал Куньен?