Клуб любителей фантастики, 2018

Мост Эйнштейна Крайний рассказ об Андрее Янине
Геннадий ТИЩЕНКО

техника — молодежи || № 13 (1029) 2018

Он прибыл в обсерваторию поздно вечером. В небе горели яркие звезды, какие бывают только в горах. Светы уже не было в башне Большого Звездного, и он, невольно ускорив шаги, отправился к дому на окраине поселка астрономов. По скрипучей лестнице поднялся на второй этаж и заглянул в спальню. Света, закутавшись в плед, сидела на кровати. Рядом, на его подушке, лежала книга.

— Почему не спишь? — тихо спросил он. В такие мгновения он старался не смотреть ей в глаза.

— Ты же знаешь… — в голосе ее не было упрека. — Просто не могу уснуть без тебя.

Он с удивлением посмотрел на Свету. Что-то в ней неуловимо изменилось. Неужели догадывается, подумал он.

— Кушать будешь?

— Нет, спасибо, — он разделся и лег, убрав книжку со своей подушки.

— Устал? — Света привычно свернулась калачиком и положила голову на его плечо. Сразу стало тепло, уютно и спокойно.

— Да, пришлось выложиться. Сама знаешь, до конца командировки — неделя. И, похоже, это последняя моя командировка сюда.

— Потушить свет?

Он открыл глаза. Света задумчиво смотрела на него.

— Что-нибудь случилось?

— Ты иногда кажешься мне таким чужим и далеким, — прошептала она.

— И все-таки, что случилось? Я же чувствую: ты что-то недоговариваешь.

— У нас будет ребенок, — Света закрыла глаза и, отодвинувшись, легла на спину. Раздался щелчок, и свет потух. Стало легче. В темноте она не могла видеть его лица. И это правильно. Иногда он не хотел анализировать явления, окружающие его. Хотелось просто отдаться течению жизни и ничего не предпринимать. Просто жить и наслаждаться жизнью, несмотря на то, что она с каждым днем становилась все сложнее и запутаннее. Ему надоела его раздвоенность. С опаской он замечал, что меняется. Его, приобретенная в той, прежней, жизни любовь к логическим построениям затухала. Особенно, когда он вот так лежал рядом с ней и ощущал тепло ее тела.

— Ты рад? — голос Светы дрожал. Он чувствовал, что она вот-вот расплачется.

Он молчал. Врать не мог, а радости не было.

— Молчишь? — вновь раздался ее голос.

Ну, что он мог сказать? Рождение ребенка влекло за собой множество осложнений. Хотя, с другой стороны, это могло разом решить все проблемы.

— Я все вижу, — сказала Света. — И все понимаю. Если хочешь, уеду к маме. А потом переведусь в Пулково. Займусь, наконец, теорией.

— Прекрати… — он повернулся лицом к ней и провел пальцем по ее шее. Она была напряжена, словно перед криком.

— Все хорошо, — прошептал он. — Конечно, труднее будет с твоей диссертацией, но все будет хорошо. Я рад, что у нас будет ребенок.

Света вздохнула.

— Прости, — прошептал он. — Просто очень устал. Не остается сил для нормальной жизни. Но ведь я обыкновенный человек…

— Ты уверен?

— В чем? — голос его прозвучал напряженно.

— В том, что ты обыкновенный человек…

— Что ты имеешь в виду?

— Не обращай внимания. Просто начиталась на ночь. Но ты и впрямь не такой, как большинство, — Света прижалась губами к его руке. — Сначала думала, прикидываешься. Не верила. Потом убедилась и… полюбила еще больше.

— Что читала? — он попытался перевести разговор на другую тему.

— Да так, обычное чтиво: пришельцы, межзвездные перелеты… Но пара рассказов понравилась. Вернее, не сами рассказы, а идеи, — Света включила свет и открыла кишу.

— Вот первый из рассказов, — полистав, сказала Света — Впрочем, лучше иерее кажу суть, — Света положила книгу, — То, что Солнечная система расположена в окраинной области Галактики даже тебе, литератору, известно. Автор доказывает, что процессы, происходящие во Вселенной, сохранили свой естественный порядок лишь на окраине Галактики, которая объявлена заповедной зоной. В одном из таких заповедников мы и живем. Поэтому здесь и редки визиты представителей высокоразвитых цивилизаций. К нам запрещен доступ праздным туристам.

— Спасибо, что не произвела меня в туристы, — он усмехнулся. — Кто же я?

— Скорее всего, ученый, — она была совершенно серьезна. — В заповедниках за жизнью природы наблюдают специалисты, стараясь быть незаметными, чтобы изучать естественное поведение животных.

— Логично, — он постарался улыбнуться, но улыбка напучилась неестественной. — Однако не оскорбительно ли сравнивать нас с животными?

— Представителям цивилизаций, обогнавших нас в развитии на миллионы лет, мы покажемся не умнее каких-нибудь букашек. Когда, к примеру, энтомологи проводят эксперименты, муравьи или пчелы вряд ли понимают, что происходит в действительности. Они принимают последствия действий пришельцев за естественные процессы… — внезапно Света замолчала и побледнела.

— Что с тобой? — он обеспокоенно приподнялся, всматриваясь в ее лицо.

— Ничего, — прошептала она — Теперь такое у меня будет все чаще. Это — нормально. Просто воздуха не хватает.

— Тогда прогуляемся. Погода отличная…

Через несколько минут они шли по тропинке к лесу, темнеющему за зданием солнечного телескопа. Яркая дорожка Млечного Пути соединяла противоположные стороны горизонта.

— Наверное, никогда и не привыкну к звездному небу, — прошептала Света — А ведь вокруг многих из этих искорок существует жизнь…

— А мы мирно пасемся в своем заповеднике, — продолжил он.

— Так ли уж мирно? Живем, как на пороховой бочке! Того и гляди, все взлетит в тартарары!

— В тартарары не взлетают, а падают, — он постарался улыбнуться.

— Не придирайся…

— И как же твои добрые инопланетяне допускают такое? Непорядок в нашем заповеднике!

— Существуют болезни роста, — Света не желала поддерживать его шутливого тона. — Наша цивилизация — младенец по сравнению с древними цивилизациями Галактики. А многими болезнями лучше переболеть в детстве, чтобы выработался иммунитет на оставшуюся жизнь. Если мы, люди, то есть клетки, из которых состоит человечество, сами не выработаем иммунитет против войн, кризисов и так далее, то не помогут и лекарства галактических докторов. И братья по разуму это понимают. Что делать, наверное, многие цивилизации не доживают до зрелого возраста и не включаются в галактический социум. И это закономерно, ведь больные являются носителями инфекции. Конечно, развитые цивилизации помогают младшим братьям лекарствами, но даже мы уже знаем, что употребление лекарств ослабляет собственные защитные силы организма…

— Значит, нечего на них надеяться? — спросил он.

— Не знаю… — Света остановилась. Они как раз подошли к опушке леса.

— Может, вернемся?

— Нет, погуляем еще немного. Давно не бродила вот так, просто. Да и в небо обычно смотрю лишь в окуляр. Смотри, метеор!

— Загадала желание?

— У меня сейчас одно желание: чтобы маленький был похож на тебя. Чтобы был такой же умный и… немного загадочный.

— Слушай, — он остановился. — Весь вечер какие-то намеки…

— Больше не буду, — Света рассмеялась. — Но в каждой шутке— лишь доля шутки…

— У них там мощная вероятностная флюктуация, — сказал ему Новицкий перед отправкой. — Автоматические хроноскопы передали, что они близки к разгадке темной материи, бозону Хиггса и созданию моста Эйнштейна…

— У них он тоже называется бозоном Хиггса?

— В том-то и дело. Этот мир почти не отличается от того, из которого ты явился. Если тебе понравится, сможешь остаться в нем навсегда.

— И надолго меня отправляете?

— Не меньше, чем на полгода. Придется заблокировать часть твоей памяти, чтобы тебе было легче адаптироваться на той Земле, в том времени. Собственно, ты отправляешься в мир своей молодости. Если захочешь остаться, все, происходившее с тобой во время твоих межзвездных скитаний, начнет восприниматься, как сон.

— В том мире, как я понимаю, имеется и свой Андрей Янин?

— Правильно понимаешь. Ему там и пятнадцати нет. Мог быть твоим сыном.

— И кем я буду на этот раз?

— Писателем-фантастом. Сможешь чуток скорректировать их мир своей фантастикой. Кое-какие воспоминания о приключениях в разных мирах у тебя сохранятся. А лишние для того мира знания мы заблокируем. Но, повторяю, если решишь остаться там навсегда, то вообще забудешь, кем был.

— И мне останется жить каких-нибудь тридцать-сорок лет?

— Будешь вести правильный образ жизни, — и шестьдесят протянешь.

— И не останется способностей к телепортации и прочим чудесам?

— Через год ты разучишься даже трансформировать свой организм.

— И что же может заставить меня отказаться от имеющихся сейчас преимуществ?

— Любовь… — Новицкий помолчал. — Мы выбрали тебя, потому что в том мире многое зависит от женщины, стоящей на пороге совершенно преждевременного открытия. Ее открытие еще больше усилит отставание их гуманитарной сферы от точных наук. К чему это приводит, сам знаешь..

— И все-таки, почему я?

— Эта женщина, альтернативный вариант твоей первой любви… Я имею в виду самую первую любовь. В девятом классе…

— Света? — спросил Андрей после некоторого молчания.

— В том мире она тоже синий чулок, погрязший по уши в своих формулах…

— Вроде Склодовской-Кюри?

— Да, она там астрофизик…

Они шли по тропинке. По той самой тропинке, которая привела их пару ночей назад к водопаду. Огромные сосны с голубоватыми иглами давали прохладную тень.

— Ты слышат о теории бифуркаций? — спросила вдруг Света.

— Бифуркаций? — переспросил Андрей. — Нет.

— Странно, — Света недоверчиво взглянула на него. — При твоей-то эрудиции…

— Я не обязан знать все на свете…

— По этой теории в каждый квант времени рождаются новые вероятностные миры…

— Значит, их бесконечное множество?

— Совершенно верно. Теоретически могут существовать точки перехода между этими мирами. Есть такое понятие — мост Эйнштейна… Короче, в принципе, возможно даже создание машины времени. Только при переходе во времени будет происходить попадание в прошлое или будущее альтернативных миров. Причем некоторые из них могут почти не отличаться от нашего. Но в одном из них мы могли и не встретиться, через столько лет…

— Хорошо, что мы живем не в таком мире, — пробормотал он. — Мне запомнилось твое сравнение нашего мира с пороховой бочкой. Увы, это соответствует реальному положению дел…

Света молчала, глядя на водопад.

Он не знал, как ей все объяснить. Он мучился, разрываясь между долгом, требующим лишь минимального вмешательства в дела этой планеты, и велениями сердца, словно разморозившегося здесь после долгого сна. Именно поэтому он работал, не покладая рук, стараясь сбалансировать темпы развития науки этого мира с нравственными и этическими нормами общества. А они во многом зависели от здешнего социального устройства.

Догадки Светы были верны. В этой Вселенной Земля была закрыта для случайных галактических посетителей. А ишь подготовленные специалисты могли изучать и слегка корректировать развитие этой цивилизации.

— Я вспомнил наш вчерашний разговор, — сказал он. — Как ты представляешь взаимоотношения галактических цивилизаций, стоящих на разных уровнях развития?

— Учитель и ученик, — быстро ответила Света, словно ждавшая этот вопрос. — Умный учитель, воспитывающий ученика так, что малыш и не подозревает, что делает все не совсем по собственному желанию.

— Тогда это скорее дрессировщик, который работает по принципу' «кнут и пряник», как мы это делаем с нашими братьями меньшими.

— Я сгустила краски, когда сравнила людей с букашками. Люди, к счастью, не муравьи…

— Именно! Они часто поступают наперекор своим педагогам! К тому же, откуда у тебя такая уверенность, что эти учителя добры? Не преследуют ли они каких-то своих, корыстных целей?

— Вряд ли цивилизациям, оболгавшим нас в развитой на миллионы лет, сложно уничтожить нас. Но зачем? Ведь даже мы начинаем охранять от уничтожения всяких там бабочек и тигров, занесенных в Красную книгу'. Для чего нас уничтожать? Места во Вселенной достаточно…

— Для белковых, гуманоидных форм жизни, которая только и подходит нам для контакта, необходимы условия, близкие к земным, — возразил Андрей. — А планет, похожих на Землю, не так уж много…

— Однако, по мере развития, цивилизации, скорее всего, либо начинают приспосабливать для своих нужд миры, ранее не пригодные для жизни, либо так овладевают своим генетическим аппаратом, что могут жить на любых планетах или даже в открытом космосе, как об этом писал Циолковский.

Андрей задумался.

— Чего молчишь? — спросила Света.

— Да вот вспомнил о браконьерах, которые орудуют в заповедниках. К тому же нередко воспитание невозможно без насилия! Даже самые добрейшие папы и мамы шлепают чад по попкам, когда они, к примеру, какают не там где надо.

— Я думаю, одной из главных функций родителей и учителей является забота о том, чтобы детки не узнали раньше времени того, что им знать рановато, — задумчиво сказала Света, как то странно глядя на Андрея.

— Что же, рассказывать детям про аистов и капусту? — Андрей улыбнулся, делая вид, что не замечает ее изучающего взгляда. — Хотя бы для того, чтобы они раньше времени не тыкали своими «пестиками» в «тычинки»?

— Ты вот смеешься, а не представляешь, сколько абортов сейчас делают школьницы, — грустно сказала Света — Не то, что в наше время. Я, например, про все узнала только на уроках биологии.

— Ну, ты, скажем так, была девочкой нетипичной, — Андрей невольно улыбнулся, вспомнив ее в восьмом классе.

— Это меня так бабушка воспитала, после смерти мамы. Бабушка, вообще была набожной. Но я, для того чтобы поверить в гипотезу о существовании Бога уже слишком много знала. Я ведь записалась в астрономический кружок еще в третьем классе.

— Ты не веришь в Бога?! — удивился Андрей.

— Ну, если под Богом подразумевать цивилизации, способные создавать новые миры и прочие космические чудеса… Религия, скорее всего, необходима лишь на ранних этапах развитая цивилизации, когда при помощи примитивных понятий необходимо объяснить смертным, что такое хорошо и что такое плохо…

— Ну, а сейчас, по-твоему, нужна вера в Бога?

— Думаю, что да. Ведь большая часть населения все еще не очень развита. Пусть, уж, лучше боятся адских мук и прочих наказаний за грехи…

— Тогда спасибо бабушке, что ты такая. Пойдем, прохладно становится, а ты теперь должна думать не только о себе…

Ночью он долго не мог уснуть. Некоторое время прислушивался к ровному дыханию Светы. Лунный свет, пробиваясь сквозь щель между шторами, освещал ее. Вглядываясь в ставшие родными черты ее милого, слегка усталого лица, он почувствовал, как болезненно сжимается сердце. Да, он любил ее. Наперекор всякой логике он всем своим обновленным в этом мире существом любил ее, как любил всю эту планету, так напоминавшую. Землю его юности. Теперь он не мог руководствоваться лишь доводами рассудка и пунктами инструкций.

Он вспомнил рассуждения Светы о галактических учителях и грустно улыбнулся. Да, он мог творить такое, до чего не додумались даже здешние фантасты. По он был человеком. Из плоти и крови. Во всяком случае, в своем нормальном состоянии. У него тоже было сердце, способное любить, а мозг его, превосходящий своей мощью мозг любого обитателя этого мира, тоже знал мучительные сомнения.

Убедившись, что Света спит, он встал с кровати и спустился в гостиную. В руках у него была книга. Та самая, в красочной обложке. На восприятие информации, заложенной в первом рассказе, ушло меньше минуты. В рассказе не было и половины того, о чем говорила Света. Его удивляла ее прозорливость. Неужели она каким-то образом воспринимает мои мысли и знания, думал он. Может, любовь настолько сближает людей, что у них не может быть тайн друг от друга?! Он нервно прошелся по комнате, затем, подойдя к окну, некоторое время смотрел на луну.

Может быть, рассказать ей обо всем, думал он. Она поймет, как нелегко мне видеть все, что творится вокруг, и не вмешиваться. Да, конечно, правы те, кто составлял инструкции: человечество должно само выработать иммунитет, но и вовсе не вмешиваться нельзя. Тем более что скоро появится сын, и он не сможет не заботиться о его будущем.

Он вновь вернулся к изучению книги. Кроме идей, о которых говорила Света, он обнаружил в одном из рассказов довольно логичное описание принципа прокола мембран между пространствами.

Придется изъять и это, подумал он.

До сеанса связи с Новицким оставался час.

Успею, решил он и вышел из дома. Сосредоточившись, он перенесся на несколько месяцев в прошлое. Да, он перенесся не в прошлое этого мира, а в прошлое одного из близких альтернативных миров. Этот мир, практически, не отличался от того мира, в котором он только что находился. И в нем сейчас, в поселке астрономов, тоже спала Света, с их будущим сыном в чреве…

…В редакции шло обсуждение рассказов, отобранных для сборника. Спор был в разгаре.

Невидимый и неслышимый он повис рядом с редактором сборника.

— Так можно додуматься до полного абсурда, — убежденно говорил склонный к полноте мужчина, поблескивая стеклами модных очков. — Я понимаю, что в предлагаемых рассказах имеются новые идеи, но, дорогие мои, пожалейте читателя! Цены растут быстрее, чем безработица! Пусть нас обвиняют в потакании эскапизму, но куда же еще людям бежать от горькой действительности?! Не все могут позволить себе плескаться в водах теплых морей и загорать под пальмами!

— Действительно, что хорошего в том, что отпадет часть потенциальных читателей? — поддержала очкарика симпатичная и очень энергичная девушка. — В Сети — сотни занимательных онлайн-игр, тысячи лихо закрученных боевиков, фантастические блокбастеры со всеми этими терминаторами и чужими. Я уже не говорю об эльфах, драконах и прочих гоблинах. Эго примитивно, но наши книги тоже должна раскупаться!

— Вы предлагаете не публиковать два лучших рассказа? — уныло спросил редактор. — Ведь намечается рост популярности твердой НФ!

— Не предлагаю, а настаиваю! — девушка мило улыбнулась. — Ведь я отвечаю за связь с читателями! И поверьте, я хорошо знаю свое дело…

Сосредоточившись, Андрей вошел в телепатический контакт с редактором сборника.

— Да, мы, к сожалению, должны учитывать общую ситуацию, — согласился с девушкой редактор. — Идеи этих рассказов преждевременны…

Эти слова редактор сказал буквально под диктовку Андрея. И это был последний поступок, для совершения которого он воспользовался сверхъестественными, с точки зрения обитателей этого мира, способностями.

Когда он вернулся в поселок астрономов, Света еще спала.

«Галактический заповедник», вспомнил он, глядя на Свету. Увы, не заповедник, а госпиталь! А еще точнее — лепрозорий, в котором больная младенческая цивилизация борется за жизнь, под наблюдением умных, но в данном случае бессильных врачей! Сколько мук доставляло им, мудрым, наблюдать за протеканием этой болезни, за борением сил добра и разума с жестокостью и равнодушием, почти в равной мере присущим большей части представителей этой цивилизации. И тем больнее было видеть, как гибли в борьбе с невежеством, жадностью и властолюбием светлые ростки будущего.

Такова жизнь, думал он, подходя к окну. Лишь пройдя через муки познания. сквозь борьбу со всем темным в самих себе, разумные существа Вселенной завоевывают право достичь вершин познания и вступить в содружество галактических миров.

Да, все было правильно. Но он не мог равнодушно взирать на балансирование целой цивилизации на краю гибели. Сколько же еще будут править этим миром бессовестные корыстолюбцы, в то время когда лучшие умы, являющиеся надеждой человечества, влачат жалкое существование?! Он прекрасно понимал, что процесс исторического развития медлителен, что вмешиваться в него опасно, ибо невозможно предугадать все последствия такого вмешательства. Но действовать не как супермен, а как обычный человек, пользуясь лишь ограниченными возможностями нормального обитателя этого мира, ему никто не мог запретить. Увы, для того чтобы получить такое право, он должен был лишиться всего, что отличало его от здешних обитателей. Бороться за счастливое будущее он мог, лишь став обыкновенным человеком этого альтернативного мира. Так гласил закон, проверенный тысячелетиями.

До сеанса связи оставались несколько минут.

Он был спокоен.

Решение было им принято окончательно: через несколько минут он из почти бессмертного бога должен был превратиться в простого смертного жителя Земли… ^ТМ