Книжное дело

Глава 34. Три кита нашего государства

Федя держал экзамен перед царем Иваном по теории государственного устройства. Оценок ожидалось две. Первая лежала в сафьяновом кошельке размером с сомовский кулак и тянула на подворье в Белом городе. Вторая выражалась туманной фразой царя Ивана: «Аки вечор». Вечор на Болоте сожгли чернокнижника Синицу, который пропился в кабаке, и в уплату обещал погасить Луну целиком, но пригасил только краешек.

Казнил бы Грозный Федю за неуверенный ответ? Скорее, нет. Просто с некоторых пор Иван пристрастился к философии. А как философствовать без интриги?

Смысл Федькиного доклада был в составлении Большой Книги. После недавних откровений о вреде стольного града Иван решил именно такими, новыми и важными мыслями насытить Большую Книгу. А уж дела приказные, дворцовые, степенные да разрядные напечатать для объема и памяти.

Сегодня Смирной должен был вывалить рассуждения о государственной этике. За собой Иван оставлял главную работу — осмысление Федькиного сумбура, созидание продуктивной идеи.

Смирной построил «рассуждение о пользе государства» на трех китах.

Вот какие странные клички были у этих добрых животных:

1. Продажная душа.

2. Измена.

3. Казнь.

Грозный удивился нелепому набору достоинств, отодвинул призовой кошель в сторону, но слушал с интересом.

— Великое государство может быть только у великого государя, — начал Смирной мимолетной, банальной фразой, — но совершенная сила страны — в соединении душ.

— Человек смертный готовит свою душу к жизни вечной, то есть, главное предназначение души — быть проданной Богу за царство небесное или Сатане — за ласки земные. Поэтому еще при жизни душа человека неоднократно продается во благо и во зло. Страшный Суд как раз и будет взвешивать благую и злую уплаты по всем продажным сделкам.

Иван крякнул, поднял брови и уважительно вернул кошель в центр стола.

— Подвиг государя — купить души своих подданных, составить из них легион. Только такая сила, сила отдавших душу своему государю, способна сломать оковы, мешающие нашему движению.

Федька перевел дух и продолжил выводить тезис о партийном строительстве.

— Что есть благая продажа души? Это когда человек доверяет государю самое дорогое — право решать за него, что есть добро и что есть зло. Таковы воины великих полководцев в великих битвах. Они не рассуждают, не испытывают угрызений совести. Они готовы принять на себя грех повседневных преступлений во имя последующей всеобщей благодати. Такова продажа Авраама. Он соглашался убить сына во благо мира.

«Где ж набрать таких отчаянных», — вздохнул Иван.

— Но и государь тоже закладывает свою душу. Он один знает, во имя чего подданные убивают, жгут, отнимают и казнят. Если цель этих дел единая и благая, — то в конце она перевешивает грехи. Но если нет, то ужас!..

Грозный напрягся.

— Груз грехов ложится не только на бездушных воинов, но и на государя, владеющего их душами. И горе ему!

Тут Грозный не выдержал и велел нести выпивку и закуску «малым обычаем». Это означало пиво, сухое виноградное, вяленую рыбу и копченые ляжки дикой птицы.

Под употребление философия потекла плавно.

— Продажные души не бывают бездвижными. Они перепродаются и перекупаются. В Христовой притче о Блудном Сыне мы имеем образ продажи сыном души сначала во зло, потом обратно — во благо.

— Долг государя отсекать, ловить, карать изменяющих злостно. Находить, привлекать, ласкать изменяющих благостно.

«Уж я после Казани пол-Москвы татарскими царьками населил, — перебежавшими «во благо», — подумал Иван. Ему вдруг стало грустно от непосильной задачи — судить и рядить все эти многотысячные «легионы», пасти стада козлищ и агнцев.

— Давай-ка, Федя, кликнем винограду. Меня от библейских картин всегда на виноград тянет.

Кликнули.

Поговорили о единении виноградин в крупной кисти, что одинокая виноградина имеет все свойства винограда, но доброго вина из нее не сделаешь, — нужна полная кисть. Зато гнилая виноградина может испортить всю кисть и все вино.

— Поэтому я и говорю о разнице казни. Продавший душу облекается властью во имя общей цели. Грешит во власти непомерно обычному мирскому праву. Так пусть и отвечает непомерно! Нельзя казнить базарного карманника за пятак так же, как боярина — за тысячу. Нельзя казнить продажного воина, как ночного разбойника или палача. Убивают все трое. Но палач не выбирает: казнить или миловать, поэтому полностью свободен от греха. Его грех — на судье и на государе. Продажный воин грешен частично, он может убить, может помиловать. Его грех — на нем самом, на воеводе, на государе. А тать ночной — волен. Его грех — только на нем.

Тут виноград кончился, вино иссякло, и Федор закончил речь обобщающим выводом:

— Государь, желающий великого царства земного, должен купить души земные, дать им великую цель, принять на себя грехи народа, казнить разборчиво, и перевесить грешную чашу праведной.

— Так и буду! — воспламенился Грозный, — пиши эти слова на титуле Большой Книги!

Царь швырнул тяжелый кошель на стол к локтю Смирного. Федька принял жалованье и увидел, что кошель прихлопнул, раздавил в кровь последнюю виноградину.

Смирной пошел в свою комнату, открыл кошель, и они с Истомой пересчитали их на столе. Монеты оказались серебряными. Ни на какое подворье их не хватало.