Княжна. Тихоня. Прачка (СИ)

Глава 30 О неожиданных встречах

Первый мой порыв — бежать как можно быстрее — был безжалостно пресечен. Темнота схватила меня за локти, затянула внутрь, а на двери щелкнул запор.

— Пусти, — зашипела я. — Мне больно!

— Потерпишь.

Меня бросили на стул, и я наконец-то смогла осмотреться. Ратмира я узнала еще по голосу, а разглядеть смогла лишь теперь. Он осунулся, похудел, оброс дурацкой жиденькой бородкой. Ввалившиеся глаза, бледная кожа, острый нос. И что могла в нем найти такая красавица, как Альмира?

— Откуда ты здесь? — спросила я брата, мотая головой: шляпка сбилась набок и закрыла мне левый глаз. Почему-то поправить ее руками мне даже в мысли не пришло. — Зачем?

— Сестренка, ты мне не рада? — глумливо ухмыльнулся Ратмир, а потом разом посерьезнел: — Где наследник, Тиль?

— Умер, — быстро ответила я. — Заболел сильно. Я его похоронила.

— Врешь.

— Спроси у доктора Пиляева. Он вылечил Амалу, а Марэка не успел.

Я несла первое, что пришло на ум. Доктор Пиляев — умница, если его станут спрашивать — он догадается, что дело не чисто. И вообще нужно тянуть время. Меня ведь скоро хватятся! Хватятся ведь? Гор… точно! Гор будет меня искать! Да и Шанская, не попав в прачечную (артефакт ее не пустит), поднимет скандал.

— Послушай, Тиль, — Ратмир сел рядом со мной на корточки и заглянул мне в лицо снизу вверх. — Прекрати паясничать. Я все знаю, у меня здесь есть друзья. Ты куда-то увезла мальчика. Отдай его нам… мне. И все будет хорошо.

— Для кого хорошо? — сглотнула я. — Зачем вам наследник?

— Я жить хочу, Тиль. Не хочу на виселицу. Пятерых уже повесили без всякой милости. Не взглянули даже, что маги.

— Вы убили государыню и покушались на жизнь невинного ребенка! — прохрипела я. — Как я могу тебе верить, Рат?

— Досадная оплошность, — поморщился брат. — Наш информатор уверял, что государь будет ночевать с супругой. Мы хотели убить трех… в смысле двух птиц сразу. Не вышло.

Я мигом вспомнила события того времени. Действительно, государь накануне ужинал с женой. И да, он частенько оставался на ночь в ее спальне. В конце концов, Елизанна любила своего грозного супруга и всегда ему была рада. Но они повздорили из-за какой-то мелочи, и государь ушел. Помню, Елизанна даже жаловалась фрейлинам на его суровость.

— Что ты собираешься делать с Мариусом?

— Да ничего! Я верну его отцу… взамен на возможность покинуть страну живым.

Глаза Ратмира были строгими и честными, но я явственно чувствовала: лжет. Он однажды уже обрек мальчика на смерть. Что ему стоит сделать это второй раз?

— Зачем? — все, что я смогла выдавить из себя.

— Что зачем? — раздраженно вопросил Ратмир. — Зачем живым?

— Зачем вы все это затеяли?

— Тебе не понять, — тон брата стал ужасно снисходительным, и это, как ни странно, меня немного успокоило. Он всегда так со мной разговаривал. — Вам, женщинам, жить гораздо проще. Вышла замуж, родила детей — и больше ни о чем волноваться не нужно. А мужчина — он воин, он защитник, он ученый, изобретатель, учитель.

Я закатила глаза. Самомнение князей Снежиных меня и раньше раздражало, а теперь и вовсе взбесило. Он вообще представляет, как живут простые люди? Вдовы с детьми, к примеру? Это им-то ни о чем не нужно волноваться?

Да и мужчинам чаще всего не до изобретений. Ему бы семью прокормить… По мне, так честный труженик приносит больше пользы, чем воин!

— Государь противится прогрессу! Власть, сосредоточенная в одних руках — великое зло. Не должно…

— А кто позволил вам решать, что зло, а что нет? — гневно перебила я брата, срывая, наконец, шляпку с мокрых волос и швыряя ее на пол. — Я вот считаю, что зло — это вы. Вы — убийцы.

Я вскочила со стула, размахивая руками, а Ратмир вдруг рявкнул:

— Сядь!

— Или что?

— Или я тебя свяжу.

— Рехнулся? — я презрительно поглядела на этого безумца. — Ничего ты мне не сделаешь. Мне пора открывать прачечную, прощай.

Ратмир кивнул еле заметно, и чьи-то руки вдруг схватили меня за плечи и силой опустили на злосчастный стул. Я оглянулась, узнавая второго брата, Мишеля. И Артура Синегорского. Оба были небриты и худы.

— Так вас здесь много? Почему… почему в цирюльне?

— Поближе к тебе, сестренка, — усмехнулся Мишель. — Ты не волнуйся. Мы тебя не обидим. Скажи только, где наследник.

— Я ничего вам не скажу, — отчеканила я. — Даже не думайте. В конце концов, я ведь такая же упрямая как вы. Я — княжна Снежина.

На миг в цирюльне воцарилось молчание, нарушенное нервным смешком Мишеля.

— Я сестру пытать не буду, — заявил он. — Артур?

— С ума сошел? Она же женщина, княжна. Как можно? — возмутился Синегорский.

Боги, благословите суровое северное воспитание! Ни один из этих щенков не тронет меня и пальцем!

— Что ж, я знаю того, кто развяжет ей язык, — вздохнул Ратмир. — Но оставлять ее тут нельзя. Будут искать.

Брат сумрачно на меня посмотрел, а потом достал из кармана большой носовой платок сомнительной чистоты. Я широко раскрыла глаза, уже догадываясь, зачем.

— Придется мне тебя связать, Тиль. И рот заткнуть. Прости.

— Нет! Только не грязным платком! — вскинулась я. — Дай сначала почищу!

Он посмотрел на меня как на идиотку, но платок отдал. Нервным жестом я убрала пятна. Дурость? О нет. Теперь любой дознаватель сможет определить мою магию в этом помещении. Эманации сохранятся несколько дней.

Ну и в целом чистый платок в моем рту вызвал куда меньший рвотный рефлекс.

Господа рэколюционэры оставили меня привязанной к стулу, а сами ушли в другую комнату. Я с укором посмотрела на мэтра Люберского, все это время тихонько сидевшего в уголке.

— Ну извини, — пробормотал он, дергая себя за усы. — Мне же нужно на что-то жить. В цирюльне дела совсем худо. Сама виновата, что тебе стоило мне немного помочь? К тебе такие дамы ходят… и порекомендовала бы меня, сложно, что ли?

Я прикрыла глаза, не зная даже, как реагировать на такую наглость. Как будто я должна заботиться о его делах!

Где-то на улице послышался шум, и Люберский бодро посеменил к окну:

— Ах, Береника Силовна, доброго вам утречка! А Марта не приходила еще. Никак, приболела? Обычно она ранехонько приходит.

Шанская что-то ответила, но я не разобрала.

— Обязательно передам, всенепременно! Кстати, дорогая моя, не желаете ли прическу обновить? Я сделаю вам скидочку как старой знакомой.

Я затаила дыхание, надеясь на чудо, но увы…

— И зачем же сердиться, не нужно на меня сердиться! Не желаете — ну и не надо. Прощайте, доброго вам здоровьица.

Я попыталась вздохнуть. Видимо, мастер из Люберского и вправду препаршивый. Вон все трое княжичей небритые и заросшие. Мог бы и привести их в порядок!

Теперь, когда у меня было время подумать, я догадалась, что нужно было с братом разговаривать по-другому. Вспомнить о родителях, о том, как они сейчас страдают. Воззвать к братским чувствам. А я зачем-то начала протестовать и возмущаться. Эх, зря Симеон называл меня тихоней. «Дура болтливая» подходит мне больше.

Не знаю, сколько я просидела на стуле, только руки плечи онемели, а в уборную хотелось все больше. И пить… дайте же мне воды, изверги! Уверена, даже в государевых казематах пленных не держали связанными и не морили голодом!

Когда хлопнула дверь, я насторожилась. Когда услышала знакомый голос — замычала от радости. Вот и все — дознаватели явились по вашу душу, глупцы!

— Взяли? — Гор обошел стул и с любопытством заглянул мне в лицо. — И зачем тянули?

— А как иначе? — недовольно кривился Ратмир, явно бывший среди всех этих княжичей главным. — В прачечной защитный артефакт, на улице — люди. Да она бы орать стала, кто-нибудь услышал бы. А тут полог тишины, не ходит никто.

Я задохнулась от возмущения: Гор с ними? Внимательный и услужливый Гор? Тот, кого я уже считала другом? Да как же так? Может, еще и Симеон с ними заодно? Я уже ничему не удивлюсь!

— Она сказала?

— Разумеется, нет.

— Плохо спрашивали, — спокойно произнес Огневицкий и вдруг совершенно без всяких предпосылок влепил мне, связанной, звонкую оплеуху. Я завалилась на бок вместе со стулом, больно ударившись головой и плечом.

Бам-м-м! — раздался звук ответного удара и короткий вскрик дознавателя.

— Еще раз тронешь ее хоть пальцем, и я тебя убью собственными руками! — гневно выкрикнул Мишель.

Спасибо, братец. Меня подняли, развязали. Княжич Синегорский принес откуда-то кусок сырого мяса, завернул в платок и приложил к моему лицу. Я тихо всхлипнула, сглатывая кровь — щека внутри была разбита об зубы, в голове звенело. Зато есть сразу перехотелось и пить тоже.

Меня никогда не били. Никогда. И теперь я скорее была возмущена, чем испугалась.

— Черт бы побрал вашу северную щепетильность! — рыкнул Гор. — Придурки бесхребетные. Поэтому вы и не победили! Нужно действовать наверняка!

— Это моя сестра, — холодно процедил Ратмир. — Поднимая руку на нее, ты оскорбляешь меня.

— У нее был наследник!

— А ты об этом знал и ничего не сделал, — заметил весело Синегорский.

— Когда пасьянс сошелся, она уже куда-то его спрятала. У меня, черт возьми, работа! Служба! Я не могу за ней постоянно следить!

— Мог бы что-то придумать, ты же дознаватель.

— Да! И мое дело было прикрывать ваши задницы! Чего только стоило мне молчание студента-химика… Пришлось ему артефакты подкидывать.

Я слушала внимательно, не забывая дрожать и всхлипывать. Все эти мужчины явно не считают женщину достойным противником, не принимают меня всерьез. И сейчас мне на руку их ссора. Чем больше я узнаю, тем больше шансов выжить. Впрочем, наоборот тоже бывает.

Ратмир присел рядом со мной:

— Больно?

— Очень, — клацнула я зубами, стараясь сделать вид как можно более жалобный.

— Вот, выпей, — Мишель протянул мне стакан с водой.

— Вы меня убьете? — тихо спросила я.

— Что? — изумился Ратмир. — Нет! Какой в этом смысл?

— Чтобы не болтала, — подсказал хладнокровно Гор.

— Если наш план удастся, то все это будет уже не важно, — Ратмир погладил мою руку и поднялся. — Гор, нужно увезти ее подальше. Ты сказал, что у тебя есть место.

— Да, есть. Через погреб вынесем ее в Черный квартал и закинем в телегу, у меня все готово. Рат, переоденься. Остальных заберем позже.

Теперь мне стало ясно, зачем Ратмиру борода. Он натянул какие-то обноски, нахлобучил суконную шапку и тут же стал похожим на какого-то пьяницу. От княжича остался разве что острый взгляд.

— Тиль, сама пойдешь, или тебя связать?

— Да что ты с ней цацкаешься? Ясно же, что она будет орать и вырываться! — недовольно сказал Гор. — Вяжи. И рот заткни покрепче.