Глава 38 О непогоде

К счастью, отец не поджидал меня возле крыльца и вообще, по словам Катерины, не появлялся. Ночь прошла спокойно, и утро не принесло новых сюрпризов. А дальше… дальше я все же обдумала свое поведение и ссору с родителями и решила, что была не права. Я ведь прекрасно знала их характер, но, вместо того, чтобы попытаться поговорить по-человечески, устроила натуральную истерику. Никакого почтения не высказала, наоборот, наговорила лишнего.

Нет, возвращаться на Север я не собиралась, но и ссориться навек с единственными оставшимися у меня близкими людьми тоже не хотела. А отец вполне мог, я прекрасно это осознавала. Знала я и то, что он никогда не признает свою неправоту и первого шага ожидать от него бесполезно.

Значит, придется этот шаг делать мне. Потому что если я оставлю все, как есть, то буду жалеть всю жизнь, как бы она ни сложилась.

Вот только лезть на рожон я тоже не собиралась. И мне нужна была помощь. Симеон вернулся как никогда кстати. То поведение, что отец позволил себе в кругу семьи, никогда не повторится в присутствии свидетелей. Только нужно, чтобы свидетели были людьми, равными князю Снежину по положению и происхождению, он у меня тот еще сноб. Сам Симеон пока моему предку был не ровней, а вот князь Озеров, знаменитый изобретатель и негласный правитель всего Юга, мог бы послужить славной защитой. Если отец мой — ураган с дождем и снегом, Святогора Велимировича я торжественно попрошу быть зонтиком. Крепким и большим.

Разумеется, я не совсем еще свихнулась и сама к Озерову за помощью ехать не собиралась. Да и некогда мне, у меня заказов на пару месяцев вперед. Попрошу Симеона.

Загадала: ежели княжич явится в прачечную после нашего вчерашнего «разговора», значит, у нас с ним все сложится. Это вам не Гор с его выкрутасами. Сёма — парень простой и понятный. Нужна ему женщина — он ее берет. И черт возьми, как же славно, что мне не нужно с ним никем притворяться!

Разумеется, Симеон пришел — в обед и с корзиной еды. Улыбаясь и шутя, он мгновенно очаровал моих помощниц, а потом как-то ловко выпроводил их из прачечной: дескать, погода хорошая, прогуляйтесь, перекусите где-нибудь. А у нас тут с госпожой Матильдой приватная беседа.

Я заварила чаю и погрела мясо. Симеон красиво разложил хлеб на блюде, а потом уселся возле окна.

— Ты ведь понимаешь, что они всем разболтают о твоем визите? — упрекнула я княжича.

— А я зачем, по-твоему, у окна маячу? — усмехнулся он. — Чтобы видели, какой я безобидный и благочестивый. Хотел бы тебя скомпрометировать — закрыл бы ставни и…

— И? — вздернула бровь я.

— И… стол у тебя в рабочем зале большой и крепкий.

Я ахнула и закрыла лицо руками. Щеки запылали. Самое гадкое было даже не в том, что я не влепила этому засранцу пощечину и немедля не выставила его вон. Беда в том, что я немедленно захотела закрыть ставни…

Но, конечно, ничего предосудительного мы себе не позволили, кроме торопливого прощального поцелуя.

Мы действительно разговаривали. Симеон внимательно меня слушал и кивал. Разговор с отцом горячо одобрил, сказал, что я правильно поставила папашу на место сразу. Иначе он бы и не понял. Но да, отрекаться от родителей тоже не нужно, как-никак, я одна у них теперь осталась.

А насчет того, чтобы провести переговоры на нейтральной территории в присутствии независимых свидетелей — это я славно придумала. Он, Симеон, с первого взгляда понял, какая я умная и решительная. Приглашение в гости будет организовано в самые кратчайшие сроки.

— А твой отец как к Асуру относится? — лукаво спросил Сёма. — Они ведь все еще у нас живут.

— Боюсь, что очень плохо, — честно призналась я. — Но там ведь Милана будет. А все северные мужчины отчаянно боятся женщин в деликатном положении.

— Его порвет на части, — ухмыльнулся княжич. — С удовольствием на это погляжу.

Я невольно улыбнулась тоже. Да, отцу придется несладко. Но это к лучшему. Зато с мамой поговорить смогу без лишних свидетелей. Только Амалу с собой возьму — это мое непременное условие. Если вы любите меня, то принимайте и мою воспитанницу. Бросить ее теперь — немыслимая подлость. Я никогда так не поступлю.

Симеон и с этим согласился. Он вообще детишек любил. Когда я ему про куклу рассказала, аж зубами заскрипел от злости и немедленно пообещал найти новую — еще и лучше.

— И не вздумай сама ехать, — пригрозил напоследок, доедая последний пирожок. — Я сейчас отцу зеркалографом сообщение отправлю, а потом все организую. Ты с малой поедешь в моей карете. А родителям твоим я найду наемный экипаж.

— Какой же ты заботливый, — восхитилась почти искренне я, а он вдруг нахмурился и даже покраснел.

— Не смейся надо мной, пожалуйста. Мне это неприятно.

— Не буду, — пообещала я. И чтобы утешить обиженного княжича, поцеловала его. На прощание.

И еще один поцелуй случился в дверях. Нечаянно.

И вот ведь что любопытно: я все дела, что на неделю себе распланировала, за один вечер сделала легко и просто. Все же физическая близость оказалось со всех сторон приятной штукой. Можно было силы не беречь, их у меня было ой как много! Этак я к Симеону каждый вечер бегать стану…

Нет. Неудобно. Ребенка малого не оставить одного ночью, да и узнают все очень быстро. Как бы дурная репутация не ударила по прачечной! Дело — прежде всего.

Как это часто бывает на Юге, внезапно распогодилось, да еще ударили первые морозы. Симеон сказал, что дождей больше не будет, теперь стоит ждать снега. Дороги вполне приличные, самое время ехать в усадьбу. Поглядывал он на меня лукаво, и я ждала какой-то каверзы от него, но не дождалась. Он был безукоризненно вежлив. И, конечно, принес новую куклу для Амалы.

Он снова правил сам. Карета была прежняя, с удобными сиденьями и печкой в полу. В печке — тлеющие угли. Тепло и комфортно. Ехали быстро, лошадей меняли на почтовых станциях. К полуночи второго дня были уже в усадьбе.

У моих родителей не было такого славного кучера, да и возраст уже не способствовал долгим поездкам, поэтому их ждали позже. Спящую Амалу забрала нянька, меня отвели в мою прежнюю спальню. Нас не встречали, свет в окнах не горел, и я сочла это хорошим знаком. Видимо, я уже своя.

Это чужаков хозяева будут дожидаться столько, сколько потребуется, а друзья приезжают запросто и в любое время дня и ночи.

Я долго ворочалась в холодной постели. Сон не шел — я распрекрасно выспалась в карете. К тому же мне хотелось видеть Симеона. С ним спокойнее. И я не вытерпела — накинула теплый халат, оставленный для меня на стуле, сунула ноги в войлочные туфли и прокралась в его комнаты. Благо, дом был устроен просто и разумно, и расположение спален я запомнила еще с прошлых визитов.

Разумеется, он меня ждал. И был очень рад. Поговорить, кстати, не удалось.

* * *

Гости появились рано утром, но не те, кого я ожидала. Мы как раз завтракали — и я с любопытством разглядывала Милану и прикидывала, когда же она наконец родит? Уже пора бы. Живот у нее был просто огромным. Асур о чем-то тихо беседовал с Симеоном, Данил поглаживал по коленке жену, думая, что никто этого не видит, Амала с Митяем задорно визжали где-то в саду, хозяин дома хмурил брови и косился на дверь. И когда в столовой появился господин Туманов собственной персоной, тут же поднялся навстречу.

— Геогр Павелевич, ты задержался.

— Лошадь подкову потеряла, — махнул рукой чиновник. — Приветствую всех. Славное нынче утро. Ух, как люблю я осень на Юге!

Радмила тут же засуетилась и едва ли не силой усадила гостя завтракать.

— А я ведь к вам приехал, Матильда, — сообщил мне Туманов. — Поговорить нам надобно. И вас, Асур, попрошу присутствовать.

Я спокойно кивнула, а внутри все затрепетало. Наконец-то! Я давно жду. Может, Туманов расскажет, что сталось с моими братьями!

Нас отвели в хозяйский кабинет. Я села в кресло и чинно сложила руки на коленях, а Асур миндальничать не стал, а спросил прямо:

— Нашли их?

— А чего искать, коли князь Озеров позволил всем троим через реку и лес перейти? — спокойно ответил Туманов. — Теперь и Артур, и Ратмир с Мишелем ушли далеко в горы. Рука государева до них не дотянется.

— Так уж и позволил?

— Не просто позволил, а лично проводил, — пожал плечами Туманов. — Но за возвращение наследника целым и невредимым государь на это глаза закрыл. Теперь Святогору Велимировичу почет, уважение и орден полагается.

— А мне? — пискнула я.

— А вы, дорогая Матильда, государственная преступница, наследника похитившая.

— С ума сошли, милейший? — подскочил Асур. — Она ему жизнь спасла, из дворца вынесла!

— И увезла на край света вместо того, чтобы отцу вернуть.

— Но как же… — я схватилась за грудь. — Куда я вернула бы? Кому? Где бы спрятала?

— Я то же самое государю и сказал. Ну принесла бы Снежина мальчика во дворец. А кто знал, кому доверять можно? Даже среди слуг предатели были. Вон, тюремщики — и те двери открыли. А девица Снежина, хоть и по дурости, а все правильно сделала. Увезла, скрыла, передала в надежные руки. А как только дознаватели распутали этот кровавый клубок и всех виновных вычислили, так князь мне наследника и передал из рук в руки.

Я обмякла на кресле, позабыв об осанке. Закрыла лицо руками.

— Плакать только не нужно, — забеспокоился Туманов. — Государь на вас не гневается. Орден вам будет и денежное вознаграждение. Только не рекомендую в ближайшие годы в столице показываться. Сидите тихо в родительском замке, а лучше — на Юге оставайтесь. Вроде бы вы тут уже обжились?

— Меня не посадят в тюрьму? — глухо спросила я.

— Нет, не посадят, — пообещал Туманов.

— Почему позволили уехать бунтовщикам? — спокойно спросил Асур. Мое положение его, кажется, не волновало. — И что известно про Огневицкого?

— Огневицкого я знаю давно, — медленно ответил Туманов. — Крайне неприятный мужчина. Он промышлял подпольными боями, часто дрался и сам, но был среди тех, кто ищет бойцов и зрителей. И еще — он игрок и кругом должник. Жил на отцовские деньги. Узнал бы отец про его увлечения — мигом бы урезал довольствие. Потому и в рэволюционэры подался: хотел денег и власти. К слову, наши-то аристократы желали справедливости и учреждения народного собрания, а не каких-то личных преференций.

— И поэтому взорвали дворец? — с горечью вспомнила я.

Туманов только развел руками.

— У них своя метода. Кстати, Озеров ваших братьев пощадил за то, что они вас уберегли. Дураки оба, это есть. Но дураки идейные. В горах им будет, о чем подумать. Там народ дикий, зато и государя нет, все силой и дракой решается. Точно так, как они и мечтали. Думаю, им понравится. Вернуться-то все равно не выйдет, их портреты на каждом столбу висят.

Я вздохнула порывисто. Надеюсь, у братьев все будет хорошо. Им очень повезло. Интересно, какой у князя Озерова в этом интерес? Я уже знала, что этот мужчина ничего не делает просто так, по доброте душевной. Что-то он задумал, но иногда выгоднее прикинуться глупенькой и в мужские дела не лезть.

Поэтому я молчала и глядела в окно.

А в саду, среди голых кустов, дети играли в догонялки…

* * *

Уже позже мы сидели в гостиной с Симеоном. После беседы с Тумановым мне было нехорошо. Ощущала я себя, пожалуй, униженной.

— И все считали меня дурой, да? — безнадежно спросила я у Симеона.

— Тихоня, ну ты просто очень наивная, — успокаивающе похлопал меня по плечу княжич. — Наделала глупостей, запуталась. Но гордость не позволяла просить о помощи, да? Пусть ошибки, но зато свои? Лучше угроблю наследника, но никому не расскажу…

— Да не угробила бы я его! — закричала возмущенно. — Все у меня было хорошо! И еда, и одежда, и нянька!

— Ну да, — фыркнул Семка. — Крохотная квартирка, объедки, тяжелая работа с рассвета до заката. Для княжны Снежиной и наследника — вот все очень хорошо, просто великолепно!

Я сникла. В этом он был прав. Но ведь я и вправду справилась!

— Знаешь, тихоня, я тобой восхищаюсь, — неожиданно серьезно произнес Симеон, заглядывая мне в глаза. — Ты очень сильная и смелая. Про разумность лучше промолчу, но вот все остальное… Юная девушка из хорошей семьи, которая никогда не держала в руках ничего тяжелее вилки, выжила без денег, без помощи, без знаний об этом мире. Захотела — и сделала. Это многого стоит.

— Хоть на этом спасибо, — я уткнулась ему в плечо лбом и устало прикрыла глаза. — Знаешь, что я поняла за все время самостоятельной жизни? Все люди одинаковые. Аристократы ничем не отличаются от обычных горожан. Разве что уровнем магии, но тут уж как повезет. У меня эта магия была, а у братьев моих — не так уж и много. Мы все похожи. Плачем одинаково, радуемся тоже. У каждого две руки, две ноги и голова. Почему мне всегда внушали, что я чем-то лучше других?

— Потому что ты лучше других, тихоня, — Симеон погладил меня по волосам. — Ты добрее многих, и храбрее, и справедливее. И седьмой уровень магии — это очень прилично. У нас с тобой будут очень талантливые дети. И дурные на всю голову.

— К-какие еще дети? — я дернулась, пытаясь вырваться из его рук, но он держал крепко, не пускал.

— Наши. Твои и мои. Мы поженимся, и у нас будут дети. Мальчик. И девочка. Или два мальчика. А может, две девочки. А может, и больше, я вовсе не против.

— Ты идиот? — мне все же удалось выкрутиться из его медвежьих объятий, и я с негодованием ткнула пальцем ему в широкую грудь. — С чего это мы поженимся? Я вообще замуж не собираюсь!

— Если ты родишь вне брака, люди не поймут, — сокрушенно покачал головой Симеон, поджимая губы. В глазах у него плясали бесенята. — Да ладно, тихоня, не злись. Кто еще тебя согласится замуж взять? У тебя теперь репутация.

— Вот именно, — приободрилась я. — Репутация! И орден! Я — героиня!

— Угу. И все слабые мужики будут обходить тебя стороной. А с сильными ты не сможешь. Привыкла жить своим умом, обратно в клетку не полезешь. Он тебя прогнуть под себя захочет, а ты ему хрясь по морде и на другой конец страны уедешь. А знаешь, почему?

— Почему? — я зачарованно уставилась на Симеона.

— Потому что можешь. Ты не будешь цепляться за мужика, зная, что распрекрасно проживешь и без него. С голоду не помрешь, на улице не останешься, денег вполне заработаешь сама. А еще у тебя гадкий характер.

— У меня не гадкий характер! — возмутилась я. — Я очень покладистая и спокойная.

— Гадкий и отвратительный. Ты все время споришь с мужчиной, кто это вынесет? Ты скрытная, молчаливая, от тебя слова доброго не услышишь. И муж должен будет тебя очень любить, чтобы все это терпеть. Примерно как я.

Я в изумлении замолчала, пытаясь переварить его речь. Слова просто закончились. Он что же — только что сказал, что меня любит?

Симеон смотрел на меня пытливо, встревоженно. Что ответить? Может, он как всегда ерничает? Валяет дурака?

— Ты не можешь меня любить, — неуверенно пробормотала я.

— Здрастье-приехали! А кто присматривал за тобой — бестолковой? Кто на руках вез в город полумертвую? Кто дочку твою уберег, рискуя жизнью? Кто братьев твоих укрыл? Кто потом вытребовал аудиенцию у государя, кто доказывал, что ты не идиотка и не на стороне революционеров, а просто очень предусмотрительная и осторожная? Ты считаешь, что я это все из корысти какой-то делал?

— Ты со мной спал! — промямлила я, не понимая уже совершенно ничего.

— О да! — лицо у Симеона стало весьма довольным. — И нисколько об этом не жалею. Ты, я уверен, тоже.

Я вспомнила нынешнюю ночь и покраснела. Да. Я тоже не жалею. А потом спохватилась:

— А какое это имеет отношение к браку?

— Так я все равно от тебя не отстану. Ты же меня уже знаешь, тебе проще и быстрее сейчас сказать «да», чем годами объяснять, почему «нет».

— Сейчас? — вскинула брови я. — Прямо сейчас?

— А я непонятно объясняю? Да, тихоня. Сейчас. У тебя было достаточно времени подумать. А учитывая, что ты сама ко мне ночью пришла, то я тебе как минимум не противен. Это хорошее основание для брака. Происхождение у нас равное, я покладистый и щедрый. Хочешь работать — да без проблем. Занимайся сколько угодно своей прачечной, я не собираюсь тебе ничего запрещать. Амалке твоей выправим официальные документы, выучим, на ноги поставим. Будет нашей приемной дочкой. Родителей твоих я уболтаю, справлюсь. А где я не потяну — там батька поможет, на то он и государев советчик. И на Север тебе возвращаться не след, государь, конечно, тебя наградил, но все равно сердится. Он уже сына сто раз похоронил и оплакал, пока ты тут кому-то что-то доказывала. Так что жить будем в Большеграде, я даже дом уже купил, ну! Чего тебе еще-то надобно? Говори, все будет. Луну с неба не обещаю, но…

Я приложила пальцы к губам вдруг покрасневшего и разгорячившегося Симеона. Впервые вижу его в таком волнении. И вправду — любит. Теперь я ему верила.

— Княжич Озеров, я так и не получила нормального предложения от вас.

— В смысле, на колени встать? Мало я ночью стоял?

Я почувствовала, как щеки захлестывает жарка волна. Вот ведь охальник, умеет одной фразой перевернуть все с ног на голову!

С тяжким вздохом Симеон сполз с дивана и опустился на колени возле моих ног. Я наклонилась, чтобы наши глаза были на одном уровне. Княжич захватил в плен мою ладонь. Пальцы у него подрагивали. Волнуется? На него это совсем не похоже, но как же это мило!

— Матильда Снежина, я прошу вас: будьте моей женой.

И, конечно же, именно в этот момент дверь в гостиную отворилась, впуская целую делегацию свидетелей.

Загрузка...