Князь/Грязь

Глава 25

Очнулся я в уже знакомом мне медпункте. Но в отличие от прошлого раза на мне оказалась моя одежда, только грудь была оголена. Футболка была буквально разодрана, превратившись в стильную безрукавку без застёжки.

Блин, похоже, меня всё же достала акула. Однако я, вроде бы, жив. Да и жезл остался при мне.

Но в голове гул от дефицита лун.

Блин, как так? У меня же было такое большое стадо крокодилов.

Точно, огненный шар Скоморохова. Или несколько.

Но сил спросить его просто нет. Осмотревшись, я рухнул назад на кровать.

Выход только один: медитация.

Я погрузился во внутренний космос и увидел непонятное зрелище: моя карликовая планета, у которой были точки моего Спутника некромантии, светилась.

Сначала я не понял, в чём причина, но оказавшись на её поверхности, удивился: два слоя точек светились и не исчезали, не погружались под слой пыли!

Но как такое возможно? Даже с постоянным получением якорей, со всеми воплощениями, это ж десятки тысяч из огромного кубика на 262144.

Похоже, я чего-то не понимаю.

В чём причина?

Как это понять и повторить?

Насколько я помню, существует шанс резкого прогресса в развитие в смертельной опасности. Но там речь шла в прорыве на следующую ступень, а не просто в половине пути.

Я подошёл к светящейся точке и попробовал её потрогать.

Всё так же нельзя коснуться и не ощущается тепла.

Ну, просто медитация внутри медитации…

Из моего восстановления лун меня вырвал шлепок по щеке.

— Нечего на меня так злобно смотреть, я вообще-то тебе жизнь спасла! — заявила Анна Павловна Жарптицева, стоило мне зыркнуть на неё.

— Спасибо, но как именно? — решил уточнить я.

— Я ничего не рассказала Наталье, иначе бы ты уже утонул в слезах, — рассмеялась целительница в белом платье.

— Что вообще произошло? Помню, как шёл по тропинке, нагуливая аппетит, а потом пустота, — я решил симулировать амнезию.

— Потеря памяти? Жаль. Тогда я заберу вот эти два камушка, что были у тебя в карманах, себе, — произнесла женщина и достала мою добычу. — Они очень и очень ценны!

— Впервые вижу, что это? — я решил играть до конца.

— Сердца горгулий. Одно Солдата и Рядового почти достигшего солдатского ранга. Они позволяют при пробуждении новой стихии повысить шанс выпадения призыва, земли, но главное, что открывают шанс получить дар оживление нежившего, то есть создание големов тем, кто ещё не стал магом и не пробудил дар.

— Ничего не понимаю, но такова жизнь. Потеряешь память, тут же сиротинушку все хотят обидеть и ограбить. Раз такова природа общества Альмаханства, мне стоит лишь признать устои и смириться, — пробормотал я, добавив немного дрожи в голос, а от жадности даже слёзы прорезались, что помогло создать нужный образ.

— Если бы я не могла читать эмоций, я бы поверила. И в амнезию, и в твои крокодильи слёзы. Вставай уже, нужно показать тебя живым Наталье, вечно медитировать её не заставить.

— Да почему она на мне помешалась? — проворчал я, поднимаясь с кровати. Лунам до максимума далеко, но самочувствие нормальное, уже хорошо.

— У Крови Лады такое не от разума происходит, а от сердца или даже сути дара. Каким-то образом ты стал для неё в один ряд с музыкой и шоколадом. У них всех происходит по-разному. Это любовью-то не назвать, это натуральная зависимость.

— А у меня есть предположение. Недоучилка… то есть Яна Михайловна приказала ей подружиться со мной и помочь, но в какой-то момент она сбежала в туалет, а, когда я вернулся к ней, она уже стала такой.

— Ничего непонятно, но твоя версия сомнительна. Приказ? Рёри могла попросить, но не приказать. И на Кровь Лады в первую очередь действует сила дара цели. Ладно, некогда разговаривать, по расписанию уже два часа, как её надо отвести покушать и вывести из медитации.

— Расписанию?

Вместо ответа Жарптицева подошла к сидевшей в кресле девочке с рыжими волосами и похлопала её по щеке.

— Вставай, время завтракать, — произнесла целительница.

Глаза Безумновой открылись, светясь словно фары круговоза, затем она моргнула раз, её зрачки стали красными, два — неоново-голубыми, три — зелёными. Она продолжала моргать, пока не остановилась на обычных карих глазах.

— О! Ты уже погулял? — заметив меня, спросила девчонка.

— Да, — ответил я.

— Хочу позавтракать вместе! — воскликнула она, схватила меня за рукав надорванной мантии и потащила в столовую.

— Подожди, мне надо спросить, — я попробовал ухватиться за косяк двери, когда меня протаскивали через дверной проём, но Жарптицева ударила книжкой мне по пальцам.

На прощанье она произнесла странную фразу:

— Мне как раз надо по делам, постарайся выжить, — и подбросила на руке два камушка. — Если сможешь, хо-хо!

Ах ты ж, старая ведьма!

Я настолько был шокирован подобным хамством, что очнулся уже на полпути к столовой.

Что-то как-то светло. Я перестал быть ведомым и поравнялся с Наташенькой, весело бегущей, словно хомячок к кормушке.

— Ты не знаешь, сколько сейчас времени? — поинтересовался я.

— Нет! По моему расписанию я ем в семь, но что-то сейчас отличается! Но главное, меня отпустили в столовую без сопровождения! Ура, возьму всё, что захочу! — протараторила девчонка, оставила рот приоткрытым, а меня поразила струйка воды от счастья или слюны от голода.

«Более взрослое поведение, чем у Руфины», — говорили они…

А я в данный момент вижу, как кое-кто собрал все булочки с шоколадной глазурью, эклеры, два шоколадных торта и пытается проверить: слипнется или нет.

Ну, я взял то же, что и вчера: гороховое ассорти. Оно уже показало свою эффективную сытость.

Но стоило мне подойти и поставить поднос с ними около трёх подносов Рыжего Безумия, как она принюхалась, посмотрела на меня, на поднос, подошла и обнюхала его, потом молча села и грустно произнесла:

— Пересядь с этой отравой. На время завтрака нам суждено расстаться, — с превеликой тоской сообщила девочка перемазанная тортом, который она ела словно арбуз двумя руками, вгрызаясь в целый круг.

— А что не так в горохе? — не понял я.

— Он фуу! Фуу говорю, уйди! Я разочарована! Но потом не уходи, пойдём на медитацию вместе!

— Тебе говорили, что ты странная?

— Я нормальная, я не ем эту фуу.

— А что я должен сделать, чтобы ты попробовала? — я решился на эксперимент.

— Каждую горошину спрятать в шоколад, — задумчиво произнесла рыжая сладкоежка, — включить музыку. И, наверно, спрятаться метрах в тридцати или больше, так как я даже не представляю, как я отреагирую на порчу шоколада. Ты мне друг, но шоколад дороже!

Так меня ещё никто не оскорблял.

Я отсел на пару рядов и начал поглощать горох.

Однако почему не было классной медитации? По времени именно она должна быть.

Так, не то. Ушакова жива? Если жива, не записывает ли меня в хотелки аристократки?

Надо остаться одному и опросить жезл.

Пока я умял свой завтрак, в столовой по очереди исчезли кексики, затем рыжая унюхала какао и в три ходки забрала все стаканы, потом подошла зачем-то к работнице столовой, после чего та принесла за стол Безумновой два чайника, как оказалось всё с тем же напитком. После небольшого разговора, на столе так же оказалось три большие плитки кондитерского шоколада, минуя стадию готовки.

Теперь мне просто интересно, а в неё всё поместится?

Смотреть на то, как маленькая тощая девочка поглощает три стола какаосодержащей пищи и напитков, можно было бесконечно.

Вот что такое магия: двадцатикилограмовая девочка умяла килограмм пять пищи и литров семь какао и ничего с ней не произошло!

Но данное впечатление развеялось спустя несколько минут. Приходил я сюда с худощавой тростинкой, а теперь она была самодовольным измазанным в шоколаде пухлячком, что не мог встать со стула из-за полученного вкусового удовольствия или набранного веса.

— Ну, пошли? — спросил я, так как было интересно, сможет или нет?

— Брось меня… фу-ух, здесь так хорошо… — кое-как выдавила из себя Наташенька. — Нет, не бросай… сядь, а-ах, рядом. И спой.

— Ага, сейчас всё брошу и петь стану. Я при тебе говорил, что это не моё. И не надо мне угрожать своими водяными хлыстами, — проворчал я, увернулся от появившихся водных щупалец, что возвращали чайники с прочей посудой на транспортировочную ленту для грязной посуды.

Но нужно отметить, что из-за лени и переедания контроль у неё, похоже, прирос. Она не разбила ни одного стакана и тарелки, уронив только крышку металлического чайника.

Но щупальца уступали лентам заклинания пути воды. Были они чем-то странным. Медленнее, не такое плотное и больше похоже на руки.

Пока я об этом думал, заметил, что Наташенька начала очень быстро терять округлость, превратившись снова в достаточно мелкую пигалицу, но улыбка обожравшегося кота при этом не исчезла.

— Отдохнула? Пошли медитировать, — проворчал я, в какой-то момент поймав себя на смирении с ситуацией.

— Подожди, я не могу так просто уйти, пока за мной никто не следит, — неожиданно заявила девочка и скрылась в отделении раздачи.

Она вернулась, упираясь и таща чайник со свежим какао, поставила, отошла и схватила один из своих стаканов с транспортной ленты, а из кармана у неё торчала большая плитка кондитерского шоколада.

— Тебя тут на удивление балуют, — поразился я.

— Боятся, — произнесла после выпитого стакана девочка, — до этого тут жила моя сестра. Если не дать нам шоколада, то мы теряем контроль. Раньше тут столы не были закреплены в полу, не было транспортной ленты, а так же на раздаче работали обычные люди, а не волшебница, как сейчас. Я не в курсе всех изменений, но эти точно упоминала сестричка Аня.

— Так твою сестру, что тут училась раньше, зовут Анна? Как Павловну?

Безумнова оторвалась от какао и посмотрела на меня, как на дурака, затем допила, а пока наливала новую порцию, произнесла:

— Сестричка Аня — наша целительница, что следит за нами, пока Яна занята. У неё ещё фамилия странная.

— Ты про Жарптицеву? — уточнил я. Потом заметил отходящий пар от какао.

— Да.

— Слушай, а тебе не горячо?

— Я не знаю этого чувства. Я же одарённая Крови Лады, огонь для нас не отличается от воды, земли или воздуха в любом его проявлении. Это же элементарно.

Какая-то она на удивление сегодня говорливая и даже может показаться адекватным ребёнком. Но меня не проведёшь? В чём подвох?

Пока я его искал, чайник был оприходован вместе с гущей, поставлен на транспортную ленту, а меня схватили за руку и потащили. На улицу.

— Наташенька, мы же на медитацию должны идти. В медпункт, — проворчал я и дёрнулся назад в здание общежития.

— Я два дня света белого не видела! Надоело! Свободу детям! — возмутилась рыжая и очень сильная девочка, что не заметила моего движения и потащила меня гулять.

— А мне нужно медитировать, — деланно возмутился я, переживающий о собственной физической (в дополнение к магической) слабости и никчёмности.

— Хорошо. Ни тебе, ни мне, пять минуточек на солнце и к сестрёнке Ане!

— А почему ты так Анну Павловну называешь? Она разрешила?

— Как мне говорят люди их называть, так я и называю. Да, она старая, ей лет тридцать, но хорошая.

— А, ну, зашибись, — пробормотал я. Мозолька Жарптицевы предсказуема, если надо будет разозлить её, то придётся оттоптаться по возрасту, но пока лучше не гневить. А то ещё подчинит и буду называть её «милашкой» или «сестричкой», ужас. Может и придушит той странной белой змеёй, чья морда больше похожа на лебедя.

Однако в этот момент я понял, что природа оттопталась на мне.

Если до завтрака Наташенька была милым созданием чуть ниже меня, примерно на полголовы, то теперь она как-то уж резко вытянулась ровно на те же полголовы выше.

Да, блин! Моя последняя надежда хоть в чём-то превосходить Безумнову лопнула как пузырь в какао.

Хорошо ещё, что пока пара девчонок в классе ниже меня, но это утешает слабо.

Нет, всё-таки мне нужно заниматься зарядкой.

Блин, с переездом совсем забросил её. Да и рот чистил давненько из-за «приключений». Да что там, эти дни выдались такими сумбурными, что я даже не помню даты, и что мне собственно делать.

Кажется, пока Наташенька без смирительной мантии, её надо держать подальше от невинных. Почему-то меня записали в виновные, хотя именно я тут ангелок, что не сделал никому плохого.

Стоило об этом подумать, как около меня раздалось:

— Кар-р! — я обернулся и заметил, что фигура чёрной птицы превращается в дым.

Что-то такое я уже видел. Кажется, в деревне у дедушки Петра Петровича.

— Наташенька, ты видела тут чёрную птицу? — повернулся я туда, где должна была быть Безумнова, но там оказалась незнакомая мне рыжая девочка-подросток или даже девушка, что лежала на солнце.

— Нет, не видела, — почему-то ответила та голосом Рыжего Безумия, потянувшись. И продолжила, — как же неудобно, когда выброс стихии плоти происходит. Из-за этого приходится носить тянущиеся вещи, но всё равно в груди становится слишком туго.

— То есть, девушка, что я вижу перед собой, это не глюк, а ты, Наташенька? — пробормотал я.

— Птица, наверно, глюк. Я — нет. После шоколада такое бывает. На солнце проходит быстрее.

У меня дёрнулся глаз.

Дайте самоучитель: «Всё о Крови Лады». А лучше два.

Если мелкая версия мне была неинтересна, то вот «взрослая» уже приковывала мой взгляд.

Я помотал головой. Наваждение. Тем более возраст не поменялся, ни у неё, ни у меня.

— И до какого возраста ты изменяешься? — поинтересовался я.

— Кровь Лады растёт только до двадцати трёх лет, в сорок мы умираем. Кажется, мою внешность называли «совершеннолетней» в прошлые разы. В два года была «подростком». Всё, вроде бы, зависит от дозы шоколада. Это, как бы, аллергия, — тут она неожиданно перекатилась ко мне несколько раз, присела и посмотрела на меня с земли. — А я красивая?

— Ну, как ребёнок ты достаточно милая, если улыбаешься. А в этой версии — да, красивая. Но тебя портит привычка удивляться с отвисшей челюстью, но это тоже чем-то мило и по-детски, так что не слушай меня, — пробормотал я, пряча свой взгляд.

Футболка «девушки» натянулась так сильно, что не будь там магического слоя, что рисовал разные узоры каждую секунду, я мог бы попасть в ловушку с помолвкой раньше срока. Надеюсь, ткань выдержит.

Но кое-что я осознал: гормончики на фоне пробуждения дара шалят и у меня.

А мне нет ещё и девяти.

Плохо и опасно.

Пока я думал о своём, отвернулся и смотрел в сторону леса.

Услышал звук трескающейся ткани и повернул взгляд на него. Тут же отвернулся, увидев голую спину, почти сразу прикрытую копной рыжих волос.

— Ты что творишь? — спросил я.

— Как это что? Загораю. Впереди осень и зима, а я солнышко люблю. Я всегда так загораю. Первый раз в этой форме, но какой смысл в одежде? Ведь учение говорит, что Ева и Лилит были прекрасны в раю нагими! — учительским тоном произнесла эта безумная.

— Если есть свидетели, то так не принято! — попробовал я воззвать к разуму.

— Я читала, что пока меня не видит взрослый мужчина, то всё в рамках приличий.

— Маги считаются взрослыми после пробуждения дара.

— Нет, не считаются.

— Считаемся, так что я пошёл.

— Не уходи, — произнесла немного плаксивым тоном рыжая, я хотел было подойти к дереву, прислониться к стволу и подождать её там, однако два водяных хлыста схватили меня за плечи и ноги, подтянув к Наташеньке. — Тебе тоже стоит немного загореть! Ты бледный, словно вампир!

Похоже, солнышко ей мозги припекло.

— Ната, я упырь! Мне нельзя на солнце, иначе я умру! — протараторил я первую чушь, что пришла мне на ум.

— Правда? Не врёшь? Вампир? — поинтересовалась девушка, прикрытая лишь волосами и трусиками.

Я настойчиво закивал. На альме упырь означал вампир. Хотя по факту монстров этого рода было много, а так же они отличались. Объединяла только тяга к крови.

— Значит, ты не маг и ничего не мешает тебе меня увидеть, — сделала свой вывод эта мелкая стерва, а водные жгуты спеленали меня полностью, после чего я оказался прилеплен на столб в тенёчке.

Что же я такого натворил в прошлой жизни, что в этой со мной так?

Я стоически закрыл глаза, а потом просто сбежал в медитацию.

С одной стороны, увидев перспективы будущей жены, во мне начали голосить гормоны:

— Хороший выбор!

— Близняшку тоже надо!

— Вы почти ровесники, вон какая красотка!

С другой стороны тихонько бубнил разум:

— Красотка? А кто её защищать будет? Ладно её, кто меня от неё защитит? Руфину ещё? Тогда мне крышка. Они убьют меня, а потом сойдут с ума и разнесут какой-нибудь город.

С третьей бормотала жадность:

— Два камня. Два сердца горгулий. Да как так-то? Какая жадная старуха!

Среди гормонов появился голос:

— Какая ж старуха?

— Да, вполне себе ничего! — вторил ему ещё один.

— Она женщина Била, а он наш друг! — ворвался в диалог разум.

Я принудительно проснулся, осмотрел внутренний космос.

Какой странный кошмар о шизофрении.

Брр, как вообще можно об этих ведьмах думать в подобном ключе?

Какая семья, какие связи, когда вокруг творится непонятная фигня?

Мне восемь, мне нужна хоть какая-то сила, чтобы защитить самого себя. Горгульи и босс показали, что против них мой текущий арсенал почти бесполезен. Не будь харвангов, я бы помер.

Я открыл глаза и дежурно скользнул по небу внутреннего космоса, как узрел непонятно: медленно загорался угол куба, а вниз спускалось ещё пара светящихся точек.

Я взлетел и осмотрел всю карликовую планету.

Такой процесс происходил повсюду.

Я резко вышел из медитации и осмотрелся.

Я всё так же примотан к дереву, но хозяйка водных жгутов валяется на солнце тем, что видеть мне не стоило.

Да блин!

Но лёжа, вроде бы, не медитирует. То есть она спит, а по водяным жгутам я получаю якоря?

Халява?

Блин, и у жезла не спросить, что собственно происходит. Один слой жгутов обёрнут вокруг рта. А открывать я его не стану, кто знает, где эти «щупальца» побывали до меня.

Пока я думал, неожиданно фигура девочки начала резко становиться меньше, пока на расстеленной обычной чёрной мантии не осталась только Наташенька Безумнова.

Только вот на водные жгуты это не повлияло.

Я вернулся во внутренний мир.

Прибавка светящихся шаров прекратилась.

Непонятно. Я-то уже подумал, что именно соседство с этим живым реактором могло насытить карликовую планету точками, но пока непонятно. Надо, чтобы она сама начала медитировать одновременно со мной.

Спустя какое-то время я очнулся от падения вниз, благо высота была небольшой.

Около меня стояла рыжая:

— Ты прикалываешься? — пробормотал я, быстро закрывая глаза.

— Я подумала, я не против помолвки с тобой, — заявила она.

— Да зачем ты их сняла? Фуу такой быть. Развратная женщина! Я отказываюсь от помолвки!

— Так можно?

— Да! — уверенно соврал я. По закону можно, а про венчание она ничего не говорила. Но по канону альмаханской веры я теперь обязан жениться. Если ранее отговорка с трусиками и волосами была, то теперь уже нет.

— Жаль, — произнесла девочка, — кстати, а что муж и жена вообще делают? Всегда ходят в костюме и свадебном платье?

— Не знаю. Мне восемь лет. Нам восемь лет. Нам рано о подобном думать! — пробормотал я, стараясь отвоевать своё свободное детство. Потом до меня кое-что дошло. — Стоп, в смысле не знаешь? Ты же поступила в академию, а в естествознании всё описано, даже отсылка на парную медитацию есть. Что ты сдавала для поступления?

— Школьную программу. Всё в сумме на целых сто два балла, максимум по тому, чему меня обучали! — гордо заявила девочка и ударила себя в грудь, вернувшуюся в нормальный вид.

— То есть, достаточно начального образования? — пробормотал я.

— А может быть иначе? — непонимающе наклонила голову и приоткрыла рот рыжая.

— Да оденься уже! — скомандовал я вместо ответа, но потом всё же уточнил. — А в тестах были ещё вопросы у тебя?

— Да, но мне сказали их проигнорировать. А я всегда слушаюсь, если могу, в отличие от Руфины, — сказала юная «Ева» и нацепила на себя немного растянутые шмотки. — Поздно сняла, теперь придерживать придётся.

— Так вот почему ты их стянула, — пробормотал я, — только Жарптицевой не говори, что раздевалась. Или говори, она нас наругает. А-а, блин, она специально всё подстроила и всё равно узнает правду! Пошли в медпункт, время медитировать!