Князь Изгой

Глава 13

До начала весны восемь дней, а к модернизации кузни и не приступали. Стоит поторопиться. В противном случае намеченный график окончательно рассыплется. Одно радует, главный кормилец — столярный цех принялся быстро обрастать станками и инструментом. Плотникам хвосты накрутил за «косячок» с мытом, заставил по полной отрабатывать потраченные на тиуна Андрейку средства. Никаких возражений от них не последовалоа. Ещё и благодарили за то, что заступился.

Дерево экономлю. Производство шипов, брусков и досок из сырого леса поставлено на поток. Бревно сперва тащат к отдельному ангару, где стоит таран в тонну весом, на рельсы укладывают, а после раскачивают таран, и тот крепко бьёт в торец бревна. На другой стороне рама с лезвиями, устанавливаемыми под нужный размер бруска или доски. По сравнению с раскалыванием деревянными клиньями, в три раза выше производительность! Шипы же изготавливают так: наколотые заготовки пропускают через кованные фильеры с круглыми или квадратными отверстиями, пробивая те большой киянкой. После, колотую древесину везут в сушильню.

В ангаре светло днём и ночью, тепло, воздух всегда свежий. Имеется и богатый набор столярного инструмента. Его изготовление идёт параллельно с возведением цеха: долота, набор из десяти размеров, аналогичный набор стамесок. Лезвия плоские, полукруглые, угловые, лапчатые. Богатый набор долбёжных свёрл Уатта[2] типа просекатель-сверло для квадратных и прямоугольных пазов, ибо старый-добрый «шип-паз» основное соединение, пришлось с сим «девайсом» заморачиваться, ковать по оправке. Выковали и набор свёрл Форстера,[2] перьевых и винтовых также нескольких диаметров. Вопрос со спиральными дорожками последних решили в лоб. Квадратный пруток ковали по оправке, а после скручивали, зажав один конец в мини-станке типа торсион.[2] Инструмент с универсальным шестигранным хвостовиком, такой в дрель-коловорот или в ручку удобно вставлять, а и держится куда прочней квадратных или плоских концов.

Из пил: лобзик с деревянной рамкой для натяжки пилки двух размеров, лобзиковый станок с жесткой рамкой больших размеров и ножным приводом, японские обушковые пилы с зубом полтора и три миллиметра. Зубья направлены к рукояти, что позволяет легко запиливаться и получать ровный рез, не требующий дополнительной обработки, пилит как вдоль, так и поперек волокон. Имеется и шлицовка для бруса, у нее зубья не разведены в стороны потому создают узкий, аккуратный пропил. Для удержания заготовок сработаны струбцины с эксцентриковым зажимом и клиновые столярные тиски, как ручные, так и ножные. Имеется три комплекта винтельма-метчиков на десять, двадцать и тридцать два миллиметра, с литыми из бронзы элементами. Так что уже режем деревянные винты, пусть и толстые. С ними ладить тиски да станочки небольшие куда проще.

Однако, упор делаем на инструмент для строгания и выделки пазов: универсальный рубанок с боковым выходом стружки, клиновой фиксацией и сменными лезвиями. Для грубого строгания, после топора, используем медведку — большой рубанок под две руки. Рубанок-горбач служит для выборки фигурных кромок с разными внешними и внутренними диаметрами, а это колёса, шкивы, клёпки, элементы для литейных форм, используют везде, где необходимо обрабатывать вогнутые и выпуклые поверхности. Фуганок с двумя лезвиями, необходим для финальной, чистовой обработки, имеются и другие. Качество чистовой обработки и точные размеры, вот что отличает кустарную работу от профессионально сделанной вещи, а рубанки в чистовой отделке первую скрипку играют.

Прочих приспособлений хватает: рашпили, напильники, шило, тесло, цикля. Всякие скобели, плоскогубцы, клещи, стусло и киянки. Для точного высверливания готовим переходники, фиксаторы, ограничители глубины сверления и набор кондукторов[2] из ясеня. Без них ручным воротом, ровные отверстия и не высверлишь толком

Железную часть инструмента ковали из дорого уклада из Устюга-Железного. Отдельное направление абразивы и заточный инструмент. Имеется наждачная бумага нескольких размеров, бруски и круги из покупного точильного камня, шкурки и круги шлифовальные и полировальные, из войлока, да пасты в качестве основы в коих была отмученная глина, венская известь и крокус,[2] полученный отжигом и отмучиванием гематита.

Заточкой инструмента в столярке подмастерья занимаются. Уж на что плотники свой инструмент берегут, и те стали им личные топоры доверять. Ибо точили они правильными абразивами и под правильными углами. Какая никакая, а всё же специализация.

Азбучная истина: деревообработка не может существовать без измерений и разметки. Потому применение кондукторов, деревянных шаблонов и измерительного инструмента поставлено во главе угла. Внедряю угольники, малки, ерунки, штангенциркуль, разметочный рейсмус, циркули и кронциркули, линейки, чертилки, щупы, рулетки, транспортиры и угольные карандаши…

Рабочий и измерительный инструмент храним в кармашке тканевого органайзера, а на нём и размеры и названия инструмента написано. Нигде ничего не валяется, ибо сразу приучаю к аккуратности и трудовой дисциплине. Кое-кому достались халаты и пояса для инструментов из кожи, а мужикам пошили чехлы на бороды. Если её, не дай бог, на шкив намотает, проблем не оберёшься.

Несмотря на нагруженный график, находил время и на обучение персонала, ибо кто тогда измерительным инструментом будет пользоваться? Предметов всего три: математика, технология, черчение. Шипы и болты обозначаю заглавным буквами или конками. Извините, на азбуку меня не хватило. Зато есть таблички, где указан размер шипа-гвоздя, его номер, рисунок. Каждый божий день вдалбливаю подмастерьям и мастерам важность стандартизации и соблюдения точных размеров. Кроме Богдана и некоторых плотников у нас никто не знал, как писать цифры, тем более буквы. Это было одной из причин, почему арабские цифры быстро зашли. Десятичная система счисления и основанная на ней метрическая, также не вызвали отторжения. Подумаешь, ещё одна сажень, токмо хитрая, говорили они.

Запись числа у арабов слева направо, от высших единиц к низшим, похоже. Учитывая безграмотность девяти десятых «учеников», проблем не возникло. Сложение и вычитание осилило девяносто процентов, а использование детских палочек, карточек и кругов Луллия, а чуть позже и неизвестной им счётной доски отлично помогло в визуализации процесса обучения. С умножением и делением дело шло ни шатко ни валко, потому тупо заставил учить наизусть таблицу умножения. Спустя месяц «рабочие» кое-что начали в чертежах соображать, а на линейки и шаблоны не смотрели как баран на новые ворота.

Производственная дисциплина самая примитивная: контроль времени работы и двойной контроль качества деталей независимыми контролёрами с эталонными шаблонами. Сделал плохо, будешь переделывать на хорошо, до посинения. Система штрафов и поощрений в питании и в деньгах. Во всяком случае, когда я раздал первые реальные премии, стимула в работе это ощутимо прибавило. И неприятно, согласитесь, когда тебе пустую кашу накладывают, а соседу с мясом или с маслом. Розги имелись, но только для отроков. Право, иной раз кроме физического наказания их ничем не проймешь. В основном доставалось на «орехи» за несоблюдение правил безопасности. Порезы и отбитые молотком пальцы, самый частый диагноз в «медпункте». А ведь начертил несколько наглядных плакатов по безопасности работ и контролю брака. Не пожалел на это дефицитной бумаги.

И если с бумагой беда, то грифельной краски было в достатке. «Школьную» доску использовали не только для обучения. На ней цветными карандашами чертили схему и очерёдность сборки. Сложного в схемах нет ничего, а мозги ставит на место здорово, особо вкупе с тем, что для каждой детали имеется эталон. Пытаюсь вести производственный учёт и выдерживать график развёртывания производств с учётом универсализации. Выстраиваю процессы от простого к сложному, с максимальной стандартизацией конструкционных узлов, шипов-пазов и прочих элементов.

Большая часть станков для цеха оснащена типовым ножным кривошипным приводом. Для сборки маховых колёс используем специальный стол — колесню. Шкивы точим на токарном станке. Единственная крупная металлическая деталь — кованный кривошип, соединяющий педаль и маховик. И то, он небольшой, в целях экономии. Зато имеются ограничители хода, педали спереди и сзади. Сама педаль в форме ракетки: дубовый обод на заклёпках и плетённая из лозы решётка. Облегчение веса ножного привода и применение подшипников обеспечили усилия и скорость, не сравнимые с местными, полностью деревянными, станками.

Так как станки имеют раздельные узлы, то с одной стороны у изготавливающих их бригад шарики за ролики не заезжают, а с другой качество проще контролировать и финальная сборка не сложная. Что ещё про них сказать? Шкивы на бабке и маховике токарного станка симметричны, то есть регулировать скорость вращения можно легко перебросив ремень, без всякого механизма натяжения. Большая часть элементов станин и бабок была сделана артелью Ставра. В ангаре составные детали подгоняли друг к другу и собирали на стальные клёпки и деревянные шипы.

Большой и малый токарные станки имеют одинаковую кинематику: три бруска, а меж них по пазам елозят суппорт и задняя бабка. Шкивы наборные, с точеными ручьями по ремень, фиксируются на клин. Обрабатываемые детали в передней бабке фиксируются через трёхкулачковый патрон винтами, на суппорте зажим одновинтовой для жёсткой фиксации резца, заднюю бабку так же, винтом, крепят. Итого, на станок три подшипника, да семь деревянных винтов. Немалое внимание уделил геометрии и качеству сборки, а также общей эстетике и удобству работы. Например, стулья для рабочих имели регулировку высоты и угла наклона спинки. В целом, по столярному делу, уровня XVII–XVIII веков достигли.

С типовым ножным приводом собраны и горизонтальные шлифовально-точильные станки и один фрезерный, для проточки пазов, да пару станков для кухни. Имелись и прочие: сверлильный, под ручной ворот, эдакая рама с нагруженным поперечным брусом, которая позволяла точно высверливать большие отверстия, в том числе наклонные. Плоскошлифовальный, он же плоскополировальный станок, получил слегка изменённый привод. Ремни через маховик перекрещиваясь шли на валы, по правильному звучит — угловая ременная передача.

Большую часть времени со станками возились, да с обучением столярному делу, но кое-что за месяц всё же сделали. Посмотрим, что у нас в книге учёта готовых изделий: откидные кровати, стол-трансформер, табуретки, скамьи, ворота столярам, длинные верстаки с отверстиями для клиньев и эксцентриковых струбцин, сани. Мне кое-какую мебель собрали, кульман с кронштейном для лампы и пантографом.[2] Негусто, но и то хлеб.

Решил устроить экзамен на профпригодность: подмастерья должны без подсказок, только по шаблонам и чертежу изготовить «сложные» школьные верстаки с откидными крышками, лотками, полками, отверстиями для клиньев, подверстачьем, выдвижными опорами, передними и боковыми зажимами с деревянными винтами. Посмотрю у кого из какого места руки растут. Если все сорок шесть учеников осилят детали для десятка верстаков за недельку без косяков, можно смело давать задания на элементы молота и беговой дорожки.

Ставр радовал, каждую мелочь дотошно выспрашивает. А зачем? А почему? А кто такое удумал? Видно, что тяжело ему от старых привычек отказаться и работать по-новому. Выслушивает, где какие ошибки совершил, старается их исправить. Потихоньку передаю ему функции контроля над столярным цехом. Он больше прочих понимает стандарты точности и важности чистовой обработки.

У самого времени катастрофические не хватает, сейчас главная точка приложения усилий — кузня. После и о денежке буду думать, о хорошей лодке для путешествия, о мензульном комплекте, о телегах и тачках. Планов, вагон и маленькая тележка.

Завершились ещё два направления, которые отнимали время. Первое, горелка Арганда, что светит в десять-пятнадцать раз сильней обычной лампады. Они от чего так слабо светят? Так воздух к их фитилю только снаружи поступает, соответственно, тот сгорает не полностью. Арганд же, впервые применил полый цилиндрический фитиль, по оси коего проходит металлическая трубка для подсоса воздуха, и кислорода к фитилю стало поступать на порядок больше. Отец мой ещё застал такие лампы. Она от керогаза то особо не отличается. Разве что вместо керосина масло. А уж сколько я их чинил. Сделать такую можно хоть в древнем Египте, вопрос в том, что это потребует довольно много работы и металла. Ни того, ни другого я тратить не хотел, ибо ламп нужно было много и быстро так как моховые, по понятной причине, для вечерней работы совершенно не годились.

Голь на выдумки хитра, вот что удумал: основная деталь, вытянутый цилиндр. На него одевают патрубок большего радиуса с щелями, подсасывающий воздух из-под низа и через щели. Такая лампа ближе к горелке Верна,[2] чем к лампе Арганда. К нижней части цилиндра подвешивается второй элемент, он и как маслосборник работает, и как дефлектор подсоса воздуха в центральный канал. Изнутри, в сам цилиндр, вставляется фитиль из тонкой конопляной ткани, называемой тут «посконь». Масло самотёком идёт из третьего сосуда, находящегося чуть выше. Оба сосуда на кронштейне. Как фитиль подожгли, накрываем пламя третьим элементом, колпаком цилиндрической формы с мелкими щелевидными отверстиями. Все детали из керамики. В идеале, колпак нужен стеклянный, но где же стекло брать то? А бронзы жалко.

Светило ярко. Народ опять стал кудахтать, что Прохор сызнова волхвовал. Пришлось лекцию с демонстрацией законов физики устраивать. Цена, лампы три копейки. Формируют её четыре цилиндрических элемента да деревянный кронштейн с кольцом, плюс железный крюк, на котором всё это хозяйство держится. Самое дорогое, бронзовая трубка, соединяющая бачок с центральной трубкой. Можно и без неё, но тогда морока с маслом будет. Не разорюсь. Естественно, никаких механизмов поднятия и опускания фитиля для регулирования светимости нет. При необходимости, колпак снимали, а фитиль подтягивали круглогубцами.

Колпачки и цилиндры прессовали из отмученной белой глины. В сыром изделии, прямо на оправке прорезали хитрые щели и дырочки. У нас ведь глина не фарфоровая, потому при обжиге только третья часть уцелела, но и этого хватило с запасом. В качестве толплива использовали конопляное мало, что вымораживали и белили на солнце с помощью солёной воды. Пламя от такого, почти не коптило.

В плане пожарной безопасности лампа куда лучше лампады. Ничего не капает, всё в накопителе остаётся. Задержка возникла с бронзовыми трубками, так как для сего требовался мини-прокатный стан. Сразу после его запуска и решили проблему с освещением. Производительность скаканула на тридцать процентов! Это давало надежды на успех нашего безнадёжного мероприятия.

Одну лампу Богдану подарил, другую, в снежный городок определили. Молодёжь, а у меня в подмастерьях да батраках только такие, сущие дети. Формы для блоков отдал, а они возьми и построй целый замок. Знай себе каждый вечер играют в царя горы или во взятие снежного городка. Помогаю маленько. Подсказал идею про снежный лабиринт, саней дал чтобы снега на гору свезти, снежкометатель смастерил. Ха, так через пару дней половина парней с этими «девайсами» ходила. Сами сделали! Уже кое-что соображают в механике, выходят не проходят даром уроки. По возможности стараюсь с местным населением наладить контакт. С рыбой не обидел, что ни день возим в центр деревни две большие бочки воды, а вчера вон, десяток деревянных санок детишкам раздарил.

Кстати, с мини-станом «опупея» длилась шесть недель. Устройство с виду простое, но требует мороки с каждой деталью. Пришлось распараллеливать их изготовление на несколько потоков. Станину из морёного дуба, вываренного в масле, собрали на заклёпки через стальные пластины. Валки отковали из сырого уклада по оправке, но шлицы на шейках валов оставили шестигранные. Валки те, месяц шлифовали и полировали на токарном станке и лишь когда качество поверхности было признано годным, аккуратно нарезали ручьи жёстко закреплённым, калённым резцом. Готовые валы науглеродили и закалили в масле, а на шейки одели притёртые бронзовые вкладыши. Бронза по стали, да на колёсной мази неплохо работает, как подшипниковая пара, уж всяко лучше деревяшек. Шейки запрессовали в квадратную стальную оправку, зафиксировали на клёпки. Параллельно, отлили две зацепляющие шестерни, а на шлицы сковали ручку. Могли и раньше собрать, но ждали, когда отольют из бронзы и отполируют регулировочные винты. Вроде бы и рассчитывал всё, но один провал и вся цепочка «проседает» по срокам.

Неделю назад конструкцию валков собрали и протестировали. Работали идеально! Единственное, маленько не рассчитал усилия. Пришлось мужиков покрепче на ворот ставить, но остальное выше всяких похвал. Крутилось, протягивалось и зацеплялось как доктор прописал. Бронзовый лист шириной двадцать сантиметров и толстая проволока шести размеров того стоили. Бронзу катали фосфористую, красноватого цвета.

С ней опять же морока. Тигли под плавку и чистку меди ещё при обжиге кирпича заложили, а прессовали вручную в деревянных формах. Медь расплавляли сперва, а после, продували ручными мехами, да дразнили палочками из черёмухи. После, опять продували и добавляли селитры щепотку, всего процент от веса меди. Флюс сей, очищает медь от свинца и висмута, переводя их в шлак. После растворения и интенсивного перемешивания селитры, тигель продували в третий раз и сыпали буру, что образовывала шапку окислов, предохраняющих расплав от доступа кислорода, и растворяла оксиды меди. Аналогично чистили олово и свинец.

Качественного проката и проволоки нельзя добиться без добавок, а из добавок есть только один реальный вариант — фосфор. В XVII веке получение этого элемента, прозванного «холодным огнём», было страшной тайной, а само вещество продавали за очень большие деньги. Современное название происходит от бога Эосфора, стража и любовника богини Афродиты, имя которого в вольном переводе означало «носитель света зари». Так вот, с носителем сим целая история вышла.

Мочу от волов и лошадей начали собирать едва их перевели в ангар. Биологическую «жидкость» упаривали в горшках до состояния густого сиропа с черным осадком. Три малые реторты для отгонки фосфора сковали и упрятали в траншее. Упаренную мочу смешивали с песком в соотношении один к трём и загружали в реторту. Медленно, в течение восьми часов, нагревали с углём, дожидаясь пока не выгорит фосфин и угарный газ. Грязное и жутко вонючее дело. Работать приходилось в маске с угольным фильтром и в очках. На открытом воздухе он нередко самовозгорается и причиняет болезненные и трудно заживающие ожоги и дымит, образуя небольшое, но различимое облачко. Чтобы не заработать ожог сшили перчатки и «костюмы» из кожи, закрывающие всё тело. Помогал только Горын. Ушкуйник, единственный не боялся ни бога, ни чёрта и относился к «ведовству» Прохора совершенно нейтрально.

Тут в чём засада? Фосфин при реакции с водой образует дифосфин, который обычно на воздухе самовоспламеняется. Если кто видел блуждающие на кладбищах огни зеленоватого цвета, это он и есть. Оттого выходящее из приёмников реторт пламя имело аналогичный оттенок. Как стемнело, свет начал идти со всех щелей! Из-под земли считай, а туда то и дело какие-то странные сущности одетые словно на гей-парад заходят… До кучи, фейерверк случился во время перегрузки фосфора из реторт в свинцовые банки. Процесс сей сопровождался бледно-зеленоватым свечением и энергичным мерцанием, напоминающим разряды электрических искр. Иллюминация подняла новую волну слухов. Дескать Прохор чего учудил то. Приворожил лихо одноглазое и с ним в дурной яме сызнова кудесничал! Одно не пойму, почему одноглазое то? Очки вроде нормальные сделал, с двумя пластинками слюды.

Получив фосфористую медь, получили и фосфористую бронзу, а та даже в холодном состоянии могла коваться, прокатываться и тянуться в проволоку. Второй сплав, более твёрдого типа.

Очищенная фосфором бронза приобретала красноватый цвет и значительно выигрывала в твердости у обычной, не теряя в то же время вязкости, отчего стала превосходным материалом для деталей, подвергающихся сильным ударам, трению и химическому воздействию. Фосфор, не только уничтожал вредные примеси, он способствовал росту кристаллов олова, придавал сплаву высокую текучесть! Полезные плюшки фосфора кратно превысили геморрой с его выделением.

Чтобы тянуть тонкую проволоку одних вальцов недостаточно. Поэтому параллельно вальцам изготавливали фильерную доску.[2] Сковали прямоугольник из чистого уклада, рассверлили закаленными свёрлами вручную. Не спорю, долго, но возможно. За неделю, в режиме круглые сутки справились. Ошлифовали, закалили. Фильера такая «одноразовая», но заморачиваться со сборной конструкцией времени нет. Вангую, хватит максимум на пару месяцев. По качеству твердая четвёрка, через правильно закалённую сталь и смазку бронзовую, серебряную или медную нить тянули только в путь.

Личные апартаменты устроил в самом конце ангара, с отдельным входом. Сбили стол большой для еды и приёма гостей, стол чертёжный, регулируемый. Полки типа куб, стулья и лавки со спинкой. Кровать нормальную поставил два на два метра. Матрас пошили и набили конским волосом, подушки две, анатомические. Плед шерстяной, бельё из тонкой конопляной ткани. Лампы аж три штуки. На пол шкур медвежьих кинул, из тех, что взял на складе Игната. Кресло-мешок подвесной в плетёной корзине. Ставр, вона, вчера спрашивал все ли в нашем погосте такие мягкие лавки ладят. Мебель у него необычайный интерес вызвала. На Руси кроме лавок и ларей нет ещё ничего, ни стульев, ни сундуков. Про кресла и диваны и говорить нечего.

В какой-то момент надоело прогибаться. Реноме чудака ничем не испортишь, так чего лишний раз шифроваться. За ангаром устроил ледяную купель, только огородил стенкой. Моржевал в прошлой жизни лет до восьмидесяти, вот и осталась привычка. Купель в прямом смысле из ледяных блоков, да подсветка. Вечером в купель наливают тёплую водичку косточки погреть. Решёточка если что, не на голом льду лежу то. Утречком холодную льют, со льдом, чтобы значится взбодриться как следует. Красота! Ничего не поделаешь, с детства гигиенические процедуры приучен проходить дважды в день. Не вижу причин отказываться. А что, князь я или не князь? Имею право. Не в бочке же мыться? Лучше ту для других целей использовать. На каркас поставил, дырки просверлил, вот тебе и душ. Кровать ещё хотел ледяную. Шкур поверх потолще кинул и спишь как младенец. Не стал, подумал, слишком будет. О ванне ледяной, чуть не неделю в Ивани талдычили, а уж за кровать бабы все косточки перемоют.

Зашиваюсь как обычно. Но сегодня плюну на график. Приглашу гостей новоселье отпраздновать. Богдан вчера расторговался рыбой. Мёда привез стоялого и халву, настоящую! Ради такого дела вытащил из кузни и дядю Добрына. Он аж с лица спал, круги под глазами. Мужик реально килограмм десять сбросил. Ничего, скоро мы штурмовщину енту прекратим.

Сперва обновили баньку. Похвалился, рассказал, что и как устроено. В мой печи помимо трубы, топка выведена в предбанник. Никакой копоти. Баньку, из липы сложили, а это дерево не содержит смол, следовательно, банные процедуры проходят куда комфортней. И в парной, и в предбаннике лампы имеются, спрятаны за боковыми полками-стенками. Получается свет со всех сторон идёт. В предбаннике ещё одно ноу-хау — световой колодец с пайкеритовой линзой.[2] Имеется вытяжка с притоком и заслонками. Светло, аки на улице и свежо. В бане всегда «лёгкий» пар. Чтобы его получить одних камней килограмм тридцать. И не в печь уложил, в железную сетку. Мелкодисперсный пар это вам не абы как, не всякие камни подойдут, только с большой теплоёмкостью. Крупную речную гальку заложил. Пришлось нырять аккурат в том месте, где песок добывали. А теперь подсчитайте сколько дров нужно чтобы их докрасна нагреть? Дороговато для местных нормальная банька.

Чтобы получить «вкусный» пар требуется правильная запарка. Можжевельник для здоровья хорош, снимает хроническую усталость. Душица со зверобоем и тысячелистником лучше для сна и душевного спокойствия, с липой пота больше выходит, полынь с хвоей содержит эфирные масла, тонизирующие и повышающие работоспособность. В выборе запарок и веников для банки я местным фору дам. Всё же семь сотен лет накопленного опыта, не фунт изюма. Веник, он не только для массажа тела. Правильно составленные букеты из трав и веток сочетаются не только по аромату, но и по воздействию на организм! Так-то. Можно хвори лечить, а можно очистить и омолодить организм или настроение правильное задать. Фармакология она такая. Тут хорошо знают веники дубовые, липовые, хвойные, да берёзовые с почками. Они хороши, спору нет, но веники из смородиновых, вишневых и рябиновых веточек имеют аромат не хуже, а потенциала куда больше. Та же рябина, особо в сочетании с крапивой не даёт расслабляться даже после хорошего массажа и прогрева в парной. Самое то, когда после баньки сабантуй планируется.

Банька снеговой стеной огорожена. В просторном предбаннике стол с лавками для отдыха. Малых ёлочек в горшках поставил для услады глаза. Во «дворе» сложили небольшой, глубокий бассейн из пайкеритовых блоков, ибо воды хватало на нужды лагеря с избытком. Бассейн, что удивительно, огородникам пришёлся по душе. Правда далеко не всем, здесь больше принято снегом растираться.

Гостей поил настоящим, индийским, чаем. Откуда взял? Армянский купец горстку подарил. Видно, совесть жука заела за то, что ободрал меня как липку с гашишем. Мне то он даром не нужен, на две жизни вперёд им напился, толи дело ферментированный иван-чай с малиной, шиповником и чабрецом. К чаю под стать подготовили сласти: ватрушки с творогом, крекеры сладкие с маком, гречишные блины, обильно политые топлёным маслом, тонкие, жаренные на сковороде. Окунешь такой в сметанку или в мёд с брусникой, пальчики оближешь. Здесь такие не пекут. Оно и понятно «немецкие» блины только при Петре I на Руси появились, и очень долго вытесняли классические русские, что заметно их толще и томятся в печи несколько часов. Из тонких блинов составлен «Наполеон» с заварным кремом. В плошках и подносах лакомства с торга: мёд липовый с фундуком и изюмом, мёд с брусникой, леваши из малины, черники и калины, козюли, пастила яблочная, халва, инжир и урюк.

В последний заход, для веселья и бодрости самое лучше квасу на камни плеснуть. Только обязательно чёрного. Проблема была в том, что его тут не знали. Белого сколько угодно, а тёмного нет. Хоть ты тресни. Может не варят, а может не знают как, или не там искал, чёрт его знает. В теории, ставить тёмный квас не сложно: ржаной солод, изюм, мята, ржаная закваска, тмин, листочки черной смородины, мёд вместо сахара и солнцева трава или цикорий. Предполагаю, для аборигенов кое-что из списка ингредиентов дороговато, особенно цикорий, который тут идёт аж в приданное. Бабка, царство ей небесное, частенько приговаривала: «Повывелись после революции квасники в Новосиле, совсем люди разучились квас ставить». Сама же квас ставила такой, что и соседям продавала, вот и передала внуку рецепт, уж больного я его любил.

Тонкостей, масса. Перво-наперво знать правильную пропорцию смеси из ржаной, гречневой и пшеничной муки. Завариваем её крутым кипятком и делаем, так называемый «затор», перемешиваем до получения сладковатого привкуса. Сладость возникает оттого, что крахмал в муке при высокой температуре превращается в сахар с помощью фермента диастазы. «Затор» в чугунок, и на сутки томиться в печь. На следующий день, смешиваем его с колодезной водой и добавляем изюм. И это, только закваска! С суслом так же хитростей хватало. Например, следует перемешивать жидкое сусло с поджаренным только в пропорции четыре к одному, а к изюму обязательно добавлять часть ягод черноплодной рябины. Вроде как, она ещё веточку можжевельника бросала. Ей богу, не помню. Шаманил месяц прежде, чем что-то путное вышло. Но оно того стоило. Гостям, газированный квас насыщенного тёмно-янтарного цвета с густой шапкой пены, поданный прямо с ледника «зашёл» на ура.

После баньки провёл обзорную экскурсию по хозяйству с подробным описанием, что построено, а что планируется. Как проголодались попросил за стол, где для гостей томилось знатное угощение.

На первое — уха из стерляди, по рецепту, стыренному из корчмы за половинку резаны. В прикуску — сухарики чёрные с солью в масле, луковые кольца во фритюре, тонкие крекеры с луком, да котлетки из щуки, так и тающие во рту, ещё один секретный бабкин рецепт. Да-да, как и положено порядочному попаданцу, как только начали лить бронзу сладили мясорубку. Без всяких изысков и хитрых креплений: шнек, цилиндр с горлышком и торцевая крышка с дырочками. Не на резьбе, делать нечего с той возится. Сборный цилиндрик из трёх бронзовых деталей вставляли в деревянную клеть на клин, вот и вся история. Крестовой нож и сама ручка кованные. С одной стороны примитив, а с другой решёток с разными диаметрами отверстий под фарш четыре, ножей саблевидных два типа, а в корпусе направляющие ребра, минимизирующее вращательное движение продукта.

И так всё. Примитивные решения сочетают с продвинутыми «плюшками», если такую химеру можно реализовать на нашем уровне. К весне, в корпус цилиндрическую шинковку[2] воткнём. Не забываю про кухню: есть ручная маслобойка, универсальный ножной привод приспособили для помола зерна и замеса теста. Последнее, не сегодня-завтра будем раскатывать на валках. Элементы для ювелирных вальцов делали в двойном экземпляре, на всякий пожарный, а валки можно и из ясеня выточить. Позже, сладим насадки для лапши, макарон и равиоли. Будут и пельмени, и чебуреки, и вареники, и много-много вкусного. Вопрос один, где на всё время брать? На рецепты, и то уходит его немало. Бабы всё же не такие сговорчивые как мужики, всё по-своему норовят сделать. Пришлось к ним приставить контролёра с весами, с песочными часами и хворостиной.

Подаю знак. На деревянной доске вносят основное блюдо: стриплойн-стейк на гриле, маринованный в заправке из овощей, чеснока, мёда и масла. Гарниры не отстают в изысканности: печённый кольцами лук, репа фри из печи с обсыпкой из свежего укропа и соли, салат из тёртой свеклы с фундуком, заправленный майонезом, мочёная брусника, соленые грузди и огурчики, салат из пророщенный гречки с белой редькой и белой же моркови с обсыпкой из зелёного лука, заправленный душистым маковым маслом. Уж какое было, не нашлось на торгу деревянного,[2] а зерно и гречку мы с первого дня проращиваем, самый верный способ избежать авитаминоза, дёшево и сердито. Хлеб почти бородинский, не зря же с суслом возился. Правда вместо кориандра, сыпали тмина, потому как тот куда дешевле. Учил гостей орудовать ножом для стейка и двузубой бронзовой вилкой. Она тут, в новинку. Вилок не знают никаких вовсе, а значит нет и споров какая из них дьявольская, а какая ангельская.

В лунках-углублениях доски спрятались соусы к мясу: брусничный с можжевельником и тимьяном, горчица из перетёртых зёрен, хрен со сметаной и чесноком, хрен с мёдом и клюквой. Радовала стол свежая зелень: укроп, петрушка, стрелки лука. Откуда взял спросите? Дык укроп прорастет всего за неделю. Петрушка, немногим медленней, а лук растим из головок. Им для роста необходимо градусов пятнадцать, а у нас в ангаре все двадцать. Короба плетёные поставили под свет, а много ли земли для ростков требуется? Знай себе поливай их тёплой водой. Зелень не только источник витаминов, она глаз радует, а значит производительность труда повышает. Со всех сторон полезный продукт.

По довольным лицам вижу. Кулинарные новации зашли. У Богдана аж за ушами хрустит. Налопались от пуза. Не всё съели? Не беда, сладостей с собой заверну, в семьях ребятни много. Добрын глаголит в жизни такой вкусноты не вкушал.

Засиделись до темна. Было о чём «потрещать» под медок то, стоялый да наливочку рябиновую. Богдан, тот свой нос всюду суёт и тут же фонтанирует прожектами.

— Княже, Ставр бает, что скамья малая та-бу-рентка. Тьфу ты. Так вот, та хорошо будет на торгу идти. Он и в долю готов с нами вступить.

— Ставр много чего говорит. Ты сам посуди, сколько та табуретка выйдет? Не меньше пяти резан. Разве селянин такую купит?

— Дык он и за виверицу удавится.

— Вот-вот, — добавил Добрын, — а зачем ему сей чудная скамья, ежели задаром любой пень можно в избу притащить?

— Потому и надо в городе продавать, тама голодранцев куда меньше, — не унимался Богдан.

— Не купит у тебя её никто из богатых. Для них треба стул со спинкой.

— То скамья, на которой сидим? Верно ли?

— Верно, Добрын, ныне на таких токмо графы, да короли иноземные сиживают. Ежели стул сей, богатой резьбой украсим, то, разумею продать можно.

— Так в чём же дело? Пошто медлить? — вспыхнул Богдан.

— Не готовы отроки к такой работе. Им бы опыта набраться, а главное по первой треба молот сделать, да прочие механикусы. Кто резаны Ипату отдавать будет, ты или я? — я грохнул кулаком по столу.

— Эх, княже, всегда ты так. И с плинфой то же говаривал. Верное то дело! Почитай в десять раз твоя дешевле нашей выходит.

— Она дешевле пока за даром отроков заставляем работать. Весной али в страду кто ту делать будет. Да и кто сей плинфой торговать даст?

— А лампа, лампа то? Злато дно!

— Ох, Богдан. Большие деньги к добру не приведут, попомни моё слово. Ведаешь сколько масла такая лампа тратит, а? Почитай на сколь сильней лампады горит, на стокмо и масла больше уходит.

— Это да. У нас то, в Ивани, с лучинами сидят. А боярам, да князьям…

— А боярам, да князьям лампа треба богата, серебром да каменьями отделанная. Перебил я его. — Ежели сладим, тогда и купят за добру цену.

Подошёл к полке и снял с неё лист, передал Богдану:

— Зри.

На картине, угольным карандашом нарисована классическая лампа Арганда на бронзовом штативе, с аккуратными резервуарами и подставкой, украшенной узором, сверху добавлен абажур в форме полусферы.

— Лепота!

— А теперь на это глянь.

В руки к Богдану попал ажурный, невесомый ковшик, сотканный из паутины серебряных и бронзовых нитей. Затейливый растительный узор и малые цветочки чем-то напоминали арабески, появляющиеся на окнах после крепкого мороза.

— Скань![2] — одновременно выдохнули оба гостя.

— Откуда сие чудо, княже? Коварных злакузнецов давным-давно под корень извели.[2]

— Почитай уже сотню лет, — пробасил Добрын. — Все в Орде сгинули.

— Нет в том большого секрета. Вальцы, что мы с тобой ладили, да доска персидская дают тончайшую нить, а я знаю особый металл, что те нити воедино соединяет. Посадил мальца, показал, как верно узоры крутить, а что вышло, и сами зрите.

Пока порядком ошарашенные гости молчали, достал малую полусферу, сформированную пластинками слюды:

— Бери-бери, не боись. Токмо поаккуратней. Под низ, под низ бери.

— Что же это за чудо невиданное? — Богдан аккуратно удерживал в руках невесомую конструкцию толстыми пальцами.

— А сам то, ужель не догадываешься?

— Лампу накрывать?

— Верно. Франки называют сию вещь — абажур. Ежели, по-нашему сие слово трактовать — сбивающая свет.

— Куды сбивающая то?

— Куды-куды. Ежели слюду мутную ставить, то от неё свет к низу пойдёт, а ежели прозрачную, аки слеза, то во все стороны.

— А ежели без ентого, как его…

— Абажура.

— Да, абажуру.

— Тогда пожар будет, али глаза слепить.

— А… вона что!

— Княже, — спросил Добрын, — Никак в толк не возьму, как же ты бронзу и слюду воедино соединил?

— Клей по ромейскому рецепту сварил, вот и весь сказ.

На деле клей этот ничего сложного не представлял. Требовалось только найти замену шеллаку. После нескольких проб, остановился на вишнёвой смолке. Изготовление несложное: две части смолы растапливаем и соединяем с одной частью скипидара. Получившийся прозрачный клей крепко соединяет слюду и металл. Главное не подвергать его действию открытого пламени, а то потечёт. Его и как лак можно использовать, надо только смолу почистить как следует. Раз про клей дело пошло, покажу им ещё одну придумку. Наклонившись, достал из-за кровати небольшое деревянное окошко в аккуратной раме. Фасад перекрывала сетка ромбов из тонких, деревянных, покрытых лаком дубовых плашек. Изнутри, на ромбик, приклеен квадратик слюды.[2] Смотрелось, в сравнении, со сшитыми из кусков окнами терема Ипата как небо и земля. На Руси похожие окна появятся лишь во времена Алексея Михайловича, аккурат с появлением европейского столярного инструмента.

— Богдан, ты ведь торгуешь слюдой. Смотри внимательно. Смотри и ответь, чем сие окно от прочих отличается.

— Лепота!

— В рамке доброй, — добавил Добрын.

Богдан же, взяв окно в руки, внимательно его рассматривал:

— Нитей нет. Ежели окна из мелкой слюды шить, то работа в половину цены встанет. Больно муторно дело. Слюды цельна прорва в отход идёт. Потому и не занимаюсь сим делом. Чуть не так, себе в убыток сработаешь.

— Верно, но токмо главного ты не приметил. Слюда на оконце втрое тоньше.

— Да ну?!

Он наклонился, взял его и посмотрел на просвет:

— Гляди-ка, и впрямь. А знамо ли тебе, княже, что слюда каждые лета темнеет. Ежели лист не отщипнёшь вовремя, ни видать, ни зги будет в то окошко. И на кой ляд тогда оно потребно? Так что, дурная придумка.

— Ничего отщипывать не надобно. Смотри! — я соскреб тонкий слой лака с пластины. — Не потемнеет, с обеих сторон особым клеем покрыто. Разумеешь в чём выгода?

Богдан с прищуром посмотрел на меня:

— А дорого ли твой клей встанет?

— Куда дешевле слюды.

Взгляд Богдана изменился, голова закинулась назад, и я представил себе, какая калькуляция там происходит. Больше всего он напоминал сейчас мистера Скруджа, разве что долларов в глазах не хватало.

— Окна сии можем ладить любого размера. Но лучше единого продавай, тогда оно дешевле встанет. Цену же сам назначай, только по первой не жадничай. Позже поднимешь.

— Не учи, княже, курицу яйца нести. Авось не дурак! Отозвался Богдан.

— От продажи половина твоя. Продолжил умасливать купца. — Без разницы в какую цену слюда. Главное, не меньше сего размера, — киваю на ромбик окна. — Людей на работу потребно немного, человек пять. Обучу сам, с моей же доли им и плата пойдёт.

Богдан кивнул, соглашаясь:

— Выходит, и дорогие, и дешёвые окна сможем ладить?

— Верно. Ещё и слюду красить любым цветом али картинки рисовать, — подвигаю к нему набросок витража с рыбками и дельфинами, а следом рисунок жар-птицы на слюдяной пластинке, покрытый двойным слоем лака. — Токмо с искусниками сам договаривайся. Разумею, двоих по первой хватит. Богдан вцепился в пластинку и не отводил от неё глаз.

— Лепота! — только и сказал он, едва дыша. — Тако можно и дурну слюду красить.

— Можно целиком, а можно, добрую слюду прозрачной оставить, а на дурной рисовать.

У Богдана глаза ещё больше стали:

— А облезать сей клей не будет?

— Приходи завтра, покажу пластину, та почитай вторую седмицу в воде, под самым солнышком, лежит. Ламп же, ранее цветня[2] не жди. Не успею. И вот ещё, ежели будешь какой слух про них пускать, показывать, объявляй за простую лампу не меньше пяти рублёв, да два на десяти, за изукрашенную. Позже, дам тебе рисунки цветные с ними.

— Ох-ох, — синхронно выдали Добрын с Богданом.

— А вы что думали? Токмо бронзы, да слюды в ней на два рубля. В богатые же серебро, да каменья треба.

Насчёт себестоимости малость приврал, но в целом продавать дёшево нет смысла, тем более, в городе, где есть большой торг с иноземными купцами. Года не пройдет, как где нибудь в Нижней Саксонии или в Персии копию сделают. Сливки надо снимать сразу.

— Княже, — заговорил до того молчавший Добрын, — нити на удуманных тобой вальцах больно гладкие, да пригожие. И толстые есть, и тонкие, словно паутинка, а всего числом их два на десяти. Городские ковали по серебру и меди их с руками оторвут. Разумею, гости иноземные не откажут. Позволь с Богданом поутру в град наведаться. В сим деле, много лучше его ведаю.

— Добро. Бери образцы, да езжайте. Ежели и впрямь за нити цену хорошую дадут, отчего не продать? Гривны, они лишними не будут. А нет, так меняй те на серебро два к одному, а на медь, пять к одному. Можно из злата сии нити сладить, за долю малую, — добавил я после небольшой паузы.

— И велика ли та доля? — оживился Богдан.

— Токмо, четвёртую часть возьмём.

— Не пойму тебя, вроде, по всем ухваткам князь ты природный, но и в торге многих за пояс заткнёшь. Как сие быть может?

— Усушка, утряска, да в шлак при плавке много уйдёт, — добавил я, слегка улыбнувшись.