Глава 23

Вернулись в Ивань двадцатого июня утром. Глаз радовала крепкая пристань на сваях с настилом из струганных досок, остро пахнущих смолой. Видать только-только поставили. Оборот грузов между старыми и новыми цехами обещал быть большим. Причал в план построек заложили одним из первых, и он не пустовал. Таскали мешки с зерном с плоскодонок, разбирали плоты с деревом. Под погрузкой стоял струг. На него краном подавали бруски и ящики.

От «порта» к деревне шла новая, ухоженная дорога. Через овражки и ручьи перекинуты бревенчатые настилы, ямы и ухабы засыпаны щебнем, верхний слой из трамбованного и мытого песка. По краям доделывают дренажные канавы. От души отлегло. Тихоня довёз серебро и крицы!

А вот и лагерь. Навесов значительно прибавилось и их уже строили за оградой базы. О моём прибытии донесли, и к воротам встречать с хлебом солью рабочие вышли в полном составе. Добрын и Ставр в первых рядах. Среди множества новых лиц разглядел и старых знакомцев из «зимнего» состава, что обрадовало до глубины души. После бурных приветствий, отказавшись от завтрака, погрузился в дела, как говорится, с колёс.

Вижу, народу прибыло, с избытком. В кузнечном цеху трудятся два десятка кузнецов и почти столько же подмастерьев, а численность цеха Ставра перевалила за сотню!

О добротной кормёжке у Прохора знал каждый нищий в Новосиле, так что от желающих не только заработать, но и сытно поесть отбоя не было. Пошли первые круги по воде от брошенных зимой камней. Пошли!

План по сборке станков и поковке инструмента выполняли с опережением графика. Поставили на поток производство колёс и рам вагонов. По-прежнему много сил идёт на шанцевый инструмент, станки и конные дорожки. Покрутившись по цехам, проверил собираемые станки и нашёл их годными, за исключением мелочей, что неизбежны при любом масштабном росте. А что делать? Сезонный режим работы, мать его за ногу. Оставшиеся отроки вынуждены работать наставниками взрослых мужиков, а это нарушение вместности и сильно тормозит всё дело. Болезни роста сразу закладывал, ибо не раз и не два с таким сталкивался сразу после войны. Многих специалистов тогда не было от слова совсем, а план требовалось выполнять любой ценой. Единственное лекарство от этой беды, экспресс курсы, книги и правильные обучающие пособия, а не та фигня, что после шестидесятых годов пошла.

С точки зрения технической литературы лучше всего обстояло дело в двадцатых годах, в СССР. Техническую документацию умные люди писали так, что и самый дремучий крестьянин мог сообразить, что и как делать. Вот и я, стараюсь пособия максимально интуитивными делать.

Инструкции включали перечень инструмента и оснастки для сборки станков и механизмов. Детальные чертежи и рисунки комплектующих и крепежа, карты сборки в виде временной шкалы с визуальными блок-схемами и детальной кинематикой каждого этапа сборки. Говоря человеческим языком, стилизованный человечек с инструментом и стрелками показывал батракам чего брать, куда крутить и в какую сторону. Для крупных и сложных механизмов оформляли плакаты, где отображался инструмент, необходимый для сборки, номерованный перечень деталей, чертежи и технических рисунок.

Очень серьёзно к технической документации подошёл. За два месяца путешествий так же подготовил иллюстрации и шаблоны для учебников по столярному, кузнечному и слесарному делу, агитационные плакаты. Переработал учебники арифметики, черчения и типографии.

Графическая часть, на девяносто процентов, чёрно-белая инфографика. В цехе документации по моим рисункам, из фанеры выпилят контршаблоны, уложат те в формы и зальют галалитом.[2] Получу разнообразные трафареты: цифры, буквы, стрелки, инструмент, геометрические фигуры, иконки работающих людей, топографические знаки, блоки и узлы механизмов, винты и гайки…. Тысяча четыреста штук, с хвостиком. Богато!

В плане компиляции книг возлагаю надежды на Лоренци. Итальянец увлекается рисованием и сходу схватил, как выстраивать проекции. Поставлю его на цех технической документации и типографию. Как грамотный в техническом плане человек, он идеально походит на эту роль, ибо на лету схватывает суть механизмов уровня Леонардо Да Винчи.

Лоренци буквально завис в окружении незнакомых станков и механизмов. Без всяких условий согласился поработать в качестве учителя латинского языка, математики и рисования. В некоторые места ему лезть запретил, а прочее меня не интересовало. «Обработать» итальянца ещё успею. После обеда и разгрузки «Пирата» Добрын рассказал о поездке в Воргол и обрадовал грамотой на землю. Немедля ни минуты, оправился на «стройку века».

Причал новой базы оказался загружен не меньше, чем в Ивани. Однако взор куда больше притягивало зрелище грандиозной стройки. Токание топоров, шум от забиваемых свай и ударов таранов, раскалывающих брёвна, вместе с криками людей сливались в общий гул. Городники и чернорабочие словно муравьи копошились на пологом склоне Легощи. Катали по доскам тачки и телеги, укладывали лежнёвку и глинобитные стены, стелили помосты.

Курьян, едва завидев меня, выбежал навстречу держа в руках кипу бумаг. Плотник уже имел опыт большой стройки, обновлял городские стены Лободина, но одного я его не оставил. При нём «десант» из контролёров-обмерщиков» во главе с Авдейкой. Лишь благодаря этим ребятам он управлялся с такой ордой работников. Положа руку на сердце, я сделал Курьяна свадебным генералом. Он лично договаривался с артелями, продавливал авторитетом новинки. Контролёры же занимались сборкой станков, проверяли порядок и размеры при кладке печей, занимались геодезической сьёмкой и следили чтобы строили не от балды, а точно по плану Прохора.

С пополнением из Козельска на главных направлениях задействовано двести сорок человек, с копейками. Для организации и функционирования быта лагеря, перед отплытием, «откомандировал» пятёрку поваров, троих санитарных контролёров и столько же, медицинских.

Работает артель механизированной стирки. Одежда загружается в большую бочку, вращаемую от водяного колеса. В их хозяйстве имеется кованый котёл для стирки с мылом и ручной мешалкой и железная бочка — вошебойка для «прожарки» одежды паром. Ничего не поделаешь, добрая половина работников завшивлена, чтобы там некоторые про чистоплотную Русь не говорили. В расчётах, Курьяну помогает пара фининспекторов.

На лагерь шесть охранников и пара аниматоров для организации досуга. Прорву народа чем-то приходится занимать. Для чего строится плац, спортивная площадка и атриум, прямо на склоне холма. Помимо занятий на спортивных снарядах народ активно играет в лапту, городки, спиральбол. Для тех, кто постарше, доступны шахматы, шашки и нарды. Всё что успел сделать в плане развлечений в старом лагере, перенёс.

Контроль территории, контроль работников, контроль качества и объёма работ, охрана, питание и качественная вода, стирка и медицина, инструмент и одежда, обучение счёту и развлечения. Учитывая повышенные требования к качеству работ, базовую оплату батракам подняли до трёх резан в день. На четверть выше средней по городу. Расчёты по договорённости за фактический объём, ежедневно или раз в неделю. Если берёшь расчёт нашими товарами, скидка двадцать процентов. Отличные условия. На Руси то обычно рассчитывались с батраками зерном, а если серебром, то в конце работ. Обычно через три, четыре месяца, а это далеко не каждый осилит.

Сарафанное радио работало как надо. Добротное бесплатное трёхразовое питание и лечение, необычные развлечения, качественный инструмент и банальное любопытство в совокупности с возможностью обучиться счёту и грамоте обеспечили непрерывный приток желающих. Контролёры оценивали батраков по новым нормам. Не только человеко-часы подсчитывали. Для многих работ ввели шкалу качества от ноля до пяти. Те, кто стабильно ниже тройки держался надолго у нас не задерживались. Те же, кто ударно трудились и получали соответственно две-три ставки. Эта информация вывешивалась на досках позора и почёта, что оказывало не менее стимулирующее действие, чем деньги. За личным статусом на Руси сейчас очень серьёзно следили.

На пятерых рабочих приходится один тыловик. И правильно! Есть шанс, что стройка не превратился в тот шалтай-болтай, что не раз наблюдал на местных стройках. Там десятки артелей друг на друга валили ответственность и грызлись меж собой за сладкие куски «пирога». Поначалу правда к мальцам-контролёрам охрану приходилось приставлять, но мы вскоре вылечили любителей затрещин штрафами и палками.

Работе на линии шпал и рельс батраков обучает звено из слесарного цеха. Линия уже закрыта от непогоды навесом из тёса и часть станков в работе. Рабочие находятся при батраках, а те под их надзором станки собирают. Некоторые узлы не по одному разу, для наглядности и понимания. После уже начинается обучение мастеров и контролёров по технологическому надзору в присутствии рабочих, потом отдельно рабочих. Ступенчатое самообучение, с контролем каждого этапа. По-другому и не выйдет, мастера и сами то и дело в инструкции ныряют или ко мне бегут за советом.

* * *

Первый циклопед прибыл следом за мной и его только начали собирать. Не самая простая конструкция, зато сборка быстрая — три часа. Правда, усилие на вала не очень, но при необходимости его легко нарастить, соединив «карданом» валы с параллельно установленными циклопедами. А вот лежнёвку для него укладывали вручную. Без машин самую малость протянули, километр. Затратив безумное количество труда. Не дело то, концепцию изменил. Решил делать центральную магистраль на две колеи, ускорить сборку машин и изменить конструкцию самого пути, где имелось несколько неприятных недоработок. Пришлось перекраивать график и очередность работ. На шахты и стены острожка теперь пойдёт полу брус, а звено путевое будем собирать в цехе и машинами укладывать, как первоначально и планировал.

Инструмент из цеха Добрына пользовался бешенным спросом. За блокроликами, лебёдками и топорами очередь стояла. Ведь по большей части у нас работали звенья-артели с оплатой по факту выполненных работ. А то, что от качественного инструмента заработок зависел, даже последний дурак понимал.

Когда же наконец заработала линия обработки дерева и пошли первые фрезерованные, с продольным пазом брёвна и брус, городники, до того не воспринимавшие чертежи всерьёз, насмотревшись как легко и быстро укладывают журавлём тын в «заплот» развили бурную деятельность. Седмицу, обсуждали чертежи бревенчатых каркасов. Курьян глаголит, чуть до драки не дошло.

Рубку «в забир» городники знали, ибо сама технология «Post and Beam» или на русском Столб и Балка, произошла от рубки в обло и пришла в Канаду от русских переселенцев с Аляски. Сама же технология с использованием вертикальных брёвен для постройки каркаса дома известная ещё с 500 годов до нашей эры. И она оказалась столь удачной, что со временем её позаимствовали все богатые лесом регионы Европы.

Несущие элементы конструкции расположены вертикально. А поскольку вдоль волокон древесина практически не изменяет геометрии в процессе высыхания, то и усадка строений отсутствует. Сооружения «Post and Beam» возводятся под крышу в течение одной, двух недель. При этом дорогостоящие массивные бревна используются лишь для несущего каркаса, а это здорово уменьшает кубатуру. Плюсов как видите полно, а минус один, нужны краны. Дык они так и так потребуются.

Хотя технология похожа на рубки в обло, отличия имеются. Помимо использования больших брёвен, торцы горизонтальных элементов не затесываются под конус. Вместо него вырубают мощный, прямоугольный или квадратный шип. В торце соединительного элемента соответственно вырезается ответный паз, а сборка узлов идёт на утеплитель. Естественно, и геометрия нужна совсем другого уровня. Разметка и центровка происходит с циркулями и транспортирами, активно используют точные шаблоны для пиления под углами, проверочные эталоны для шипов.

Внедряю угловые врубки «в прямую лапу» но не с вырубным, а со вставным шипом, что кратно дешевле и проще рубки в седло, ибо она требует квалификации от плотника. При рубке по технологии «Post and Beam» полностью избавиться от ручного труда не получится, но фрезерованные бревна минус восемьдесят процентов трудозатрат. Огромная экономия сил, а ещё искушение. И городники не устояли. Решились ставить избы по-новому, на шипы.

Кто бы мог подумать! Ретрограды, своим умом спроектировали и собрали амбары. Грешным делом, на обычные избы и дурь плотников рукой махнул, сказал ставьте мол, как хотите, главное мол, большие ангары без меня не делать. А оно вон как вышло. Посмотрели на результат, поцокали языками и открыли секрет Полишинеля, что сруб «в забир от Прохора» куда проще обычного, если работать с кранами, инструментом добрым и брёвнами пазованными.

Любопытство и халява сыграли мне на руку. Хозпостройки и навесы в нашем острожке выходили аккуратней и эргономичней богатых изб в Новосиле. Как один с выносами-навесами, дощатыми полами на столбцах и крыльцом.

Куда только брус не идёт и на тын, и на заплоты… Вот и буксует лежнёвка. Написал короткую записку Ставру и пометил красным: «Срочно готовить новые лесопилки и станки, торцевальные». Резервы дерева и узлов уже имется, пусть строят. Не хочу рубить инициативу мужиков, тем более объявил: денежкой поощряю все грамотные рационализаторские идеи. Старшины по полтине получили, а простые городники по двадцать резан, чем все были страшно довольны.

Прочие дела не стояли: готовы площадки для заготовки глины и извести. Чашу для бегунов отлили из глинитного «цемента». Вал бегунов приводят в движение, через зубчатый редуктор, четыре лошади ходящие по кругу. Агрегат подходит как для дробления извести, так и для мокрого измельчения глины. Вальцы сбиты из морёного дуба, окованы и усилены штырями, внутрь, для веса, залит бетон с гематитовой рудой. Для первичного дробления известняка поставили пружинные дробилки. Для рыхления глины одновальный рыхлитель: вал из бревна, вращается на подшипниках в дубовом ларе, хомуты с шипами стянуты на сварку и винты.

Учитывая, что печей потребуется на порядок больше, чем в первый сезон, заготовке стройматериалов уделял особое внимание. Начала работу печь для жжения угля и отгонки смолы. Поставили две минские реторты, втрое большего размера, чем на базе для получения смолы и вара. Под рядами навесов досушивали кирпич сырец и колотые брёвна. Начали возводить фундаменты печей обжига кирпича, шахтной и кричной печи, горнов, домны. Со скрипом, с массой проблем, но работа шла и без моего животворящего пинка.

Закончив инспекцию проектов, собрал звено «геологов» и отправился в верховья Легощи. Насколько помню руды там залегают аккурат на водоразделе Ока-Дон. Мелкая река Туровец, она же левый приток Дични, нашлась быстро. Руды здешние до сорока процентов железа содержат. Фосфора мало, а в качестве вишенки на торте германий и серебришко, по слухам. Кстати, из-за последнего в девяностые вокруг Верховского месторождения какая-то мутная история с губернатором вышла, в итоге пшик. Лицензия на добычу железа не досталась никому, а может и конкуренты из КМА подсуетились. Кто его знает, добыча руды бизнес доходный.

Знал, что глубина залегания пластов железняка от семи до сорока метров, а значит ручными бурами делу не поможешь. Благо, за время моего путешествия сковали несколько ударных стаканов и желонок установок ударно-канатного бурения трёх типов.[2] Стали им бить разом в семи точках и уже на третий день вышли на ржавую землю. Но одно дело найти, а другое оконтуривание и исследование глубины пласта. Требовалось найти оптимальное место чтобы не слишком глубоко шахту бить, а пласт был богатый и протяжённый. Но с таким инструментом, за недельку справимся. Хорошо, когда есть возможность концентрировать усилия.

Седьмицу приводил стройку в порядок: организовывал сложные работы, вразумлял контролёров, замерял углы укладки земляного полотна лежнёвки. Следил за возведением пристроек при плотинках и занимался сотнями и сотнями мелочей, что то и дело всплывали. А чтобы мелочи в следующий раз не всплывали, ставил контролер на расшивку узкого места или писал технологические карты. Говоря новоязом, активно сокращал зону ответственности, чтобы в текучке не закопаться.

* * *

Крепко сбитый мужчина с окладистой бородой, уже в годах, одетый в богатую парчу и меха, встречал перед калиткой. Ипат! Догадаться не составило труда, мужик как две капли воды походил на своего брата, Добрына.

Купец степенно поклонился:

— Здрав буде, Мстислав Сергеевич!

— Долгие лета тебе и твоему дому, Ипат сын Молчана…

Собрались в узком кругу, Ипат, кузнец и ваш покорный слуга. Пропустив по чарке мёда и поговорив о здоровье и погоде, начали толковать о деле.

— Обсказал брат про твою беду и ряд с Богданом смотрел, — Ипат выложил на стол договор, — всё чин по чину. Вот токмо…

— Что? Неужто мзды мало положил?

— Нет. Что-ты, что-ты! — Ипат замахал руками. — Вовсе не в том дело. Богдан по скудоумию своему торг порушил, оттого я в убытки вошёл.

— Ты к чему вёдешь то? Ужель думаешь, я тебе буду твои убытки покрывать? Ежели не по нраву что, — я выложил на стол кучу золотых монет. — Долга на мне осталось четыре десятка рублей новгородских. Хочешь, забирай. Но знай, товар заповедный без тебя и твого сына буду продавать.

Ипат замялся, раскраснелся. Видно, что по-своему хотел выстроить разговор.

— Не об томе, княже, речь. Землю по реке Легощь, выкупил, да грамоты заповедные на железо, песок да леса вымучил. Всё обставил, как в письме оговорено.

— Разве Тихоня на сие дело не передал пятнадцать рублей?

— Так-то оно так. Одна беда, в немилости ты у дяди свого. А мы что, люди малые. Придут за тобой, а нас смахнут и не заметят, аки букашек со стола. Потому надо бы долю справедливую обговорить. Животом и своим, и своей семьи отвечаю.

— Долю значится хочешь?

— Половину. Тако по справедливости будет.

Добрын от такой наглости, только рот открывал, а я рассмеялся и хлопнул Ипата по плечу.

— Губа у тебя не дура. Хочешь половину доли от всех задумок. Тако?

Ипат усердно закивал.

— Добро! Оцениваю тайны сии, механикусы да прочие расходы в двадцать тысяч рублей. Есм у тебя половина от сей суммы?

Ипат только глаза выпучил и тяжело задышал.

— Понятно, я так и подумал. Значится так. Ряд с твоим сыном, от имени Прохора на год заключён, а значит, что буду тута до зимы. Не веришь, смотри пункт три-десть на семь. Сам посуди. Ежели Богдан мне землю внайм сдал, каков с него спрос? Болтать не надобно, что князя на постой встал и всё. Не знаешь ты ничего. Прохор я, с Погоста на Море и стой на этом.

— Касаемо новин на Легощи. Грамоты сии на себя взял?

Ипат кивнул:

— Тако куда дешевле, ибо с гостей дальних мытари вдвое больше мзды возьмут.

— А ежели продашь права на земли и грамоты сии?

Он запрокинул голову и начал что-то проговаривать, едва шевеля губами и улыбнулся:

— Семь рублей, может восемь как ни крути возьмут.

Отсчитав девять рублей, пододвинул слитки Ипату:

— Перепишешь на нужного человека, с тебя спросу с меньше будет. Сам понимаешь, ныне у меня сил нет. Что князь Дмитрий, что дядя мой… Ежели захотят дело отнять, что им твои грамоты? Думай крепко Ипат. Ежели боишься, значится в Рязань к сестре уеду. Разумею тамошние гости не откажутся мошну в пять раз менее, чем за два лета поднять.

— В пять раз? — Ипат зашёлся в кашле.

— А может и более. Товары заповедные видал? Самоков, краски, нити? Держи, — протянул гостю красочный каталог. — Дарю!

Ипат несколько минут перебирал страницы, смачивая пальцы слюнями.

— Лепо, княже. Лепо!

— Тута цена для особых гостей, — я указал на оптовую колонку прайса. — Для тебя и Богдана, от неё десятую часть скину.

Слыхал, жалишься, что торговлю укладом тебе порушил? — я усмехнулся. — Дам добрый совет. Более не занимайся сим делом. Продай мне крицы и уклад, что есм и успокойся на этом. На речке Легощь нашёл я руды доброй видимо-невидимо. Куды боле, чем во всём княжестве вместе взятом.

Ипат вскочил, наклонился ко мне всем корпусом, вцепившись в край стола.

— И за меньшее живота лишат!

— Ежели язык держать в узде, никто не прознает, что за зиму руды подниму сорок тысяч пудов.

— О-х-х-х! — два брата синхронно выдохнули и едва не повалились со стульев.

— Мстислав Сергеевич, объясни дуракам, зачем тебе потребна эдакая прорва криц? Это же сколь механикусов треба…

— Не нужно никаких криц. Руду аки лёд станем плавить на свиное железо, да уклад добрый.

— Разве сие возможно?

— Не веришь? — спросил Ипата, строго глядя прямо в глаза.

— Ужель не знаю, что и думать. Что спросить то хотел. Ты куды моего сына увёз то?

— В Козельске он. В липень, а может и ранее, два струга песка сюда привезёт.

— Князь, а зачем же тебе песок из Козельска? У нас то всяко не хуже будет.

Вместо ответа достал огранённый шарик стекла и катнул его в руки Ипату:

— Ведаешь что это?

— Стекло ромейское. Но как ты…

— Слюду продавай, а новую не бери. К зиме поставлю печь, что стекло варить будет, — я подвинулся поближе. — Ипат, посуди, зачем тебе кто-то в доле? Пусть и князь. Мои механикусы видал? Ужель не понимаешь, что с заповедного товара навара куды боле, чем с криц али конопли. Не пытайся промеж ларей усидеть. Выбери дело по душе, а я в сим начинании подмогну тебе чем смогу.

Ипат тяжело вздохнул и надолго замолчал, что-то обдумывая.

— Полотном да белью давно мечтал торг вести. Видал твои самопрялки да станки диковинные. Сын сказывал, мельницу, что лён и коноплю треплет, ведаешь как сотворить.

— Ведаю. А прялки да станки могу тебе продать.

— А избы? — Ипат словно клещ уцепился в новые возможности.

— И избы с печами, и лампы. Но в счёт долга. Разумею и как новые механикусы ткацкие собрать. Они не простую бель смогут плести, а узоры лепые из цветных нитей да канители и куда быстрей десятков мастериц. Понимаешь об чём речь?

— Кажись понимаю, княже. То злато дно!

— Вот и добре! Токмо не забывай, Прохором кликай, покуда на людях. И тебе, и мне тако спокойней будет…

Ипат хитрый червь, но своё дело крепко знал. Вопросы с мытарями и тиунами, со снабжением, наймом и прочие хозяйственные дела решал много быстрей, чем я или Богдан. Сказывается опыт купеческий и знание местных реалий и колоссальные связи по всей Руси. От Ельца и Брянска до самого Новгорода. Хватка у мужика железная, тому же Лукьяну до него, как до Луны пешком.

Засиделись с купцом до самого вечера, решая массу вопросов от снабжения до юридических тонкостей перепродажи заповедных грамот на рубку леса. Ипат брал на себя вопросы с боярскими вотчинами, с волоками, с покосами и арендой земли под жито. Ведь я планировал делами огородными весной заняться для автономии продовольственной, да и лежнёвки будет чем загружать после стройки. Обещался Ипат подыскать мне разорившихся, но при этом справных и честных гостей, чтобы идти по Волге матушке. Они должны привезти нужные мне как воздух гипс, магнезиты, горькую соль, селитру, соду и цветные металлы. Посидели, подсчитали сколько Ипат сможет конопли и льна закупить в сезон, сколько прялок и станков для переработки надобно. Прибыль обещала быть колоссальной.

Вдохновленный перспективами ткацкой мануфактуры Ипат носился как на крыльях. Обговаривали цену станков, прялок и печей. Природная хватка есть у мужика, что не говори. Трубу, и ту не захотел отдавать. Ипат каждый угол базы обнюхал и просчитал. Обсудив массу тонкостей, заключили ряд на трёх листах и скрепили вислыми сургучными печатями. У меня своя была, а Ипату подарил. Тренд с обычным и цветным сургучом хорошо стартовал не только в Новосиле.

По первой части договора, в счёт погашения долга Ипату уходил построенный лагерь, часть печей, станок ткацкий и лентоткацкий для тросов и поясов, прялки и трепала, станки свивальные для верёвок и канатов. Вторая часть включала поставки новых станков: три ткацких станка, два из которых более сложной конструкции, с шестнадцатью ремизами и возможностью вышивки узоров, котлы в цех отбеливания и окраски тканей, три десятка прялок, постройку мельницы для трепания и закладка прудов для вымачивания конопли. Отдельно считали материал: канитель, краски для нитей и скипидар для ламп. Ипат обязался оплатить сто двадцать рублей серебром и восемьдесят своим товаром и житом, остальное в виде помощи по организации доставки товаров, то бишь, он берётся доставить мне большую часть потребного и за прочими гостями по пути присмотреть. Договорённости с Богданом по окнам и прочим товарам оставили в силе. По заповедным товарам папа с сыном получали скидку в пять-десять процентов, ес-сно при оптовой покупке и стопроцентной предоплате. То бишь, по итогу переговоров деньги я сохранил, меч и плащ вернул, а Ипат ещё и должен остался. Неплохо вживаюсь в роль купца Прохора.

Зачем, спрашивается, продал доходный бизнес по тканям, верёвкам и канатам? Ответ прост. Невозможно объять необъятное. Не потяну я заготовку и скупку сырья, контроль цеха и сбыт. Ипат же останется зависим от ремонта, обучения, поставки красителей и смазок, канители и иголок. Тем более такое решение нисколько меня не связывает. Ткацкий цех отлично и вписывается в концепцию «франшизы», ко всему добавил хитрые пункты о том, что имею право приоритетного выкупа у Ипата тканей и канатов для своих нужд, а он не может без моего согласия продавать станки или иным образом копировать конструкцию. Впрочем, то больше для галочки, ибо за станок я не переживал, сложноват он для копирования, а прялки меня не волновали от слова совсем. Не всё техника решает. Рулит организация производства, а в этом деле и технологических схемах я кому угодно сто очков форы дам. Намекнул и про централизованные посадки конопли. По расчётам, так вдвое дешевле выйдет, чем скупать у селян. Сделкой, обе стороны довольны, точнее каждый из нас посчитал, что здорово надул другого.

В Ворголе дела обстояли не лучшим образом. Гридней на рынке нашлось аккурат тридцать два человека, и за каждого воевода требовал семь рублей откупа. Из друзей Горына нашли шестерых, правда просили за ушкуйников куда меньше, пятнадцать рублей за всех. В Ворголе оставался Блуд. Он прикармливал воеводу подарками и обещаниями, но просил поторопиться. По его словам, тот дюже дурной. Помимо прочего Блуд снабжал стройку дешёвыми баранами и меринами, решал вопросы с Елецкими мытарями и тиунами, чтобы они справили мне грамоты на добычу мела и глины.

От Новосиля до Воргола, по прямой, километров шестьдесят, два дня пути конно. Связь с Блудом держали через купцов. Сумма выкупа, признаться, маленько выбила из колеи. Одно радовало, Ипат обещался найти хорошего покупателя на злато и каменья рыжего главаря.

Дела с подготовкой к экспедиции на Должанку шли полным ходом. Помимо арбы и телег, слесарный цех готовил вундерваффе — понтон дощатый универсального назначения, пункт плана за номером тринадцать. Самое плохое для развития промышленности в средние века что? Не связь, нет. Логистика. Дороги, вот ахиллесова пята и как следствие высокая цена доставки. Водными дорогами на Руси перевозят девяносто процентов от годового оборота всего товара и дело сие непростое. По широким рекам товар тянут ладьи и насады, по средним, струги, по ручьям, лодки плоскодонки. Целая индустрия грузчиков работает на десятках больших и малых волоках Руси. Многочисленные перегрузки, кантовки, переклады составляют больше половины накладных расходов, оставляя далеко позади таможенные и мытные сборы, да откупы разбойникам.

Понтоны, плотно сбитые на шипы большие узкие ящики усилены скобами и накладными полосами. Соединения промазаны водостойким клеем и покрыты олифой в несколько слоёв. Эдакие ящики-поплавки, модули плавучести. Все модули получили замки для соединения между собой, а также крюки и петли для крепления сеток, тросов, поперечин, бортов, ящиков, дощатых настилов и решёток. Их легко собирать в катамараны и плавучие платформы для техники, надставлять вёсла и сидушки, рули и лебёдки. Объединять в наплавные мосты и увеличивать плавучесть, насаживая поплавки друг на друга. Помимо плавучих модулей со скошенным вперёд носами а-ля понтонный катер, в столярке изготавливали прямоугольные герметичные контейнеры, закрываемые через кожаную прокладку стальными замками-лягушками. Контейнеры, в том числе кубические, куда технологичней чем бочки. Размеры подобрали под рамы, чтобы контейнеры легко устанавливать на платформы водоходов и телеги имеющие соответствующие узлы крепления.

Не обошлось без ноу-хау. Экспериментируя с пропорциями соды, канифоли и столярного клея, сварили отличный клееканифольный пенообразователь, ставший основой пенокостры. Вспененную массу молотой костры конопли прессовали в бруски, просушивали, пропитывали олифой и клеем и наполняли изолированные отсеки. Проклеивая стыки парусиной и рыбным клеем, изготавливали прочный, неубиваемый поплавок с высокой плавучестью.

Спрашиваете почему на модули и ящики сделал ставку? Универсальность в первую очередь. В зависимости от задач, модуль можно нагрузить от ста до пятисот килограмм, а осадка пустого ящика составляет всего пятнадцать сантиметров. На катамаранах из подобных модулей легко пройти по мелким рекам, а после, рассоединив, и по ручьям. Пекли модули и контейнеры как горячие пирожки, на сии девайсы у меня большие планы.

* * *

Спустя пару дней после разговора Ипат выкупил из долговой ямы Ждана. Семейного купца, что потерял товар два года назад и не смог вовремя рассчитаться с кредиторами. Мне же требовался человек, хорошо знающий Киевское княжество и ходивший по Днепровским порогам к Русскому морю и дальше, в Византию. Ждан же ходил по старинному пути «из Варяг в Греки» не один раз и знал нужных людей как в Ногайском тумене, так и в Киевском княжестве.

В Константинополь нам не нужно. Всего то пройти Днепровские пороги, а после подняться по реке Ингулец. В её каменистых склонах легко увидеть железисто-кварцитовые сланцы. Найти их можно по фиолетовому оттенку, который придаёт сланцу пиролюзит. Камни сии используются местными жителями как точильные, впрочем, встречается в тех местах и родохрозит или марганцевый шпат. Марганец — незаменимая вещь в металлургии, особенно для удаления фосфора, ко всему он ещё и активатор при варке стекла, и марганцовка, и много ещё чего интересного. Ради такого и десятью рублями рискнуть не жалко. Ждану и карту хорошую дал, и картинки цветные с рисунками минералов. Обговорили по каким волокам туда и обратно идти, подсказал к казачкам на строве Хортица за охраной обратиться да передать им от меня письмо. Вроде бы в это время уже кто-то там селился из беглых. Придал пару геологов с шанцевым инструментом и плавучими ящиками. Ребята обученные. Научил проверить минерал по черте и выщелачиванию порошка. После, с ещё одним купцом дело имел. Он чернением кож интересовался, а также выделкой упряжной амуниций и сёдел всяких. От меня кроме секрета черни, клепок и раскроя новой сбруи ничего не требовалось, так отчего с человеком ряд не заключить?

Подсчитав дебет с кредитом, слава богу денежка постоянно шла, решился поговорить и с Нуреком. Ибо были у меня и на этого армянина планы, вот пригласил гостя во вновь отстроенную переговорную.

— Здрав буде, Нурек! — поприветствовал я его.

— И тебе не хворать, Прохор. Пошто звал то? — Нурек хорошо разговаривал на русском и только лёгкий акцент выдавал в нём человека восточного происхождения.

— Есть до тебя дело. Люди на торгу сказывали, что ты когда-то бывал в Апшероне.

— О-о-о! Когда это было, уважаемый. Многие лета минули с тех пор. В то время я был лишь безусым юнцом. Боюсь воспоминания о том путешествии померкли.

— Нурек, время безжалостно к нашей памяти, но надеюсь, ты не забыл, где стоит град Баку или правильнее Бака?

— Я не настолько стар, уважаемый.

— Отрадно слышать. Но прежде я бы хотел услышать рассказ о твоей родине.

По знаку, на стол поставили небольшой самовар и восточные сладости с орехами. Из бронзового чайника в украшенные сканью стаканы разлили настоящий индийский чай. Гостей из богатых купцов с недавних пор встречали не в лагере, а в летней «резиденции», огороженной от любопытствующих и шума цехов высоким плетнем и высаженными аккуратными рядами ёлками.

Высокий, аккуратный сруб с пристройкой в виде крытой веранды на столбах в стиле кантри. Интерьер частью переехал из снегового дома, а частью новый. Старую мебель и стол дополнили креслами и диваном плетёными из лозы. Подсказал заодно, деду с внуком, новое направление труда.

Элементы интерьера, кроме дубового пола, укрыты белой краской, на подушки из конского волоса натянули обшивку из беленой парусины с вышитыми канителью вензелями. В стены дома, и в крышу веранды вставлены слюдяные окна. Белоснежное крыльцо украшают образцы ламп, медведи и птицы-Сирин, резанные из липы. Мягким светом греют бумажные цветные светильники в форме шаров. Малая кованная костровая полусфера на подставке алеет углями, создаёт атмосферу загадочности с лёгким налётом шика. Не зря Ипат, в отличие от сына, смекнул, как сим эффектом пользоваться и крепко торговался за гостевой дом.

— Страна, откуда я родом, именуется Верхний Хачен. Детство и юность провёл на берегах буйного Аракса, чьи воды питают ручьи, текущие со склонов гор Зангезура, — и Нурек продолжил свой рассказ.

Я внимательно выслушал его историю и увидел, что глаза гостя наполнились влагой.

— Вижу в тебе грусть и тоску по родному дому. Почему ты не вернулся?

Плечи Нурека поникли, карие глаза смотрели затравленно:

— Моя голова полна седыми волосами, а карманы дырявы, как решето. Кому в Хачене нужен нищий старик?

— Хорошо, спрошу по-иному. Ты хочешь вернуться домой ОЧЕНЬ богатым человеком?

— Понимаю к чему ты клонишь, уважаемый. Твой товар можно хорошо продать в царстве Ильхамов, но у старого торговца нет рублей чтобы, — он обвёл рукой лампы, окна и образцы в шкафу, — всё это купить, а дорога домой длинна и полна опасностей. Ведь Узбек хан снова начал войну с царством Ильханов.

— Даже если дам взайм товар и серебра на дорогу?

Нурек приосанился, в глазах его зажегся огонёк азарта:

— Хопс арев, — Торговец от волнения сбился на родной язык. — Клянусь отцом и солнцем, ты не пожалеешь если доверишься старому Нуреку! Тебе нужна медь? Привезу вдвое дешевле. Свинец, хлопок, фрукты в мёде, что продаются на Руси по весу серебра. Дорогие пряности!

— Сие не треба, Нурек.

Настал черёд удивляться заморскому гостю:

— Но что же ты хочешь от меня?

— Не будем тянуть собаку за хвост.

Очистив стол, выложил перед Нуреком цветную карту Евразии формата А 1. Все эти месяцы потихоньку восстанавливал по памяти. Когда занимаешься кладами, карта на многие годы становится твоим лучшим другом, в первую очередь имею ввиду карты с контурами исчезнувших государств и городов. Если же вспомнить любовь к географии и те пять лет, что проработал механиком бурового оборудования и мотался по десяткам месторождений по всей стране, то станет понятно, карты помню если не назубок, то не хуже некоторых специалистов. Чтобы восстановить с приемлемой точностью, достаточно вспомнить длину экватора, разбить поверхность на градусы и секторы… а дальше, память подскажет. С учётом того, что три десятка координат я всё же помнил и переписал ещё в первые дни, привязка получилось неплохой. Более-менее тщательно, с высотами и реками, с границами и городами отрисовал Европейскую часть, нижнее течение Волги, Каспийское море, Персию и Кавказ. Но и этого хватило, чтобы Нурек надолго «подвис».

— В дорогу дам тридцать рублей серебром. С тобою отправлю людей и товара на двести рублей: десяток ламп, канители, красок, сургуча, окон и прочего. Если хочешь, возьми и не мой товар, а какой будем думу-думать с тобой и с Ипатом, ибо он пойдёт с тобой на струге до Хаджи-Тархана.

Ипат взялся рьяно продавать запасы слюды, он её привёз много и не хотел вылететь в трубу. Поэтому, моя идея отправить слюду и прочий товар за Хвалынское море воспринял воодушевлённо и решил отправить с Нуреком в Апшерон Веселина, своего старшего сына.

— Полагаю, хороший дуб, мёд и воск я продам в Арцахе по доброй цене. Подал голос Нурек, оторвав взор от карты.

— Большую часть товара следует продать в Сарай аль-Джадиде или Хаджи-Тархане. Поправил я его. — Уложим его в особые ящики, они тебе ещё пригодятся. Дам в дорогу и телег. Они будут в ларях и много места на струге не займут, а в Хаджи-Тархане наймете морской струг и пойдете в Апшерон. Вот сюда, — палец переместился на край полуострова.

— Бака? Тебе треба нафт из колодцев для светильников и лечения хворей?

— Так и есть.

— Но зачем сие? Ты же сам добываешь прозрачное масло из дерева. Нафт же коптит и воняет куда больше.

— Потому, что сие земляное масло для другого потребно. Поведали гости, что в Бака добывают разное масло. Одно чёрное, зловонное, другое же густо, как кисель, третье и вовсе белое словно воск, но дорого. Купишь все три. По цене же, решай на месте. Но и нафт не главное. Треба найти людишек Ширваншаха, что дадут грамоту на добычу нафта.

— Не выйдет, Прохор. Ширваншах Кей Кубад запретил добывать нафт чужеземцам. Колодцами владеют лишь самые уважаемые рода Бака. Сразу же отозвался Нурек.

— А мне и не нужны их колодцы. Ведаю, где взять нафт из земли.

— Откуда? — Нурек был крайне удивлён.

— Сие не важно, — отмахнулся я. — найди обнищавшего хана, задействуй местных торговцев, пообещай долю. Не мне тебя учить.

— Понял, уважаемый. Позволь спросить, твоя карта… Где ты её взял? Я видел портуланы генуэзских гостей, бронзовые карты китайских торговцев, ромейские записи… Но рядом с твоей те аки навоз рядом с горой золотых монет. — Нурек водил пальцем по карте и бубнил, — Шемахы, Бака, Кабала, Шабран, Бакинское море…

— Карту нарисовал самолично, собрав старинные эллинские и латинские карты, — ответил на любопытство Нурека. — В дорогу, так и быть дам. Но прежде поклянись, что никому её не покажешь, не продашь, а в случае беды али разбоя немедля избавишься!

— Клянусь в том отцом и Солнцем, — с почтением и лёгким поклоном произнёс Нурек, после, выхватив из голенища нож, сделал порез на запястье и продолжил, — пусть сгниёт моя кровь в жилах, если я обману тебя или присвою товар.

— Хорошо, — я кивнул. — Но помни, обманув единожды, потеряешь возможность вернуться богатым в родные края! Из Баку, купленный нафт отправишь с Веселином, сыном Ипата. Бочек для неё вам дам. Сам же отправишься в родные места, — мой палец сместился южнее.

— Кура?

— Да. Пойдешь вверх по реке, а после, по Араксу вот в это место.

Нурек пристально вглядывался в карту, после достал какие-то клочки бумаги начал сверять их с моей картой.

— На твоей карте нет многих городов Арцаха, а границы Хачена показаны неверно.

— Разумею. Сегодня же исправим недоразумение. Пока же зри.

На стол лёг кристалл сурьмяного блеска, его, кстати, сам Нурек и купил, ибо частенько подыскивал мне всякую залётную экзотику. После, переместил палец обозначив в верховья Арцаха.

— На древних картах сие место называлось Агарак, и там когда-то добывали медь.

— Почему когда-то уважаемый? Там и сейчас её добывают. Мне ли не знать, мой родной отец сам из этих мест.

— Это облегчит дело. В тех местах и найдёшь камень. Рядом с ним нередко находят обманное злато[2] а тако же медовую али оранжевую обманку.

Выложил перед Нуреком несколько других минералов и цветные рисунки молибденита с тщательно прорисованным осями кристаллов и окружающими его породами.

— Помнишь, по весне у персидских купцов ты их на мои нити сменял? Не спутаешь. Касаемо чёрного камня. Зри. Проведя сурьмяным блеском по доске, оставил жирную чёрную черту, отливающую металлическим блеском.

— Ежели камнем тако же сделать, заместо чёрного блеска узришь голубовато-серый, а ежели черту разотрёшь, — я продемонстрировал как, — Та станет зелёной.

Нурек уважительно поклонился:

— Ты ведаешь многие тайны, уважаемый. Но что будет, если я ошибусь или не найду камень?

— Как говорил, с тобою отправлю своего человека. Он ведает, как верно разводить соду водой, а ежели в ту воду насыпать растертый в пыль чёрный камень, тот растворится.

Нуреку показал Агаракское медно-молибденовое месторождение, и, хотя оно было открыто лишь во второй половине XIX века, в этих местах медь добывали с незапамятных времён, а молибденит частый спутник минералов меди. И риск совершенно точно стоит затраченных денег. Минерал уникальная смазка в готовом виде, абразив, детектор радиоприёмников, про сам же молибден и его соединения не говорю. Легирование, термопары, проволока для радиоламп… Медовая же или рубиновая обманка сфалерит, сульфид цинка, его спутник. Встречается куда чаще молибденита и давно известен местным жителям, и тоже мне нужен, много-много.

— Сколько треба чёрных камней?

Вопрос Нурека вывел из задумчивости.

— Пять. Нет, лучше десять пудов. Покупай и медь, и белые камни, — выложил перед гостем кусок жильного кварца и полевой шпат, альбит, ещё один минерал, что привез Ипат из Новгорода. — Здесь же, — на этот раз карандаш показал на восточное побережья озера Севан, — есм и другие добры камни, а найти их выйдет куда быстрей, — передаю Нуреку новый рисунок.

— Черта у камня бурая, а опознаешь вот, — протянул гостю зелёный минерал с пятнами разных оттенков. — Они с ним завсегда вместе, како брат и сестра.

— Красив, — Нурек вертел зелёный камень в руках. — Похож на шкуру змеи.

— Поэтому на Руси его знают, как змеевик.

Речь шла о хромпикотите или хромовом шпате, что в больших количествах встречался на берегах озера Севан в указанных мною местах, а его спутником как раз и являлся змеевик. До поздней ночи обговаривали с Нуреком тонкости пути и товары, что он возьмёт с собой. Общими усилиями правили карту, в том числе и политическую, а она, мягко говоря, получилась необычной. Ширван, Арран и Верхний Хачен, где располагались нужные ресурсы, входили в государство Хулагуидов, называемое по-иному улус Хулагу или царство Ильханов формально, ибо после поражения войск Кутлуг-шаха в жёлтом крестовом походе Чабаниды получили куда больше власти чем прежде.[2]

* * *

В верховьях Легощи плавучие модули с инструментом поставят на колёса и проторят путь по водоразделу на притоки Дични. Пустяки, всего километров десять, а как плотины поставим, путь по суше будет куда меньше. Оттуда сплавим ящики до Быстрой Сосны, где в районе Ливн поставим базу. Партия пойдёт выше по реке Тим, ну а сам отправлюсь в Воргол, посуху. Там мне надо решить перезревший вопрос с полоном.

Перед отъездом пришла добрая весть. Геологи чего-то нащупали в Кулиге. Про камень рунный, не забыл, и как только бур освободился, отправил звено в нужное место. Между Иванью и Легощью почитай через день хожу на «Пирате», а Кулига аккурат посерёдке будет. С недельку батраки тама копались прежде, чем наткнулись на что-то большое и твёрдое на глубине четырёх метров и до моего появления успели чудной «камень» оконтурить. Удивило и то, что размеры находки не соответствовали габаритам камня. Не проверить нечто, размером с хороший бункер, выше моих сил.

За день, выкопали котлован, укрепив брёвнами и досками, и лишь когда лопаты цокнули по-чёрному как смоль камню немедля отослал рабочих. Дабы не было разнотолков. Ибо по легенде, ищу белый камень, а он такого цвета не бывает. Следующий день, в одиночку подкапывал монументальную вертикальную плиту. Без сомнений, гробница важного человека, вождя. Может быть самого Германариха! Вход искать? Нет времени, а привлекать кого-то из своих нежелательно. Решил дело в лоб, прокопал лаз прямо под массивной стенкой. Как и рассчитывал, пол усыпальницы не был каменным. Немедля ни минуты, протиснулся в лаз червём.

Воздух в склепе оказался сухой, с лёгким запахом плесени. На всякий пожарный надел «противогаз», оставшийся от выделки фосфора, после зажёг и малую лампу. Судя по каменному саркофагу по центру, я оказался внутри погребальной камеры. Вдоль стен стояли ряды амфор. Встал на ноги, подошёл и постучал. Звук какой-то глухой. Чуть качнул. Что-то вязкое колышется, может быть масло? Огромный бронзовый котёл с запасом сухого мяса, оружие, бронзовые фигурки животных и богов, колокольчики и ритуальные повозки размером с игрушку. Пройдя вдоль стен нашёл и вход, и его запирал мой рунный камень! Вот ты где…

От обилия артефактов голова шла кругом. Ладно. Буду описывать находки концентрическим способом, от центра к краю…

Кстати, а где сокровища то? Готы, почему-то был уверен на сто процентов, что это их рук дело, обычно закапывали монеты у головы покойника. Правда, где тут голова, а где ноги непонятно, но, «сгоняв» на поверхность за инструментом, проверил щупом землю вокруг саркофага и извлёк на свет божий золотой скифский кувшин с необычным орнаментом и центральной фигурой знакомой богини, державшей в шести руках по отрубленной мужской голове. Тяжёленький… Если не ошибаюсь, то… Крышку распечатал, а в нём … Золотые статеры Боспорского царства!

Припрятав находку, крутился, вертелся вокруг. Не выдержал, поддел ломиком, обмотал тросом крышку саркофага и малым блоком с трудом стянул. Тяжела… Тонны полторы, не меньше. Внутри, ожидаемо, иссушенная мумия, покрытая звериными татуировками. Старик, судя по длинной седой бороде. На груди мумии красовался амулет в форме солнца. Одет то ли в хламиду, то ли в тунику с нашитыми золотыми бляхами. Всё это отметил периферийным зрением, ибо взгляд притягивал ПОСОХ, вложенный в руки старика.

Прозрачный, идеально ровный стержень из материала, напоминающего оргстекло. Ближе к навершию он закручивался в спираль и переходил в плоский диск с объёмной голограммой. Присмотревшись, в нём можно было увидеть россыпи чужих звёзд. Раз в минуту они ярко вспыхивали и формировали руны. Закручиваясь, они плыли по невидимым каналам внутри «посоха» и как снежинки истаивали в его окончании. «Предмет» настолько не соответствовал окружающей обстановке, что не сразу смог прийти в себя заворожённый зрелищем. А ведь эти руны мне знакомы. Да-да. Уж как я сюда попал вовек не забуду! Решившись, взялся за посох. Дернул, а он словно прилип к рукам старика. Пальцы мгновенно охватил холод, тело оцепенело.

Руны, словно почувствовали живое тепло рук, стремительно «втягивались» в меня высасывая тепло. Ноги подкосились и теряя сознание, опять падал в бездну…

Конец первой части.

Загрузка...