Князья Севера

Глава 14

Я непроизвольно дергаюсь вперед, с какой-то безумной мыслью остановить Магнуса. У меня нет особых возражений против того, чтобы он тут всех зарубил. Это дела местных, может принято тут так. Но понимаю, что после этого цивилизованного разговора уже не получится.

Но Инга так крепко вцепилась в меня, что в результате моего порыва остаются лишь глубокие борозды от ногтей.

Ни белобрысый, ни ярл даже бровью не ведут. С абсолютным спокойствием все наблюдают, как Магнус подлетает к вызвавшему его на поединок и со всей дури втыкает топор в дерево пола у самых ног.

От силы удара под ногами вздрагивает, а из широкой доски летят щепки.

— Принимаю твой вызов! — ревет сын ярла. — Готов прямо сейчас!

Я незаметно выдыхаю. Экспрессивные ребята однако. Хорошо хоть Богдан додумался не ломануться вслед, даже секиру не поднял. Причем ярл с явной досадой взглянул на Покровского.

Слишком много провокаций, для чего только? Сомневаюсь, что нас тут всех хотят вырезать под благовидным предлогом. А вот выгнать вполне могут, если будет скандал на культурной почве.

— Хольмганг состоится на рассвете, — с довольной физиономией спокойно изрекает Хакон. — И без того сегодня беспокойная ночь. Да и дорогим гостям стоит для начала отдохнуть.

И вот снова какая-то издевка в его тоне. Аккуратно отдираю Ингу от своей руки, чуть сжимаю запястье и трясу, хватка у нее железная. Девушка растерянно смотрит на проступившую кровь, тихо ойкает и отпускает меня.

Магнус только кивает и, развернувшись, выходит на улицу. Инга же жестом зовет нас за собой, в дверь справа. Ярл и его приспешники тихо переговариваются.

— Так, что происходит? — спрашиваю я предельно вежливо, когда мы заходим в гостиную с большим столом и потрескивающим поленьями камином.

— Мы переночуем здесь, — девушка кивает на несколько дверей, расположенных у дальней стены. — Условия не самые лучшие, только необходимое — кровать и умывальник. Завтра, если все пройдет хорошо, нам предоставят дом.

Каритский шумно плюхается на стул, медленно поводит пальцем по поверхности стола и внимательно его рассматривает.

— И что это значит? — интересуется он скучающим тоном, но в голосе нарастает раздражение.

— Нас всех позвал Магнус, но сейчас его статус… В общем, пока не состоится их поединок, прав тут у него никаких нет. И у нас, соответственно, тоже. Вас принимают как гостей, но в данный момент скорее как нежелательных.

Инга так старается объяснить нам местные порядки и при этом не обидеть, что начинает морщиться, кусать губы, заламывать руки и бледнеть. Мне ее становится жаль, тем более что пока лично нам никто не угрожал.

А то, что мы нежелательные гости, и до этого было понятно.

— Ладно, все в порядке, — успокаиваю я блондинку. — Не насмерть же они будут биться?

Северянка бледнеет еще больше и молчит. Я напрягаюсь.

— В смысле что, могут насмерть? — уточняю я.

— Оскорбление не настолько серьезное, — усиленно мотает она головой, но звучит не очень убедительно. — Но это далеко не дружеский бой, так что последствия…

Инга опять замолкает, уходя в себя. Я уже было хочу ее встряхнуть, но передумываю. Толку доводить девушку до истерики, к которой она, судя по виду, уже близка. Поединок это не отменит.

— Так, до рассвета несколько часов. Предлагаю потратить их с умом и поспать. Нет, сначала подлечиться. И поесть. Инга, нам хоть паек какой-нибудь дадут, при нашем, хм, положении?

— И душ, — умоляюще смотрит на гида Илена.

— И целая одежда, — хмуро добавляет Саша.

— Все сейчас будет! — Инга оживляется, получая просьбы, которые в состоянии выполнить, и выбегает из комнаты.

Я обвожу взглядом команду. Все крайне измотаны, растеряны и слабо понимают, что будет дальше. Только рыжая пытается мне улыбнуться, но получается у нее довольно кисло.

И все вопросительно смотрят на меня. Нда. Я их сюда притащил, мне теперь и решать, что уж там. Я бодро хлопаю в ладоши:

— Все будет нормально.

Друзья переводят взгляд на Володю. Прорицатель легкомысленно пожимает плечами, подслеповато щурясь на огонь.

В итоге мы получаем все по списку. Комнаты, хоть и небольшие, но с удобными кроватями и свежим постельным бельем. Душ, еда, горячий травяной чай и чистая одежда, которая на нас всех болтается.

Олег всех внимательно обследует, оставив меня напоследок. Мне даже как-то стыдно принимать его помощь. Щека, пятка и царапины от женских ногтей — вот и все мои раны. Но мной он занимается долго, избавляя от сотрясения.

Все уже расходятся спать, пока он исцеляет мои травмы. Целитель не издает ни звука, хотя я вижу, как у него дергается глаз.

— Спасибо. И извини, — говорю я от души, когда он заканчивает и устало опирается локтями на стол.

Он лишь усмехается в ответ:

— Постарайся ничего не сломать. И прошу, не скрывай от меня, если тебе нужна помощь. Не надо меня жалеть, это мой дар и на то воля богов, чтобы я был в состоянии помочь.

Я не могу ему объяснить, что не привык волшебным образом исцелять любую занозу. И что мне правда его жаль, потому что иногда кажется, что целителю больнее, чем мне. Я согласно киваю, он мне молчаливо не верит и мы тоже отправляемся спать.

***

Будит меня Саша. Рыжая сволочь просто стягивает ворох одеял, в которые я закутался. Ночью было настолько холодно, что чуть не отмерз нос, единственное, что я не закрыл.

Я матерюсь, сворачиваюсь в клубок и, не открывая глаз, пытаюсь ухватить ускользающее тепло. Еще пять минут…

Но реальность быстро заставляет проснуться и без участия этого палача. Приоткрываю глаз. За окном пока темно, но небо уже не черное, а очень темно-серое.

Нас даже кормят завтраком. Сытным, жирным и очень мясным. Это вселяет в меня хорошее настроение и веру в светлое будущее среди сурового севера.

На моих друзей благословение едой работает не так хорошо. Кроме, естественно, Покровского, который после третьей порции приходит в состояние такого благодушия, что даже обеспокоенная Инга не сбивает его настрой.

Мы проходим дом ярла насквозь и выходим позади. Я думал, что бой состоится на площади и даже успел пожалеть зеленую траву. Но тут для таких взаимодействий предусмотрено отдельное место.

Задний двор засыпан толстым слоем песка, а зрительные места обустроены на холме, естественным амфитеатром поднимающимся над ареной. Прямо в землю, покрытую вялыми притоптанными сорняками, вбиты где плоские камни, а где срубы стволов.

Не знаю, где провел эту короткую ночь Магнус, но выглядит он свежим, бодрым и еще злее, чем был до этого. Его противник лениво разминается со своего краю, бросая насмешливые взгляды то на соперника, то на нас.

Мы усаживаемся в первом ряду, выпуская пар из носа, как драконы. В этот час очень свежо и морозно. И я даже на секунду завидую уже разгоряченным разминкой северянам.

— Это же сын ярла, правильно я понял? — спрашиваю я у Инги, пока идет подготовка.

Народ подтягивается, похоже, со всей деревни. Молодые, старые и даже дети, с обычным визгом и воодушевлением носящиеся по холму. Самые шустрые выбегают на песок и дубасят друг друга деревянными палками.

— Да, это Даг, старший сын ярла и наследник, — девушка кутается в какой-то тулуп, согревая дыханием руки. — Он очень опасный противник и к тому же весьма, хм, кровожадный. Любит не просто побеждать, а еще и калечить как можно страшнее. Поэтому с ним предпочитают не связываться.

— А Магнус почему согласился? — немного не понимаю я.

Ну, то есть, что наглому утырку надо по морде дать, это ясно. Но конфликт можно было решить и более мирным способом, как мне кажется.

— Отказ от хольмганга означает позор, — со вдохом объясняет блондинка. — В старые времена это значило и лишение имущества и прав. Но Магнус — сын ярла, если он себя опорочит таким отказом, то даже в нашем современном мире это будет означать полную потерю репутации. Его просто никто уважать не будет.

— То есть у вас кто угодно может вызвать на этот поединок, навалять и быть правым?

— Нет, поводом может послужить только серьезное оскорбление. И Магнус, формально, его нанес. Обвинил ярла в том, что тот не в состоянии защитить свои земли.

Мрачный паренек тоже тут, сидит прямо на настиле у дома, вытянув ноги.

— А второй кто, тоже сын? — я опять залипаю в того, подкидывающего монетку.

— Да, это Свейн, — Инга неожиданно смущается, словно мечется между неприязнью и симпатией. — Младший сын. Он немного… странный, в общем.

— Странный? — переспрашиваю, разглядывая.

Что в этом месте может быть страннее, чем ходячие трупы, кровавые разборки и прочая древняя дичь? С виду нормальный парень. Может и худоват, по сравнению с остальными. Ну навязчивое расстройство с этой монетой, бывает. Зато никому не угрожает и не скалится издевательски, как остальные.

— Ну… — северянка запинается и краснеет. — Его не очень любят местные, короче говоря. Но после пары поединков, в которых он победил, скажем так, терпят. Даже ярл плюнул на то, чем он занимается.

— И чем? — я продолжаю допытываться, уже заинтересовавшись чем можно так выбесить ретроградов.

— Не мужским делом… — совсем тихо отвечает она и окончательно алеет.

Я несколько секунд непонимающее на нее смотрю. Меня осеняет догадка:

— Так он что, из этих… Ну, которые… — я запинаюсь. — Не по женщинам?

— Именно так его назвали те, кого он вызвал на хольмганг. Но тут ситуация еще хуже.

Боги, что там еще хуже? С йотунами или горными козлами? Я уже окончательно теряюсь, рассеянно продолжая смотреть на Свейна. Он, почувствовав мой взгляд, отрывается от монеты, усмехается мне и подмигивает. Я спешно отворачиваюсь, вопросительно подняв брови.

— В общем, он сейдом занимается, — сознается Инга с видом, словно парень котят топит. — Магией, которую только женщины могут практиковать.

Тьфу ты! Я плююсь не только мысленно, но и натурально, и качаю головой. И парня из-за того так гнобят? Шовинисты. Или феминисты? Хтонь, короче притеснение по магическому признаку.

Я даже спрашивать уже не хочу, почему это плохо. Просто осуждающе смотрю на блондинку, которая уже пятнами идет от неудобной темы разговора.

— А почему он, темный такой? — неуклюже меняю я тему разговора.

Братья похожи чертами лица, но вот только у Свейна угольно черные волосы, под стать одежде. Помимо того, что его не растянуло в размерах, как почти всех северян. Что они вообще едят такое?

— Из-за сейда, — Инга опять волнуется, отводя глаза. — Он ушел в горы, за знаниями, а вернулся… вот такой.

Тему я сменил неудачно. Значит он почти как я. Только я белая ворона против своих темноволосых родственников, а он наоборот — черная. Мне становится любопытно поболтать с этим изгоем. Тем более он сейдкона? Как они называются, если мужского пола?

Я смотрю на потерявшую самообладание Ингу и решаю не продолжать это обсуждение. Тем более, что из дома выходит ярл и все разговоры стихают. Даже пацаны, остервенело лупящие друг друга, тут же убегают к родителям.

Хакон неторопливо оглядывает собравшихся, словно запоминая каждое лицо. Кому-то кивает, на кого-то хмурится. На нас опять усмехается.

— Бой длится до… — ярл делает истинно театральную паузу и толпа замирает, перестав дышать: — признания поражения.

По рядам проносится гул, люди активно перешептываются и я хмурюсь, не понимая их реакции. Поражение — это же не про оторванную голову?

— Убийство запрещено, — слегка недовольно подтверждает мою догадку Хакон. — Допустимы любые увечья, не несущие смертельной угрозы. Победитель выбирает уместное возмещение ущерба. Но, если проигрывает Магнус, сын ярла Генрика, то он больше не посмеет ступить на наши земли.

Последнее он добавляет с таким злорадным удовольствием, что Магнус злобно сплевывает, а я задаюсь вопросом, что между ними такое произошло. Уж слишком ярл сильно хочет, чтобы наш северянин проиграл.

— А что… — хочу я озвучить это Инге, но ярл дает отмашку рукой и мое внимание целиком переключается на бой.

Не смотря на дубак, оба соперника оголяются по пояс. Татуировки рун вспыхивают на их телах и кожа окутывается мелкой взвесью силы. У обоих в руках топоры такого размера, что ими легко можно освежевать мамонта.

Как с таким оружием избежать смертельных увечий? Я быстро оглядываюсь, но зрители возбужденно поддаются вперед, не обращая внимания на сверкающие лезвия. У всех на лицах азартные улыбки.

Даже Богдан потирает руки и остальные парни заинтересованно смотрят на арену. И только Инга и Илена зеркально вцепляются мне в руки, сидя по бокам. Боюсь, к концу боя мне снова придется идти к целителю, чтобы избавиться от следов такого женского внимания.

Северяне делают круг по краю насыпи, перекидывая топоры из руки в руку. Песок под их ногами проминается и скрипит. В одно мгновение они бросаются в центр.

Оружие со звоном скрещивается, выбивая натуральные искры. Охренеть, я думал такого не бывает. Магнус резко отпрыгивает назад, уводя ведущую руку вверх и топор Дага летит в небо, приземляясь рядом с офигевшим Володей.

Северянин демонстративно отбрасывает свой топор и они тут же сшибаются, перехватывая друг друга за поясницу. А я понимаю, почему они вышли на бой вооруженные. Первый ход — кто кого обезоружит. Я невольно радостно вскрикиваю нашей первой победе, сразу же причислив Магнуса на нашу сторону.

Противники колошматят друг друг с минуту, под мощными кулаками проминаются мышцы, что-то хрустит, но ни один не отступает, только глубже закапываясь ногами в песок.

Наконец Даг решает изменить позицию и подныривает под Магнуса. Тот не теряется и локтем врезает по хребту. Белобрысого от удара впечатывает в землю, да так, что он набирает песка в распахнутый от боли рот.

Пока он отплевывается, Магнус размеренно обходит вокруг, примеряясь к ребрам ногой.

— Добивай! — я не удерживаюсь и ору и друзья тут же подхватывают. — Вали его!

Северянин добро ухмыляется нам, замахивается и скользкая гадина под ним выворачивается, дергая за ногу. Даг тут же бросается сверху, упираясь в пах и зажимая горло рукой.

И в дело вступает сила. Я вижу, как переплетаются потоки, пытающиеся разорвать друг друга. Воздух вокруг лежащих тел дрожит, нагреваясь. Лицо Магнуса багровеет от недостатка кислорода.

Хтонь, почему он не сбрасывает его? Даг, конечно, здоровенный, но в массе точно проигрывает. Я отрываюсь от сиденья, пытаясь разглядеть, что там происходит.

Силы лоскутами бьются и среди этого мельтешения я вижу что-то странное. По самой земле едва заметным туманом вьется серая муть. Она впитывается в песок под телами и мелкими каплями въедается в Магнуса.

Он вздрагивает, хрипит, бьет по ребрам Дага, а тот с ухмылкой сидит сверху и что-то бормочет. Я не чувствую хаос, не чувствую даже враждебности, просто наглость, высокомерие и… еще что-то.

Снова оглядываюсь, никто не обращает внимания. Большинство наблюдают с распахнутым в восхищении ртом, часть кричит, подбадривая, дети снова колотят друг друга палками.

И только младший сын, Свейн, прекратив свое маниакальное подкидывание, сжимает монету в кулаке и смотрит на брата. И в его взгляде перемешано отвращение, удивление и возмущение. Мать твою, что может вызвать такие чувства у того, кто и сам занимается не пойми чем?

Магнус с протяжным хрипом сталкивает с себя северянина. Мне кажется, что я слышу, как трещат суставы, столько сил вложил он в этот освободительный рывок. Но Даг легко откатывается в сторону, а наш северянин лежит, не в силах подняться. Он уже не хрипит, а булькает, задыхаясь.

— Вставай! — я вскакиваю, охваченный дурным предчувствием.

Происходит какая-то полная хрень. Я опять ничего не понимаю. Кроме одного — я должен вмешаться, иначе нам всем конец.