Когда рыдают девы

ГЛАВА 2

Лондон

Понедельник, 3 августа 1812 года

Согнанный с постели тревожными сновидениями Себастьян Сен-Сир, виконт Девлин, оперся вытянутыми руками о подоконник открытого окна в спальне своей жены. Он уже давно уяснил, какие опасности таятся в неуловимых мгновениях перехода от тьмы к рассвету. Когда мир колеблется между днем и ночью, человеку, утратившему бдительность, нетрудно затеряться в мучительных воспоминаниях о прошлом.

Виконт глубоко, прерывисто вдохнул. Но утро был необычно жарким, а воздух слишком сухим и пыльным, чтобы принести хоть какое-то облегчение. Обнаженная кожа Девлина блестела от пота, в висках гудело, словно в пчелином улье. Желание ощутить в ладони прохладный стакан с бренди было неимоверным.

Себастьян преодолел это искушение.

В кровати за спиной Девлина шевельнулась женщина, которая всего четыре дня тому назад стала его виконтессой. Их брак был настолько непродолжительным, а причины его заключения такими непростыми, что Себастьян порой ловил себя на том, что по-прежнему думает о Геро не как о леди Девлин, а как о мисс Джарвис, грозной дочери лорда Чарльза Джарвиса – блистательно умного и безжалостного королевского родственника, который служил надежной опорой шаткому регентству принца Уэльского. Когда-то могущественный вельможа поклялся уничтожить Себастьяна, сколько бы времени на это ни понадобилось. Девлин понимал, что его брак с дочерью противника не изменил намерений последнего.

Оглянувшись, Себастьян увидел, что жена медленно просыпается. Какой-то миг она лежала неподвижно. Затем ее веки дрогнули, и Геро, повернув голову на подушке, пристально посмотрела на мужа через пахнущую лавандой темную комнату с зеркалами в позолоченных рамах, занавешенную голубым шелком.

– Я тебя разбудил? Извини.

– Глупости.

Девлин сдавленно фыркнул. Ни снисходительности, ни кокетства в Геро не было и в помине.

Виконтесса выскользнула из постели, прихватив с собой тонкую простыню, чтобы прикрыть наготу, и направилась к мужу. Под покровом ночи Геро могла без стеснения сближаться с ним, выказывая пылкость и нежность. Но вот днем…

Днем новобрачные во многом оставались друг для друга незнакомцами, чужими людьми, которые хоть и живут под одной крышей, однако ощущают напряженность и неловкость, натыкаясь друг на друга в холле или встречаясь за завтраком. Казалось, только ночью супруги в силах отбросить настороженную недоверчивость, которая была присуща их отношениям с самого начала, только во тьме могут забыть о глубоком, враждебном противостоянии своих семейств и сблизиться как мужчина и женщина.

Девлин заметил, как в комнату прокрадывается серый рассвет. Плотнее запахивая простыню, жена сказала:

– Ты почти не спишь.

– Сплю. Иногда.

Она склонила голову набок. Обычно аккуратно причесанные русые волосы растрепались от недавних любовных ласк.

– Ты и раньше мучился тревожными снами или только с той поры, как взял в жены дочь злейшего врага?

С легкой улыбкой Себастьян привлек ее к себе.

Геро неохотно поддалась, положив руки на обнаженную грудь мужа, удерживая между ними определенную дистанцию. Она была высокой, почти такой же высокой, как Девлин, с унаследованным от могущественного отца римским профилем и приводящим в замешательство джарвисовским умом.

– Говорят, нет ничего необычного в том, что солдатам по возвращении домой снятся поля сражений.

Проницательные серые глаза сузились от мыслей, о которых можно было только догадываться.

– Так вот что тебе видится во сне? Война?

Себастьян замялся.

– Главным образом.

Этой ночью его действительно согнали с постели отзвуки канонады, жалобное ржание раненых коней и отчаянные стоны умирающих солдат. И все же Девлина порою преследовали не те ужасы, которые доводилось видеть, и даже не еще более страшные вещи, которые доводилось делать, а образ некоей голубоглазой, темноволосой актрисы по имени Кэт Болейн. По отношению к женщине, взятой виконтом в жены, такие сны были, по сути, изменой, хоть и невольной, и это беспокоило Себастьяна. Но единственный надежный способ для человека властвовать над своими ночными видениями – не спать.

В комнате стало еще светлее.

– В такую жару всем тяжело уснуть, – обронила Геро.

Девлин отвел спутанные волосы с ее влажного лба.

– Может, поедешь со мной в Гемпшир? Нам обоим будет полезно несколько недель отдохнуть от городского шума и пыли.

Виконт с начала лета собирался посетить свое имение, однако события последних месяцев сделали его отъезд из Лондона невозможным. Но и дальше пренебрегать обязанностями хозяина поместья было нельзя.

Наблюдая за колеблющейся женой, Себастьян в точности угадывал ее мысли: в провинции, оставшись наедине, они почти все время будут проводить вдвоем. В конце концов, именно по этой причине молодожены традиционно уезжают на медовый месяц – чтобы лучше узнать друг друга. Но в их несколькодневном браке мало что можно было назвать традиционным.

Виконт ожидал, что Геро откажется. Но тут странная, кривоватая улыбка коснулась ее губ, и леди Девлин немало удивила супруга, сказав:

– Почему бы и нет?

Себастьян провел взглядом по гладким щекам, твердой линии подбородка, опущенным полукружиям ресниц, скрывающим от него выражение глаз жены. Геро во многом оставалась для него загадкой. Девлину была известна впечатляющая глубина ее ума, сила ее чувства справедливости, неожиданная страстность, пробуждавшаяся от его прикосновений. Но он почти ничего не знал о жизни Геро до того, как их пути пересеклись, не знал, какой она была в детстве, какие обстоятельства и события превратили ее в женщину, которая без колебаний и сожалений разрядит пистолет в лицо грабителя.

– Можем отправиться за город прямо сегодня, – предложил виконт.

Жена покачала головой:

– Нынче утром я встречаюсь в Трент-Плейс с Габриель Теннисон. Она советовалась с сэром Стэнли по поводу раскопок в некоей части его владений под названием Кэмлит-Моут и обещала показать мне, что они обнаружили.

Девлин поймал себя на улыбке. Главной страстью его супруги всегда являлась здравомыслящая, логическая приверженность делу реформирования множества жестоких и несправедливых законов, которые препятствовали развитию и позорили британское общество. Но в последнее время Геро также живо заинтересовалась сохранением исчезающего наследия славного прошлого Англии.

– Нашли что-то интересное? – полюбопытствовал он.

– Когда допускаешь, что «Кэмлит» – это искаженное «Камелот», любая находка интригует.

Себастьян провел костяшками пальцев вдоль ее щеки и улыбнулся, видя, как жена в такую жару поежилась.

– Насколько мне помнится «Смерть Артура», сэр Томас Мэлори[1] определил, что Камелот – это нынешний Винчестер.

Геро удержала запястье мужа, пресекая ласку.

– По мнению Габриель, Мэлори ошибался.

С улицы донесся аромат свежеиспеченного хлеба и звонкий голосок мальчишки-разносчика: «Горячие булочки!».

– Тогда завтра?

Теперь спальню заливали потоки золотого утреннего света. Плотнее укутываясь в простыню, Геро отступила из кольца Себастьяновых рук, словно уже жалела о данном согласии.

– Хорошо. Завтра.

Но не прошло и часа, как в особняк виконта явился констебль с Боу-стрит с известием, что мисс Габриель Теннисон найдена возле Кэмлит-Моут мертвой.

Убитой.