Когда рыдают девы

ГЛАВА 23

– Скверно, – констатировал сэр Генри Лавджой, вглядываясь в окровавленное лицо мертвого налетчика, раскинувшегося на тротуаре. Когда через пару минут после нападения на виконта появился запыхавшийся ночной сторож, Себастьян послал его на Боу-стрит, находившуюся всего в нескольких кварталах от места происшествия. – Кто он такой? – перевел магистрат взгляд на Девлина. – Не знаете, милорд?

– Никогда раньше не встречал этого типа, – ответил виконт, стягивая с себя галстук, чтобы перевязать кровоточащее предплечье.

– А его удравший сообщник?

– Тоже мне не знаком.

Лавджой заставил себя более внимательно присмотреться к мертвецу.

– Возможно, это были заурядные грабители, позарившиеся на ваш бумажник.

– Возможно.

– Однако вы так не считаете. Признаться, убитый не очень-то похож на уличного разбойника.

– К тому же он француз.

– Француз? Господи, мне это не нравится. Полагаете, между сегодняшним инцидентом и убийством мисс Теннисон существует какая-то связь?

– Если и существует, разрази меня гром, если я ее вижу, – Девлин отвлекся от перевязывания раны. – Тела детей не обнаружили?

– Что? О, нет, пока не обнаружили. Однако с каждым днем все труднее верится, что мальчики могут еще быть живы. – Магистрат кивнул подоспевшим с носилками служителям из морга и постоял, наблюдая, как перекладывают труп. – Мы принялись проверять рабочих, которые участвовали в раскопках на островке. Всплыли некоторые настораживающие факты об этом Рори Форстере.

Виконт закончил закреплять концы импровизированной повязки.

– Какие именно?

– Начать хотя бы с того, что десятник весьма вспыльчивый человек. И без стеснения поднимает руку на женщину.

– Меня это не удивляет.

– Разумеется, супруга Форстера подтверждает заявление мужа, будто он днем и вечером в воскресенье находился дома, однако нельзя отбросить вероятность, что Рори попросту запугал свою благоверную. Сложность в том, что я не понимаю, как он может быть убийцей.

Девлин покрутил кистью раненой руки, проверяя ее подвижность.

– Почему же?

– Если убийца – Форстер, каким образом Теннисоны вообще попали на островок? Логично заключить, что они могли приехать туда из Лондона только в сопровождении убийцы.

– То же самое можно сказать и о сэре Стэнли Уинтропе. Если убийца он, то как, черт побери, Теннисоны добрались до Энфилда?

Магистрат откашлялся:

– Мои коллеги на Боу-стрит считают нелепым даже предполагать, будто сэр Стэнли причастен к данному делу.

– Кто бы сомневался, – рассмеялся Себастьян. – Арест одного из ведущих королевских банкиров по подозрению в убийстве может неблагоприятно отразиться на военной мощи страны.

Лавджой пристально посмотрел на проступавшую сквозь самодельную повязку виконта кровь:

– Милорд, вам не кажется, что следует обратиться за надлежащей помощью?

– Полагаю, вы правы, – глянув на руку, нахмурился Девлин. – Хотя боюсь, сюртуку уже ничто не поможет.

– Ты уверен, что налетчики говорили по-французски? – поинтересовался Пол Гибсон, сосредоточенно накладывая ряд стежков на глубокий порез на предплечье приятеля.

– Уверен. – Виконт, раздетый до пояса, сидел на столе в передней комнате хирургического кабинета Гибсона. Рядом стоял таз с окровавленной водой и лежало испачканное тряпье.

Доктор завязал узелок на шве и выпрямился:

– Думаю, это могло быть уловкой, призванной ввести тебя в заблуждение.

– У меня сложилось впечатление, что злоумышленники не собирались позволить мне прожить достаточно долго, чтобы я успел впасть в заблуждение. Похоже, мои расспросы заставляют кого-то нервничать.

– По всей видимости, французов, – потянулся за бинтом Гибсон.

– Или людей, связанных с французами.

– Вот-вот.

– Конечно, – заметил Себастьян, наблюдая за работой друга, – то, что мои изыскания заставляют кого-то волноваться, не обязательно означает, что этот «кто-то» – убийца. Вполне возможно, ему просто есть что скрывать.

– Тем не менее, этот «кто-то» не страшится убивать, чтобы сберечь свои секреты.

– У сильных мира сего обычно немало тайн... а в данном расследовании то и дело мелькают имена влиятельных людей.

– Кого еще, помимо д’Эйнкорта и сэра Стэнли Уинтропа? – нахмурился доктор.

«Лорда Джарвиса», – подумал виконт, но не произнес этого вслух.

– Разве этих недостаточно? – соскользнул он со стола и потянулся за рубашкой. – Ты уже закончил вскрытие тела Габриель Теннисон?

– Да. Но боюсь, могу сообщить не намного больше, чем прежде. Жертву ударили ножом в сердце в воскресенье. Никаких следов иных повреждений. Кто бы ни был убийца, он не пытался изнасиловать девушку.

– Что ж, хотя бы от этого бедняжке не пришлось страдать.

– Я тут обнаружил одно обстоятельство, – почесал за ухом хирург, – которое, может, относится к делу, а может, и не относится.

Что-то в голосе друга заставило Себастьяна оторвать взгляд от рубашки, которую он застегивал.

– Вот как? И что же это за обстоятельство?

– Я сказал, что Габриель Теннисон не была изнасилована перед смертью. Но и девственницей она тоже не была.

Себастьян ожидал, что жена давным-давно отправилась спать. Вместо этого она сидела, скрестив ноги, на полу библиотеки среди беспорядочно разложенных книг и бумаг, склонив голову над страницами какой-то рукописи. На подбородке исследовательницы темнело чернильное пятнышко, и она была настолько увлечена своим занятием, что, как заподозрил виконт, даже не слышала его прихода.

– Мне казалось, ты намеревалась посетить с матерью музыкальный вечер, – остановившись в дверях, обронил Девлин.

Геро подняла глаза. Связка горевших рядом на столе свечей отбрасывала мягкий золотистый отсвет на ее профиль и плечи.

– Вечер закончился несколько часов назад. Я и подумала, что хорошо бы заняться материалами исследований Габриель. Не могу отделаться от мысли, что ключ к произошедшему с ней и с мальчиками где-то в этих записях. – При виде покоящейся на перевязи руки Себастьяна жена вскинула голову и прищурилась: – Ты ранен.

– Ничего серьезного. В Ковент-Гардене двое мужчин напали на меня и пытались убить.

– По-твоему, это несерьезно?

Девлин уселся в кресло возле пустого камина.

– Попытка прикончить меня определенно была нешуточной, а вот царапина на руке – пустячная.

– И кто были эти люди?

– Доподлинно не знаю насчет того, которого я уложил, но тот, который удрал, сквернословил по-французски.

Геро на миг притихла, углубившись в раздумья, о сути которых можно было только догадываться. Дочь лорда Джарвиса слишком хорошо умела скрывать свои мысли. Затем поднялась с пола, налила в стакан бренди и протянула мужу, не сводя взгляда с его лица.

– Ты о чем-то умалчиваешь. О чем же?

Себастьян взял выпивку:

– Неужели меня настолько легко прочитать?

– Иногда.

Опустившись в кресло напротив, виконтесса выжидающе посмотрела на мужа. Время было позднее, супругов окружала тишина темного дома, но Себастьян нелепо не решался завести с женой разговор об интимной жизни ее погибшей подруги.

– Так что же? – требовательно спросила Геро.

– Пол Гибсон произвел вскрытие тела мисс Теннисон и утверждает, что она не была девственницей. – Девлин увидел, как от резкого вдоха приоткрылись губы, приподнялась грудь. – Ты не знала?

– Нет. С другой стороны, мы никогда не обсуждали подобные темы.

– И все же это сообщение тебя удивило.

– Да, удивило. Габриель решительно намеревалась никогда не выходить замуж.

– Возможно, она пережила увлечение юности, затем позабытое.

Склонив голову набок, Геро глянула в лицо мужу:

– А увлечения юности когда-нибудь забываются?

– Наверное, нет.

Жена поднялась с кресла, и на мгновение Девлину показалось, будто под тонким муслином платья уже заметна легкая выпуклость ее живота, но затем он понял, что это, скорее всего, обман зрения, вызванный игрой света или направлением его собственных мыслей. Потому что именно ребенок, растущий в ее лоне – зачатый в минуты страха и слабости, когда Себастьян и Геро вместе смотрели в лицо неминуемой, как они тогда полагали, гибели, – именно этот ребенок сделал их мужем и женой.

Геро принялась подбирать бумаги и среди прочего – записную книжку, страницы которой были испещрены исправлениями и зачеркиваниями.

– Что это? – поинтересовался Себастьян.

– Перевод Габриель новеллы «Леди Шалотт».

– А-а. Кстати, я узнал, кто ее французский приятель. Кавалерийский офицер по имени Филипп Арсено.

– Ты нашел его? – оглянулась жена.

– Хотелось бы приписать заслугу себе, но на самом деле это Арсено нашел меня. Утверждает, будто познакомился с мисс Теннисон в читальном зале Британского музея и помогал ей с переводом.

Геро замерла, позабыв про записную книжку в руках.

– Полагаешь, он мог быть любовником Габриель?

– Француз отрицает это, но признает, что был по крайней мере полувлюблен в нее. Похоже, обычно он старался приурочить свои прогулки в парке к тому времени, когда твоя подруга приводила племянников покататься на лодке по Серпентайну. А неделю назад, в воскресенье, они вместе ездили на Кэмлит-Моут смотреть раскопки – хотя Арсено никогда не сознается в этом вопиющем нарушении условий своего освобождения.

Жена замолчала, устремив взгляд куда-то вдаль.

– Что такое? – спросил наблюдавший за ней Девлин.

Геро тряхнула головой:

– Просто вспоминаю слова, которые Габриель сказала мне примерно месяц назад.

– Какие слова?

– Она тогда спросила: решив вместо замужества посвятить себя науке и писательству, не чувствовала ли я когда-нибудь, словно в моей жизни чего-то недостает – чего-то важного. И призналась, что в последнее время сама начала ощущать, будто наблюдает за жизнью, но не живет. Словно день за днем проводит, глядя на отраженные в зеркале бледные тени других людей – поначалу, возможно, интересно, но в конечном итоге появляются пустота и неудовлетворенность. А потом сказала...

– Да?

– Сказала: «Недавно я поняла, как мне опостылели эти тени».

Взгляды супругов встретились. Себастьян снова ощутил тишину окружавшей их ночи и поймал себя на том, что думает об изумительно нежной коже, о шелковистой ласке густых темных волос, скользящих по его груди, о том, как распахиваются от удивления и удовольствия глаза жены, когда он погружается в нее. Он заглянул в глубину расширившихся темных зрачков, увидел приоткрывшиеся губы и понял, что мысли Геро отражают его собственные.

Но присутствовавшее и ранее в их отношениях затаенное недоверие теперь принимало угрожающие размеры, питаемое непонятными событиями вокруг смерти Габриель Теннисон, отравляемое ядом неослабевающей злобы лорда Джарвиса и запутанным, мрачным прошлым самого Девлина. Себастьян и Геро вступили в брак настороженными незнакомцами, которых соединяет только общий ребенок и наконец-то признанное взаимное влечение. Теперь, похоже, они теряли даже эту малость. Вот только…

Вот только все было не совсем так. Влечение никуда не исчезло. Утрачивалась способность безоглядно поддаваться ему.

Странно охрипшим голосом Себастьян спросил:

– И что ты ответила подруге на вопрос, не было ли чувства, будто тебе чего-то недостает в жизни?

По губам Геро скользнула тень улыбки.

– Я солгала. Я ответила «нет».

На какой-то мучительный миг Девлину показалось, что жена подойдет к нему. Но она сказала только:

– Спокойной ночи, – и отвернулась.

На следующее утро явившийся с Боу-стрит констебль сообщил виконту, что убитого ковент-гарденского налетчика опознали. Мертвеца звали Гастон Кольбер, и он был французским военнопленным, освобожденным под честное слово.