Когда выбираешь не ты... (СИ)

Глава 18

— Так, детки, я ушел, а вы далеко не хо́дите, в неприятности не попадаете, и в десять — дома. Я проверю. Тани, остаешься за старшего. Все ясно?

В ответ прозвучало почти одновременно: — Да, папочка!

Глядя друг на друга, мы с мальчишкой прыснули со смеху.

— Ну, я вижу, у вас полный консенсус во мнениях, — Джесс закинул на плечо кожан и ушел, а я тут же обратилась к Тано с просьбой:

— Слушай, ты можешь помочь добраться до Голубого Кита? Далеко отсюда Маленький Токио? — Я тоже натянула куртку и подцепила рюкзак.

— Нет, на велике доехать — нечего делать. Ты все-таки хочешь туда пойти? Ты же слышала, что сказал, Джесс? Чтобы не попадали в неприятности, а я кишками чувствую, что ты именно это собираешься сделать! — Тано преградил мне выход.

— Что ты придумываешь? Вовсе не собираюсь, мне просто нужна информация, а еще у меня мало времени. Я пока хочу увидеть, что это за заведение, без всяких там неприятностей, понял?

— Тебя все равно не пустят внутрь, — Мальчишка упрямо отказывался меня выпускать. — Ты выглядишь слишком дешево для такого места.

— Давай, ты меня довезешь, а дальше я как-нибудь сама. Если мне понадобится подсказка, я обращусь. Лады?

— Ты уверена, что все будет в порядке?

— Угу, — задумчиво промычав себе под нос, я установила энергетический маячок, чтобы найти сюда дорогу, и засунула ноги в кроссовки. В голове уже созрел план, чем можно заняться в ближайший вечер.

Тани не довез меня до клуба метров пятьдесят. Я продиктовала ему свой номер, поленившись лезть в рюкзак за мобильником, и пообещала, что со мной все будет хорошо, на что парень только скептически хмыкнул. Однако спорить не стал. Взяв с меня слово, что я обязательно вернусь, козырнул на прощание и укатил.

Для основного аншлага выходного вечера было еще рановато. Снаружи у входа в Голубого Кита скучали два мордастых охранника, еще двое таких же стояло за стеклянными дверьми. Я произнесла заклинание мимикрии и выстроила внутрь короткий портал.

Внутри заведения царил полумрак с проступавшим сквозь него теплым элегантным интерьером. На небольшом пятачке подиума, который едва ли можно было назвать полноценной сценой, терзали инструменты пятеро музыкантов. И только один из этих парней был со светлой кожей. Столики посетителей располагались впритык к исполнителям. Как при таком близком расстоянии музыкантов от зрителей, приходящих сюда еще и пообщаться, можно было друг друга услышать? Наверное, никак — только жевать и наслаждаться виртуозностью и импровизацией музыки, увлекающей ритмами в бесконечный поток драйва.

То, что мужчины сейчас наигрывали, не показалось мне знакомым. В углу стоял рояль с сиротливо пустовавшим местом. Я прислушалась к разговору.

— Чёртов Ригби час назад вывихнул плечо! Да лучше б он башку проломил! Доигрался, засранец…

— Что ты несешь?! Причем тут его башка! Он, конечно, засранец, кто спорит, но желать такое… Давайте думать, как будем выходить из положения.

— Что тут думать? Репертуар надо менять! Только когда успеть-то? Скоро народ начнет собираться.

— Он почти через раз в номерах! Как мы будем что-то менять?

— Молча, Хукер. Дай программку, посмотрю, что у нас там, — темнокожий в очках отложил саксофон и взял помятый листок в руки. Повертев его в пальцах, он с раздражением бросил его на крышку рояля. — Да уж, как минимум пять номеров.

Я неслышно подкралась и заглянула в листок: что-то я знала, что-то нет. Быстро погрузившись в архивку, выудила оттуда нужную сейчас информацию. Хвала Сущему, в интернете все нашлось. Пришлось некоторое время потратить на то, чтобы прочувствовать и запомнить, как эти произведения играют мастера-пианисты. А уж, каким образом импровизировать, я додумывать не стала — решать проблемы надо по мере их поступления.

Когда по ощущениям я, наконец, была готова сесть за инструмент, я спряталась за тяжелую бежевую портьеру, из-за которой выступающие выходили на подиум, стала видимой и вышла к музыкантам.

— Добрый вечер! — мужчины разом развернулись ко мне и уставились, как на приведение.

— Я, кажется, вас напугала? Извините! — я нахально села за рояль, будто так и надо, и пробежалась по клавишам.

— Ого! У нас, кажется, хорошенькая замена нашлась? — контрабасист, грузный негр в элегантной тройке с галстуком-бабочкой, аккуратно прислонив инструмент к стене, подошел и, облокотившись на крышку рояля, стал меня бесцеремонно разглядывать. Подтянулись остальные.

— Можно уточнить, что мы сегодня играем? — я указала на листок, лежащий рядом с локтем струнного виртуоза. Он, молча, протянул мне программу вечера. Я пробежалась глазами и, отложив ее в сторонку, начала играть первое произведение.

— Тебя Ригби прислал? — ударник с седой головой, единственный белый, многозначительно переглянулся с коллегами. — Он не говорил, что у него такая хорошенькая ученица!

— Давайте попробуем вместе? Скоро соберется публика, — я, не отрываясь от игры, мило улыбнулась, направляя присутствующим волну эмпатии и расположения. Нервозность исчезла, и у присутствующих появилась уверенность, что проблем больше не будет.

— А ты не хочешь переодеться в платье, красотка? У тебя слишком пацанский вид. Хотелось бы, раз уж среди нас девушка, чтобы зрители это прочувствовали, — гитарист, молодой темнокожий парень с красивой ухоженной бородкой, тоже одетый в костюм с белой рубашкой и галстуком, кивнул на мой наряд. — У нас тут классический стиль, если ты заметила. Как тебя зовут? Ты забыла представиться.

— Тэя. А где тут переодеваются?

— В гримёрке, Тэя. Я Риз, это Уэстон — контрабас, Хукер — ударные, Дорф — гитара, Фримен — саксофон, еще раздолбай Ригби, который тебя прислал. Все мы — секстет классных ребят, сделавших таковыми себя сами. Если сразу не запомнила, не страшно. Пойдем, покажу, — провожать вызвался трубач, тоже негр, несколько полноватый, губастый, но очень обаятельный. — У тебя все в рюкзаке?

— Ну да… — я ответила не слишком уверенно, на что Риз только сверкнул белками выпученных глаз с рыхлыми валиками мешков под ними.

Я закрыла за собой дверь и задумалась: где-то в пространстве этого Мира существовала одежда, которую мне в свое время покупал Ли ЁнХэ для ужина в ресторане. С собой на Койе я ее не забирала. Я закрыла глаза и попыталась материализовать те вещи, что на мне тогда были, где бы они сейчас ни находились и в каком бы виде не пребывали. Ничего чужого, только то, что было моим по праву изначального приобретения!

Перед носом шмякнулся пакет с аккуратно сложенными в нем маленьким черным платьем, красивыми лодочками на шикарной шпильке и колготками.

— Благодарность тому, кто это все сохранил! — я быстро переоделась, запихав то, что было на мне, в этот же пакет для удобства экстренного возврата вещей при необходимости, и, глядя на себя в зеркало, озадаченно зависла: кажется, в прошлый раз у меня была шевелюра цвета разгорающегося пламени. Ну что же, вполне подходящая гамма и для сегодняшнего вечера, чтобы привлечь внимание Хаггера, который, больше, чем уверена, будет здесь. Об этом моя интуиция не просто нашептывала на ухо, а орала в него, как потерпевшая. Закрепив цвет буйствующей гривы заклинанием, я направилась в зал к музыкантам.

Увидев меня, мужчины дружно ахнули и галантно поклонились, выражая, таким образом, свое восхищение моим внешним видом.

— Просто шедевр! Сегодня ты точно будешь «гвоздем» программы!

— А, может, ты еще и споешь? — гитарист подошел ко мне вплотную, чтобы получше рассмотреть волосы.

— Спою. Можете оценить, — и я запела, аккомпанируя себе на рояле.

Дослушав, музыканты зааплодировали.

— Очень неплохо. Предлагаю здесь и здесь, — Фримен ткнул пальцем в программу. — Пусть поет. Думаю, будет выглядеть очень даже живенько! Тэя, тебе знакомы эти вещи? Сможешь?

— Вполне. Это же классика — блюз Ареты Франклин и «Над радугой» Сары Вон. Постараюсь не подвести.

— Все друзья мои, получасовая готовность. Уходим за кулисы, — Уэстон махнул рукой, приглашая покинуть сценический подиум.

Посетителей заметно прибавилось. Через полчаса зал был полон больше, чем на две трети. Глядя в щелку между тяжелыми портьерами, я обнаружила сидящего недалеко Хаггера. Мужчина действительно был похож на пончик: такой же пухлый, с круглым выпирающим брюшком, невысокого роста. Возраст, как мне показалось, где-то лет под пятьдесят. Лысый, с серьгой в ухе, в светлом костюме, на внешность он был не противным, даже в некоторой степени располагающим к себе обаяхой, если бы не его глаза и не знание того, что на самом деле эта «плюшка» из себя представляла. Вместе со смазливой девицей выше его на полголовы он сидел за столиком, находившимся прямо напортив рояля. Интересное совпадение.

Под приветственные аплодисменты мы вышли из-за кулис и начали выступление. Светотехник от души постарался, чтобы меня было видно с любого места за счет направленного света от двух мощных софитов. С самого начала своего появления я моментально притянула взгляды почти всех присутствовавших на тот момент в зале. Но меня это мало волновало. Важно было то, что господин Хаггер ни на секунду не спускал с меня глаз, видимо, уже во всю прикидывая, в какой момент можно будет, как выразился Джесс, «снять» меня на вечер. Убедившись, что мне точно удалось его зацепить, я расслабилась и стала получать удовольствие от своего выступления.

Все свое внимание я сосредоточила на работающих вместе со мной музыкантах. Пропевая очередную композицию, я не скрывала эмоций, откровенно кайфовала, настолько это было наполнено жизненной энергией, несмотря на максимальную лиричность мелодии, которая лилась и струилась, словно чистый горный поток, ласкающий и будоражащий своими переливами слух.

Для меня в этих, теперь уже узнаваемых, мелодиях было столько всего разного, чарующего, того, что словами просто невозможно было выразить — глубина и чувств, и эмоций! В какой-то момент в мое исполнение прорвалось накопившееся смятение, сменившееся грустью от невозможности оказаться среди любимых, все это мягко перетекло в расслабленное спокойствие смирения и слилось воедино в желании жить и наслаждаться завораживающим потоком ситуаций и событий. Джаз, такой великий и многогранный, в гармонии парадоксальных импровизаций помог найти именно мою грань и тональность, наполненную чуждыми мне до знакомства с этим Миром ритмами, мелодиями и красками. Я позволила себе парить, растворяться в музыке, слушать свое сердце, в котором джазовые биты поднимали вихри пульсаций и вибраций нервов, пробуждающих жажду жить, никогда не сдаваясь!

Не весь звучащий инструментал исполнялся с моим участием. Когда мне не нужно было играть, я спускалась к крайнему боковому столику и с удовольствием наблюдала за виртуозным выступлением своих коллег. В очередной такой момент моего отдыха ко мне подсел Хаггер. Я обратила внимание, что девица, пришедшая в клуб вместе с ним, за столиком уже отсутствовала. И когда этот «хрен гондурасский» только успел от нее избавиться?

— Девушка, Вы просто само совершенство! Разрешите Вас угостить? — Пончик рассыпался карамельной улыбочкой, придвигая ко мне бокал и наливая вино. — Могу я узнать имя новой яркой звездочки Голубого Кита?

— Спасибо, мистер, за комплимент. Меня зовут Тэя. Вам действительно понравилось мое исполнение или это трюк, чтобы познакомиться?

— Зовите меня Рэнди. И то, и другое! Мне очень понравилось. У Вас талант, не побоюсь сказать это вслух! И я, на самом деле, очень хочу с Вами познакомиться. Сказать, что Вы мне понравились — значит, ничего не сказать! Вы просто обворожительны!

— О, столько льстивых слов сказано. Неужели я произвожу на Вас такое сильное впечатление, мистер Рэнди?

Чтобы клиент не «соскочил», я, как могла, изобразила максимальную заинтересованность в его комплиментах: склонила голову, искоса бросив взгляд на мужчину, невинно взмахнула ресницами и чуть выпятила нижнюю губу, мазнув по ней кончиком языка — зрелище, спускающее остатки непокобелимого мужского разума в диаметрально противоположное место. И чтоб окончательно заякорить внимание Хаггера, сконцентрировала большую часть энергии в сексуальной чакре — если уж «добивать», так наверняка! Результаты не заставили себя ждать: я тут же словила, как нервно дернулся кадык Пончика, сглатывающего собравшуюся от возбуждения во рту слюну.

— Можете не сомневаться! Я бы очень хотел продолжить наше знакомство после окончания вечера. — Хаггер осторожно произнес последнюю фразу, всеми силами пытаясь не выдать своего трясущегося нетерпения и прущего, что называется, во все щели вожделения, мельтешащего в глазах на фоне моей отражающейся шевелюры. — Я прошу подарить мне хотя бы немного Вашего времени и внимания. Даю слово, что Вы ни о чем не пожалеете!

Я капризно поджала губы, «раздумывая» над его предложением.

— Хорошо, я подумаю до конца выступления. Мм… Если ничем неограниченный объем Вашего щедрого желания красиво и безумно дорого меня порадовать, будет соответствовать моему настроению после концерта, возможно, я и соглашусь, — от моего внезапно близкого к его уху дыхания Пончик чуть не подавился слюной. Я поднялась и направилась к роялю, почти физически ощущая, как меня вылизывают взглядом.

Спустя некоторое время к Хаггеру подсел господин примерно такого же, как он сам, возраста, вероятно, давний знакомый, потому что после взаимного почти дежурного приветствия, судя по сосредоточенной гримасе на их лицах, между ними начался серьезный разговор. Это позволило мне, наконец, перестать чувствовать на себе похотливый взгляд, раздевающий и раскладывающий меня во всех немыслимых позах. Хотелось бы еще понять, о чем эти двое говорят. Но что можно было услышать при таком уровне громкости звучащей музыки? Видимо, и Хаггер с его собеседником тоже рассудили, что разговаривать лучше в другом месте. Они поднялись из-за столика и, пройдя через весь зал, исчезли за декоративной панелью. Минут через двадцать Хаггер вернулся один с весьма довольным выражением лица. Не иначе, как о чем-то договорился.

К концу вечера в зале был полный аншлаг. Около рояля стояло несколько роскошных букетов, которые появлялись друг за другом по мере исполнения моего очередного соло. Вместе с цветами ко мне периодически пытались пристроиться их владельцы, и Хаггер не без основания переживал, что может проиграть конкурентам. Он окончательно перебазировался за мой столик, всем своим видом демонстрируя, что место занято, и другие претенденты могут идти в сад.

Где-то через два с небольшим часа я закончила свое выступление, хотя мои коллеги-музыканты продолжали играть дальше, ведь клуб готовился работать всю ночь, которая только-только вступала в свои права. В качестве бонуса и в честь моего столь успешного дебюта мужчины скорректировали свой репертуар и милостиво позволили мне просто отдыхать, наслаждаясь исполнением джазовых композиций в роли зрителя.

Поскольку Хаггер плотно оккупировал мой столик, хочешь — не хочешь, пришлось довольствоваться его компанией. Но надо отдать ему должное — старался он вовсю: заказал самое дорогое вино, какой-то экзотично выглядевший салат и блюдо со слегка обжаренными бело-розовыми омарами, похожими на тех, за которыми мы с Триттом охотились в океане.

Сквозь приопущенные ресницы я видела, как сальные глазки суетливого ухажера поминутно отслеживали моё состояние, обращая внимание на каждую мелочь. Похоже, он намеревался, как следует, меня напоить, постоянно подливая в бокал вино. Оставалось только подыграть этому гоблину, чтобы, не вызывая подозрений, нагло напроситься к нему в гости. Если Ргрон и мог у кого-то спрятаться, то только у Хаггера.

Играя в межпланетные революции в моем Мире, и близко общаясь с Хэссухом, клотец явно относился к элите и знал толк в жизни «на широкую ногу». Он не смог бы со своими имперскими замашками жить в не самых лучших для себя условиях в неудобном и некомфортном месте. И уж тем более он не стал бы в чужом мире жить отдельно, ни с кем не общаясь и самостоятельно себя, обслуживая, рискуя вызывать при этом подозрения — не царское это дело! Поэтому я предположила, что дом Хаггера должен быть самым подходящим местом для его укрытия. Там Ргрон, имея безграничную власть над Пончиком, будет чувствовать себя абсолютным Хозяином во всех смыслах этого слова.

Музыканты ушли на небольшой перерыв, в это время у Пончика зазвонил мобильник. Он ответил сразу, разговаривал кратко и быстро закончил:

— Да. Сиберс подтвердил… Завтра в семь… С тебя в полном объеме… А ты как хотел?.. С отчетом… Да.

Спрятав телефон, живчик глянул на часы и уставился на меня злыми глазами. Очевидно, лимит времени для моего охмурения подошел к концу.

— Малышка, как у нас настроение? Соответствует ли оно моему безумному желанию роскошно тебя порадовать? — он перестал церемониться, наплевав на формальности, и уже не заморачивался, дошла ли я до «нужной кондиции», накрывая своей короткопалой рукой мою и потянувшись губами к шее.

Несмотря на изменившийся взгляд, было хорошо заметно, насколько Хаггер возбудился от собственных фантазий. Даже представлять не собиралась, что он в них проделывал. Я отчетливо видела крохотные мерцающие точки на его теле и моментально этим воспользовалась, прекрасно зная, какой эффект вызовет воздействие на них определенным образом.

— Насколько безумному и до какой степени роскошно, мой сладкий Бубль Ди? — я с небольшим нажимом, чуть задерживаясь на точках и посылая в них энергетические разряды, провела пальцами от линии роста волос вдоль позвонков по задней стороне шеи и от центра подключичной ямки вниз в расстегнутый на пару пуговиц ворот. Глаза Пончика неожиданно съехались к переносице, он охнул и, не сдержавшись, застонал от импульса закоротивших нервов, пугаясь реакции собственного тела. Еще момент — и по нему стало видно, как он затриповал, сам не понимая, что такое может быть всего лишь от простого прикосновения. За мутной поволокой от кайфа злость в глазах тут же исчезла, сменившись на чистое, уже абсолютно не скрываемое желание поскорее меня тра… «продолжить вечер в салоне ювелирных украшений». Ну, как же я могла от такого приятного времяпровождения отказаться?

До салона меня намеренно неторопливо докатили на красивом и, скорее всего, таком же дорогом, ярко-желтом Ламборгини. В принципе, на таком можно было низко лететь, а не ползти, как раненый глист. Следом на темно-синем джипе тащилась охрана.

В ювелирном бутике мы оказались в это время единственными посетителями. От блеска камней разной формы и структуры, преломляющих на своих гранях яркий свет в украшениях, рядами расположившихся на длинных бархатных поддонах в витринах, у меня начало рябить в глазах.

Я не слишком жаловала украшения. В моей полной приключений и путешествий жизни, они были совсем не к месту. В основном я носила серьги с камнями, изредка кольца, но не в качестве красивой ювелирки, а с сугубо утилитарной необходимостью преобразования энергий для своих заклинаний. Красные очень тонкой огранки акхариты или по-земному бриллианты, которые были у меня в ушах сейчас, перешли мне по наследству от мамы. До определенной поры я их не носила, они хранились у Деда, пока я не начала активно практиковать. Когда у меня впервые полноценно заработало заклинание зеркальной сонастройки, Дед торжественно вручил мне необычной красоты и изящества серьги, вспомнив, как когда-то очень давно моя мама привезла их из очередного путешествия на дальние планеты. С этими камешками была связана какая-то особенная для мамы история, которую Эол так и не удосужился мне рассказать.

Структуру камней я очень хорошо чувствовала и понимала. Отличить подлинник от подделки для меня не составляло труда. Отчасти это было связано с тем, что в моем Мире после смерти останки людей превращали в драгоценные камни. Конечно, это делалось с помощью определенных технологий и магии, но я просто обязана была уметь отличать природные камни от созданных искусственным, в том числе магическим, путем на всякие непредвиденные случаи.

Хаггер подвел меня к одной из витрин, в которой лежали кольца и перстни с разными по цвету камнями.

— Детка, все только для тебя! Выбирай, — он довольно провел ладонью над стеклом.

— А цифры рядом с этой прелестью — это даты конца Света? — я невинно захлопала ресницами.

Пончик раскатисто захохотал, так ему зашла моя шутка.

— Это ты у меня прелесть, а цифры отражают мое безумное желание тебя… порадовать. Насколько круто выберешь, настолько беспредельно и буду радовать.

— Звучит, как угроза, не находишь? — я мягко провела по щеке «папика» пальцем и поманила к себе менеджера, молодого парня, в глазах которого читалось брезгливое презрение, хотя он улыбался так, что трещало за ушами. — Мистер..?

— Чейн.

— Мистер Чейн, не могли бы Вы показать мне настоящие, а не поддельные камни? Мой сладкий Бубль Ди хочет меня порадовать беспредельно! Да, Печенька? — я тихонько куснула ошалевшего мужика за пульсирующую точку на шее. Реакция не заставила себя ждать! Он дернулся, хрюкнул от удовольствия и нагло прижал меня пузом к витрине.

— Малышка, это очень хороший салон, здесь не бывает подделок, — Хаггер попытался положить свою лапу на мой зад, но я, грациозно увернувшись, надула губки и ответила, капризно сморщив носик:

— Ты меня разочаровываешь, сладкий. Я думала, действительно порадуюсь… Здесь восемьдесят процентов — некондиция или искусственные хрустяшки. Качественно выполненные, но они не стоят цифр, символизирующих приход Апокалипсиса!

— Тебе-то откуда знать? У тебя папа спец по ювелирке? — Пончик внезапно стал серьезным.

— Могу поспорить на… А у тебя самого есть классный эксперт, который может проверить камни?

— Есть. Специфика работы такая, что приходится периодически отсеивать подделки.

— Понимаешь, Рэнди, я в своих знаниях уверена на двести процентов… А приглашай-ка своего эксперта, я докажу, не то, так и будешь платить за стекляшки.

— А ты, прелесть моя, разве не певичка?

— А ты до сих пор не понял, что я — не как все?

Мы на минуту сцепились пристальными взглядами, заново оценивающими друг друга. Хаггер, не сводя с меня глаз, прошелестел стоящему чуть позади слева амбалу:

— Вези сюда Орштейна со всеми его причиндалами, скажи, будет экспертиза.

Телохранитель, молча, кивнул и вышел на улицу, второй остался стоять на месте. Пончик, мельком кинув взгляд на менеджера, поинтересовался у меня:

— Так что, ты так себе ничего и не выберешь?

— Отчего же? Кое-что интересное тут все-таки для меня найдется… — я шагнула к витрине с серьгами и указала на те, что были с бархатно-синими камнями, словно подсвеченными изнутри. В них «читалось» очень древнее происхождение и истинное рождение в недрах планеты, и что особенно значимо — камни были действительно чистыми без включений. Обрамленные в белый без вычурности металл, они очень благородно выглядели. Однако рядом с серьгами красовалось смущающее шестизначное число.

— Да, малышка, запросы у тебя… Ты знаешь, сколько тебе придется радоваться за такую цену? — Пончик криво ухмыльнулся.

— А тебе, мой сладкий? Что, не хватает мощи на светлую радость? Можешь только пустыми хрустяшками вдохновляться? — я насмешливо посмотрела в опасно сузившиеся глазки напротив.

— Ты так уверена в своих способностях? Не боишься, что не сможешь отработать?

— А разве кто-то говорил про отработку? По-моему, ты собирался сделать подарок? Или я не правильно тебя поняла? Мы можем это исправить. Тебе даже не придется меня возвращать туда, откуда забрал, можешь не утруждаться, — я направилась к выходу, но была тут же жестко схвачена за руку.

— Кто говорил, что ты можешь вот так взять и уйти? — Хаггер развернул меня к себе.

— Мне на это, Печенька, твоего разрешения не нужно. Я думала, ты реально прочувствовал, насколько не прогадал в своем выборе. Но иногда людям свойственно ошибаться. Прощай, сладенький, — я уверенно высвободила руку. Чтобы «последнее слово» все же осталось за мной, на мгновение прижалась к Пончику всем телом, как бы невзначай прошлась пальцами по внутренней части пухлого бедра, на котором все еще мерцали точки, и вкатила туда нехилый разряд, а уж затем снова развернулась и шагнула к дверям.

За спиной, смачно матерясь, зашипели. Второй телохранитель с нарисовавшимся изумлением на физиономии преградил мне дорогу на выход.

— Стой! Я не говорил, что отказываю в подарке! — голос у Хаггера сорвался на петушиный фальцет.

— Зато сказал про отработку, а я девушка нежная, впечатлительная, предпочитающая исключительно романтические свидания! Хотя… по взаимному согласию они вполне могут закончиться очень горячо. Рэнди, я сожалею, но мы с тобой не договорились. Даже если ты сейчас будешь серьезно настаивать, я все равно уже не приму твои извинения в виде этих прелестных вещиц, — я снова указала на серьги, стоимостью более полумиллиона баксов. — И заметь, это не я ломаюсь, это ты жадничаешь себе в убыток во всех смыслах!

Хаггер выглядел мрачнее тучи. По-моему, я его достала, причем очень сильно достала! Судя по той буре противоречивых чувств и эмоций, которые он сейчас испытывал, он хотел меня одновременно прямо здесь убить, закатать в асфальт, изощренным образом трахнуть, подобострастно вылизать и, валяясь в моих ногах, умолять о прощении. Вот же, угровы хабы! Похоже, мужик еще тот извращенец!

В дверях салона появился тщедушный старичок в круглых очках с толстой оправой и мощными линзами вместо стекол. Ссутуленные плечи слега подергивались, за ним шел амбал-телохранитель.

— А-аа… господин Орштейн! Прекрасненько! — Пончик оживился, переключив свое внимание на ювелира. — Рад Вас видеть, старина. Вот, помощь Ваша квалифицированная понадобилась неожиданно! — и бросил мне через плечо: — Я еще ни разу не усомнился в результатах его экспертизы.

— Рэнди, дружочек, что ж ты старику покоя-то не даешь? Что у тебя за проблемы на этот раз? И почему сюда притащил? — старичок окинул помещение недовольным взглядом. — Ты же вроде в таких заведениях камешки не берешь?

— Жорж, ты же знаешь, я просто так беспокоить не стану. Вот девушка утверждает, что в этом салоне восемьдесят процентов фуфло, — Пончик забарабанил короткими пальцами по стеклу витрины, отбивая лошадиный галоп.

— И ты меня ради этого приволок? Ты же сам знаешь, что так и есть! Так чего ж ты, сукин сын, выпендриваешься перед девицей? — дедок строго посмотрел поверх очков сначала на Хаггера, потом на меня.

— Ты поаккуратней выражайся при посторонних, — мужчина покосился в мою сторону, выговаривая ювелиру. — Хотел, вот, порадовать красавицу, а она нос воротит, говорит, что цена не соответствует качеству.

— Ну, так она права. Хочешь порадовать — подари что-нибудь из своих побрякушек, они у тебя проверенные. Или жаба задавила? — старик издал сухой смешок.

— Мы сейчас все вместе едем ко мне, и ты, голубчик, протестируешь эту вертихвостку, действительно ли она хорошо разбирается в камнях. Это не обсуждается, я сказал! А ты, — он зло посмотрел мне в глаза, — если действительно справишься и будешь вести себя… соответственно, получишь то, что выбрала. Мое слово — закон, а я не вру при подчиненных!

Я равнодушно промолчала.

Меня некрасиво взяли под локоть и повели в машину. Выдернув руку, я с недовольной миной села на заднее сиденье, хотя Хаггер намеревался посадить меня рядом с собой. В течение тридцати минут, что мы ехали, я погрузилась в инфу, касаемую драгоценных камней, добываемых на Земле, и расставила вешечки, чтобы найти в случае необходимости нужную почти мгновенно. Ламборгини стремительно неслась по шоссе, затем свернула в фешенебельный район с виллами. На дворе давно стояла ночь, и честно говоря, хотелось спать! Я устала от впечатлений и тягучего общения с некомфортными людьми.

Вилла Пончика была громадной. В одиночку плутая, можно было спокойно запутаться и не найти дорогу назад. Я шагала за Хаггером в сопровождении двух телохранителей, бдевших за безопасностью хозяина в бутике, сзади, едва поспевая, семенил ювелир. В одном из многочисленных коридоров нас встретил мужик лет сорока. Оказалось, этот перец командовал охраной дома Пончика. Он тоже присоединился к нашей небольшой процессии. Судя по тому, как этот тип на меня все всю дорогу смотрел, девок в дом водили разных и слишком часто. Видимо, попользоваться перепадало не только хозяину — «бравая» охрана тоже в накладе не оставалась. Уж не знаю, чей взгляд был хуже: Пончик хотя бы изображал, что он джентльмен, а у этого на лбу написано было такое, что сразу хотелось сделать отсюда ноги! Вот, … гоблины вонючие!

Мы спустились в цокольный этаж в техническое помещение, похожее на лабораторию. На большом столе около компьютера стояли какие-то оптические приборы, стопками лежали таблицы, а вдоль стены помещения располагались стеллажи и два больших сейфа. Старичок, аккуратно обойдя меня, сел на кресло, вытащил из ящика стола увеличительные стекла и включил лампу с ярким точечно направленным светом.

— Рэнди, ночь на дворе, а ты со своими причудами, — старик ворчал и поминутно вздыхал, потирая переносицу под очками. — Давай быстрей, я хочу отдыхать!

Хаггер открыл один из сейфов, вытащил оттуда четыре небольших мешочка, высыпал их содержимое на стол и, не глядя, перемешал рукой. При этом у него была крайне довольная физиономия.

— Погнали. Прошу, малышка! Берешь камешек и определяешь подлинность. Все просто. А Орштейн за тобой перепроверяет. Он этих миленьких очаровашек наизусть знает, так что долго возиться не придется.

Надо же, миленькие очаровашки! Кто бы мог подумать, что махровый бандит такой милаш со своим ювелирным барахлом? Я, молча, встала у края стола, на котором были рассыпаны камни, минуты три просто рассматривала их, соединяясь с энергетикой кристаллической решетки и погружаясь в некоторые события, транслируемые камнями. Доброго в этих видениях было мало. Почти на всех прекрасного качества натуральных камнях была кровь. Я отключила эмоции. Сейчас они мне только мешали.

Еще раз просканировала камни, в основном, бриллианты, и дальше просто начала их раскладывать на кучки. На все ушло минут десять. Закончив, разложила камни по мешочкам и отдала ювелиру, который с нескрываемым удивлением все это время за мной наблюдал. Два красиво играющих светом на гранях бриллианта остались лежать на столе, я, никак не комментируя, их просто отодвинула в сторону.

Старичку понадобилось на проверку гораздо больше времени, хотя в принципе камней было немного. Я сначала стояла, прислонившись к стене, а потом села на пол. Хаггер даже не соизволил распорядиться, чтобы мне принесли стул, хотя сам при этом сидел в кресле!

— Поделитесь со стариком, как Вы это делаете? — Орштейн восторженно всплеснул руками. — А скажите, по какой причине Вы отложили эти два чудесных претендента на место в самые лучшие коллекции?

— По причине того, что это подделки, — я поднялась на ноги.

— Вот здесь Вы сильно ошибаетесь, дорогуша! — лицо старика приняло строгое выражение, он назидательно поднял кривой суховатый палец вверх. — Мне доподлинно известно, что эти камни натуральные! Их проверяли у нескольких независимых экспертов и даже не в одной лаборатории. Когда-то они принадлежали самой короне Российской империи!

— Вы заблуждаетесь. Возможно, какое-то время назад мистер Рэнди и обладал натуральными камнями, но это точно подделка. Посмотрите.

Я подошла к старику и положила камень под микроскоп, приглашая Орштейна на него взглянуть, сама встала сзади и усилила зрение ювелира на порядок, отчего он стал видеть под многократным увеличением гораздо более детально. Ювелир ошарашено оторвался от прибора и прошептал с надрывом:

— Быть такого не может! Она права, это действительно подделка! Но как же я раньше этого не заметил?

— Думаю, Вы видели еще подлинные камни, а эти у Печеньки появились не так давно, скажем, месяца три назад, — я повернула голову к Хаггеру. — И только тебе, сладкий, должны быть известны события, при которых случилась подмена.

Пончик потерял дар речи! Его чуть удар не хватил от известия: выпучил глаза и начал ловить воздух ртом, пытаясь справиться с шоком. Оно и понятно — камни, наверняка, стоили баснословных денег! Орштейн немного успокоился от моих слов, и, совершенно не обращая внимания на состояние Хаггера, попросил:

— Можно мне взглянуть на Ваши серьги, красавица? Вы ведь не откажете в этой малости старику, которого притащили среди ночи работать, лишая здорового сна? — он лукаво улыбнулся.

Я сняла одну сережку и дала в руки ювелиру. Он тут же сунул ее под микроскоп и стал изучать. Спустя несколько минут, которые я терпеливо пережидала, он в шоке оторвался от своего занятия.

— Значит, у Вас как минимум пять лямов в ушах? Где Вы взяли такую редчайшую редкость? Уму непостижимо! Красный бриллиант! Я видел такие камни всего лишь дважды за всю свою ювелирную бытность, и то они были размером в полтора карата. А тут…

Я вернула сережку на место в ухо и обратилась к уже пришедшему в себя Пончику:

— Я справилась, Бубль Ди? Ты выполнишь обещание?

Он оторвал свою задницу от кресла, подошел ко мне вплотную и поинтересовался, играя желваками:

— Может, расскажешь, кто подменил камни?

— Ты слишком многого от меня хочешь. Я не Господь Бог.

— А жаль…. Пока ты не все условия нашего договора выполнила, детка. — Хаггер кивнул одному из телохранителей на старика. — Можете отвезти Жоржа домой. Орштейн, я свяжусь с тобой в ближайшее время. За работу рассчитаюсь днем. Спасибо, что не отказал.

— Рэнди, я счастлив был познакомиться с этим юным созданием! Будь добр, не переборщи! Она слишком ценный экземпляр, практически единичный! Сломаешь, негодник, починить не удастся! — старик встал, кряхтя и потирая поясницу, подошел ко мне и, взяв мою руку, сухими истонченными в ниточку губами мазнул поцелуем по пальцам. — Я надеюсь увидеть тебя еще не один раз, красавица!

Уходя, он все приговаривал: — Подумать только! Пять лямов в ушах, а она одна и без охраны! Не иначе, как заговоренная!

Ювелир в сопровождении одного из амбалов ушел, а Хаггер, не стесняясь оставшейся охраны, притянул меня к себе, бесцеремонно задирая подол платья и несдержанно наглаживая мое бедро.

— Ну, что, пойдем? Я намерен сегодня во всю тебя порадовать. Кстати, зачем далеко ходить? Можно начать прямо здесь. Хочешь? — он сально осклабился.

Я понимала, что хожу по краю. Обнаруживать свои способности мне ни в коем случае было нельзя!

— Посмотри на своих шавок: у них же сейчас глаза из орбит выпадут, и слюни морем разольются! Утопят еще, не дай Бог! Хочу в постельку, сладкий, и делиться вкусным только с тобой, — я снова добралась до волшебных точек.

Хаггер тихо рыкнув, схватился за мою талию и быстрым шагом, практически волоча меня за собой, направился на выход. Шеф охраны, глядя на такую картинку, аж присвистнул, и, шикнув на подчиненного, чтоб тот оставался на месте, пошел следом за нами. Я спинным мозгом чувствовала, как он страстно желает бортануть Пончика и поиметь меня незамедлительно! В голове моментально созрел план, как воспользоваться создавшейся ситуацией с минимальным для себя ущербом.

Я оглянулась, одаривая многообещающим взглядом возбудившееся не на шутку сопровождение, оно, споткнувшись от неожиданности, чуть не расшибло себе лоб, не вписавшись в поворот. Меня привели к хозяйской опочивальне огромного размера. Ванная в отличие от корейских апартаментов, находилась рядом, а не в самой спальне.

— Я в ванную! Готовься, Печенька! — я понизила тембр голоса до легкой хрипотцы, притягивая Пончика за ворот рубахи к себе.

— Борн, карауль ее, чтоб не убежала никуда! — счастливый Хаггер, с сожалением отстраняясь, оставил меня наедине с начальником охраны.

Как только он скрылся за дверями своей опочивальни, я подскочила к Борну:

— Ты мне нравишься больше! Хочешь меня? — я схватила мужика за причинное место, тот аж взвыл от неожиданно подвалившего счастья! — Пойдем в ванную, котик?

Шеф охраны вошел вместе со мной в просторную ванную комнату. Я тут же заклинанием анестезии погрузила его в глубокую отключку, изменив состав крови так, будто он наелся галлюциногенных грибов, заодно внушив, что там, снаружи, его «ждет — не дождется любимая Печенька». Раздела Борна догола, создала морок себя и часа на четыре упаковала в него мужичину. На ходу становясь невидимой, аккуратно переместила его к двери спальни и зашла внутрь.

Хаггера раздевать не пришлось, он уже стоял голым перед зеркальной стеной и, довольно щуря глазки, …активно скучал по мне правой рукой, поднимая свое не слишком великое «настроение» для радости. Эстетического наслаждения явленное моему взору абсолютно не доставило, поэтому я тоже «заморозила» этого «шалунишку-дрочуна» с отключкой мозгов и с изменением состава крови, чтоб вызвать глюканутое проявление в мир его разнузданных эротических фантазий. Вот только внушение сделала нейтральнее — о «страстно вожделеющей его детке». Снова создала морок себя и так же, как и Борна, упаковала в него Пончика на четыре часа. Не думаю, что при активной любви друг друга во все физиологические отверстия этих двоих хватит надолго, особенно, если учесть, схожесть во вкусах и фантазиях. Четыре часа — это прям с лихвой!

Дальше переместила Борна в спальню, благословила на взаимную любовь двух страждущих, и, выскользнув в коридор, сняла с обоих заклинание анестезии, аккуратно закрывая за собой дверь. Ну вот, главное — все довольны и каждый получил, что хотел! Да простит меня Сущий за такое усердное стремление помочь двум людям обрести взаимную темную гармонию!

Буквально пять минут спустя до моего уха донеслось вполне удовлетворенное мычание. Убедившись, что процесс пошел, я оставила поисковый маячок, чтобы выстроить сюда портал, когда захочу вернуться, и отправилась искать розетку для восстановления сил.

В закрытой на ключ гостевой комнате с зачехленной полиэтиленом мебелью я засела почти на час, пополняя резерв энергии «под завязку». Параллельно материализовала свой телефон. Зарядки на нем было чуть больше половины — на мои планы поснимать, что попадется интересного, и записать разговор на встрече Хаггера с клиентом, которому было сказано, что Сиберс что-то там подтвердил, вполне должно хватить. На всякий случай отключила звук и вибрацию, чтобы не играть с Сущим в тотализатор.

Понимая, что времени на самом деле не так много, меня, полную сил и энтузиазма, понесло что называется «в разнос». Я металась по дому, осматривая помещения, заглядывала в «подозрительные» с моей точки зрения шкафы и вскрывала все попадавшиеся сейфы, тщательно фотографируя их содержимое: любые бумаги, оружие, деньги, драгоценности, упаковки с наркотой. В одном обнаружила даже пачку видимо каких-то особенных презервативов с флаконом лубриканта, плеть с ошейником и маской и игральные кости. Ничего такой наборчик…

Снова спускаясь в цокольный этаж, я внезапно начала ощущать какое-то неясное беспокойство. По мере того, как я двигалась в потемках коридоров, оно только усиливалось и, наконец, я поняла, что меня напрягает — МАГИЯ! Она разливалась в воздухе тонким специфическим «ароматом». Вот только «запах» этот больше подходил гниющей органике, а не яркому распускающемуся цветку. Где-то здесь находится логово Ргрона. И я точно понимала, что еще не готова к встрече с этим ублюдком! Я не могу себя сейчас обнаружить! Ни в коем случае!