Комендантский патруль

11 июля 2004 года. Воскресенье

Утром я просыпаю на пост, поднимаюсь за минуту до построения.

Тамерлан до хрипоты кричит на своих бездельников участковых. Мы даже не прячем глаз и не опускаем лиц, нам безразличны результаты всякой работы. Со слов Тамерлана, мы заняли последнее место в городе по всем показателям. Никого это сейчас не трогает. Нам слишком долго и настойчиво повторяли, что мы лентяи и неумехи, что все наши достижения скромны и случайны, что мы трусы и жулики, говорили обидно и незаслуженно. Ни один из сейчас стоящих здесь не сделает во имя этого отдела ничего нового, не совершит никакого подвига и не принесет никакой жертвы.

Лишь совесть, лишь твердые убеждения в своей правоте, приведшие нас сюда, способны еще на что-то, на подвиг и самопожертвование. Но они неприменимы к этой работе, где мыльными пузырями лопаются назначенные сверху, завышенные ее планы.

Разогнав застоявшийся воздух кабинета, в дверях исчезают все, до последнего, участковые. И только Тамерлан остается наедине со своей печалью от непонимания. Стареющий, поседевший, много горя испытавший на своем веку, он кладет на стол громадные руки и тихо опускает голову. Я смотрю через окно на сгорбленную спину своего командира, и грустная струна участия звенит в моем сердце.

Я заступаю в СОГ.

Новосибирцы задержали на своем блокпосту «КамАЗ» с каким-то подозрительным барахлом и усмотрели нарушения в документах. Загнав машину на обочину, они передают по рации о происшествии в комендатуру. Комендатура сообщает нам.

По приезде выясняется, что только что «КамАЗ», со всем его содержимым, забрали сотрудники республиканского ГАИ.

Приехав с выезда, я сажусь за недавно приобретенную у кого-то книгу «Культура Чечни». Отгадки на многие мои вопросы находятся на страницах этого издания. Я впервые узнаю о десятках их обычаев, укладе жизни, забытых достижениях прошлого. Чечня, какой она была когда-то, распахивает передо мною черные подвалы своих нерассказанных тайн.

Длинные, написанные с душой и любовью строки уносят меня в каменные стены старых крепостей и нищую пыль древних аулов. Стихи давно умерших поэтов живут здесь в вечной печали забвения. Гнев многих поколений кипит среди сражений Кавказской войны XIX века. Чечня, которой она была всегда, — нервная, непокорная, коварная и жестокая. Чечня, которая навечно связана с нами, как кровь наших предков, пролившаяся на черные камни ее земли.

Проснувшись к вечернему разводу, я спускаюсь в рабочий кабинет узнать результаты чужой работы и сравнить их с собственными.

Ничего! Ни у кого! Никаких результатов нет вообще не просто в нашей службе, но и во всем отделе. Сравнивать мне нечего.