Комендантский патруль

7 августа 2004 года. Суббота

Тайд щедро раздает на разводе выговора за «небритые бороды» и «головы без кепок».

В ожидании высоких указаний мы бестолково сидим на диване в кабинете. Безобразный по своему обыкновению никакой вразумительной задачи перед нашей службой поставить не может. В конечном итоге всем объявляется команда «По рабочим местам».

Кстати, чтобы не забыть, ко всем достижениям Рамзеса следует прибавить и то, что читать и писать он умеет с трудом. Такой вот капитан милиции.

Я занимаю свое рабочее место на кровати и до самого обеда дрыхну. В полдень начальник штаба Капитан Шрэк объявляет план «Крепость». Отцы-командиры вообще последнее время полюбили эту практику и, чуть что, не разобравшись толком в произошедшем, торопятся заткнуть нами посты. На этот раз на 34-м блокпосту краснодарского ОМОНа в пятистах метрах от отдела остановлена машина, в которой боец чеченского ОМОНа перевозил боевика, находящегося в розыске. Был ли этот боевик им задержан или был его знакомым, неизвестно. Чеченец вызвал по рации своих, и те не замедлили приехать. И вот между двумя ОМОНами произошла перестрелка. Пострадавших нет. Боевика доставили в наш РОВД.

За этим многомудрым планом «Крепость» я и наблюдаю с кровати через окно, после чего вновь засыпаю. Ближе к вечеру составляю лживую бумажку о проделанной за день работе.

Вечером появляется Ахиллес, который со вчерашнего патруля не смог вернуться в отдел и весь день расслаблялся в комендатуре с помощью горячительной жидкости. Он и сейчас, потрепанный тяжелым днем, находится в состоянии измененного сознания.

Вообще убивать время с помощью водки — это обычная наша практика. Водка, как бы там ни было, помогает заслонить окружающую действительность тяжелых будней, бесконечное ожидание их конца. Никто не упрекает нас в этом. Даже Тайд, хоть и орет о недопустимости пьянок, все же зачастую закрывает на них глаза. Он, впрочем, и сам любитель этого дела и редко упускает возможность напиться.

Еще бы вот не было всех этих бед, стоящих за стеклом граненых стаканов и алюминиевых кружек, этих перестрелок друг с другом, дуэлей на настоящих пистолетах, происходящих то тут, то там, убийств из-за этой водки, наших неоправданных, глупых потерь…

Сегодня на 30-м блокпосту ханты-мансийского ОМОНа столкновение с кадыровцами. Последних, с их слов, неправомерно остановили. Мобильные чеченцы в несколько минут подогнали к блоку до пятнадцати своих машин и устроили заваруху. Одному омоновцу прикладом пулемета пробили голову. Его товарищи начали стрелять над головами. Постреляв, пошумев в свою очередь, кадыровцы разъехались.

Почему наш ОМОН не стал стрелять на поражение при явной угрозе жизни одного из своих?

Потому, что они не уверены, что не лягут здесь еще до прихода помощи. А у этой помощи, у всех нас, здесь связаны руки. Прежде чем стрелять, мы станем бесконечно оглядываться на демократический призрак тюрьмы, висящий над нами. Чеченцы этого никогда не делают. Вся их демократия — это сила оружия. Эта их страна с их обычаями и их властью. Страна, покоренная нами в кровопролитных боях, народ которой сам пришел к нам, кто добровольно, а кто под принуждением силы, изъявить покорность. А мы, благородные, всепрощающие и не помнящие зла русские, отдали им власть. И наше благородство и прощение они приняли за слабость, за искупление вины перед ними. Эти же кадыровцы, еще вчера бросившие оружие и сдавшиеся на милость победителей, наизусть помнят свои походные песни, что не так давно пели в холодных, голодных горах, куда в свое время загнали их непокорные бандгруппы. Героические, славные песни о родине, о долге, о мужестве, передающиеся из поколения в поколение. У них есть это и они знают, за что воюют.

Были годы, когда и мы знали, за что здесь воевали. А теперь никто из нас не даст на этот вопрос ответа.

— За что воюете-то, мужики?

— Да вроде должен кто-то…

В Курчалоевском районе обнаружена бандгруппа, при столкновении с которой уничтожены два боевика.