Комплекс превосходства

11. Чужие письма

Рейнольд еще не занял свой пост за стойкой рецепции-бара, а девушка не задавала лишних вопросов, так что Ги поднялся в свою комнату без задержек. На обратном пути из Железного Города он испытывал неприятное ощущение, словно сундучок песчаных гиен обжигал кожу. В каждом встречном Ги видел чудовище, прервавшее жизнь бедняг-кеметцев и готового к новому злодеянию.

В номере он быстро сбросил верхнюю одежду, обмыл в тазу руки, откопал в саквояже пару перчаток и натянул их. Хорошего мага-оперативника такая уловка не обманула бы, но Ги успокаивал себя видимостью защищенности.

Первым делом он занялся поиском письма, тревожившего ум Рейнольда. Оно лежало третьим в толстой стопке. Министр со смешной фамилией Фарс и его любовница многословно и витиевато благодарили блиц-отель за потрясающе организованную ночь. Судя по всему, в конверте, помимо послания, было еще и определенное количество денег, обеспечившее молчание Рейнольда. Ги отложил письмо и принялся за остальные.

Гиены работали продуктивно, но крайне неразборчиво. Наряду с документами, действительно способными принести выручку, в их подборке находились частные письма никому не интересных персон: врачей, адвокатов низшего пошиба, коррумпированных младших оперативников полиции. Все эти люди испытывали такую же нужду, как и сами кеметцы, и вряд ли смогли бы предложить за порочащие письма значительные суммы. Их пришлось отсортировать в отдельную стопку.

На руках у Ги осталось пять комплектов бумаг в отдельных конвертах. К ним шантажисты отнеслись с особым вниманием. Каждые документы были подписаны иероглифами родного языка кеметцев. Знаки гласили: "Принц Луи-Альбер", "Принц Франк", "Мануфактура Бофора", "ПСР" и "Амарикус". Первые три Ги отложил на потом. "ПСР" не могло означать ничего иного, кроме "Партия Справедливости и Равенства", а имя Амарикуса он слышал от бывшего шефа. Открыв конверт партии, Ги вытащил из него несколько напечатанных на гербовой бумаге деловых сертификатов. Такие ему часто приходилось видеть в папках Мирти и других сотрудников "Шедерне и партнеров". Обычно сертификаты заключались в случае купли каких-то крупных мануфактур, а также при фрахте кораблей или дирижаблей.

Первый же документ одновременно и лишил Ги покоя, и подарил надежду на успех его теперь уже единоличного расследования.

"Г-н Филипп Анри де Валансьен передает в полноправную собственность имущество: дом по адресу 21, 55-Сюд с неотъемлемым предприятием "Отель Трансконтиненталь" – гражданину Кари Мессдалю. В обмен гражданин Кари Мессдаль выплачивает г-ну Филиппу Анри де Валансьену возмещение в размере 3 500 000 золотых крон единовременно. Подписано нотарием Лутеции №367".

Сложив сертификат, Ги взялся за следующий. Тот знаменовал продажу мануфактуры "Анниверсер-де-ля-Сакре-де-Жозеф-ле-Гран" некоему Арману Фё. Третий и четвертый документы касались сделки по сталеплавильному заводу в городе Келле. И, наконец, по последнему договору де Валансьен требовал шесть миллионов крон за две фабрики в Ай-Лаке, но не получил их и согласился на пять с половиной.

Де Валансьен не обманул избирателей во время пламенной речи на площади покровителя нищих. Но вот фамилии покупателей вызвали у Ги сомнения. Будучи близким помощником Шедерне, который знал все состоятельные семьи Лутеции, он успел выучить их наизусть. Шеф любил разглагольствовать на тему честно и нечестно нажитых денег. Фамилии всех покупателей недвижимости ничего Ги не сказали. Создавалось впечатление, что предводитель Партии Справедливости и Равенства не избавлялся от собственности, а лишь передавал ее в чужие руки на время. Или формировал новую элиту из преданных сторонников. И то, и другое было резонно и логично, но от сделанных выводов Ги стало не по себе. Он был лучшего мнения о лидере ПСР.

Схватив первую попавшуюся бумагу – ею оказалось одно из писем "незначительной" стопки, Ги записал: "Проверить: Трансконтиненталь, Анниверсер". В Келль, а уж тем более – Хаймин добраться в нынешнем положении было трудно, если не сказать – невозможно, так что разоблачить де Валансьена следовало прямо здесь, в Лутеции.

Конверт имени Амарикуса содержал всего одну бумагу – распечатку аудиографической переписки. Измен и сделок в ней не упоминалось, половина слов шифровалось и потому была не читаемой, но даже то, что Ги понял, выглядело крайне любопытным.

"– Минус одно дерево. Контроль в целом сохранен.

– Оставляю на твое усмотрение. Сколько поставок КС ждать?

– При встрече.

– Сбыт?

– В порядке. Ван Рёки – та еще заноза, но до полной ликвидации сдержим.

– Не имеет значения. Филипп сворачивается и требует того же от меня.

– Учтено".

С кем общался Амарикус, Ги не знал. Записи с обратной стороны письма неинтересного врача пополнила надпись: "Свен: Амарикус". Не желая лезть на рожон и навещать второе лицо Партии Справедливости, Ги предвидел, что его делишки напрямую связаны с де Валансьеном и потому задумал узнать об Амарикусе все, что только возможно. Упоминание деревьев, некоего зашифрованного как КС товара, сбыта и поставок само по себе не было чем-то загадочным, но раз переписку удосужились распечатать и продать гиенам, колдун ПСР скорее всего предпочел бы оставить все это в тайне.

Компромат на принцев и Бофора к махинациям де Валансьена отношения не имел. Луи-Альбер оказался любителем мужчин. В двух десятках посланий он изъяснялся в любви к некоему Марку. Кардинальская сутана, надетая им пять лет назад, по мнению Ги, вполне могла затрещать по швам, окажись эта информация опубликована. Из письма престарелого принца Франка выяснилось, что в ходе подавления айлакского восстания он применял запрещенную всеми цивилизованными державами некромантию для угнетения боевого духа противника и прямых атак. На мануфактуре Бофора же, как сообщалось в полицейских рапортах, неоднократно замечены были этериальные сущности. Владельцу рекомендовалось пригласить сведущего специалиста для их уничтожения.

Разочаровавшись было в этих подборках, Ги бросил их назад в сундучок, но тут взгляд упал на письмо Рейнольду, и его осенило. Все эти бумаги связывало одно: возможность выручить за них деньги, и в случае с делами королевских особ – деньги немалые. Как раз то, чего оказавшемуся практически без монетки в кармане Ги не хватало!

Ты докатился, Ги Деламорре, сказал молодой человек самому себе, превратился в презренного шантажиста. Неужели ты станешь угрожать человеку только из-за его предпочтений в постели или несчастному фабриканту, чье предприятие оккупировала нечистая сила? Разумеется, нет. А вот военный преступник не заслуживал сочувствия.

Он взял письмо Франка. То было предназначено духовнику Франка, его преосвященству кардиналу де Шавиньи, и представляло собой длинную исповедь, в которую включались как прегрешения незначительные, так и потрясавшие воображение масштабами злодеяния.

"Мэтры, владеющие оккультными искусствами, по моему приказу обратили таланты на благо Великой Змеи, врага рода человеческого, и к павшим на поле брани дерзновенным повстанцам применили черные чары наихудшего свойства. Восставшие из мертвых солдаты направлены затем были против недавних братьев по оружию. Не осмеливаясь беспокоить разум вашего преосвященства описанием зверств, творимых немертвыми, признаюсь и каюсь в них. Вина лежит на мне".

Это трогательное раскаяние не вызывало у Ги никаких эмоций. Легко же принцу Франку признавать вину в семьдесят с лишним лет, уже не видя никаких перспектив и радостей в жизни! Совершая преступление, задумывался ли он о том, что спустя годы не сможет найти в себе силы взглянуть в глаза даже священнику, а от совести отделается формальным письмом?

Сложив исповедь, Ги упаковал ее в конверт и сунул в карман. Туда же последовало и письмо Рейнольда. Бумаги, касавшиеся де Валансьена, Ги запрятал в саквояже, а остальное сложил в сундучок и задвинул его под кровать. Ненадежность тайников вполне уравновешивалась тем фактом, что Ги считали погибшим, а связь блиц-отеля с убитыми кеметцами не усмотрел бы даже самый проницательный оперативник.

Для успешного шантажа принца Франка требовалось три вещи. Первая: аудиограф, с которого отправилось бы послание. Второе: номер дворцовой канцелярии. Третье: укромное местечко, где сделка не привлекла бы лишнего внимания. Неплохим подспорьем стала бы пара лишних рук, но рассчитывать на нее Ги не стал. Единственным человеком, к которому он готов был обратиться за помощью, являлся Свен, но тащить его на встречу с королевскими агентами... Ги еще не сошел с ума. Тем максимумом, который он мог вытащить из информатора, был аудиографический номер.

Стянув майку, он растянулся на кровати и позволил себе пару часов дневного сна. Проспал бы и дольше, если б не сон, в котором явились убитые песчаные гиены. Ги шел по бесконечному коридору, вдоль стен которого стояли кеметцы. Они не двигались с мест, но невозможно было не заметить шевеления пальцев скрюченных рук, не слышать шепота, взывающего к мести равно на эльветийском и на кемети. Покойники знали, что никому, кроме забредшего в их братскую могилу белого, не ведома причина их смерти, и что у него не хватит духу отказать привидениям в их последней просьбе.

– Я не знаю, что делать! – кричал Ги.

– План. У тебя есть план. Найди его. Покарай его.

– Разве я могу тягаться с тем, кто убил вас в единый миг!

– Терпение и упрямство, – прозвучала в ушах кеметская поговорка. – Вот как львиный прайд загоняет слона.

На этих словах Ги проснулся в холодном поту. Прижав руку к груди, он внимал биению сердца, наслаждался его трепетом под теплой кожей. Ценность жизни – вот о чем, сами того не желая, заставили его задуматься призраки. Пусть даже они были всего лишь дырой в воображении, сквозь которую дурные образы проникли в сновидение, мысль об унынии и безнадежности посмертия – бессмысленной ли пустоты, полной лишь теней, или, напротив, полноценного бытия после бытия – встревожила молодого человека.

Встав с постели, Ги сверился с часами. День успел перейти в вечер, но это обстоятельство устраивало его как нельзя лучше. От Рейнольда и Свена подвоха не ожидалось. Более того, у каждого из них наверняка было что-то припасено...

Рейнольда он порадовал первым. Увидев письмо, хозяин "Проказницы" просиял и едва не сломал Ги кисть, сжав ее сразу двумя руками.

– "Шаловливая проказница" у тебя в неоплатном долгу!

– Пустое, Рейнольд. Мне нужны деньги.

– Да-да, – заворчал хозяин, отсчитывая ассигнации. – Но за постой будешь платить, как договаривались!

– Не вопрос. Оставь недельную плату себе прямо сейчас. – Перспектива спорить с этим пройдохой не казалась потенциально успешным занятием, так что сдался Ги без боя.

Рейнольд с видом полководца, смявшего вражеские редуты, затолкнул пару бумажек назад в карман.

– Купи на них коричную медаль у булочника. Будешь носить "За победу скупости над добродетелью".

– Да ты шутник. – Рейнольд подергал себя за длинный бак. Он явно что-то обдумывал.

– Что тебя еще гложет?

– Так заметно, да? Ты это... за второе дело примешься?

– Не сейчас, – осадил Ги. – Пока с голоду помирать не начну, буду обдумывать твое щедрое предложение.

– Жаль.

– Конечно, жаль, – сказал Ги, вставая. – Вернусь поздно. Приготовишь ужин, чтоб я забрал?

– А Свена нет, – сообщила симпатичная пухленькая девушка, открывшая дверь конторы информатора.

Ги и представить себе не мог, что такое случается. За все время их знакомства швай ни разу не покидал своей норы. То ли не решался оставить архивы, то ли просто ленился, но факт оставался фактом. И тут – на тебе!

– Хорошо. А ты кто такая?

– Я его жена.

– Свен холост.

– Старые боги учат, что с кем спишь, тот тебе и муж.

Еще одна идолопоклонница! Стоило вляпаться в эту историю с Денн, как чудесные новые знакомые возникают на каждом шагу. Странноватая Челеста, Рейнольд и его разборки с кеметцами, а теперь вот ученица старых богов. До безумия мило.

– Когда муж вернется?

– Муж не отчитывается перед женой.

Ги начал терять терпение.

– Слушай, красавица. – Сделав шаг вперед, он плечом оттеснил свенову супругу и вошел в зал. – Мне не до дурацких игр в счастливую швайскую семью. Выкладывай, давно ли ушел, как собирался, что сказал на прощание.

– Я закричу.

– Старые боги не велят звать на помощь.

– Правда?

Ги едва удержался от улыбки.

– Свен рассказывал.

На лице девушки смешались уважение и недоверие.

– Водан не звал сына, когда Волк Рагнарёка пожрал его, – брякнул Ги, вспомнив легенду, которой его как-то потчевал вдребезги пьяный Свен, и тем самым покорил его пассию раз и навсегда.

– Полдня его нет, это точно. Ушел засветло.

– И даже не попрощался?

– Нет. Он со мной мало общается вообще-то, – поделилась девушка.

– Все ясно, – протянул Ги, хотя ничем ясным здесь и не пахло. – Передашь ему кое-что?

– С радостью.

– Скажи: заходил Ги. Так и скажи. Остальное он поймет.

Она кивнула.

– Не забудешь?

– Не должна.

Очень обнадеживающе.

– Ты уж постарайся. Иначе пожалуюсь Свену, и он выберет другую жену.

– Да кому он нужен, – весьма мудро заметила девушка.

– Тебе, как минимум. Чем он тебя так покорил?

– Он щедрый. И чтит старых богов.

Что ж, еще один способ соблазнить женщину. "Я чту старых богов", – отличное начало приватного разговора, не правда ли?..

***

Оставшись предоставленным самому себе, Ги не рискнул начинать осуществлять задумки по шантажу принца Франка или искать мануфактуру Армана Фё. Чтобы не омрачать чудесный теплый вечер опасными похождениями, он решил без лишних проволочек вернуться в блиц-отель и предаться тихим радостям жизни. Ужин и бренди стали бы ничтожнейшей из наград за все тяготы последнего времени, а уж подцепив женщину на ночь, Ги превратился бы в счастливейшего из смертных.

Почему-то он подумал не об абстрактной женщине и даже не о GH, а о Челесте. Жаль, в ее лазарете не стояло аудиографа...

От мыслей о Челесте Ги оторвал уличный разносчик газет. Не успев распродать тиражи за день, он стоял у блиц-отеля, пытаясь зацепиться с кем-нибудь языками.

– За кого будете голосовать на Гран-Агора? Читайте последние новости о партии Каспара! Он снимает кандидатуру и призывает выдвинуть одного кандидата от роялистов!

– Мудро, но это им не поможет, – произнес представительный мужчина, не без труда вылезший из низкого паромобиля и ожидавший, пока слуга помогал его спутнице сделать то же самое.

– Согласен.

– А вы? – мужчина обращался к Ги.

До начала истории с Денн тот немедленно бы выразил де Валансьену свою поддержку и посмеялся бы над жалкими потугами монархистов предотвратить неизбежное. Но с тех пор изменилось слишком многое. Ги пожал плечами.

– Не берусь предсказывать.

– А зря. Очень зря. Мы в клубе сделали ставки на исход Гран-Агора. Против Партии Справедливости поставил только один. Предвижу, что ему придется неслабо раскошелиться!

– Предсказуемость обманчива, – сказал Ги.

– Это правда.

Новый знакомец подал руку своей даме. Второй рукой он бросил торговцу газетами монету и взял свежий выпуск ежедневника, агитировавшего за де Валансьена. За время лечения у Челесты и Рози Ги прочел несколько номеров этой газеты, и все они настолько походили один на другой, что этот он мог бы процитировать, не открывая.

– И все же...

Они вошли в "Шаловливую проказницу", и Ги кивнул в сторону стойки. Нежелание заниматься серьезными делами улетучилось. Азарт спора, который еще толком не начался, оказался еще одним маленьким удовольствием, по которому молодой человек успел заскучать за время вынужденного бездействия.

– И все же что? – Приняв из рук Рейнольда стакан, он пригубил бренди. – Партия держится на одной лишь подпорке – личности самого де Валансьена. Ударив по ней, его противники способны обрушить Партию.

– А до сих пор почему не ударили?

– Прощупывают тонкое место?

– Да ладно вам! – осклабился собеседник. – Они проиграли. Пройдя очищение поражением, они станут лучше или исчезнут вообще.

– Интересные воззрения. Полагаю, вы не бедствуете?

– Совершенно верно.

– Тогда откуда это бесшабашное приятие падения власти?

– Я не буду бедствовать и при де Валансьене. – Мужчина протянул Ги руку. – Каали Сенг, к вашим услугам. Партия Справедливости.

Ги посмотрел на Сенга пристальнее и понял, что не только имя отличало его от южных народов Старого Света. Чужим в нем было все: темная кожа, курчавые черные волосы, большие глаза с желтоватыми белками, подкрученные по восточной моде усы и капризно выпяченная нижняя губа.

– Ги.

– Ги? – Сенг переглянулся с дамой, не проронившей до сего момента ни слова.

До Ги вдруг дошло, что она была невероятно красива и прекрасно это осознавала. Спутница Сенга не надела украшений, а платье выбрала нарочито простое. От ее лица трудно было отвести взгляд. Оно казалось идеальным. Воплощением богини любви, которую ваяли античные скульпторы.

– Именно так. Ги.

– Загадочная вы личность, – сказал Сенг.

– Уж какой есть. Значит, в Партии не рассчитывают на иной исход, кроме победы?

– Филипп де Валансьен редко ошибается.

– За ним замечены красивые жесты, – поддразнил Ги, – но не слишком ли он самоуверен?

Каали Сенг положил перед ним газету.

– Просто ознакомьтесь со статьей Каспара: это чистейшей воды истерика. Я читал ее еще утром.

– Каспар слаб. Благословенный Союз премьера – другое дело.

– Ах, премьер! – Сенг поджал губы, от чего они скрылись под пышными усами, а лицо стало нелепым и смешным. – Есть такой деятель. Но и он не сумеет нас остановить, уж поверьте.

Он приобнял подругу за плечи.

– Прошу извинить. Политики мне хватает и в часы труда. Сюда мы пришли других нужд ради, верно, дорогая?

Красавица кивнула.

– Удачи вам, Ги.

– И вам. Победы в клубном пари желать не буду. Жаль вашего наивного друга.

– Что знаешь о нем? – спросил Ги Рейнольда, когда Сенг получил ключ и повел даму в номер.

– Впервые вижу.

– Птица высокого полета, похоже.

– Да в "Проказнице" таких, как грязи, – заявил Рейнольд. – Чем богаче, тем чуднее. Этот твой как бишь его звать?

– Каали Сенг.

– Каали Сенг этот твой и в подметки не годится министру, который письмо прислал. Мало того, что он вообще до этого додумался, так он еще и комнату засрал по самое не могу. Что они там с секретаршей делали – ума не представляю. Больные ублюдки.

– Так не говорят.

– Да мне плевать. Я его больше не приму.

– Я не про клиентов. "Ума не представляю" – так не говорят. Безграмотно.

Рейнольд помолчал.

– Знаешь что, Ги?

– Ну?

– Тебе б научиться язык за зубами держать.

***

Поздним вечером, когда Ги уже собрался спать, в дверь постучалась сменщица Рейнольда. Она принесла ужин и письмо от Свена. Информатор писал, что разнюхал что-то очень важное, но зайти просил не раньше десяти вечера следующего дня, сославшись на обилие непринятых клиентов. Наступавший день пропадал, а без помощи Свена можно было заняться только одной ниточкой расследования, а именно – навестить одно из проданных де Валансьеном зданий. После недолгих раздумий Ги принял решение не соваться в "Трансконтиненталь", где его мог узнать Луи Балаво, а отправиться в мануфактуру "Анниверсер".

Поглощая омлет с помидорами и зеленым луком, Ги перечитал контракт передачи в надежде отыскать адрес. Напрасно. Предположив, что располагается предприятие где-то в промышленной кайме Лутеции, он скорее всего попал бы в цель, но терять целый день на поиски "Анниверсера" было жалко.

Решение созрело неожиданно. Собравшись и оттащив поднос с пустыми тарелкой и чашкой вниз, он попросил девушку вызвать паровое такси. Потом поднялся в номер. Покидав в сумку, нашедшуюся в саквояже среди рубах и пиджаков, он вернулся в фойе. Долго ждать не пришлось: похоже, ушлые водители давно поставили на поток развоз клиентов из "Шаловливой проказницы" и круглосуточно дежурили поблизости. Рейнольд помахал Ги на прощание.

– Мне тут нужна одна мануфактура из трикотажных... – сказал Ги водителю.

Тот дернул за рычаг, заводя машину. Позади пассажирского сидения довольно заурчала начавшая насыщаться печь: модель мобиля была ужасно старая. От поглощавших угольное или древесное топливо двигателей в салоне становилось невыносимо жарко уже после десяти минут поездки. Ги ослабил шнуровку рубахи на шее. Паромобиль тем временем двинулся с места, и водитель повернулся к пассажиру.

– А адресок не дадите?

– Сам не знаю. Но у вас же есть карта.

Таксист перебросил через спинку смятый план города. Распрямив его, Ги довольно быстро нашел сначала "Анниверсер", располагавшийся поблизости от пристанища Челесты, затем другую мануфактуру – в квартале от него.

– А я туда и еду, – бросил водитель, когда Ги назвал улицу. – Все они там. Ненавижу тот райончик.

Он явно ожидал вопроса почему, но Ги не стал его озвучивать. Словоохотливый таксист замолчал, а пассажир стал прислушиваться к рокоту паровой машины, который оказался внезапно приятным, словно мурлыканье гигантского стального кота. Даже раскаленная печь почти не доставляла неудобств: водитель держал для этого приличную скорость.

За поездку пришлось изрядно раскошелиться. Без гонорара от Рейнольда людоедский тариф таксиста откусил бы от сбережений ощутимую долю. Прибыв на место, расплатившись с водителем и захлопнув дверцу паромобиля, Ги дошел до "Анниверсера" и осмотрел мануфактуру. На заборе, отрезавшим от улицы небольшой, но густо усаженный кустами заводской сад, висел массивный замок. На земле валялась табличка: "Закрыто! Не входить! Собаки!" Само здание – кирпичное заводское строение, возведенное по типовому проекту, вышедшему из моды еще до рождения Ги, – в отличие от соседских, не дымило трубами и не сверкало пламенем в открытых окнах горячих цехов. Работа "Анниверсера" остановилась, и Ги предстояло разведать, давно ли и по какой причине.

С трех сторон от покинутой мануфактуры продолжали в ночную смену свой труд по преобразованию человеческих жизней в товары другие предприятия. К счастью, расстояния между корпусами работавших заводов позволяли избежать ненужных взоров рабочих и сторожей

Ги прошелся вдоль забора, отыскивая бреши в сетке. Таковых не оказалось, и, выбрав самый темный уголок, скрытый разросшимися кустами и глухой стеной соседней мануфактуры, он полез через изгородь. Забор был не очень высоким, но по самому верху тянулась колючая проволока, так что пришлось рассчитывать на удачу. Разодрав штанину и исколов руки, Ги все же перевалился через ограду. Прячась за кустами и надеясь, что упоминание собак на табличке о закрытии было не более чем блефом, нарушитель частных границ побежал к зданию.

Добравшись до цели, он сбавил ход и обошел дом по периметру. Разбитых окон и незапертых дверей не нашлось, зато отыскалась пустая конура, стоявшая вплотную к стене. Над ней было окно, завешенное ставнями. Взобравшись на конуру, Ги убедился, что вешали их скорее для виду, чем ради настоящей защиты от нарушителей. Тонкие прутья не сдержали бы серьезного напора. Ги поддел ставню ножом, просунул в образовавшийся зазор пальцы и потянул на себя. Некачественная древесина поддалась сразу же, даже не отворившись, а развалившись на части. Разломав одну ставню, Ги принялся за другую. Любой, кто проходил мимо мануфактуры, мог бы заметить его, но пока что ему везло.

Стекол в открывшихся взору окнах, как и ожидалось, не было. Нащупав ногой выступавший из стены кирпич, Ги с неожиданной для самого себя ловкостью единым рывком оказался в здании. Судя по всему, он попал в кабинет какого-то из старших мастеров или управляющих. В нем еще стоял дубовый стол с зеленым сукном, но другая мебель куда-то исчезла. Ги порылся в ящиках стола, найдя в них лишь фантики от конфет и фонарик на светящихся магических камнях. Фонарик он сунул в карман. Конечно, источник света имелся и без него: в номере "Шаловливой проказницы" Ги позаимствовал керосинку, но она явно проигрывала фонарику в надежности.

Выйдя из кабинета, Ги встряхнул фонарик, заставив камни светиться, и пошел по коридору, заглядывая в каждую дверь. Канцелярия "Анниверсера" состояла из трех отделов: финансового, управленческого и профсоюза, о чем любезно сообщали надписи на дверях. "Финансовый отдел – мсье А. Бержерон", "Профсоюз – мсье Ж.Ж. Клэр" и так далее. В каждой комнате не было ничего, кроме неизменных столов, обитых зеленой тканью, и очень скоро Ги понял, в чем дело. Столы просто невозможно было вытащить сквозь дверные проемы. Они не разбирались. А в мануфактуру их завезли, скорее всего, на этапе строительства и поставили в кабинеты через недостроенную стену или до возведения третьего этажа. Ги вытаскивал ящики из каждого стола, однако ничего представлявшего интерес бывшие хозяева в них не забыли.

Ближайшая к лестницам комната принадлежала "Профсоюзу – мсье А. Фё". Кабинет человека, которому теперь принадлежала мануфактура, не отличался от остальных. В нем взломщик провел больше всего времени, изучив каждый уголок, выдернув из стола ящики и побросав их на пол, даже исполосовав сукно ножом в надежде на тайник. Нашел он только обильно покрывшую рукава пыль.

На третьем этаже интересного было и того меньше. Его сумели очистить полностью, оставив лишь обширное пустое пространство. Переступая через отломанные ножки стульев, всевозможный мусор и битое стекло, Ги трижды прошел по этажу взад-вперед. Волшебные камни начали светить слабее, и, чтобы дать им отдых, он зажег керосинку. Видимость ухудшилась, но Ги все же завершил обследование и остался разочарован. Даже старьевщик счел бы оставшиеся на третьем этаже вещи хламом.

Не осмотренными остались одни производственные цеха. Именно на них Ги возлагал особые надежды, и, как оказалось, не зря. В залах, где некогда шло производство, сохранились машины и полностью оборудованные места рабочих. Судя по всему, "Анниверсер" занимался алхимическими смесями. В цехах осталось полно столиков с колбами, перегонными кубами, тиглями, горелками и декантерами.

Мануфактурой в первоначальном смысле этого слова, похоже, "Анниверсер" уже давно не являлся. Его переоборудовали под нечто совершенно другое. Чтобы создать прикрытие и не привлечь внимания ревизионных органов, два цеха из семи работали над пошивом одежды. Там стояли швейные машинки, на полу валялись пуговицы и иголки. Но большую часть здания занимала лаборатория. Что конкретно она выпускала? Ги попытался найти образцы готовых смесей, но над опустошением производственных залов поработали так же тщательно, как и над третьим этажом. Ни пятнышка, ни лужицы. Черт возьми! Ги не удалось даже понять, давно ли "Анниверсер" прекратил работу! Лаборатория могла быть заброшена как месяц, так и полгода тому назад.

Он перебрал содержимое нескольких столиков и сделал вывод, что эликсиры, мешавшиеся на нем, неоднократно перегонялись по длинным трубам с целью охлаждения. Одну из трубок до сих пор обвивала тряпка с кармашками для кубиков льда. По меньшей мере несколько ингредиентов подвергали сильному нагреванию: индикаторы мощности горелок везде фиксировали температурный максимум. Пара прожженных перчаток свидетельствовала о применении едких веществ. Профессиональный алхимик, возможно, и смог бы определить производившееся зелье по этим приметам, но для Ги наука о смесях всегда была темным лесом. Нужна была более значимая зацепка.

Компоненты зелий! Где-то же они должны были храниться. Где стояли морозильные камеры и ботанические шкафы? Откуда мастерам-алхимикам подвозили бочки кислоты и щелочи? Оставив керосинку на столе, Ги вновь включил волшебный фонарь и ходил по цехам, пока не обнаружил в одном из них совсем крошечную дверь. Ее охранял только врезной замок. Возиться с ним значило терять время, так что взломщик расстрелял дверь из револьвера, просунул в брешь руку и отпер замок с обратной стороны.

Такой вони он не чувствовал еще ни разу в жизни. Даже разлагавшиеся под кеметским солнцем жертвы синтетической лихорадки на плантациях не пахли так мерзко. Здесь миазмы смерти смешивались с кислым запахом химических растворов. Уже настраивая себя на худшее, Ги замотал нос платком и сделал последний глубокий вдох перед погружением.

Размах, с которым провернули это массовое убийство, узнавался сразу, но, в отличие от песчаных гиен, этих жертв нельзя было оставить на всеобщее обозрение, и от тел пытались избавиться. Высокие прозрачные резервуары, заполненные кислотой, помутнели от времени, но в них безошибочно угадывались очертания человеческих тел, тени, не успевшие до конца раствориться под действием разъедавших их плоть дьявольских смесей. Луч фонарика не мог разогнать темноту во всей комнате, так что оставалось только догадываться, сколько в ней было мертвецов. Кем были несчастные при жизни, Ги не представлял, но неумолимая логика подсказывала, что заставить молчать столь радикальным способом могли только работавших в мануфактуре ткачих и алхимиков, а то и весь остальной персонал. Догадку подтверждали робы, лежавшие у некоторых резервуаров.

Он поднял робу, обшарил карманы. В одном из них обнаружилась визиография женщины с младенцем на руках. Качественная. Такие стоили непомерных для наемных рабочих денег. Обычно на визиосъемку откладывали, приурочивая это событие к какому-то важному семейному событию. Ги перевернул карточку: "Милому Эйме от Луизы". К горлу подступил комок: Луиза уже никогда не увидит мужа. Тело несчастного Эйме медленно, но неотвратимо распадалось под действием кислоты, и Ги, повинуясь мимолетному порыву, прислонил ладонь к его жуткой могиле.

– Мне так жаль.

Его затрясло. В этой комнате наверняка таилось еще много улик, но находиться в ней не хватало ни решимости, ни силы воли. Второе за день зрелище ужасающей расправы способно было помрачить даже самый стойкий разум. Спрятав карточку Луизы, Ги торопливо покинул комнату.

План дальнейших действий созрел в голове буквально сразу. Ги заметно наследил в мануфактуре, не считая даже сломанной двери, так что убийцы сразу поняли бы, что их секрет раскрыт и попытались бы спрятать все улики. Никаких сомнений в том, что у них это блистательно вышло бы, не было, так что самым разумным выходом было навести на "Анниверсер" полицию. Причем как можно скорей.

Этим Ги и занялся.

***

Два варианта, между которыми Ги выбирал, были таковы: заявиться в ближайшее отделение, представиться, изложить суть дела и инициировать проверку или спровоцировать полицию на самостоятельное исследование мануфактуры. Первый не нравился ему тем, что первым же делом оперативник поинтересовался бы, какого черта забыл в "Анниверсере" сам доносчик. Второй смущал сложностью осуществления.

Сидя на тротуаре под окном какого-то завода, Ги пытался принять ответственное решение, когда вдруг в голову пришел еще один вариант – откровенно безумный, но все же имевший право на жизнь. Галлар. Криомант, небезразличный к его персоне и крупным делам. Номер его отделения, который сообщала в аудиограмме Эйме Карпентье, выветрился из памяти, но Ги помнил, что службу он нес в Верхнем Городе, и, учитывая небольшое в принципе количество криомантов, найти его с помощью Свена не составило бы проблем.

– Чего расселся?

Какой-то мужик сплюнул рядом с ботинком. Грубый бездельник явно нарывался на драку, но Ги накрыла такая усталость, что он просто вытащил револьвер и нацелил грубияну в грудь.

– Пошел прочь, обезьяна!

Обезьяна ретировалась, ругаясь самыми грязными из имевшихся в ее скудном запасе словами, а Ги встал и не спеша побрел в сторону госпиталя Челесты. Любой из оперативников, завидев вооруженного человека в грязной черной одежде, счел бы долгом арестовать его, а то и открыть огонь, но к великому счастью никто из них не попался на пути.

Дверь открыла Рози. Изобразив приглашающий жест, она впустила Ги в уже знакомые комнаты. Челеста сидела в кухне, и вид у нее был самый неприглядный. Обычно опрятная и в каком-то смысле элегантная, она изменила себе, облачившись в замызганный белый халат. Растрепанные волосы скрывали половину лица. Руки нервно теребили Ловец страхов. Перед ней стояли дымившаяся чашка и тарелка с печеньем.

– Ги?

Дернув головой, она откинула с лица прядь. Ее глаза покраснели. Она плакала, причем недавно.

– Пришел навестить. Прости, что так поздно. Что случилось?

Простой вопрос вывел Челесту из равновесия. По щекам снова потекли слезы, и Ги не сумел придумать ничего лучшего, чем подойти и обнять девушку. Уткнувшись ему в плечо, она разрыдалась. Ги молчал, ожидая, пока надрывные рыдания перейдут во всхлипывания, отстранился и присел на корточки рядом с Челестой.

– Расскажешь?

– Я покажу. Пойдем. Рози, открой операционную!

На высоком столе лежало тело в окружении хирургических инструментов, колб и бутылей с зельями. Пол и стены операционной покрывали пентаграммы, кресты и другие магические символы.

– Это некромантия, Челеста. Ты занимаешься черной магией?

– Спасибо, что подсказал. Сама б ни за что не догадалась. Ближе подойди.

Мертвецом оказался юноша лет шестнадцати. При жизни он, должно быть, пленил не одно девичье сердце.

– Красивый.

– Шлюха в элитном борделе, – пояснила Челеста. – Избит клиентом и выброшен умирать.

Она откинула простынь, покрывавшую грудь мальчика. Его грудь представляла собой один сплошной кровоподтек.

– Месил, пока не переломал все ребра. Не знаю, каким зверем надо быть. Или спьяну. – Челеста всхлипнула. – Рози видела, как мальчика выкидывали из кареты.

– И ты пыталась поднять его из мертвых?

– Он жив еще был! Я его спасти хотела. Колдовала, пока сама чуть рассудка от боли не лишилась! На крови работала.

Она задрала рукав халата, показав забинтованную руку.

– Поверь, реанимировать его я могу хоть сейчас, но нужно ли его поломанному телу посмертье?

– Никому не нужно. Таким балуются разве что в Разломе, где арканократорам законы не писаны.

– А вот Рози не против.

Так вот что не так с помощницей Челесты!

– Я просто не устояла. Тление не должно поглотить такую красоту.

Они вышли из операционной, и Рози затворила дверь.

– Завтра она похоронит мальчика, – сказала Челеста.

– Он тоже красив.

– Да. Но всю красоту не спасешь, это я усвоила после опытов с Рози.

– Значит, она стала твоим первым пациентом?

– Первым, кого я не сумела вытащить с серого венчания живой.

– А что с ней случилось?

Челеста покачала головой.

– Не знаю. Яд, наверное. Мне не хватило опыта понять. Нашла ее в Верхнем Городе. Тогда еще дядя брал меня с собой. Мы отправились лечить какого-то богатея из Энгли в отель «Трансконтиненталь», а когда вышли, я увидела Рози. Она стояла, держась за живот. И эта боль на ее лице. – Девушка содрогнулась от неприятных воспоминаний. – В общем, я поняла, что помочь ей некому. Поспорив с дядей, я втащила ее в наш экипаж, отвезла на квартиру и попыталась спасти. Не вышло. А она даже и объяснить не смогла, что с ней произошло. Только стонала и кричала от боли. Я у нее только имя вызнала.

– Дядя не помог?

– Он без платы и матери родной не поможет.

– А что до некромантии? Он позволил тебе поднять Рози?

– Реанимировать, – поправила Челеста. – Ему все равно. Не уверена, что он даже понял, что я это сделала. А через некоторое время мы с ним разругались настолько, что я съехала от него. И Рози взяла с собой.

Ги утащил с тарелки печенье.

– Можно?

– Угощайся. Рози может заварить чай.

– Нет, это лишнее. – Он сунул сладость в рот и постучал пальцем по столу. – «Трансконтиненталь», значит?

– Ну да. Дорогущий отель такой.

– Знаком не понаслышке. С него, собственно, началась череда моих бед. Что-то слишком много подозрительных событий окружает этот «Трансконтиненталь».

Челеста пожала плечами.

– Мало ли.

– Да нет, совпадения тут исключаются.

Он посмотрел на волшебницу.

– Что? Я не знаю об этом отеле ничего!

– И не нужно. Ты обладаешь знаниями иного рода. Могу ли я задать пару вопросов о некромантии?

– Хуже мой вечер уже не сделаешь.

За окном наверняка уже вставало солнце, но для Ги с Челестой все еще тянулся долгий вечер, полный жестокости и тяжких открытий.

– Можно ли получить ответ от мертвеца?

– Теоретически.

– А что для этого нужно?

Челеста задумалась.

– Для начала, – произнесла она, – нужен сам мертвец...

– Логично. А сойдет ли часть мертвеца, скажем, голова? Или мертвец, уже потерявший часть плоти?

– Голова-а, – неопределенно потянула чародейка. – Спорный вопрос. Вообще реанимировать только голову можно. Но заставить ее осмысленно говорить... Я слыхала от кого-то о разумных черепах, которые помогали хозяевам, но всегда относила такие россказни к байкам.

– А в чем разница?

– Самая болтливая нежить – это некроэтериалы. Призраки, если грубо. Смерть отрывает душу от тела, а мертвую душу не в пример проще вызвать на разговор. Труп – это лишь оболочка. Без души – эссенции – он не более чем восемьдесят килограмм мяса и костей. Есть и исключения. Вампиры прекрасно осознают, что происходило с ними до гибели и происходит в посмертии. Маги, восставшие из мертвых, обычно тоже способны мыслить и общаться. Но зомби, а тем более обезглавленные – это совсем не то. Вон у тебя пример глаза мозолит.

Рози старательно засыпала заварку в чайник.

– Она тебя слушается.

– Так а для чего еще нужны зомби? – развела руки Челеста. – Не слушайся они – кто б вообще их стал оживлять? Черная магия связывает их с некромантом. Обычно они подчиняются беспрекословно.

– Обычно?

– Знаю случаи, когда немертвые раздирали мага на куски.

– То есть раз на раз не приходится. Ты не боишься Рози?

– Ни капли.

Рози поставила перед нами по чашке.

– Я же отказался.

– Но я ей об этом не сказала, – улыбнулась Челеста. – Видишь, как это работает?

Слишком сложно.

– А как же те дни, когда она ухаживала за мной?

– Я велела Рози слушаться тебя. До разумного предела.

– А можно ли велеть Рози, скажем, указать на ее убийцу? Для этого ведь говорить не обязательно.

– Она не помнит, – ответила Челеста. – Призрак – да, мог бы, но не реанимированное тело.

– Что ж, придется обойтись без некромантии. – Ги отхлебнул чай, оказавшийся весьма неплохим.

– А какую голову ты хотел опросить?

Он рассказал о песчаных гиенах. Раз уж с ними расправилась магия, магия же могла пролить свет на способ преступления и личность изувера. Держа в уме таланты Челесты, Ги проделал бы многое гораздо быстрее и получил бы больше ценных данных. Проблему составляла только целостность тел. Проделать путь через весь Железный Город с целым трупом на плечах он не рассчитывал.

– Ты станешь увечить мертвецов? – спросила Челеста.

– Уже нет. Их наверняка обнаружили собратья. Но в принципе готов пойти на что угодно. За эти дни я столкнулся с проявлениями настолько изощренного зла, что буду осквернять трупы, убивать и лжесвидетельствовать, лишь бы приблизить его конец.

– Красивые слова. – Волшебница кивнула. – Но что за ними стоит?

И Ги открыл ей все. Поведал о страшной находке в "Анниверсере", письмах, собранных кеметцами и связях с Партией Справедливости. Рассказ длился долго. Он старался не упустить ни единой подробности. А Челеста внимала, не перебивая. Рози стояла за спинкой ее стула, склонив голову набок, как любопытная кошка. Казалось, что и она тоже слушала, что в мертвом мозгу еще теплилась искорка понимания.

– Я помогу тебе, Ги, – выговорила волшебница, когда он завершил повесть. – Если появится зацепка. Нужно обратиться к одному человеку. Из него некромант куда сильнее меня, хотя, конечно, он в этом никогда не признается.

– О ком ты?

– Мы пойдем к дяде. Его имя Пеллий.

Скрыть удивления Ги не сумел. Все знакомства последнего времени стягивались во все более плотный клубок.

– И еще нам нужны деньги. Много денег.

– Попробую раздобыть. План в наличии имеется, но, насколько он хорош, не предскажу.

– Помилуй, ты же не собираешься грабить королевскую казну!

– Почти угадала. – Он не сдержал улыбки. – Есть тут одна особа голубых кровей...