Контрабандисты Гора

Глава 35

Я заворочалась, немного потянула свои затёкшие конечности, и проснулась, пытаясь понять, что же могло меня разбудить. Тула и Мила спали, а меня что-то беспокоило. Я немного покрутила шеей в грубой, двойной верёвочной петле, окружавшей моё горло и державшей меня вместе с другими. Мы лежали в том же положении, в котором нас оставили вечером, в стороне от костра и от наших хозяек, и отвернувшись от них. В течение некоторого времени, перед тем как лечь спать, они выпивали. Странно, что они даже не оставили никого охранять лагерь. Очевидно, охотницы решили, что они теперь в безопасности. Конечно, они теперь уже достаточно отдалились от корабельного лагеря. Туза, разливавшая ка-ла-на, напоила Дарлу даже больше чем остальных. Я успела ощутить, что между ними имела место некоторая напряжённость, если не враждебность, возможно, Туза таким способом хотела завоевать расположение своей атаманши. Дарла, Хиза и Эмеральд давно удалились к своим одеялам, расстеленным на охапках мягких ветвей, которые мы для них собрали. Конечно, они были свободны, а вот нам только и оставалось, лежать связанными на голой земле. В бытность мою на своей родной планете, я едва ли была в состоянии осознать ту пропасть, которая отделяет рабыню от свободного человека. На Горе постичь это оказалось гораздо легче. Теперь я отлично понимала эту непреодолимую пропасть, лежащую между нами, между свободными людьми и лишённой всех прав собственностью, товаром, вещью, домашним животным, рабыней!

Интересно, почему я проснулась? Что меня разбудило? Я не знала.

Я повернулась на левый бок и приподняла голову. Я делала это очень осторожно, чтобы не натянуть верёвку и не разбудить Милу и Тулу. Потом, оперевшись на локоть, я осмотрелась. Костёр почти прогорел, лишь красноватые отсветы свидетельствовали о том, что огонь в яме ещё теплился. В нескольких ярдах от нас Александра неспешно несла воды в своих берегах. Я отчётливо слышала плеск ей волн. Также я видела спящих Хизу и Эмеральд. Дарла тоже спала. А вот Тузы я не заметила, и это не могло не пугать, поскольку, если она была где-то поблизости и увидела, что я повернулась, это могло стать причиной наказания. Туза была женщиной несдержанной и крайне нетерпеливой, а её хлыст гибким и не знающим жалости. Думаю, что по некоторым причинам ей нравилось избивать рабынь, по крайней мере, тех из них, которые были красивы. Не ревновала ли она к нам, даже притом, что у неё был почёт её свободы, а мы были не больше чем послушными, услужливыми животными в ошейниках? Не имело ли это отношение к тому факту, что мужчины находят нас интересными, и готовы покупать нас, чтобы владеть нами? Не была ли наша красота, если таковая у нас была, тем, что приводило её в такое бешенство? Почему она была так озабочена нами? Неужели она не знала, что мы были рабынями, простыми животными, которых в любой момент могли продать или купить? Я с ужасом ждала утра, когда я снова окажусь в её власти. Почему она так часто размахивала своим хлыстом? Что с того, что мы могли быть привлекательными для мужчин? Какое это имело значение? Мы были не больше, чем простыми животными, животными, оказавшимися в её власти. Наши тела были богато расписаны полосами её раздражения. Неужели она не видела, как отчаянно мы пытались услужить ей? Как она в этом плане отличалась от мужчин. Мужчины нас почти никогда не били, если, конечно, мы не так или иначе не вызывали их неудовольствия. Безусловно, иногда нас могли выпороть просто для того, чтобы напомнить нам, что мы — рабыни. Плеть хорошо уверяет нас в нашей неволе.

Вечера у меня сложилось впечатление, что сама Туза, возможно, не пила столь же много как остальные её товарки. Хотя я всё это время лежала отвернувшись и прижимаясь правой щекой к земле, и происходящего видеть не могла, но на это указывали различные замечания, упрёки, шутки, смех, протесты и так далее. Казалось, она не столько пила сама, сколько разливала вино и подзуживала пить остальных. Я не была уверена, что она столь же стремилась опустошить свой собственный кубок, как предлагала сделать это другим. Мне это показалось интересным, и я даже задавалась вопросом, имело ли это место, или мне просто показалось, но затем я, вымотанная событиями прошедшего дня, провалилась в сон. Такие вещи не должны были меня беспокоить. Это было дело хозяек. Любопытство, как я помнила, не подобало кейджере.

Но, интересно, куда же делась Туза? Её лежанка была пуста.

Быть может, пришло мне в голову, она сбежала, возможно, ограбив остальных. Но разве в этом случае она не взяла бы с собой одну из нас, заткнув для начала рот, чтобы нести её добычу и вещи? Мешки, казалось, лежали точно так же, как это было ранее. Но потом я увидела Тузу. Он словно тень выскользнула из леса. В руке она держала какой-то предмет.

Я не смогла бы закричать, даже если бы очень захотела это сделать. И дело было даже не в том, что я просто боялся заговорить, хотя, конечно, боялась, или потому, что желанием госпожи я была обязана сохранять молчание. Дело было в другом. Широко распахнутыми от ужаса глазами я наблюдала за происходящим. Я не могла выдавить из себя ни звука. Я была слишком напугана. Конечно, я попыталась крикнуть, но ни единого звука не покинуло моего горла.

К тому же, всё было кончено практически мгновенно. Ничего не изменилось бы, даже если бы я смогла заставить себя закричать. Туза опустилась на колени около Дарлы, подняла руки над головой и с силой опустила вниз тёмный предмет, которым оказался тяжёлый камень. Дарла негромко вскрикнула, а затем, очевидно, сразу потеряла сознание. Туза отложила камень в сторону и вытащила свой нож. Я со всей очевидностью поняла, что Туза, пожелай она того, легко могла бы расколоть череп своей жертвы, убив её немедленно, но она направила удар так, чтобы только оглушить её. Похоже, у неё имелись иные планы на будущее Дарлы. Я с ужасом увидела, что Туза посмотрела в мою сторону, но она лишь улыбнулась. Своим ножом она срезала с Дарлы шкуру, забрала оружие и украшения, некоторыми из которого она тут же украсила своё тело. В конце она сдёрнула с головы своей атаманши окровавленный талмит. Затем Туза принесла один из мешков и принялась вытаскивать из него различные предметы. Я услышала лязг цепи. Туза снова присела около потерявшей сознание Дарлы и, перевернув её инертное тело, опоясала её талию цепью, плотно затянув, так что звенья вдавились в живот её жертвы. На цепи, как это распространено с такими аксессуарами, имелись браслеты рабских наручников, посредством которых руки рабыни можно было сковать либо спереди, либо за спиной. В обоих случаях они удерживались вплотную к телу. Рабыня, руки которой оказались в таком приспособлении, совершенно беспомощна. Например, даже если ей сковали руки перед телом, она всё равно не может их поднять, чтобы самостоятельно поесть. Но руки потерявшей сознание Дарлы были оттянут назад, а потом послышались два металлических щелчка. Следом Туза защёлкнула пару кандалов на лодыжках своей, не способной сопротивляться жертвы. Цепь, соединявшая браслеты, длиной была не больше фута. Тогда Туза, очевидно, более чем довольная делом рук своих, встала, разворошила угли костра и бросила в него большую часть оставшегося с вечера хвороста, который мы собрали ранее. Вскоре мощное пламя загудело, ярко осветив полянку. Пожалуй, оно было достаточно ярким даже для банкета мужчин, того вида, на котором пага льётся рекой, а раздетые свободные женщины к своему позору должны танцевать как рабыни, хотя они всё ещё по закону остаются свободными, а в конце, перед тем, как их заклеймить и надеть ошейник, их будут использовать как паговых шлюх.

Хиза села на своей лежанке и откинула одеяло. Эмеральд растерянно тёрла глаза.

— Просыпайтесь, ленивые сёстры! — крикнула Туза. — Донна отмщена! Добро пожаловать в шайку Тузы.

Хиза вскочила на ноги, на ходу вытаскивая нож из ножен, но Туза стояла перед нею, а её собственный нож уже был обнажён и готов к кровопролитию. Туза присела словно пантера, держа нож у колена лезвием вверх.

Эмеральд тоже уже стояла на ногах, и тоже тянула свой нож.

— Дарла побеждена, — заявила Туза. — Я теперь главная. Я — атаманша. Мы победили. Теперь каждой из нас достанется больше золота. Видите браслеты и анклеты. Это для вас. Богатая добыча. Я щедро делюсь ею! А отомстила за Донну.

Хиза и Эмеральд нерешительно замерли у костра.

— Хотите бросить вызов? — спросила Туза. — Один на один, или обе сразу?

К этому моменту Тула и Мила уже тоже проснулись и, повернувшись, испуганно наблюдали за происходящим. Разумеется, нам, как рабыням, оставалось только довольствоваться результатом.

— Как Дарла поступила с Донной, — воскликнула Туза, — точно так же теперь я поступила с ней самой! Да будет так. Пусть самая сильная, самая жестокая, самому могучая командует шайкой.

— Только не говори нам о мести, — процедила Хиза. — Тебя нисколько не заботила Донна. Ты ненавидела её, точно также как ненавидела Дарлу. Ты поддержала Дарлу, чтобы изгнать Донну, за что Ты в благодарность была назначена заместительницей Дарлы!

Туза недобро уставилась на Хизу.

— Ты готова обнажить свой нож перед своим атаманом? — поинтересовалась она.

Хиза вбросила свой кинжал назад в ножны, и тогда Туза перенесла внимание на Эмеральд.

— Итак, красотка Эмеральд, — прошипела женщина, — может, Ты хочешь встать с обнажённым ножом перед своим атаманом?

— Нет, — покачала головой Эмеральд и тоже вернула своё оружие в ножны.

— Кто здесь главный? — спросила Туза.

— Ты, — ответила Хиза.

— Ты, — повторила за ней Эмеральд.

— Возможно, — предположила Хиза, — вы должны были драться, как это принято среди женщин-пантер.

— Я не хотела делать так, — заявила Туза.

— Конечно, — хмыкнула Эмеральд. — Дарла ведь была опасна.

— Это не по-нашему, убить лидера во сне, — сказала Хиза.

— Конечно, нет, — согласилась Туза. — Я её и не убивала.

— Так она жива? — удивилась Хиза.

— Конечно, — кивнула Туза. — Её убийство не удовлетворило бы меня. Я придумала для неё кое-что получше.

Хиза и Эмеральд обменялись озадаченными взглядами.

— Не поняла, — наконец, сказала Эмеральд.

— Вы вдвоём потащите её, — сообщила им Туза, — но сначала займитесь рабынями. Разбудите их. Впрочем, наши маленькие животные уже проснулись. Эй, шлюхи, вставайте на колени и поднимите головы, чтобы видеть то, что здесь произойдёт.

Вскоре мы уже стояли на коленях в шеренгу, по-прежнему связанные одной верёвкой за шеи, со связанными лодыжками и запястьями.

— А ну поднимите свои головы, рабыни, — приказала Хиза.

Туза окинула нас оценивающим взглядом и сообщила:

— Требование молчать отменено.

Мы поняли это так, что нас перевели в модальность обычной кейджеры, в которой на нас наложены те же ограничения речи, что и на большинство остальных рабынь. Тем не менее, мы не спешили начинать говорить, не смея даже попросить разрешения заговорить.

Хозяева и хозяйки не всегда рады слышать болтовню рабынь.

— В лагере произошли некоторые изменения, — объявила Туза. — Теперь здесь новый атаман. И это — Туза. Вы найдете её гораздо менее снисходительной, по сравнению с прежний, которая была слаба. Впереди долгий переход к побережью. От вас ожидается, что вы сполна отработаете свою кашу. Если я найду вас недостаточно старательными, то вы будете привязаны в лесу и оставлены на съедение животным. Если же всё пройдёт хорошо, то вы будете раздеты и проданы на побережье. Это понято?

— Да, Госпожа, — почти хором прошептали мы.

Наши голоса дрожали. Прошло довольно много времени с тех пор, как нам запретили говорить, настолько, что теперь казалось странным издавать звуки. На мгновение я испугалась, что я могу оказаться не в состоянии произнести слова. Но затем, с облегчением, я услышала свой собственный шёпот: «Да, Госпожа».

— Все вы — никудышный товар, — заявила Туза. — Я вот подумываю не рассердиться ли на вас прямо сейчас? Интересно, что бы такого я могла бы с вами сделать?

Она по очереди вперила свой взгляд в каждую из нас.

— Пожалуйста, не бейте нас, Госпожа, — взмолилась Тула.

— Пожалуйста, будьте добры, Госпожа, — попросила Мила.

— Пожалуйста, будьте милосердны, Госпожа, — добавила я свой голос.

— Ты, Вуло, — ткнула она в меня пальцем.

— Госпожа? — откликнулась я.

— Ты соблазнительно дёргаешься под хлыстом, — сказала женщина. — Мужчинам это понравится.

— Пожалуйста, будьте милосердны, Госпожа, — простонала я.

Конечно, все мы абсолютно одинаково реагировали на удары её хлыста, поскольку все мы были рабынями. Я боялась, что Туза, по неким, неясным мне причинам, питала ко мне особую враждебность. Возможно, это могло быть связано с тем, что меня поймала Эмеральд, которая ожидала, что она же и будет меня продавать.

Затем Туза повернулась лицом к Хизе.

— Подвергаешь ли Ты сомнению волю атамана? — осведомилась она.

— Нет, — покачала головой Хиза.

Тогда Туза уставилась на Эмеральд.

— Ну а Ты, готова подвергнуть сомнению желание атамана? — поинтересовалась она.

— Нет, — ответила ей Эмеральд.

Наконец, женщина снова повернулась к нам и спросила:

— Надеюсь, вы не думаете о том, чтобы подвергнуть сомнению желание своих хозяек?

— Нет, Госпожа, — поспешили заверить её мы.

— Вот и хорошо, — кивнула Туза, потом, обернувшись к Хизе и Эмеральд, высокомерно махнула рукой в ту сторону лагеря, где лежала закованная в цепи, так и не пришедшая в сознание Дарла, и потребовала: — Принесите сюда этот мусор. Вы обе! Живо!

— А она точно не мертва? — уточнила Хиза.

— Нет, конечно, — успокоила её Туза. — Шевелитесь!

Хиза и Эмеральд направились туда, где лежала Дарла. К этому моменту утро уже вступало в свои права, солнце ещё не встало, но было достаточно светло. Было нетрудно понять, почему у Хизы зародились сомнения относительно того, что Дарла была жива. Тело женщины лежало неподвижно, а голова была залита кровью. Более того, её одеяло потемнело от крови. Хиза и Эмеральд подхватив свою бывшую атаманшу под руки, наполовину неся, наполовину таща по земле, приволокли её инертное тело в центр лагеря и положили у ног Тузы, туда, куда она им указала. Тут я заметила, как руки Дарлы удерживаемые за спиной сталью рабских наручников, чуть-чуть пошевелились. Она словно попыталась сжать кулаки, но её пальцы бессильно разжались. Послышался тихий стон, как если бы ей приснился дурной сон.

— Видите, — сказала Туза, — она жива. Именно так я и планировала. Я хочу, чтобы вы увидели её такой, какая она есть и должна быть. И я хочу, чтобы она поняла то, что она такое и чем должна быть.

— Она умрёт? — осведомилась Хиза.

— Нет, — заверила её Туза. — Я запланировала для неё нечто похуже.

— Может, смоем кровь с её головы и тела? — предложила Эмеральд.

— Это — работа для рабынь, — отмахнулась Туза.

— Но она свободна, — напомнила Хиза.

— Пусть её, как рабыню, моют рабыни, — заявила Туза. — Да. Да! Превосходно! Развяжите наших девок. Пусть они отмоют эту закованную тарскоматку, чтобы она в наших глазах стала ещё менее важной. А потом приставьте наших маленьких животных к их обычным задачам, пусть они очистят лагерь, приведут в порядок вещи, уберут использованные для лежанок ветки, принесут воды, хвороста и ягод, и пусть приступают к приготовлению завтрака. Я хочу, чтобы наш бывший атаман видела, что даже шлюхи в туниках свободнее, чем она!

— Что насчёт верёвки? — поинтересовалась Эмеральд.

— Освободи с неё Тулу, но вяжи её ноги веревочными кандалами, — ответила Туза. — Готовит она лучше всех. А эти две пусть занимаются менее тонкими задачами.

— Но на верёвке? — уточнила Эмеральд.

— Само собой, — кивнула Туза. — Или Ты хочешь, чтобы они убежали и стали обедом для пантер. Сейчас мы превосходно проведём время, прежде чем продолжим поход.

— Что будет с Дарлой? — спросила Хиза.

— Увидите, — усмехнулась Туза. — А теперь быстро развязывайте шлюх, чтобы они могли поскорее заняться своим делом!