Копье. Гробница

Глава 11

— Гитлер на самом деле не отрицал оккультизм, а только создавал такое впечатление. Даже историки не могут объяснить до сих пор многие из существующих доказательств о глубокой вере Гитлера в оккультизм. Когда русские заняли Берлин, то там очень часто находили тела тибетских монахов, одетых в военную форму без знаков различия. Все они покончили жизнь самоубийством. Спрашивается, почему он допускал этих людей в армию и почему они покончили с жизнью? Почему в концентрационных лагерях проводились странные опыты над параноиками и дегенератами? Символы и знаки, включая и черную форму СС, были широко распространены в тот период. И даже английская разведка в те годы завела у себя отдел, занимающийся оккультизмом.

И хотя лицо Ганта в этот момент находилось в тени, Стедмен непрерывно чувствовал на себе его взгляд.

— Вы только что сказали о попытках Гитлера отыскать новый источник энергии, некий символ, способный вызвать к жизни новые силы, — заметил Стедмен и вспомнил странное замечание Поупа о наконечнике античного копья. — Не имелось ли в виду, что это оружие и есть Хайлидж Ланс?

— Отчего же, вполне может быть, мистер Стедмен. — При этом на лице бизнесмена появилась улыбка злобного удовлетворения. — Предполагалось, что это наконечник копья того самого центуриона по имени Лонгинус, который поразил им Христа при распятии. Адольф Гитлер видел этот наконечник в одном из музеев Вены еще в молодые годы. Именно в то время его голова была переполнена прошлой славой германской нации. И, конечно, он уже тогда в своем воображении видел славу грядущих битв между силами Добра и силами Зла.

Рихард Вагнер отразил эти былые сражения во многих своих прекрасных и талантливых произведениях, и Гитлер считал Вагнера истинным певцом германской нации! Именно в «Парсифале» Вагнера Гитлер увидел и открыл для себя значение и смысл Святого Грааля. Это был вечный символ борющихся сил, и только посвященный мог понять, что он являет собой. Знания, полученные Гитлером и в истории, и в мистике, убедили его в том, что он нашел связь между силами бытия и силами духа. Эту связь, в ее материальной форме, и являло то самое копье легионера, оружие простого римского солдата, которое исторически соединило дух Христа с землей, пролив на нее его кровь. Гитлер ждал того дня, когда он сможет обладать этим оружием. И этот день настал, когда он аннексировал Австрию!

Нет, мистер Стедмен, фюрер запрещал оккультные общества не потому, что не верил в оккультизм, а потому, что считал их угрозой для своих собственных устремлений, которые он связывал с той энергией, которая проходила через него и которой он хотел воспользоваться, равно как и тайными знаниями тайных обществ, которые хранят свои секреты много веков. Он рассчитывал основать свой Орден, откуда выйдет вторая ступень человека, которая будет центром обновленного мира. Но общество «Туле» продолжало существовать. Мы все тогда сгруппировались вокруг СС благодаря воле и предвидению другого человека, человека еще более великого, который по праву должен был быть фюрером! Человек, который никогда не изменял общему делу, даже когда его любимая страна была фактически уничтожена Гитлером. Я, конечно, имею в виду рейхсфюрера Генриха Гиммлера!

Стедмен был готов рассмеяться, но он понимал, что Гант не шутил.

— Гиммлер знал о силе Копья… Он даже попросил у своего фюрера разрешения забрать его из Вены в свой Вевельсбург, в то место, где им был основан священный Орден. Но Гитлер отказал ему в этом, имея другие планы. По его мнению, Копье, равно как и другие сокровища музея, должно быть совершенно открыто доставлено в церковь святой Екатерины в Нюрнберг, где и должно находиться до тех пор, пока он не победит в борьбе за мировое господство. Он проиграл, потому что не послушался Гиммлера.

Наконец Гант замолчал, но его плечи продолжали подергиваться, как будто ему было трудно дышать. Изо рта у него шел пар, и Стедмен понял, насколько холодно стало в комнате. Неестественно холодно. Огонь по-прежнему горел в камине сзади стоящего перед ним бизнесмена, но тепла не было. Гант стал вновь приближаться к Стедмену, и детектив ощутил внутри себя решимость не дать ему возможности второй раз нанести безнаказанный удар. Но Гант неожиданно убрал руки в карманы пиджака и остановился перед детективом.

— Это все было в прошлом, мистер Стедмен, — помолчав, сказал он. — Давайте попытаемся соотнести себя с настоящим. — Как вы видите, — он кивнул в сторону Гольдблата и Ханны, — двое ваших коллег сейчас попросту бесполезны. Но нам бы хотелось узнать о вас немного больше, особенно о ваших слабых, но, тем не менее, попытках разрушить нашу организацию. Боюсь только, что ваши друзья не очень подходящие собеседники. Интересно бы узнать, кто еще был вашим помощником из Моссад?

— Моим помощником? — Стедмен был явно поставлен в тупик этим вопросом. — Подождите, вы имеете в виду Баруха Канаана? Так ведь он у вас…

— Нет, мистер Стедмен. — Гант буквально выплевывал слова. — Я имею в виду вашу коллегу Холли Майлс.

— Холли? Нет, вы явно ошибаетесь! Она не имеет ничего общего с Моссад.

— В самом деле? Должен сказать, она имела идеальное прикрытие. Оказалось, что она действительно дальняя родственница моей последней жены. Но для Моссад обычное дело заниматься подобными тонкостями. Что же касается другого, я имею в виду Баруха, то думаю он пожалеет о том дне, когда отправился посетить мой Вевельсбург.

— Значит, он жив?

Гант злобно усмехнулся.

— Почти, — коротко ответил он.

Стедмен, тем не менее, очень хотел бы уточнить, что означает это «почти». — Послушайте, Гант. Что касается этой девушки, Холли. Она всего лишь только журналист, и не более того.

— Да, конечно.

— Я не это хотел сказать. Я сам не принадлежу к Моссад уже давно, и много лет назад я порвал все связи с Институтом. Они наняли меня всего лишь для работы, которая состояла в том, чтобы найти их пропавшего агента, Баруха Канаана.

— У меня нет времени, чтобы выслушивать все это, мистер Стедмен, — произнес Гант с выражением усталости. — Кюнер получит от вас все, что нам необходимо, когда мы к этому подойдем. А сейчас у нас есть вещи поважнее. Я думаю, что мне доставит удовольствие поговорить о вас с мисс Майлс.

— Где она, Гант? Что вы с ней сделали? — Стедмен начал подниматься со стула, но Брениган вновь удержал его на месте. — Ради Бога, Брениган, ведь вы-то не сумасшедший, как вы-то ввязались во все это? Ведь, как никак, вы служите в Британской Армии!

Рука Ганта неожиданно вновь опустилась на лицо детектива, и у того на углах рта выступила кровь.

— Пожалуйста, не надо быть таким неучтивым, — очень тихо произнес бизнесмен. — Я не сумасшедший. Сумасшедшие — это те, кто управляет этой страной.

— Но ведь ваши симпатии всегда были на стороне немцев, на стороне Германии, разве не так? — произнес Стедмен, стискивая зубы. — Ведь вы же сами только что говорили о своей помощи Гитлеру.

— Да, я немец, мистер Стедмен. И почитатель Генриха Гиммлера. Но мы никогда не испытывали ненависти к англичанам. Мы всегда хотели видеть в них союзников. И сейчас еще не поздно вернуться к этому. Наше главное сражение начнется завтра, а на это время мы оставляем вас на попечение мистера Кюнера. Он имеет потрясающие способности получать информацию от самых разных людей. Вы должны бы знать это. Ему особенно приятно было беседовать с вашим партнером, миссис Уэт.

Теперь Стедмен уже не обращал внимания ни на руку, лежащую на его плече, ни на ствол пистолета, упирающийся в шею. Его руки вцепились в горло Ганта и начали его сжимать со всей силой, которую только могла позволить слепая ярость, пересилившая страх. Его голова дернулась от последовавшего немедленно удара стволом пистолета в висок, но он упорно продолжал сжимать горло старого фанатика, будто старался выдавить из него остатки жизни. Пальцы Ганта вцепились в руки Стедмена, стараясь оторвать их, но как бы ни был силен немец, ненависть детектива была сильнее его. Только очередной удар пистолетом по голове заставил его ослабить хватку. Последовал еще удар, и детектив медленно опустился на колени, по-прежнему сжимая шею производителя оружия. Колени Ганта тоже подогнулись под тяжестью тела Стедмена, и он стал опускаться на пол. Брениган бросился вперед и коротким ударом свалил детектива на спину. Когда же тот пришел в себя, то увидел, что Гольдблат пытается вырвать из веревок руки и протянуть их в сторону Ганта.

— Вы все сволочи! — кричал он. — Вы все — одно вонючее Гестапо. Вы грязные животные, какими были всегда. Убийцы! Вы были обществом убийц! Вы и остались ими!

Все дальнейшее происходило как во сне. Стедмен видел, как Кюнер достал что-то, что поблескивало в свете трепещущего пламени, видел как Гант коротко кивнул головой, видел как голова Гольдблата была задрана вверх и назад, видел лезвие ножа, пронесшееся над его шеей, как легкий, почти неуловимый блеск короткой молнии, видел, как кровь широким фонтаном хлынула на грудь, на руки израильтянина и множеством ручейков стекала на пол. Он видел как тело сначала напряглось, а потом забилось в затухающем спазматическом танце.

И он почувствовал, как смертельный холод окутывает его, отнимая сознание.