Копье. Гробница

Глава 40
Страшное открытие

Едва он успел войти под навес крыльца, как хлынул проливной дождь. Потоки хлестали по крыше с такой неистовой силой, что казалось, они извергаются не из туч, а из какого-то искусственного источника. Холлоран быстро обернулся и увидел, как под ударами тяжелых дождевых капель с дорожки подскакивают вверх мелкие камешки и осколки гравия. Завеса дождя казалась плотной, словно стена; озеро совершенно скрылось за этой непрозрачной пеленой. Холлоран побежал к дверям, ведущим внутрь дома, на ходу нащупывая ключ в кармане.

Он дважды стукнул в двойную дверь и громко выкрикнул свое имя, затем не без труда отыскал замочную скважину и вставил туда ключ — тусклый свет фонаря у крыльца почти не освещал двери — и открыл одну створку дверей.

В холле никого не было.

Он вышел на самую середину выстланного каменными плитами холла у парадного входа, глядя наверх, на балкон и лестничную клетку — не промелькнут ли там чьи-нибудь тени? Обойдя просторный холл, он осмотрел каждую дверь на первом этаже. Яркая вспышка молнии на несколько секунд залила окна дрожащим серебристым сиянием. Тотчас же послышался страшный удар грома; казалось, от него вздрогнули даже стены дома.

Холлоран снова вытащил свой револьвер из кобуры.

Сначала он обошел все коридоры и помещения нижнего этажа, заглядывая в каждую комнату, осторожно открывая каждую дверь, держа автомат перед собой. Он зажигал свет везде, где проходил, проклиная Ниф за темноту, царящую в доме. Библиотека, гостиная, приемная — все эти просторные комнаты были пусты; редкости, собранные в них, разрозненные предметы обстановки и украшения стояли на своих местах. В столовой, кухне, коридорах и остальных комнатах тоже никого не было. Дом казался нежилым, словно обитатели покинули его уже много лет назад. Он ступал осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, хотя шум ливня, барабанящего по окнам, заглушал его шаги. Хотя в особняке царила тишина, и на первый взгляд все было как обычно, нервы Холлорана были напряжены; его тревога еще больше возрастала по мере того, как он обходил дом.

Холлоран остановился напротив окна, выходящего во внутренний двор, прислонившись к глухой стене, и прислушался — не донесется ли какой-нибудь звук из коридора или с лестницы, ведущей наверх. Молния осветила дворик, четко обрисовав контуры полуразрушенного фонтана и очертания стен, окружающих квадратную площадку.

От изумления у него перехватило дыханье: фонтан в центре дворика извергал широкую струю грязной, мутной воды, в которой плавал вязкий черный ил.

Резкий свет померк; снова ударил гром, от которого задребезжали оконные стекла. Холлоран повернул обратно в холл у главного входа.

Быстро поднявшись на два лестничных марша, Холлоран продолжил осмотр притихшего дома. Походка его была упругой и энергичной, несмотря на все, что ему пришлось претерпеть в сторожке у главного въезда в поместье. Он быстро шагал от комнаты к комнате; держа револьвер на уровне груди, он открывал двери и заглядывал внутрь, не заботясь о прикрытии на случай внезапного нападения — он слишком торопился завершить свой ночной обход. Он проверил все комнаты, не прошел даже мимо своей спальни, но до сих пор так и не обнаружил ничего подозрительного.

Ему казалось, что он слышал приглушенный крик, донесшийся откуда-то из глубин дома; оглушительный раскат грома прогремел через секунду после того, как до него долетел этот крик, и он не смог определить, где кричат. Холлоран повернул к апартаментам Клина, шагая быстро и легко. Теперь он ясно расслышал другой вопль. Кричала женщина. Кора. Он побежал вперед. Дверь, ведущая в комнаты Клина, была отворена. Холлоран прошел в коридор, замедлив шаг. Из-за двери в противоположном конце коридора падал на пол широкий луч света. В воздухе чувствовался запах ладана.

Холлоран осторожно двинулся к двери, ступая еще тише, чем обычно; он слышал, как Кора тихо застонала, словно от боли, и усилием воли заставил себя остаться спокойным. Подойдя к двери, он остановился и подождал несколько минут.

Резкий звук шлепка по обнаженному телу. Тяжелое, затрудненное дыхание Коры, и затем — как будто приглушенный плач.

Холлоран осторожно потянул на себя полуоткрытую дверь.

За ней оказалась просторная комната; ее стены были покрыты грубой росписью и какими-то не совсем понятными знаками. Холлоран не стал терять время на то, чтобы рассматривать их. На полу были грудой свалены разные книги и листы бумаги — они также не заинтересовали оперативника. Прямо напротив него стояла громадная кровать; четыре деревянных столба, украшенных затейливой резьбой, поддерживали полог. Кружевные занавеси мягкими складками ниспадали с четырех сторон кровати. Но Холлоран не любовался изящной резьбой и узорами прозрачной материи — он смотрел на то, что было на кровати.

Занавеси были откинуты и обмотаны вокруг украшенных резным орнаментом столбов, открывая взорам обнаженную фигуру, сидящую на постели; ее голова свешивалась на грудь, так что спина выгнулась дугой. На теле резко выделялись ярко-красные полосы, оставленные плетью или ремнем. Лицо Коры было чуть повернуто к Холлорану, но девушка не видела его — глаза ее были закрыты, а распущенные волосы падали на лоб. Рот был чуть приоткрыт в слабой, еле заметной улыбке.

Монк, повернувшись спиной к двери, смотрел на обнаженное тело девушки; очевидно, он был слишком увлечен и не замечал ничего вокруг себя. Он тоже был совершенно голым — целая гора расслабленных мускулов и жирная спина были не самым приятным зрелищем; курчавые волосы густо покрывали его покатые плечи, руки и ноги.

Уронив на пол короткую многохвостую кожаную плеть, толстый американец повалил Кору на кровать. Схватив обе лодыжки девушки, он потянул ее расслабленное тело на себя. Теперь Кора лежала на животе у края кровати. Холлоран успел заметить, что руки молодой женщины связаны.

Она простонала — от удовольствия, не от страха.

Все хладнокровное спокойствие, которое Холлоран пытался внушить самому себе, мгновенно исчезло. Он испытал столь же сильную душевную муку, как в детстве, в тот день, когда у него на глазах убили отца. Или когда он узнал о самоубийстве матери. Гнев ослепил его, заглушив остальные чувства. Издав низкий, горловой стон, похожий на рычание дикого зверя, он метнулся в комнату и схватил тучного телохранителя за волосы — длинные пряди, обычно завязанные сзади шнурком, сейчас свободно свисали вниз. Он рванул их, оттаскивая Монка от девушки, и приставил дуло своего «браунинга» к виску американца. От приступа ярости — сильного, помрачающего сознание, одного из тех, которые изредка случались с ним прежде — его рука дрогнула, когда он готовился нанести своему сопернику страшный удар.

Монк вскрикнул и грузно повалился на пол.

Кора обернулась к Холлорану, подобрав под себя ноги. Она глядела на него так, словно не узнавала его и сама не понимала, что с нею происходит. Холлоран направил на нее дуло револьвера, подчиняясь импульсивному желанию убить ее — и избавиться от своих страданий, своей слабости. Рука его дрожала. Он проклинал себя за близость с этой женщиной, пробудившей в нем глубокие чувства и так больно ранившей его.

Кора растянула губы в идиотской ухмылке. Затем на ее лице появилась гримаса ужаса — страх оказался сильнее, чем наркотический дурман.

Холлоран опустил руку, сжимающую револьвер, и закрыл глаза, не в силах более глядеть на это страшное и жалкое зрелище.

Толстые пальцы схватили его за горло; он почувствовал, как потная рука стиснула его запястье. Монк навалился на него сзади всей тяжестью своего грузного тела, и он почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Его дыхательное горло было крепко сжато; он знал, что потеряет сознание через несколько секунд, поэтому надо было собрать все силы для мгновенного ответного удара. Он разжал пальцы, выпуская оружие из рук — сейчас он никак не мог им воспользоваться. Монк все так же крепко сжимал его запястье. Свободная рука Холлорана скользнула вдоль обнаженного бедра противника, поднимаясь все выше, к паху; нащупав что-то мягкое, Холлоран прищемил мясистую плоть между большим пальцем и сжатым кулаком. Он стиснул пальцы так сильно, что Монк издал резкий, пронзительный вопль, похожий на женский визг, и ослабил хватку, стараясь перехватить свободную руку Холлорана.

Он вывернулся и вцепился в горло Монка обеими руками. Борющиеся соперники начали медленно оседать на пол, когда Холлоран сжал глотку противника еще сильнее. Американец пытался ослабить стальную хватку жестких пальцев, но гнев придавал Холлорану нечеловеческую силу. Маленькие глазки Монка начали наливаться кровью и вылезать из орбит. Лица двух мужчин, медленно опускавшихся на колени, почти соприкасались — между ними оставалось не более нескольких дюймов. Монк хрипел, его широкая, плоская физиономия побагровела. Выпятив толстые губы, он высунул кончик языка между зубами и вдруг плюнул прямо в глаза Холлорану.

Ослепший, пораженный таким неожиданным приемом, Холлоран слегка разжал руки на шее Монка. Сильный удар в живот заставил его согнуться от боли; пальцы скользнули вниз по волосатой груди противника. Следующий удар по голове сбил его с ног, и он покатился по полу в сторону от широкой кровати.

Телохранитель Клина выпрямился и, тяжело ступая огромными, толстыми ногами, двинулся к распростертому на полу Холлорану. Последние несколько шагов он пронесся в стремительном прыжке, бросившись на грудь противника, чтобы раздавить ее своими согнутыми коленями. Но к тому времени Холлоран уже протер глаза от липкой слизи и заметил движение Монка. Резко отпрянув назад, обрушив и разметав по полу кучу книг, он увидел, как голая фигура неуклюже приземлилась на пустое место.

Оба вскочили на ноги почти одновременно, но Холлоран все же успел опередить Монка на долю секунды. Носок ботинка Холлорана сильно ударил в пах Монка. Телохранитель Клина упал на колени, и Холлоран, подойдя к нему сзади, опять схватил его за волосы, поворачивая его голову направо. Короткая вспышка молнии превратила две фигуры в застывшие изваяния. Холлоран поднял другую руку для последнего решающего удара, сжав кулак с чуть выступающим суставом среднего пальца. Словно тяжкий молот, кулак обрушился на один из шейных позвонков Монка.

Гром заглушил треск ломающейся кости.

Холлоран ухватился за подпорку полога кровати, чтобы удержать равновесие. Коленопреклоненная фигура тяжело повалилась на пол лицом вниз. Холлоран глубоко вздохнул. Голова его чуть закружилась от резкого запаха ладана. Чувствуя, что его сейчас стошнит от всех мерзостей, которые он увидел за этот день, Холлоран провел по лицу ладонью. В глубине его души разгорался гнев на Клина, на атмосферу испорченности и разложения, окружавшую этого человека.

В таком смятении чувств он не заметил, как у двери шевельнулась невысокая фигура. Человек, притаившийся в коридоре, уже давно наблюдал за тем, что происходило в комнате. Он услышал — а вернее, почувствовал — осторожные крадущиеся шаги за своей спиной. Но повернуться лицом к новому противнику не успел.

Януш Палузинский, замахнувшись тяжелым металлическим ломиком, ударил его в висок. Обморок, последовавший за ударом, был для Холлорана почти облегчением.