Холлоран даже не шевельнулся, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он по-прежнему глядел вверх, в лицо умирающему гангстеру.
Ослабевшая рука дрогнула, и дуло револьвера дернулось. Умирающий снова попытался прицелиться в свою жертву, но было уже слишком поздно — силы оставляли его. Дэнни Шей начал опускаться на ступеньки, делая последнее отчаянное усилие удержать дуло револьвера на одной линии с головой Холлорана, но не смог — раненному в живот, ему оставалось жить всего несколько секунд. Еще несколько секунд его рука сжимала оружие, затем пальцы разжались. Глаза Дэнни закрылись; он почувствовал, что уже не сможет поднять отяжелевшие веки.
— Господи всемогущий… — тихо проговорил он, но тут голос его дрогнул, и молитва прервалась.
Его тело скатилось с крутых ступенек на мокрый пол — Шей был мертв. Свежий ветер, ворвавшийся в подземелье сверху, со внутреннего двора, взъерошил волосы Холлорана. Язычки пламени заметались под ветром; многие свечи потухли, и черные тени от альковов протянулись в комнату, придвинулись ближе, почти к самым ногам Холлорана. Древние изваяния все так же бесстрастно глядели из углов. Однако Холлорана тревожил взгляд не этих огромных каменных глаз, а других, непонятных существ, скрывающихся во мраке под высокими арками. Эти следящие за ним твари не имели ни тел, ни формы — вероятно, они были всего лишь плодом его воображения. Холлоран чувствовал на себе их цепкие, пристальные взгляды.
Он повернулся к алтарю, на котором лежало огромное тело, истекающее кровью. Кора поднялась с пола; на белой ткани ее халата резко выделялись красные пятна. Глаза ее были устремлены на Холлорана, казалось, она без слов молила его увести ее скорее из этого проклятого, страшного места. Но, встретившись с его холодным взглядом, она отвернулась и приняла безразличный вид.
Холлоран ничем не выдал своих чувств; он не мог позволить себе такого проявления слабости в этот миг. Смущенный, растерянный, он не был до конца уверен в своих чувствах к Коре. О да, ей удалось причинить ему боль, глубоко ранить его сердце. Он расплатился за все. Он пытался убедить себя в том, что девушка стала невинной жертвой человека, использовавшего ее в своих целях. Но в то же время… он хотел прогнать эту мысль, но она упорно возвращалась, причиняя ему наихудшие страдания… очевидно, сама Кора оказалась восприимчивой ко злу — ведь она поддалась его влиянию.
— Не тебе судить меня, Лайам, — сказала Кора; она не повышала голоса, но тон ее был вызывающим. — Не тебе и не таким, как ты.
Холлоран понял, что она имела в виду.
От удара грома дрогнули стены подземелья; эхо прокатилось под каменными сводами, и с потолка на мокрый пол посыпалась темная пыль.
В одной из грязных лужиц лежал темный комок размером с кулак — сохранившееся с древнейших времен сердце почитаемого Клином божества.
Из темных ниш в стенах начали появляться невиданные, кошмарные твари, чьи жадные глаза уже давно следили за Холлораном.
Холлоран чувствовал их приближение; сперва ему казалось, что он видит их. Эти призрачные создания были похожи на подводные чудовища, появившиеся из глубин озера во время его катания с Клином на лодке. Они медленно продвигались вперед, окружая его со всех сторон. Это было материальное воплощение его внутренних пороков, темной стороны его «я» — кажется, Клин достаточно ясно объяснил ему их происхождение.
Холлоран почувствовал, что силы покидают его. Он пошатнулся, словно от сильного удара, и обернулся кругом, оглядывая просторное подземелье. Боковым зрением он заметил, как тела неизвестных созданий мелькают меж каменных идолов, прячась в тени, — они подходили все ближе, чтобы напасть на него. Но стоило ему перевести свой взгляд в ту точку, где только что извивалась чудовищная тварь, как четкие контуры фантастической фигуры расплывались, и она превращалась в чуть заметное туманное облачко. Он почувствовал странную тяжесть в голове, словно его виски тесно сжал стальной обруч. Ему показалось, что тысячи тонких змеистых щупалец проникают в его мозг, парализуя волю, связывая мысли.
Он сжал руками ноющие виски и встряхнул головой, желая избавиться от неприятных ощущений. И тотчас же ссутулился, как будто его собственный вес стал для него непосильной тяжестью. Кора шагнула к нему, но невидимые руки удержали ее, ухватившись за легкую одежду — халат распахнулся, обнажив плечи и грудь, залитые кровью. Она закричала, пытаясь вырваться из цепких объятий, но Холлоран не слышал ее крика.
Собрав остаток сил, он шагнул вперед — сейчас ему хотелось только одного: помочь девушке; он совершенно забыл о своих собственных страданиях, когда смотрел на бьющуюся в руках невидимого врага Кору. Но невидимые щупальца, парализующие его мозг, зашевелились и заставили его опуститься на мокрый пол.
Он не слышал стонов девушки. Но хриплый смех Клина терзал его, врезаясь в мозг, словно тупой бурав. Этот дребезжащий звук вызвал у Холлорана новый приступ бессильного гнева — казалось, Клин дразнил его, издевался над ним, мучил его, освобождая из самых темных глубин его души кошмарные образы — чудовищные и устрашающие, порожденные слепой злобой; отвратительные и непристойные, словно живые слепки его худших пороков. Все самые низкие чувства вдруг с новой силой воскресли в нем, подчиняясь воле того, кто обладал древней, могучей силой — тайным искусством Каббалы, — Феликса Клина…
Но где же он? «Где» Клин?!
— «Где же еще ему быть, как не «в тебе самом», — ответил беззвучный шепот, раздавшийся прямо в его мозгу.
— Не может быть! — воскликнул Холлоран, сжав голову обеими руками, чтобы больше не слышать этот тихий, вкрадчивый голос.
— «Тем не менее это так!»
Послышался знакомый торжествующий смешок.
— «Я могу быть везде, где только пожелаю. Разве я не продемонстрировал себе свои возможности во время нашей первой встречи?»
— Я могу помешать тебе!
— «Можешь? Что ж, попробуй», — отозвался Клин, не скрывая насмешки.
Холлоран почувствовал невыносимую боль — казалось, его глазные яблоки изнутри кто-то жжет добела раскаленным железом. Он склонился к земле, колени его согнулись сами собой.
— «Ну, как? Больно? Я могу сделать еще больнее. Ты заслужил более тяжкие муки.»
Холлоран поднял глаза — Клин стоял совсем рядом, повернувшись к нему лицом; глаза медиума были закрыты, обагренные кровью руки прижаты к груди. Его голова, торчащая из тесного ворота черной мантии, представляла собой жуткое зрелище — кожа почти сошла, и лицо превратилось в сплошную кровоточащую рану. Он стоял, шатаясь, и тени, протянувшиеся к нему из темных ниш — нет, нечто «большее», чем тени — извивались вокруг него в причудливом танце. Клин широко раскрыл рот в беззвучном крике, а его черты были искажены гримасой боли.
— Слишком поздно! — крикнул ему Холлоран. — Ты слишком слаб. Твои силы уже не те, что прежде.
Произнося эти слова, Холлоран почувствовал, как утихает боль и разжимается стальной обруч, стиснувший его виски. Но через несколько мгновений боль нахлынула с новой силой.
— «Ты ошибаешься, Холлоран», — прошептал внутренний голос. — «Вся проблема заключается в том, что я еще не решил, сразу ли я прикончу тебя, или помучаю некоторое время, чтобы вполне насладиться твоим страхом, твоей предсмертной агонией.»
Раздался хриплый вздох — Холлоран уловил его внутренним слухом, подобно тому, как он слышал беззвучный шепот Клина. Клин, едва держащийся на ногах, сделал шаг к нему. Он провел по лицу руками, оставляя глубокие царапины там, где пальцы касались обнаженной плоти.
— «Холлоран!»
Этот резкий крик сорвался с потрескавшихся губ Клина.
Медиум открыл глаза — огромные черные зрачки резко выделялись на синевато-багровом лице.
— Я могу причинить тебе боль, — прохрипел Клин. — Я могу сделать так, чтобы твое сердце разорвалось от ужасов, которые я тебе покажу.
Глаза низкорослого человека закрылись, и снова беззвучно рассмеялся. Холлоран «почувствовал» этот смех, и им овладел новый приступ гнева. Галлюцинации обрели резкие, отчетливые формы. Холлоран видел перед собой фантастических чудовищ, созданных его воображением — отвратительных, ужасных тварей. Но, порожденные его собственным воображением, они были чересчур вещественными и осязаемыми для обыкновенных кошмарных видений. Их острые когти резали тело, словно острые ножи. Он чувствовал зловоние, исходившее от них — их влажное дыхание наполняло воздух нестерпимым смрадом. Они присасывались к его коже своими жадными ртами (он не был уверен в том, что это рты — лишенные губ черные отверстия раскрывались в их безобразных телах), впиваясь в лицо и шею.
Он чувствовал тупую боль в руках. Грудь сжало, словно в тисках. Темный страх начал подниматься из глубины его сознания, вытесняя все остальные чувства. Нет! Это всего лишь плод его воображения — и внушения Клина. Они не могут причинить ему никакого вреда!
Однако вред они причинить могли.
Как только жадные рты впились в тело Холлорана, жизненные силы понемногу начали оставлять его. Он «знал», что враждебные живые организмы проникают сквозь кожу и попадают в вены, закупоривая их, нарушая циркуляцию крови. Они росли и набухали, впитывая в себя соки, пока наконец не достигали таких размеров, что кровеносные сосуды лопались и рвались, не выдержав растущего давления изнутри. Обессилев, он сел на пол. Теперь он знал, что методом внушения Клин постепенно доводит мозг своей жертвы до такого состояния, что собственное сознание неизбежно убивает ее. У Холлорана не было сил сопротивляться; бредовые видения, вызванные Клином, были слишком сильными, яркими и «реальными»! Лоб Холлорана коснулся холодной, мокрой каменной плиты пола.
На этот раз оглушительный грохот был не громовым раскатом.
Резкий звук привел Холлорана в сознание, вывел из оцепенения, в которое он впал, поддавшись колдовским чарам. Водоворот чувств и вихрь безумных мыслей опьянил его, одурманил его мозг. Он громко застонал. Постепенно его сознание стало проясняться, и он почувствовал острую боль в бедре — там, где его зацепила пуля, пробившая тело араба. На порванной куртке расплывалось кровавое пятно. Однако Холлоран не испугался, а почти обрадовался виду своей собственной крови и боли: резкой и пульсирующей — в раненном боку, тупой — в горле, пострадавшем от тугой удавки Даада. Эта боль возвращала его к подлинной реальности.
Холлоран открыл глаза и огляделся кругом. Чудовища куда-то исчезли. Черные тени в нишах вернулись на свое место, снова стали обыкновенными тенями.
Клин ничком лежал на полу. Неподвижно, словно мертвый.
Холлоран медленно поднялся с пола. Некоторое время он стоял, наклонившись вперед и опираясь руками о колени, чтобы окончательно прийти в себя и собраться с силами. Он обвел глазами мрачное подземелье, ища Кору.
Она присела на ступеньки возле тела гангстера. Ее халат был разорван, лохмотья свисали до пояса. На ее бледной коже отчетливо выступали багрово-красные рубцы от плети и пятна крови. Ее дрожащая рука сжимала револьвер; голубой дымок еще вился у самого дула. Она глядела на Клина неподвижными, широко раскрытыми глазами; лицо ее застыло, стало похоже на лица каменных изваяний, стоящих в углах комнаты.
— Кора… — негромко окликнул ее Холлоран и, шатаясь, побрел к ней. Встав на одно колено, он вытащил пистолет из ее пальцев, отложив смертоносное оружие в сторону.
— Мне кажется, это была его последняя пуля, — сказал он, бережно оправляя ее разорванный халат, спустившийся с плеч. Она повернулась к нему, и слабый огонек сознания затеплился в ее огромных глазах с расширенными зрачками — девушка узнала его. Она невнятно пробормотала несколько слов — Холлорану так и не удалось разобрать их; впрочем, это уже не имело значения. Он крепко обнял ее, прижимая расслабленное, податливое тело к своей груди, целуя ее посеребренные влагой — влагой ли? — волосы… — Все позади, Кора, — сказал он тихо, словно убаюкивая ребенка после ночного кошмара. — Я увезу тебя отсюда. Далеко-далеко.
Она прижалась лицом к его груди. Слезы насквозь промочили его рубашку. Он поднял руку, лаская шею под ее растрепавшимися волосами.
И вдруг почувствовал, как девушка напряглась всем телом.
За его спиной раздался шорох.
Холлоран оглянулся.
Феликс Клин полз на животе по скользкому полу — через грязь и лужи, — оставляя за собой длинный кровавый след и куски сошедшей кожи. Морщинистое лицо и руки медиума были изрезаны глубокими трещинами — в их глубине поблескивала красная кровь. Лицевые мускулы и сухожилия обнажились, на лбу и висках вздулись синеватые вены. Он тяжело дышал, пядь за пядью продвигаясь к грязной луже, в которой лежал темный, сморщенный комок — древнее сердце.
До места, где лежала вожделенная реликвия, оставалось всего несколько шагов. Дрожащей рукой Клин потянулся к своему фетишу, когда-то бывшему частицей живой плоти; дыхание его стало еще более хриплым и неровным, из раскрытого рта вытекла тонкая струйка слюны.
Три шага до цели.
«Рывок.»
Два шага. У Клина вырвался тихий, жалобный стон, когда он тащил свое истерзанное тело по шероховатым камням. На глазах показались слезы — боль стала нестерпимой.
«Рывок.»
Через грязь.
Холлоран встал, мягко отводя руку Коры, цепляющейся за его рукав. «Еще рывок.»
Теперь уже осталось совсем немного.
В темных глазах Клина промелькнуло отчаяние.
Еще несколько сантиметров. «Рывок.»
Почти рядом.
Растопыренные пальцы Клина окунулись в грязную воду. Они уже почти коснулись драгоценного предмета…
Сзади упала черная тень, целиком накрывшая и Клина, и темный комок иссохшей плоти, лежащий в луже.
Когда Холлоран наступил ногой на сердце божества, втаптывая его в каменный пол, из груди Клина вырвалось короткое, приглушенное рыдание.