Копье. Гробница

Глава 26
Древняя культура

Они сидели друг напротив друга в гостиной; Клин ерошил свои мокрые курчавые волосы, улыбаясь Холлорану, как и прежде.

— Освежает, а? — отрывисто произнес он. — Люблю дождь. Он очищает плоть. Омывает тело, и оно становится таким чистым и свежим, словно бы даже неподвластным никаким людским порокам. Однако вам следовало бы переодеться. Я не хочу, чтобы мой телохранитель заболел пневмонией.

— Я приму горячую ванну перед тем, как лечь спать, — Холлоран пожалел о том, что, составляя свой график, он оставил так мало времени на сон. Гостиная мало отличалась от остальных комнат особняка — в ней было мало мебели; предметы обстановки, казалось, были расставлены где попало, так что между ними не чувствовалось никакой связи. Воздух был сырым и прохладным, несмотря на то, что Клин распорядился разжечь огонь в камине, как только они вернулись с озера. Неяркое пламя очага, распространявшего вокруг себя приятное тепло, было единственным источником света — Клин погасил все лампы, едва вошел в гостиную. На подножии в углу комнаты стояла каменная статуя женщины, облаченной в длинные широкие одежды; отблески огня играли на лице изваяния, оживляя застывшие черты. Слепые глаза статуи были широко раскрыты, словно от испуга или от удивления; волосы, гладко зачесанные назад, были схематично и грубо обозначены резцом скульптора. Над каминной доской помещался фриз с затейливой росписью, изображающей колесницы и марширующих воинов. В живых красках, яркость которых терялась в полумраке гостиной, преобладали белый и синий цвета, оттененные бледными тонами красного.

— Сделано из черепахового рога и известняка, — пояснил Клин, заметив, что Холлоран разглядывает роспись на фризе, пока Кайед зажигал камин, а Даад ушел, чтобы принести своему хозяину полотенце.

— Это часть Царского Столпа из древнего Ура. Присмотритесь повнимательней. Видите того вражеского воина, сокрушенного колесницей? Даже в ту далекую эпоху в литературе и искусстве встречалось много кровавых сцен. Вкусы людей не меняются со временем, вы согласны? Знаете ли вы что-нибудь о «шумерах», Холлоран?

Холлорану почудилось, что обрывки смутных воспоминаний, вызванные знакомым словом, вот-вот сложатся в цельную картину, но через несколько мгновений он с сожалением покачал головой:

— Я никогда не был силен в истории.

— И даже в древней истории? Я полагаю, ее чарующая прелесть может увлечь каждого.

— Меня больше интересует то, что происходит вокруг нас в настоящий момент. Вы обещали ответить на несколько моих вопросов. — Конечно. Только немного погодя. Пока отдохните немного и соберитесь с мыслями. Сначала позвольте мне рассказать вам о шумерах. Учиться никогда не поздно, правда?

В эту минуту вернулся Даад. В руках у араба было полотенце, которое он почтительно подал господину.

— Можешь сходить покормить Палузинского, — сказал ему Клин. — У нашего друга-поляка весь вечер текли слюнки.

Араб усмехнулся:

— Я оставил ему несколько лакомых кусочков. Кайед, покончив с растопкой камина, оглянулся на своего товарища и тоже засмеялся. Холлоран отметил про себя, что сегодня Даад уже не скрывал того, что понимает английский язык; а ведь еще вчера он искусно и тонко разыгрывал из себя глухонемого. Встав рядом, оба араба качнули головами в легком поклоне и вышли из комнаты. Клин начал вытирать полотенцем свои курчавые волосы; насквозь промокшая одежда, по-видимому, ничуть его не беспокоила.

Холлоран разглядывал своего клиента: оранжевые отсветы пламени вспыхивали в глубине черных глаз Клина; лицо медиума было напряженным и сосредоточенным, как будто он долго ждал разговора с телохранителем и волновался перед важной беседой. Клин сидел боком к очагу; вся его фигура была освещена лишь наполовину, и в золотистых отблесках огня кожа Клина казалась желтой. От изогнутых ножек стула, на котором сидел Феликс, к дальнему углу комнаты протянулась длинная дрожащая тень, почти полностью скрывшая каменную статую женщины; но Холлорану почудилось, что он ощущает на себе пристальный взгляд ее неестественно огромных глаз.

Клин обмотал полотенце вокруг головы так, что почти все его лицо оказалось затененным — освещенными остались только кончик носа и подбородок.

— Знаете ли вы, что они изобрели письменность? — внезапно спросил Клин, и тут же, заметив растерянную гримасу Холлорана, добавил: — Шумеры. — Нет, я этого не знал, — равнодушно ответил Холлоран.

— Так-то. И еще они первыми додумались до чисел. Они вели счет предметам десятками и по шестьдесят. Вот почему у нас минута делится на шестьдесят секунд, а шестьдесят минут составляют час. Как видите, они применили свои познания в теории чисел к измерению отрезков времени. По той же самой причине, к слову сказать, мы делим круг на 360 частей и получаем единицу измерения плоского угла в геометрии — градус. Но это еще не все. Шумеры являются изобретателями колеса. Ну, как вам это нравится, а?

— Клин, меня совершенно не интересуют подобные…

— Они «могут» вас заинтересовать, — резко возразил Клин, но тут же поднял руку, повернув ее ладонью к собеседнику, показывая этим жестом, что совсем не хотел его обидеть.

— У них были глубокие познания в области алгебры и геометрии; они делали первые шаги в медицине, анатомии и хирургии. Речь идет о третьем тысячелетии «до нашей эры», Холлоран; все это происходило за три тысячи лет до Рождества Христова, а может быть, даже раньше… Черт, да весь остальной мир едва успел выйти из каменного века!

— Вы до сих пор не объяснили мне, зачем вы пошли ночью на озеро.

— А?.. Я думал, я уже сказал вам.

— Нет.

— Хорошо, хорошо. Послушайте, вы мне поверите, когда я скажу вам, что озеро является своего рода проводником психического заряда, необходимого мне? Что мой организм черпает психическую энергию из разных источников, обладающих особого рода силой? Вы знаете, как ивовый прут в руках у некоторых людей может указать на то место, где скапливаются подпочвенные воды или есть залежи металлов. Вы наверняка видели, как этот своеобразный компас колеблется под действием невидимых сил и наконец направляется в сторону источника энергии. Мой разум обладает похожими способностями; только различие между ним и волшебным прутиком заключается в том, что мой мозг может впитывать в себя энергию, исходящую от этих мест.

— Это невероятно. Вы путаете психику с физикой…

— А вы, конечно, полагаете, что между ними нет никакой связи. Ваши представления о кинетической энергии не идут дальше простейших законов механики. Никогда не слышали о телекинезе, Холлоран? Каким образом наделенные некоторыми особенными свойствами способностями люди могут двигать предметы с помощью тех сил, которые они черпают из своего собственного сознания? Вот наглядный пример того, о чем я только что говорил; вот и реальная связь между психикой и физикой. Энергия существует повсюду, она окружает нас, но у нее нет ни конкретной формы, ни определенного состояния, она бестелесна и неощутима, как, например, те микроскопические волны, которые излучает ваш мозг, когда вы мыслите. До вас доходят мои слова, Холлоран, или, может, я попусту трачу время?

Клин наклонился вперед; теперь тень от причудливого тюрбана на голове полностью скрывала его черты. Холлоран молчал.

— Вот почему я купил Ниф, — продолжал тем временем Клин. — Здесь расположен мой психический генератор: само озеро — бездонный сосуд, на дне которого дремлют таинственные потусторонние силы. Вы сами видели сегодня ночью, как озеро притягивало к себе молнии, и как проявлялись при этом его необычные свойства. На нашей планете существуют сотни, а может быть, тысячи подобных мест. Люди издавна поклонялись могучим темным силам природы, и в таких местах строились храмы древних божеств, появлялись усыпальницы и культовые сооружения. Самые разные народы отдавали должное обратной стороне человеческого бытия. Этот обычай дошел до наших времен; правда, он сильно изменился, но суть его осталась той же, что и много веков назад. Полагаю, что из всех людей, которых интересуют подобные загадки, лишь очень малая часть способна ясно ответить на вопрос, чем вызвано их любопытство.

Клин откинулся на спинку стула; свисающий конец полотенца упал на его скулу. Губы Клина все еще продолжали улыбаться.

— В определенных сферах метафизика и физика действуют как одно целое, и энергия, вызывающая явления этих двух видов, едина. Например, Луна воздействует на сознание человека точно так же, как она вызывает морские приливы и отливы на Земле — спросите об этом любого психолога или психиатра. Крупные залежи полезных ископаемых — руд, нефти, газа или минералов — тоже имеют свой собственный потенциал, поскольку являются резервуарами для энергии. Как, по-вашему, я обнаруживаю их для «Магмы»? Мое сознание тянется к ним, потому что там скрыты источники, из которых можно почерпнуть энергию. Точно так же собака издалека чует запах дичи; точно так же акула чувствует кровь, разлитую в воде, за много миль. Инстинкт или необычные для человека способности мысленного восприятия? Скорее всего, это лишь разные стороны одного и того же свойства сознания. Внимательно выслушав пространную речь Клина, Холлоран решил, что в рассуждениях его клиента есть своеобразная логика, однако безоговорочно принять на веру столь фантастическое объяснение было трудно.

— Значит, вы утверждаете, что озеро обладает особыми свойствами, что подземные минеральные ключи…

— Я «не» знаю, какие черти там водятся, Холлоран, — перебил его Клин, — и не хочу этого знать. Может быть, что-то необычное лежит на самом его дне, под густым слоем ила, а может быть, еще глубже — меня это не касается. Я лишь использую это в своих целях, но не более того.

Клин снова принялся энергично вытирать свои волосы полотенцем.

— Должен вам сказать, что я до сих пор ищу подобные источники энергии повсюду, где я ни бываю. Подобно тому как бедуины располагают свои скрытые колодцы по всей пустыне таким образом, чтобы всегда где-нибудь поблизости можно было найти другой родник, если один из колодцев пересохнет, так и я открываю все новые и новые места, где энергия земных недр выходит на поверхность. Для этого нужно много путешествовать по всему свету. Такие поездки довольно утомительны; зато, как говорится, странствия расширяют кругозор. Правильно?

— Я полагаю, что таким образом вы нашли своих телохранителей — проезжая через те страны, откуда они сами родом? — спросил Холлоран, стараясь увести разговор в сторону от «мистических» тем, которыми, очевидно, увлекался его клиент.

Клин, казалось, погрузился в раздумья или воспоминания:

— Да-а, да… Я много где побывал. И всюду мне попадались подходящие люди.

— И звери тоже? Вы привезли шакалов в Англию издалека?

Клин покачал головой:

— Нет, их специально выращивали здесь. Необычные у меня любимцы, а?

— Отчасти вы правы. Я терялся в догадках, почему вы выбрали именно их.

— Потому что их все презирают, Холлоран. А мне это нравится, — Клин захихикал, глядя в огонь. — Отчасти потому, что они питаются падалью… Людям свойственно недооценивать многое, что они видят перед собой. Общее мнение недооценивает и этих животных. Они едят мертвечину, да, но они совсем не так трусливы, как утверждает молва. Им приходится драться с гиенами и крупными стервятниками за свою добычу. И уж кто-кто, а они не побоятся стащить лакомый кусочек из-под носа у льва.

Он покачал головой, словно стряхивая дремоту, и продолжал:

— Я ценю их хитрость и коварство, их ловкость и сообразительность. Вы знаете, как они охотятся? Один или двое зверей отвлекают мать-антилопу, в то время как остальные нападают на малыша. Поймав добычу, они рвут ее на куски и закапывают в землю в разных местах, чтобы сбить со следа других пожирателей падали. На следующий день или через несколько дней они откапывают заветный клад. Когда им нужно принести кусок мяса своим детенышам, они обычно заглатывают его целиком и отрыгивают уже у входа в логово, чтобы следящий за бегущим животным сверху орел-стервятник не выхватил у него добычу, внезапно спикировав вниз и оглушив ударами острого клюва и крыльев. О, они великие приспособленцы, эти степные звери. Они хорошо выучились науке выживать во враждебном мире.

— Но вы говорите, что они питаются падалью.

— Действительно, мясо с душком — их привычная еда. Однако им не чужды странные прихоти. Люди назвали бы их утонченными удовольствиями, окажись они на месте шакалов. Например, одно из любимых лакомств этих любителей мертвечины — послед африканской антилопы гну. Несколько хищников могут преследовать стадо гну на протяжении многих километров, если учуют, что среди них есть беременная самка-антилопа.

— Я заметил чью-то фигуру, стоявшую на берегу озера среди шакалов. Клин обернулся к Холлорану:

— Ну и что?

— Я подумал, что это может быть тот, кто охраняет въезд в поместье.

Медиум кивнул.

— Если бы там был кто-то другой, его непременно прогнали бы прочь? Клин не ответил на последний вопрос, неожиданно сменив тему разговора:

— Я так и не закончил свой рассказ о шумерах. Не помню, говорил ли я вам, что они были первыми астрологами? По-моему, не говорил. Они строили «зиккураты» — массивные, приземистые пирамиды, которые одновременно являлись храмами и обсерваториями. Вы, конечно, считаете чем-то несерьезным предсказание будущего по знакам Зодиака; тем не менее это положило начало развитию науки астрономии.

Клин снова обернул полотенце вокруг головы; устроившись на стуле поудобнее, он глядел на Холлорана; тень почти полностью закрывала его лицо.

— Древняя цивилизация возникла в долине меж двумя реками — Тигром и Евфратом; теперь эта территория принадлежит государству Ирак. Плодородная, щедрая земля, настоящий оазис в пустыне. Легенды гласят, что в давние времена там находились сады Эдема, в которых злой дух, названный Змием или Дьяволом, искушал Еву и Адама. Змий поплатился за свое деяние: лишенный крыльев (а заодно и ног), он был принужден ползать на брюхе, пресмыкаясь до конца дней своих (а поскольку дух бессмертен, это получается достаточно долгий срок). Как бы то ни было, потомки Адама и Евы, шумеры, достигли высокого уровня социального развития. Созданные ими структуры централизованной власти и управления явились прообразом будущего государства. Этот древний народ уже имел свои законы, помогающие регулировать рабочую силу и устанавливающие сложные связи между различными городами. Законы также определяли размеры налогов и цены на важнейшие товары. В небольших городах были даже собственные мэры и муниципальные советники. Это означает, что шумеры были искусными землепашцами; их земледельческие общины производили достаточное количество продуктов, чтобы прокормить многочисленных ремесленников, воинов, жрецов и людей, занятых искусством. Новые ремесла и искусства бурно развивались в крупных городах, куда стекались наиболее умелые мастера. Действительное начало цивилизации, не правда ли, Холлоран? К худу ли, к добру ли, но этот культурный переворот положил начало разделению людского труда не только на индивидуальном, но и на коллективном уровне.

— Послушайте, сейчас не время для отвлеченных бесед. Есть более важные предметы, на которые стоит обратить внимание. Например, на то, что охрана вашего поместья организована очень плохо.

Но Клин совсем не слушал его. Или делал вид, что не слушает.

— Шумеры даже придумали свои меры наказания для провинившихся перед законом, особенно для совершивших преступление. Правила были просты — «око за око». Сыну, поднявшему руку на отца, отрезали руку; та же кара постигала неосторожного хирурга, по чьей вине операция принесла больному еще больший вред вместо желаемого облегчения. Поджигателя или вора, обокравшего загоревшийся дом, заживо сжигали на костре, — Клин хихикнул. — Суровая юстиция, как видите. Но результативная. Смерть за смерть, кровь за кровь, жизнь за жизнь. Кроме публичных сожжений, было еще множество способов наказания преступников: их били палками и плетьми, сбрасывали со стен самых высоких башен, душили петлей, наброшенной на шею. И, конечно, калечили, отсекая жизненно необходимые органы. Тот, чье прегрешение перед семьей или общиной было особенно велико, приговаривался к отсечению рук и ног — древние люди считали, что таким образом они избавляются от частного, конкретного зла, которое могло грозить им новыми бедами в будущем. Они поступали со своими злодеями так, как когда-то Бог поступил с провинившимся Змием. Искалеченные грешники, подобно пресмыкающимся тварям, были обречены ползать во прахе до конца дней своих. Ужасный конец — брошенные на произвол судьбы, лишенные возможности двигаться, эти несчастные калеки погибали в страшных мучениях. Единственным утешением служило то, что смерть, избавительница от мук, не заставляла себя долго ждать, — Клин содрогнулся, очевидно, живо представив себе описанную им картину человеческих страданий.

— А вы говорите, что они были цивилизованными, — заметил Холлоран.

— Они нашли способ сделать так, чтобы их система заработала, — ответил Клин. — Да, созданный ими режим был суровым, а во многом даже жестоким; зато весь остальной мир кое-чему у них научился… Странно однако, что этот народ полностью исчез с лица земли. Представьте себе, могучее племя, построившее многочисленные святилища и города, вымерло или было покорено чужеземными завоевателями, стоявшими на более низкой ступени культурного развития. Возможно, шумеры смешались с другими народами, растворившись в их массе, подобно капле воды в море. Не правда ли, любопытная загадка, если учесть их высокие достижения в области искусств и ремесел?

— Да, это интересно, — равнодушно подтвердил Холлоран.

— К сожалению, о дальнейшей судьбе шумеров почти ничего не известно. Даже их язык умер вместе с ними.

Гулко треснуло горящее в очаге полено; сидящие друг напротив друга Клин и Холлоран обернулись и несколько секунд смотрели на колеблющееся пламя, отвлеченные резким, похожим на пистолетный выстрел звуком.

После недолгой паузы Холлоран произнес:

— Мне хочется задать вам несколько вопросов, касающихся Коры.

Клин чуть подвинул свой стул и уселся на нем поудобнее, затем медленно размотал полотенце, обернутое вокруг его головы. На подвижном лице низкорослого темноволосого человека отразилась тайная борьба, происходящая в его душе: в глазах на секунду вспыхнул дьявольский хитрый огонек, но маска простодушного удивления тотчас же скрыла и плутовское выражение глаз, и нервное движение тонких губ.

— Это вопросы личного плана, или они непосредственно относятся к вашим служебным обязанностям охранника?

— И то, и другое, скорее всего. Чем объясняется ее сильная… — Холлоран запнулся, подбирая подходящее выражение, — зависимость от вас? Клин захохотал. Холлоран, уже привыкший к ребяческим выходкам своего клиента, терпеливо ждал, когда этот непредсказуемый человек снова станет серьезным.

— Но она ни в чем от меня не зависит, — вдоволь насмеявшись, сказал Клин. — И вообще, как может человек зависеть от кого-то другого? Это просто проявление слабости, которая превращает некоторых людей в угодливых рабов. Отговорка. Поблажка самому себе. Стремление переложить ответственность за свои поступки на чужие плечи, сделать кого-то другого виновником, а иногда — покровителем своих мелких грехов. Удивительно, как вы сами не додумались до этого, Холлоран, — Клин наклонился вперед; видимо, тема разговора живо заинтересовала его. — Наша собственная воля обладает полной властью над нами. В конечном счете, ничто не может сопротивляться ей.

— Людей можно испортить, растлить, подкупить.

— Только если они сами втайне желают этого, — быстро ответил Клин. Холлоран решил, что его клиент сейчас не расположен к серьезному разговору.

— Да, еще я хотел договориться с вами о некоторых мерах по усилению охраны вокруг усадьбы.

Клин несколько секунд разглядывал своего охранника, не произнося ни звука, а затем спросил:

— Почему вас так интересует Кора? Ведь ваши с ней отношения не выходят за рамки чисто деловых контактов, разве не так? Разрешите мне надеяться, что так оно и есть… К тому же в условия заключенного с вами контракта входит забота лишь о моей безопасности, а не о благополучии каких-то посторонних лиц.

На этот раз насмешка Клина не вызвала у Холлорана приступа раздражения, но уже не в первый раз оперативник «Щита» задал себе вопрос: зачем Клин послал к нему прошлой ночью свою секретаршу? Какие цели он преследовал?

— Между верностью долгу и зависимостью существует огромная разница, — произнес он вслух.

— Вы считаете, что Кора способна предать меня? — в голосе медиума прозвучало неподдельное удивление.

— Ничуть. Я интересуюсь этим только для того, чтобы составить полную картину.

— Хорошо. Давайте поговорим о ней немного подробнее, — Клин положил на живот кисти рук с переплетенными пальцами, опершись локтями на подлокотники старинного жесткого стула; глаза его были полузакрыты, словно он воскрешал в своей памяти мысленный образ Коры. — Она умна и образованна, обладает деловой хваткой, прекрасно справляется со своими обязанностями, хорошо знает свое дело. К тому же, согласитесь, она красива. В последнее время, однако, она подавлена и словно бы чем-то расстроена — кажется, ее терзает тайная тревога или какое-то внутреннее беспокойство, вы заметили? Конечно, заметили, ведь это так ясно отражается и на ее лице, и на ее манерах. Как вы думаете, чем может быть вызвано столь сильное волнение?

Клин явно продолжал поддразнивать его, стремясь рассердить или вызвать на откровенность, но Холлоран не поддался на эту уловку, хотя колкий ответ уже давно висел на кончике его языка.

— Давайте перейдем к другим вопросам, — спокойно сказал он своему клиенту.

— Я думаю, ее мучает моральная дилемма, из которой она никак не может найти выхода. Она находится в затруднительном положении, не так ли? Вы видите, как молодая, цветущая женщина теряет покой и сон из-за своих переживаний. Но в чем их причина? Может быть, у нее какие-то неприятности на работе, из-за которых она рискует потерять место? Нет, скорее всего, ее тревожат проблемы, связанные с личной жизнью… может быть, даже с интимной, сексуальной ее стороной, а? Ведь она чувственная женщина. Что вы думаете об этом, Холлоран? Я ведь немного глуповат по части этих дел, — так что же вы мне подскажете?.. Почему вы молчите, Холлоран? — и Клин широко улыбнулся.

В первые мгновения им овладело неистовое желание с размаху ударить по ухмыляющейся физиономии Клина, чтобы стереть с нее эту противную сальную усмешку.

— Нужно укрепить ограду на тех участках границы поместья, где облегчен доступ за ее пределы, — обнести их заграждением с колючей проволокой наверху и установить чувствительные датчики, реагирующие на вибрацию, — равнодушно произнес он. — Обычно для нарушителей не составляет труда проникнуть сквозь такую преграду, перерезав проволоку, но это препятствие задержит их и даст сигнал тревоги нашему патрулю. Дежурной бригаде будет значительно легче обнаружить и обезвредить бандитов. — Может быть, Кору привлекают как раз такие вещи, к которым она не была приучена? Новизна, необычные ощущения, знаете… Она воспитывалась в строгой семье, где царила достаточно твердая, даже суровая мораль. Ее родители принадлежали к сливкам общества; возможно, они были недовольны тем, что их дочь захотела жить своим умом, достигнув, с их точки зрения, столь низких результатов. Как вам кажется, может быть, это ее беспокоит? Может быть, страх перед упреками родителей, привитый с самого раннего детства, еще жив, хотя родители ее давно умерли? Горькое сожаление о сделанном когда-то выборе, о несложившейся судьбе? Комплекс вины и раскаяние отрицательно влияют на человека, губя его лучшие способности.

— Я не слишком полагаюсь на скользящие лучи вращающихся прожекторов — от них слишком легко спрятаться, — но считаю, что необходимо наладить надежную осветительную систему вокруг дома; особую тревогу у меня вызывает старый сад. Надо позаботиться о том, чтобы все возможные подходы к зданию хорошо просматривались в любое время суток. Еще нужно поставить чувствительные низкочастотные аудиосканнеры или приборы, регистрирующие малейшие изменения магнитного поля — это обеспечит надежную защиту. Меж домом и озером нужно поместить дополнительные устройства, позволяющие засечь нарушителей, а на озере установить гидролокаторы.

— И все же, Холлоран, людям свойственно ошибаться. Непогрешимых людей нет, не правда ли, Холлоран? У каждого из нас есть свои слабости, свои недостатки, свои пороки, которые делают нас уязвимыми. Мы не были бы людьми, если бы не имели их. Однако я до сих пор никак не могу отгадать, где находится ваша слабая струнка.

— На дороге, ведущей от главных ворот к дому, необходимо разместить контрольные пункты, где будут тщательно проверять каждую машину. Возле самых ворот нужно устроить укрепленный пост — небольшой домик с прочными стенами, оборудованный телефонной связью с главным зданием, где постоянно будут дежурить несколько человек. У меня нет оснований не доверять тому из вашему таинственному сторожу в домике у ворот, однако в одиночку человек не сможет противостоять сколько-нибудь серьезной команде похитителей.

— Что делает вас таким непроницаемым, Холлоран? И что скрывается за этой таинственной личиной?

— Кроме того, у всех ворот в Нифе обязательно должны стоять телекамеры для постоянного наблюдения за ведущими к ним дорогами. Те окна здания, доступ к которым облегчен, нужно защитить прочными металлическими решетками. И, конечно, провести сигнализацию в доме, установив датчики на «все» окна и двери.

— Вы верите в Бога, Холлоран?

Оперативник глянул в лицо Клину.

— Я составлю список рекомендаций по усилению безопасности вашего загородного поместья и направлю копии в «Магму» и «Ахиллесов Щит», — сухо произнес он. — Если в кратчайшие сроки я не получу разрешения на эти дополнительные меры предосторожности от «Магмы» или лично от вас, то, боюсь, компания, которую я представляю, может отказаться дальше иметь с вами дело.

— Мой вопрос смутил вас? Это написано у вас на лице! Жаль, что вы не можете взглянуть на себя со стороны. Я думал, что все ирландцы богобоязненны, независимо от своего личного вероисповедания.

— Я не ирландец.

— Ваш отец был ирландцем. Возможно, вы родились не в Ирландии, но воспитывались-то вы в краю своих предков. — Откуда вы знаете? — спросил Холлоран, тут же вспомнив свой разговор с Корой за рюмкой джина в маленьком кафе во время своего первого визита в «Магму». Очевидно, девушка рассказала Клину о том, откуда родом его новый охранник.

— Однако вы до сих пор не ответили на «мой» вопрос.

— Сведения личного плана не оговорены в моем контракте. Вас касается лишь мой профессиональный уровень, то есть насколько хорошо я могу выполнять порученное мне задание.

— Ваш ответ возбуждает еще большее любопытство. Подобная скрытность идет вам, Холлоран; так вы кажетесь еще более опасным и загадочным. Внезапно воздух меж Холлораном и Клином чуть дрогнул и помутнел, а затем в нем возникло видение. Неправдоподобно огромное, красное лицо Отца О'Коннелла было искажено мукой; слезы, катившиеся по щекам, блестели в багровых отблесках пламени. Но эти языки огня плясали не за каминной решеткой — они принадлежали иному времени, иному месту. Усилием воли Холлоран прогнал от себя этот образ, но вопли священника, вбежавшего в горящий храм, еще долго звучали в его ушах.

— Вы слышите меня, Холлоран? У вас такой странный вид, словно вы увидели привидение.

Холлоран моргнул и перевел глаза на своего клиента. Клин, все еще улыбаясь, пристально смотрел на него, но теперь выражение его лица несколько изменилось; плутоватый взгляд медиума подсказал Холлорану, что страшную картину, внезапно возникшую в воздухе, видел не только он сам.

— У шумеров было много богов, — продолжал тем временем Клин, — и богинь, — голос медиума звучал монотонно, словно ничего необычного не произошло. — Целый сонм божеств, и у каждого бога была своя сфера влияния. Ану, бог неба, Суэн, бог Луны, Энлиль, бог воды, Марук, покровитель Вавилона, и Эа, один из добрых богов. Из женских божеств наиболее известна Ининь (у других народов — Иштар), теперь она стала совсем иной, и даже внешний облик богини изменился до неузнаваемости. Еще был бог Бел-Мардук, которого позже стали презирать, — оскал Клина стал злобным, глаза почти остекленели. — Люди не могли простить ему жестокость и кровожадность, отразившуюся в суровом культе этого бога. И, конечно, были еще разные личности — прошу прощения, я хотел сказать «разные божества» — к которым обращались с молитвой о помощи или покровительстве в самых разных случаях и которых считали виновными во всевозможных бедах и несчастьях, ниспосланных людям. Так на земле возникли первые религиозные обряды, еще несущие в себе примесь древнего темного колдовства. Вероятно, они боялись обременять многочисленными просьбами какого-то одного бога или богиню, и, чтобы не навлечь на себя гнев рассерженного бога, возносили свои мольбы к разным божествам. Или, может быть, горький опыт жизни научил их не возлагать все свои надежды лишь на одного господина?.. Как бы то ни было, многобожие органично вошло в их культы и верования, и новые божества заняли свои места рядом с древними, таинственными, а зачастую и грозными богами. Но вот что поистине странно — ученые до сих пор не установили, какие племена и народы были предками шумеров, откуда возникла эта культурная, цивилизованная раса. Если учесть, что именно шумеры изобрели письменность, то маловероятно, чтобы они не оставили никаких записей старинных легенд, преданий и исторических сведений, а также литературных памятников, восхваляющих героических предков многочисленных царских династий. Однако, несмотря на усердные поиски, еще никому не удалось обнаружить ни одного подобного повествования. Поистине, здесь скрыта какая-то роковая тайна.

Холлоран с трудом слушал своего собеседника: ошеломленный яркостью недавнего видения, он не мог окончательно переключить свое внимание на длинную речь Клина. К тому же начинала сказываться сильная усталость, и временами он чувствовал, что начинает погружаться в неглубокую, чуткую дремоту. Однако энтузиазм Клина не угасал, несмотря на явную рассеянность и невнимание его слушателя.

— Похоже, что их цари, — воодушевленно продолжал Клин, — высшие сановники и первосвященники надежно спрятали или даже уничтожили все сведения о ранней истории своего народа. Ведь за три тысячи лет до нашей эры шумеры уже знали письменность — они писали острыми палочками на небольших глиняных дощечках. Их язык был достаточно развит для того, чтобы стройно выражать мысли и передавать собеседнику самые разнообразные, зачастую весьма сложные рассуждения. Зачем же им понадобилось так тщательно скрывать от посторонних глаз свои записи — предания, исторические сведения? Скорее всего, они хотели уничтожить все следы какой-то страшной, темной тайны, которой обладали на протяжении многих веков. Клин сидел, наклонившись вперед, опираясь руками о колени; его лицо было ярко освещено пламенем камина.

Холлоран с трудом пошевелился, собираясь встать; тепло, разлившееся от очага по комнате, разморило его, а монотонный, убаюкивающий голос Клина, казалось, обладал гипнотическими чарами, лишившими его усталое тело последних сил.

— Я собирался задать вам еще один вопрос, — произнес он; но мысли его путались, смешивались, и он тут же забыл, о чем хотел спросить своего клиента. Холлоран пытался припомнить свой вылетевший из головы вопрос, глядя на каменную статую, стоящую в углу — в черной тени широко раскрытые глаза женщины казались еще более огромными.

— Даже выдающаяся находка археологов, — продолжал тем временем Клин, словно и не расслышав неоконченного вопроса, — не помогла пролить свет на события, происходившие в этой стране на протяжении пяти веков — приблизительно от 3000 до 2500 лет до Рождества Христова. В двадцатых годах нашего столетия Сэр Леонард Вуллей обнаружил огромное древнее захоронение недалеко от стен города Ура. Тысячи могил были осквернены грабителями, но настойчивый археолог продолжал раскопки. То, что он нашел «под» городским кладбищем, потрясло историков всего мира.

Холлоран протер уголки глаз двумя пальцами. О чем это бормочет себе под нос Клин?

— Знаете, что он нашел там? — Клин сжал пальцами подлокотники своего стула, словно желая обуздать свой порыв. — Гробницы! Каменные могильники! Представляете? Группа археологов, возглавляемая знаменитым Вуллеем, спустилась в глубокие шахты могильников по крутому скату, устланному камнем. В этих прямоугольных комнатах они обнаружили хорошо сохранившиеся скелеты шумерских царей и цариц, высшей знати и первосвященников. Останки этих высочайших особ, увешанные тяжелыми золотыми украшениями с полудрагоценными камнями — знаками их привилегированного положения — покоились на особых ложах. Вот почему это кладбище было названо Царским Захоронением. Вокруг каждого ложа помещались золотые сосуды, стелы, украшенные тонкой росписью и затейливым орнаментом, статуи, прекрасные вазы, драгоценная серебряная утварь — словом, множество разных вещей, окружавших человека того времени в быту, — Клин резко, возбужденно захохотал. — И знаете, что еще, Холлоран? Все их приближенные и слуги были похоронены вместе с ними в тех же гробницах. Придворные и солдаты, священники и слуги, и даже волы с повозками. Однако на их останках не было заметно абсолютно никаких следов насилия. Эти люди безропотно покорились судьбе, приняв яд и последовав за своими господами в их каменные усыпальницы, — он мрачно усмехнулся. — Видите, какая преданность!

Холлоран почувствовал облегчение, когда Клин отвернулся от него и стал глядеть в огонь, как будто напряженное внимание, с которым медиум долго смотрел ему в лицо, боролось с его собственной волей, подавляя ее. Туман в голове оперативника немного рассеялся, и он вспомнил свой вопрос, который собирался задать Клину.

Внезапно Клин опять заговорил:

— На протяжении двенадцати лет Сэр Леонард трудился над раскопками этого захоронения, осторожно снимая пласт за пластом, расчищая свои драгоценные находки от пыли, но, увы, ничто не помогло ему узнать о прошлом шумеров. В гробницах не было найдено ни одного свидетельства о более ранней эпохе. Некоторые историки выдвинули гипотезу о том, что столь древние документы и памятники могли погибнуть во время Всемирного Потопа — разумеется, если такое событие вообще когда-либо происходило. У шумеров существовала легенда, аналогичная библейскому преданию о Ное; однако она могла быть просто позаимствована из других религий. Но даже если догадка о Потопе верна, все равно хоть что-нибудь должно было сохраниться; хоть какие-то бессвязные обрывки древних легенд могли дойти до более поздних веков, если только их сознательно не уничтожили. Но что могло быть столь скверным, поистине «дьявольски» ужасным, чтобы вызвать такой трепет? Чтобы даже косвенные упоминания об этом постарались стереть из памяти, дабы само зло исчезло навсегда? Ответьте мне, Холлоран.

Клин медленно повернул голову от очага и посмотрел на Холлорана, хитро улыбаясь. Языки пламени вдруг опали, и в комнате стало значительно темнее. Тени, показавшиеся Холлорану сквозь полудрему легкими занавесками, подступили к самому камину, и Холлоран вдруг почувствовал что-то вроде детского страха перед темнотой. Встретив взгляд Клина, он почувствовал, как прежняя усталость охватывает его с большей силой; веки налились тяжестью и закрывались сами собой.

Вопрос… Нет, не тот, что задал Клин, а его собственный… О чем он хотел спросить? Когда Клин рассказывал о подземных захоронениях, в его мозгу промелькнула странная ассоциация. Он вспомнил о тяжелой дубовой двери, ведущей в погреб.

— Вы хотите знать, что находится в подвале? — спросил Клин, хотя Холлоран не успел еще произнести ни слова вслух. — Там, внизу, под домом? Голова Холлорана склонилась; он был где-то на полпути ко сну… или обмороку?

— Вы, кажется, задремали, — послышался голос Клина, — ах да, конечно, сегодня был такой напряженный день. Ну же, закрывайте глаза.

Глаза Холлорана закрылись сами собой, едва тихий голос Клина произнес эту фразу. Его руки и ноги словно налились свинцом. Он проваливался все глубже в тяжелый сон, не в силах стряхнуть с себя оцепенение.

— Это не просто подвал, — донесся голос Клина откуда-то издалека. — Там, внизу, находится моя гробница. Вы слышите меня, Холлоран?

Голос Клина был едва слышен, как будто он раздавался из глубокого подземелья…

— …«Моя гробница, Холлоран»…

Этот беззвучный шепот раздался в ушах Холлорана, затем все стихло.