Короли серости

15. Машина из Бога

Они расположили лагерь недалеко от обрыва, с которого прекрасно просматривался город, захваченный Процессом. Джек снял шлем и прикрыл глаза, защищая их от лучей заходящего солнца, что отражались от водной глади моря. Даже шумевшие солдаты, поднимавшие силовые поля над временными зданиями, не могли ему помешать насладиться красотой пейзажа. «Неужели завтра всё закончится?»

— На твоём месте я бы не стал этого делать, — проскрежетал голос позади. Джек обернулся и увидел Габриэля, командира ангелов в полном боевом облачении. «Странно: никто не доложил о его прибытии. Может, он только что прилетел?»

Крылья из металла слегка трепыхались за спиной архангела. Джеку это показалось бы милым, если бы он воочию не наблюдал, с какой лёгкостью они разрезают броню. Перья были настолько острыми, что иногда хватало незначительного нажима, чтобы они прошли сквозь доспехи, как нож сквозь масло.

Габриэль встал рядом и устремил взор в сторону города. Под маской не было видно его лица, но Джек знал, что архангел сейчас закусил губу — привычку эту он перенял у Кары. Та постоянно делала так, когда усиленно думала.

Даже будучи на две головы выше, ангел всё равно казался Джеку маленьким. Он ничего не мог с собой поделать, когда дело доходило до крылатых стражей. Какими бы умелыми бойцами они ни были, Джек всё равно воспринимал их как неразумных детей. Коими они, в каком-то смысле, и были.

— Почему же? Даже если бы у Процесса были снайперы, они всё равно не достали бы меня. Дай свежим воздухом подышать, наконец.

— Процесс знает, что ты сын командующего. Без шлема ничто не помешает ему убить тебя за мгновение.

Джек усмехнулся. Даже спустя столько лет, Габриэль до сих пор не понимал людей.

— Чтобы убить меня, Процессу сначала надо сюда добраться. А у него не получится, пока твои ребята здесь, не так ли?

— На твоём месте я бы не стал так сильно полагаться на нас.

Сказав это, Габриэль сделал паузу и тоже снял шлем. Длинные пряди седых волос тут же упали ему на плечи. По меркам ангелов он был очень старым — ему уже исполнилось тринадцать лет. Габриэль был единственным бойцом Хора, заставшим начало войны с Процессом. Неудивительно, что его сделали командиром.

— Сколько мы уже воюем вместе? — спросил Джек. — Пять лет? Если я не могу положиться на ангелов, то на кого мне полагаться?

— Нашей надёжности нет сомнения, — кивнул Габриэль. Посмотрев сверху вниз на Джека, он добавил: — Вот только всякие слухи ходят.

— Например?

— О том, что операция не санкционирована Коалицией Полисов.

Джек засмеялся:

— Что же, значит, больше нет смысла скрывать. Ты прав. Коалиция не одобрила этот поход. Всё это инициатива отца.

— Может быть, я не совсем правильно выразился, — протянул Габриэль. — Они не просто не одобрили наше вмешательство. Полисы запретили это делать под страхом смерти. Твой отец подвёл нас. Теперь все мы предатели и изменники, пошедшие против воли Господа. И ради чего?

— Бог здесь ни при чём, — раздражённо ответил Джек. — Да и какой смысл от Господа, который не отвечает на молитвы?

— Он ответил на вашу, — как всегда невозмутимо произнёс Габриэль. — И он отказал. Лучше скажи, какой смысл в Боге, что отвечает на все молитвы? Он должен решать, кто достоин, а кто нет. И он решил, что город должен пасть. Так почему же мы сейчас здесь?

— Потому что если Бог отказывается помочь этим людям, то мы поможем, — Джек сжал руку в кулак. — Иначе всё было бессмысленно с самого начала. Неужели за это мы боролись, Габриэль? Чтобы в последний момент бросить невинных погибать?

— Я не знаю, — ответил архангел. — Ты мне скажи. Мы жертвовали собой, чтобы не пришлось погибать вам. Раз Бог решил, что эти люди заслуживают смерти, значит, так оно и есть.

«Ему нужен повод», — вдруг пронеслось в голове Джека. Он поднял взгляд и посмотрел в немигающие глаза архангела, что уставился на море и город на берегу. «Он хочет, чтобы я его убедил».

— Получается, тогда твои ангелы погибали напрасно, — сказал Джек.

Габриэль оторвал взгляд от водной глади и пожевал губу, снова повторяя жест Кары.

— Тебе придётся объяснить мне последнюю фразу.

— Ты же сам сказал — ангелы должны погибать вместо людей. Если Бог оставил этот город, значит, жертвовать вами не было смысла. Они умерли просто так, Габриэль.

— Мы спасли человечество от вымирания, — сказал архангел. — Вопрос сейчас не о выживании, а о спасении большего количества душ. Раз Богу не нужно больше, значит, и смысла их нет спасать.

— А если бы Бог приказал оставить меня? Или моего отца? Что бы ты сделал?

Глаза Габриэля расширились. «Наконец-то».

— Я… не знаю, — сказал архангел. Джек слышал в его голосе колебание. Нужно было воспользоваться преимуществом и идти до конца.

— Скажи чётко! Ты бы нас оставил?

Архангел замялся. Затем, очень тихо сказал:

— Зачем ты заставляешь меня это делать? Зачем ты хочешь, чтобы я отказался от Бога? Почему я должен отвернуться от своего создателя?

— Да что он для тебя сделал, чего не сделали мы? Помнишь бой за Серую Рощу? Наверняка уже не помнишь. Боец Процесса разрубил тебя пополам. Полисы приказали оставить тебя умирать. И только отец настоял, чтобы твоё тело забрали. В итоге, ты выжил. И что, отец хоть раз упомянул об этом? Нет. Он не считал, что ты ему чем-то должен.

— Может, стоило подчиниться приказу… — начал было Габриэль, но Джек ткнул его кулаком в наплечник.

— Заткнись. Просто заткнись. Неужели ты предпочёл бы умереть, лишь бы сейчас не спорить со мной? Не глупи. Ты спасал нас, мы спасали тебя. А твой Бог? Он создал тебя, чтобы прикрывать задницы граждан Полисов, которые не хотят воевать сами. Твоего имени он даже не знает.

— Конечно же знает. Я получил имя Габриэль, как только стал архангелом. Если я умру, мой преемник унаследует то же имя.

Джек вздохнул и закрыл лицо ладонью. Из-за латной перчатки прикосновение получилось не очень приятным.

— Ты неисправим, дружище.

— Не понимаю я вас, людей, — протянул архангел.

— Да что понимать-то? Сейчас ты пошёл за нами, прекрасно зная, что мы совершаем ошибку. Но мы хотели её совершить. И если вдруг тебе понадобится помощь, пусть даже против тебя будет весь мир — знай, что мы с отцом всегда тебя поддержим. Вот что значит быть людьми.

Подумав об этом, Джек от души рассмеялся.

— Ты знаешь, если подумать, так ты намного больший человек, чем многие граждане Полисов.

— Почему?

— Не понимаешь? А, забудь. Так что же ты решил?

Габриэль молчал. Джек знал архангела достаточно, чтобы даже по его безэмоциональной физиономии определить, что тот колеблется. Когда молчание затянулось, Джек вздохнул.

— Если уйдёшь и уведёшь своих, мы поймём. Им нет нужды здесь умирать. Формально, война ведь закончена. Можете возвращаться и пожинать плоды победы. Не сомневаюсь, что после всего произошедшего Господь всё же дарует вам свободу. Вы ведь так долго сражались ради этого права. Хорошенько подумай. Если сомневаешься, лучше откажись сейчас. Тогда никто не будет рассчитывать на вас в бою.

«И никто не назовёт предателями, если вы бросите нас посреди битвы».

— Я решил, — сказал, наконец, Габриэль. — Я остаюсь.

Джек так обрадовался, что с размаху хлопнул архангела по спине и случайно разрезал броню перчатки о перья.

— Твою мать! Проклятье!

— Неужели ты уже поранился?

Кара, словно по зову, возникла из-за ближайшего здания. Джек иногда гадал, специально ли она поджидает момента, когда он выставит себя дураком, или же у неё просто природный талант. Третий вариант, при котором он слишком часто совершал дурацкие поступки, Джек рассматривать не хотел.

Кара, как и Джек с Габриэлем, была в полном боевом облачении, даже плащ напялила. Впрочем, легко было её понять. Никто в лагере не собирался сегодня спать. Они предпочли бы простоять несколько часов в ожидании, чем позволить себе расслабиться перед решающей битвой. Отцу это явно не понравится. Вот только что он мог теперь поделать? Уложить всех спать, когда они так близко подошли к полному уничтожению Процесса?

— На, держи, недотёпа, — Кара открыла сумку, висевшую у неё на боку, и протянула Джеку комплект первой помощи. — Ты что, решил за Процесс всю его работу выполнить?

Взяв комплект, Джек раздавил его в руке. Тот тут же обволок рану и быстро придушил боль. «Перчатку латать ещё придётся», — с невыносимо острой грустью подумал Джек. На радостях после парада победы он проиграл кузнецу кругленькую сумму. Перспектива видеться с ним и в очередной раз говорить, что денег нет, не прельщала.

— Да у нас тут небольшой разговор зашёл по поводу отступничества.

Кара подняла забрало шлема. Как Джек и ожидал, она закусила губу, раздумывая над ответом.

— Какого такого отступничества? — протянула она, явно не желая ввязываться в спор. Джек не стал тянуть кота за хвост и выпалил:

— Такого, при котором отвергаешь волю Господа!

Несколько солдат обернулись на его выкрик. Он бросил грозный взгляд в ответ, и все тут же поторопились вернуться к работе.

Кара покачала головой.

— Я-то думала, это секрет?

— Только он не знал, — Джек кивнул в сторону Габриэля. — Теперь всё улажено.

— Мы пойдём до конца, — кивнул архангел. — Бог может разгневаться на нас. И всё же, зерно истины есть в ваших словах. Мы должны защищать всех его подданных.

— Да-да, конечно, — Кара изобразила рукой говорящую куклу. Джека слегка покоробило. Он едва удержался, чтобы не одёрнуть её. Если бы не присутствие рядовых солдат, стоило бы сделать девушке выговор.

Кара всегда с пренебрежением относилась к ангелам, считая их расходным материалом. «Они всего лишь инструмент — хороший, надёжный, и всё же инструмент», — так она охарактеризовала крылатых при первой же встрече. Каких бы вершин храбрости и самоотверженности Габриэль ни достигал, Кара их всерьёз не воспринимала.

Сейчас было не время проявлять острые углы её характера. Взяв девушку за руку, Джек прошептал ей на ухо:

— Ты ведь понимаешь, каких усилий ему это стоило?

— Нет, — со вздохом ответила Кара. — Зато я понимаю другое. Для них Бог всегда будет важнее людей. Эй, крылатое! — обратилась она к Габриэлю. — До тебя хоть доходит, скольким мы пожертвовали ради этого момента?

— Конечно, госпожа, — архангел поклонился. — Я нисколько не умаляю его важность. И всё же…

— Ты знаешь, почему он запретил нам вмешиваться?

— Да, госпожа.

— Тупое инкубаторное чмо, — сплюнула Кара. — Ни черта ты не понимаешь! Вы можете сколько угодно изображать людей, но ничего людского в вас никогда не будет, запомни это. И Господь вас оставит рабами навсегда, уж не сомневайся.

— Да, госпожа, — покорно ответил Габриэль. Кара вырвалась из хватки Джека и подошла к архангелу вплотную. Она едва доставала ему до груди, и всё же, со стороны казалось, что стоит ей щёлкнуть пальцами, как крылатого просто не станет. Джека это даже позабавило. Габриэлю бы и секунды не понадобилось, чтобы разрезать девчонку на столько кусков, что даже лучшие медики не сошьют обратно. И всё же, он скорее отсёк бы себе голову, чем поднял руку на человека. Только за это стоило благодарить программу, которую Бог вливал в разум ангелов при рождении.

— Я не виделась с сёстрами уже целый цикл, — отчеканила Кара, ткнув указательным пальцем Габриэля в грудь. — А знаешь, где они жили? Вот в этом городе. Ничего бы не произошло, если бы не твой ненаглядный Бог. Он запретил им обороняться. Пригрозил отсечением линий передач, полной изоляцией, если хоть один человек возьмётся за оружие. Якобы, это разозлит Процесс, и тогда последствия для всех будут катастрофические. А тот всё подбирался. Ближе и ближе… В конце концов, у людей сдали нервы. Когда осталось совсем мало времени, мэр приказал строить оборону, чтобы хоть как-то замедлить продвижение Процесса. И тогда Бог исполнил все свои угрозы. Он бросил их. Всё потому, что представители города так отчаянно критиковали сенаторов Коалиции, пойманных на воровстве во время войны. Что с теми сенаторами? Живы и здоровы. А город отдали на растерзание Процессу, не дав ему и шанса. Конечно, напрямую твой Бог ни при чём. Не он ведь убил этих людей, а Процесс! Его руки чисты. Вот только я уже никогда его не прощу. Политика для него оказалась важнее, чем жизни людей. И чёртова Коалиция, которая после войны даже не будет никому нужна.

Бросив взгляд на побережье, Кара вздохнула и выдавила:

— Они должны быть где-то там, живые. Ты подумаешь, что это дурацкая надежда. Но куда тебе понимать! Они всё, что у меня осталось. Если они умрут, зачем мне жить?

Сказав это, она развернулась, забрала копьё и двинулась к лагерю. Габриэль посмотрел на Джека и заметил:

— Кажется, она не очень довольна.

Джек не стал ничего отвечать. Да и был ли смысл? Ангел навсегда останется ангелом.

Надев шлем, он оставил Габриэля наблюдать за побережьем, а сам двинулся к временному зданию, которое назначили штабом. К нему подбежал солдат инженерных войск в лёгкой броне и отрапортовал:

— Мы закончили развёртывание, сэр. Силовые поля установлены, никаких проблем не возникло.

— Что с турелями? ПВО?

— Всё готово. Процесс ждёт неприятный сюрприз, если он решит выбраться из города. Теперь мы окружили его со всех сторон.

— Хорошая работа. Передай капитанам, что я с отцом жду их в штабе.

— Слушаюсь!

Джек подошёл к двери и нажал кнопку на панели. Дверь отворилась, пропуская его в специальный шлюз. Из-за войны большинство зданий передовых баз пришлось оборудовать системой полной изоляции от внешней среды, на случай, если у кого-то не будет защитного доспеха. Перед входом специальный сканер заверял, что входящий не заражён Процессом. Шлюз затворился и начался процесс сканирования. Если сканер обнаруживал хоть частичку вражеского присутствия, то поднимал тревогу и вызывал солдат с ангелами на задержание подозрительного субъекта.

После каждого боя солдаты тщательно обрабатывали доспехи, чтобы наверняка смыть с них омертвевшую плоть Процесса. Впрочем, сканер реагировал только на живые частицы, но никому не хотелось испытывать судьбу.

Как только сканирование закончилось, отворились двери, и Джек зашёл внутрь временного командного центра. Внутри уже стоял отец вместе со своим личным отрядом лучших бойцов. Пришли все, не хватало только Кары. «Неужели она так разозлилась из-за Габриэля, что решила прогулять совет?»

Все присутствующие столпились вокруг цифрового стола, на который была выведена карта. Талиса, женщина, разменявшая уже восьмой цикл, передавала отцу донесения разведчиков о расположении вражеских сил. Слушая её, отец тут же набрасывал данные на карту. Красные треугольники, которыми обозначались войска Процесса, отражались от его вытянутого, похожего на птичью голову, шлема. Увидев вошедшего Джека, Талиса улыбнулась.

— А вот и наш сорвиголова! Как дела, малыш?

— Довольно неплохо, — ответил Джек, почувствовав, как в лицо бросилась краска. Его всегда напрягало, что настолько взрослая женщина считает нормальным с ним заигрывать. Хотя, и флиртом это было нельзя назвать — похоже, Талиса делала это только потому, что он продолжал смущаться. В очередной раз усмехнувшись, что так сильно выбила Джека из колеи, Талиса вернулась к докладу.

Джек отошёл в угол комнаты, наблюдая со стороны за людьми отца. Это были надёжные ребята, крепкие. Они уже давно служили в армии; немногочисленные граждане, считавшие, что вооружённые силы ещё нужны Полисам. Когда началась война с Процессом, только они смогли встать на защиту невинных людей. И всё же, пока не пришёл отец и не начал их координировать, они бродили в темноте, словно слепые котята.

Джек покачал головой. Когда ему было всего шесть лет, отец поклялся, что сделает из него солдата. Это было так давно, что он уже и не помнил, в каких обстоятельствах это произошло. Большую часть жизни он не понимал, почему отец так сильно верен армии. Все его предостережения о надвигающейся угрозе казались обычным трёпом старшего поколения, пережившего тяжёлые времена. Полисы ненавидели солдат и всеми силами старались упразднить свои вооружённые силы, переложив всё на плечи дронов и андроидов. Отец же был одним из немногочисленных военных с авторитетом, который настаивал на присутствии людей в войсках, а также на сохранении архаичных видов оружия и доспехов.

Джек до сих пор боялся задуматься, откуда же отец знал, что случится дальше. Было ли это просто дальновидностью? Или же он чётко знал, что придёт нечто, похожее на Процесс?

Потому что как только началась борьба, все «умные» виды вооружения тут же оказались захвачены врагом. Дроны, андроиды и ракеты обернулись против своих создателей — и только простые солдаты в старинной броне и с баллистическим оружием могли их защитить.

Они бы проиграли, если бы отец не имел в рукаве туза: Хора ангелов. У Джека мурашки бежали по коже от мысли, что произошло бы с Полисами, если бы не они. До начала войны их успели создать всего сотню, но присутствие даже одного могло переломить бой в пользу людей. Как только стало ясно, что их присутствие более чем оправдано, Бог дал отцу добро на сбор большой армии. Он даже закрыл глаза на тот факт, что отец создал их, нарушая прямые приказы, отданные очень и очень давно.

Когда Полисы только зародились, Бог дал чёткий запрет: ни в коем случае не создавать живое оружие. Уже тогда было довольно много проектов суперсолдат, которые казались заманчивыми в теории, но на практике могли обернуться катастрофой. Сама по себе война уже считалась занятием варварским и недостойным. И всё же, острые конфликты могли решиться только военным вмешательством. Правда, солдат за такое никто не чествовал; более того, имидж армии так долго пребывал на дне, что Джек и представить не мог, что когда-то её уважали.

Надобности в создании суперсолдат просто не было. И всё же, генералы всегда грезили о бойцах, в одиночку способных разгромить противника без вмешательства других войск. Только забывали об одном: каково будет таким солдатам их собственное существование? А учитывая, насколько общество недолюбливало армию, любой такой проект вызвал бы целую волну негатива — и очевидную кончину вооружённых сил. Изуродовать чью-то жизнь только для того, чтобы создать идеального солдата? Вот уж точно, хуже не придумаешь.

Отцу пришлось действовать скрытно. Он начал издалека, собрав вокруг себя других военных, которые понимали, что в случае действительно полномасштабного конфликта с неизвестным врагом ни одна армия не сможет выстоять. Он нашёл учёных, которые заведовали неудавшимися проектами. Он вложил в проект свои деньги и привлёк инвестиции бизнесменов, желавших защитить сбережения, если общество вдруг начнёт разваливаться. И все вместе они приложили руку к созданию ангелов. Вместо того чтобы химичить над уже взрослыми бойцами, они решили вырастить собственных солдат — благо, генетического материала от добровольцев хватало.

Пусть из-за ускорения инкубации и роста ангелы и походили на взрослых, эмоциональной зрелости им недоставало. Многие знания загружались им прямо в мозг сразу после рождения, потому их суждения о мире были иногда довольно наивными. Около месяца требовалось, чтобы ангел достиг уровня развития семилетнего ребёнка. С этого момента их начинали усиленно тренировать и пичкать имплантатами. Через пять месяцев, когда ангелы дорастали до условных шестнадцати лет, им выдавали броню и вживляли крылья.

Несмотря на успех, проект пришлось держать в строжайшем секрете — даже Джек не знал о том, что готовит отец. Если бы создание армии ангелов вскрылось до войны, его бы ждала смертная казнь. Никто бы не поверил, что он готовит их на чёрный день, для противодействия ещё неизвестной угрозе. Каждый решил бы, что дело в готовящемся перевороте. И был бы частично прав. Отцу не нравился Бог. Прямо говоря, отцу мало кто нравился. Джек не был уверен, любит ли он даже его. И всё же, только отец знал, что делать.

Он распознал угрозу уже тогда, когда любой другой повторял, что солдаты Полисам не нужны. Он вложил собственные средства и поставил репутацию на кон, чтобы учёные разработали искусственных людей с крыльями, способных в одиночку противостоять целым армиям, несмотря на все запреты Господа. Он вёл армии людей к окончательной победе, освобождая один Полис за другим. И сейчас, когда они были в шаге от полного уничтожения Процесса, Бог вдруг запретил вмешиваться и приказал оставить целый город на растерзание врагу.

Джек не хотел этого признавать, но факты оставались фактами: отец был прав насчёт Господа. И сейчас, стоя среди других добровольцев, пожелавших встать на защиту людей, он понимал — даже если по возвращению их казнят, он умрёт, зная, что сделал всё правильно.

— Подожди, стены были у города ещё до атаки Процесса? — спросил лорд Талбот у Талисы. — Интересно.

— Это не столько город, сколько крепость, — ответил вместо разведчицы отец. — Принадлежала Полису Аквила. В предыдущую войну её использовали как перевалочный пункт. Не удивлюсь, если в недрах ещё осталось древнее вооружение.

— Ты думаешь о том же, что и я? — спросила отца Талиса. Тот кивнул.

— Определённо. Соберём ударный отряд и перенесёмся прямо внутрь.

— Вы сейчас про телепортацию? — подал голос Джек. — Да Процесс же мигом их разорвёт!

Все разом повернулись, будто только поняли, что он был внутри. От этого Джек почувствовал прилив злости.

— А он может?.. — начал было лорд Талбот, но отец поднял руку.

— Пусть слушает. Думаю, сейчас нет смысла секретничать, — повернувшись к Джеку, он сказал: — Да, сынок. Что там с Габриэлем? Я так понимаю, он решил с тобой переговорить?

— Я убедил его остаться, — сказал Джек. — Он решил, что будет сражаться за нас до конца, что бы там ни говорил Господь.

Его раздражало, что отец не снял шлема. Ему как никогда хотелось сейчас посмотреть в его глаза. Понять, что же он думает на самом деле.

— У твоего сына талант, — рассмеялась Талиса. Окружающие бойцы одобрительно заворчали. Отец никак не отреагировал. Передвигая на карте красные треугольники, он сказал:

— Решил, говоришь. Что же, это упрощает многое. Не то чтобы я на него рассчитывал, но приятно знать, что даже для ангелов верность — не пустой звук.

— Не рассчитывал? — переспросил Джек. — Но как ты собираешься брать город? Ведь…

— Я уже сказал: мы перенесёмся в самое его сердце. Я думал об этом варианте ещё до того, как мы прибыли. Сейчас я точно знаю, что это не только возможно, но и безопасно. Процесс не очень хорошо реагирует на склады старинного оружия. Похоже, оно его пугает. Если мы перенесёмся туда, там не будет Процесса. Всё, что нам нужно будет сделать, это отыскать нулевого пациента и ликвидировать его. И тогда с Процессом будет покончено раз и навсегда.

— Но почему ты не сказал мне? — спросил Джек. Солдаты отца рассмеялись.

— Разве это не очевидно? — спросил лорд Талбот.

— Конечно нет! — чуть ли не сорвался на крик Джек. — Что происходит?

— Я иду сам, — коротко ответил отец. От сказанного Джек почувствовал, как у него слабеют ноги.

— Сам? Но… зачем? Отец, скажи?! А если тебя убьют?

— Значит, за меня отомстят мои люди. Как бы там ни было, ты остаёшься здесь.

— Я не позволю! — закричал Джек. — Я не позволю тебе туда пойти одному!

Отец поднял голову. Взглянув на Джека, он холодным тоном произнёс:

— Не оскорбляй меня своим неповиновением, мальчишка. Ты останешься здесь и будешь держать тыл. Таков мой приказ.

— При всём уважении, сэр, я отказываюсь подчиняться, — твёрдо ответил Джек, сжав кулаки. Он снова почувствовал себя маленьким мальчиком в те дни, когда отец день за днём заставлял его тренироваться, чтобы стать солдатом. «Как мало всё-таки между нами изменилось».

— Джек, я думаю, твой отец хочет сказать другое, — вмешалась Талиса. Её обычно резкие черты как-то смягчились, стали похожими на материнские. Посмотрев на неё, Джек вдруг понял, почему отец держит её рядом — так сильно она походила на мать. — Он не хочет подвергать тебя опасности. Потому-то ты и остаёшься.

— А себя подвергать опасности он не боится?

Отец вздохнул и снял шлем. Ладонью в латной перчатке он провёл по волосам, зачёсанным по старой моде назад. Лоб испещряли морщины. Джек чётко помнил, что до войны их не было. Его блестевшие когда-то глаза потухли. Тщательно выбритый подбородок зарос так сильно, что грозил превратиться в бороду. Джек вдруг понял, почему отец не снимал шлема — он просто не хотел показывать солдатам, насколько сильно измотала его эта война. Взглянув на Джека, отец невесело улыбнулся.

— Мы всё равно уже мертвецы, сынок, — сказал он. — Ты же сам знаешь, что сказал Господь. Если мы вернёмся, нас всех казнят. И лучше уж умереть героем, спасая людей, чем предателем и отступником, ослушавшимся высшего приказа.

— Раз так, — ответил Джек, — то и мне грозит опасность. Я должен идти с тобой.

— Я отдал приказ, — возразил отец. — Я ослушался Бога. Если ты останешься здесь, тебя не тронут. Ты скажешь, что ничего не знал и до последнего просто следовал за своим отцом. Вот и всё.

— Думаешь, такие мелочи кого-то будут волновать? Меня просто загребут со всеми.

— Не загребут, — покачал головой отец. — Если мы победим, нас никто не даст казнить. А если проиграем… что же, мы станем мучениками. И тогда тебя уж точно никто не тронет.

— А что же вы? — спросил у людей отца Джек. — Неужели вы тоже собираетесь погибнуть в бою?

— А кто сказал, что мы погибнем? — спросил лорд Талбот. — Да, затея опасная, но велика вероятность, что наш план выгорит. Процессу некуда уходить. Мы сломаем его с минимальными усилиями.

— Нет ничего опаснее загнанного зверя, — заметил Джек. Талбот пожал плечами.

— Нас уже ничем не удивить. Процесс испробовал все свои трюки. Сомневаюсь, что он сможет выкинуть что-нибудь новое. Да и потом, меньшим отрядом мы сумеем добиться большего. Быстрым, хирургическим ударом настигнув сердце противника, мы сразу обескровим его.

Джек задумался. В словах Талбота был смысл. За годы войны исследователи пришли к выводу, что заражать разом целые города может только «нулевой пациент» — самый первый человек, которого захватил Процесс. И спустя почти тринадцать лет, только сейчас появилась реальная возможность разобраться с ним раз и навсегда. Если бы они убили его раньше, возможно, потери не были бы настолько велики. У обычных одержимых Процессом на заражение другие людей уходило по несколько часов. И чем ниже по цепи, тем больше уходило времени. Нулевой пациент мог обратить любого одним касанием руки. Вокруг него всегда была армия избранных одержимых, настолько сильных, что даже две сотни ангелов потерпели неудачу, пытаясь смести их.

Позже, разбирая последствия того штурма, кто-то из офицеров заметил, что сопротивление уменьшалось с сокращением количества нападавших. Похоже, Процесс адаптировался к уровню угрозы и действовал соответствующе. Были предприняты ещё три попытки устранить нулевого пациента, и каждая из них была так близка к успеху, что отец чуть не сошёл с ума от ярости, когда провалилась последняя. В конце концов, он плюнул на эту затею и принял решение бороться с очагами заражения в разных областях, постепенно стягивая кольцо вокруг главного виновника всех бед.

И вот, настал момент, когда тому было просто некуда бежать. Даже если отряд отца потерпит неудачу — что с того? Война выиграна, Процесс, словно джин в бутылке, закупорен в одном городе, до которого никому нет дела. Неожиданно Джек понял образ мышления Господа и Полисов. Плевать на проворовавшихся сенаторов. Возможно, им действительно стоило чем-то пожертвовать, чтобы разделаться с Процессом раз и навсегда. И такой жертвой стал город. Город, в котором когда-то жили сёстры Кары.

Отец не простил бы себя, если бы бросил его. Кара ему была как дочь. Да и потом, он предпочитал все свои дела доводить до конца. Оставить еле живого противника — всё равно, что гарантировать его возвращение с утроенными силами в будущем. Они должны были уничтожить врага, во что бы то ни стало. И то, что Бог решил всё пустить на самотёк, свидетельствовало о преступной халатности, которая могла в будущем стоить всей человеческой цивилизации.

— Вы надеетесь победить там, где ничего не сумели сделать ангелы? — спросил Джек. — Это же абсурд.

— Я тебе никогда не говорил этого, — начал отец, — но у меня есть одна теория. Ты можешь посчитать её безумной, но всё же. Судя по донесениям разведчиков и тому, как он себя ведёт в битвах, Процесс не хочет убивать людей.

— Что? Он же заражает гражданских налево и направо, а потом бросает их в бой против нас! Не говоря уж о том, что происходит с ангелами…

— Заметь: заражает, но не убивает, — отец поднял палец вверх, словно этим жестом придавал больший вес своим аргументам. — А ангелов он может просто не считать за людей. Погибшие же чаще всего умирали в результате несчастных случаев. Процесс тратит какие-то несоизмеримые усилия для того, чтобы взять больше людей в плен. И я думаю, что в этом есть смысл, кроме обыкновенного пополнения армии. Тринадцать лет мы уже воюем с ним. Мы достигли такой эффективности, что всё-таки побороли его во всех регионах и заставили бежать, загнав сюда.

— Смерти жителей этого города, в какой-то мере, наша вина, — сказала Талиса. Отец кивнул.

— И даже сейчас мы не понимаем, чего Процесс хочет. Мы принимаем его просто за очередную форму жизни, пытающуюся отвоевать себе место под солнцем. Сосредоточенную только на размножении. Так ли это на самом деле? Он ведь уже проявил столько признаков интеллекта — но при этом не пытается вступить в переговоры. Потому что хочет нашего полного уничтожения? Или просто не знает, как это сделать?

— Отец… — прошептал Джек, поражённый до глубины души. Он даже не знал, что сказать. Он посмотрел на остальных членов отряда отца. Все сохраняли невозмутимые выражения лиц. Похоже, они довольно давно знали об этом плане. О том, что отец не просто хочет уничтожить Процесс, а пытается пообщаться с ним. Один только этот факт заставил Джека ощутить, будто его предали. Он всерьёз считал, что их цель состоит в полном уничтожении врага. А сейчас выясняется, что всё это время они пытались заключить перемирие. Он облокотился на стену и начал медленно сползать, пока не сел на пол полностью. Отец не сводил с него глаз, будто ожидая вердикта.

— А что если мы оказались правы? — уцепился за последнюю соломинку Джек. — Что если у Процесса нет иной мотивации, кроме поглощения жизни и присоединения её к себе? Тогда ты просто принесёшь себя на блюдечке.

Отец пожал плечами, отчего его наплечники зазвенели, стукнувшись об кирасу.

— Даже если так, Процесс не будет нас убивать. Он постарается захватить всех живьём, чтобы потом заразить. А мы не дадим это сделать, верно?

— Мы оснастили свои доспехи взрывчаткой, — пояснила Талиса. — Каждый пленённый Процессом просто взорвёт себя, чтобы не позволить врагу овладеть нашими знаниями.

— Да вы с ума посходили! — прокричал Джек. — Вы хоть слышите себя?!

— Да, сынок, прекрасно слышим, — произнёс отец. — Мы идём на последнюю конфронтацию с Процессом. Либо он попытается с нами переговорить, либо мы уничтожим его полностью. Даже если мы погибнем, он уже не победит.

— Да откуда у вас такая уверенность?!

— Пару дней назад пришло донесение от одного из наших источников, — сказала Талиса. — Война во Внешних колониях закончилась. Лоялисты победили. Адмирал Тэвион возвращается с космическим флотом обратно.

— Тэвион? — переспросил Джек. — Венерианский Мясник?

Талиса кивнула.

— Колонисты сыграли нам на руку, — продолжил отец. — Пока адмирал был занят подавлением их восстаний, ему некогда было думать про войну с Процессом. Потому Коалиция предоставила нам карт-бланш. Если к моменту возвращения Тэвиона мы не закончим сражаться, он решит всё своим старым добрым методом: орбитальной бомбардировкой. И никто ничего ему не скажет, потому что именно на такой исход Господь надеялся с первого дня войны. После огня орудий флота не останется вообще ничего. Мы даже не сможем исследовать останки, чтобы понять, что же вообще творилось все эти годы. Мы так и не узнаем, против чего или кого боролись. Такого финала ты хотел бы, сынок?

Подумав над словами отца, Джек помотал головой.

— Что же, хорошо. Но я всё равно не позволю вам идти самим. Я пойду с вами.

— Это не обсуждается, — отрезал отец. Джек поднялся с пола, сделал несколько шагов вперёд и положил руки на стол с картой.

— Тебе легко говорить, что ты пойдёшь и пожертвуешь собой, а меня оставишь позади. Только ты не задумывался, каково мне будет смотреть на отца, идущего умирать? И потом люди будут судачить, что в последний момент я просто струсил, пока остальные шли доводить дело до конца? Хороший исход ты для меня приготовил!

Лорд Талбот рассмеялся и хлопнул Джека по плечу.

— А он дело говорит! — пророкотал старик. — Давайте возьмём его с собой. Ну, право дело, командир, ты печёшься о его безопасности, да только в упор не видишь, что лучше уж он умрёт с нами, чем останется жить в одиночку.

Отец скрипнул зубами. Внимательно посмотрев на Джека, он помолчал секунд пять, а потом выдал:

— Что же, раз ты так настаиваешь… хорошо. Мы не будем дожидаться утра, выступаем ночью. Тебе нужно будет успеть зайти к кузнецу, чтобы он установил взрывчатку в твой доспех. Скажи ему, что идёшь вместе с нами на рейд. Дальше он знает, что делать.

— Хорошо, — сказал Джек, чувствуя, как от души отлегло. Он и не думал, что получится убедить отца. Забавно, никогда в жизни он ещё так сильно не хотел умереть. Теперь же выхода просто не было, как и места для сомнений. Хочет ли отец уничтожить Процесс или же просто вступить с ним в контакт — всё это было не важно. Главное, что он идёт со всеми. Никто не оставит его разбираться с последствиями всей этой кутерьмы.

Он не останется один.

— Иди, — приказал отец. — И если увидишь Кару, передай ей, что внутри города остались склады старого оружия, а значит, наш план в силе. Пусть готовится. Возможно, ей придётся защищать кучку стариков, которые уже потеряли форму.

Солдаты постарше засмеялись. Джек тоже засмеялся, однако, прочувствовал горечь в словах отца. Похоже, он действительно ожидал, что из этого рейда они не вернутся — и никак не мог с этим смириться.

Оставив отца и его бойцов обсуждать детали, Джек покинул штаб и тут же отправился к кузнецу.

Временное здание мастера Роббинса находилось в самом центре их базы. Пройдя через шлюз, Джек застал Кару внутри мастерской.

— О, должник явился! — воскликнул кузнец, увидев Джека. Его восемь искусственных рук тут же попытались синхронно хлопнуть в ладоши, но одна из пар тут же выбилась из темпа, заставив мастера чертыхнуться.

Роббинс до войны был обыкновенным механиком, настолько бедным, что не мог даже заплатить за обслуживание своего искусственного тела. Когда началась война, Процесс захватил его город. Вот только мастера не стали трогать, просто из-за того, что его механизмы были слишком старыми, а человеческого в нём осталось слишком мало. Мастер сумел выбраться и даже помог войскам при освобождении города. Его семью, заражённую Процессом, спасти не удалось. Они бросились на ангелов и были порублены их бритвенно-острыми крыльями. Мастер не оплакивал их кончину. «Успею погоревать, когда всё закончится», так он говорил.

С тех пор почти всё свое время Роббинс посвящал службе в армии, пытаясь заставить Процесс заплатить за все грехи. В свободные от работы часы мастер наслаждался унижением соперников в картах. Джеку хватило глупости попытаться потягаться с ним — результат оказался закономерный.

— Кара, а я тебя искал, — сказал Джек и переключился на кузнеца. — Извини, мастер, я здесь не из-за долга. Я иду в рейд.

— Нет, сынок, — засмеялся Роббинс, — не идёшь. Если ты там сдохнешь, кто же вернёт мне деньги, а?

— Роббинс, делай свою грёбаную работу, — ледяным тоном произнесла Кара. Кузнец попытался возразить, но девушка подняла ладонь. — Иначе мы тебя отдадим под трибунал и скажем, что ты занимался саботажем оборудования, чтобы позволить Процессу выиграть.

От сказанного кузнец настолько оторопел, что даже не мог ничего сказать. Когда он всё же собрался с мыслями, Кара бросила на него ещё один уничтожающий взгляд и сказала:

— Ты думаешь, я сейчас шучу? Делай. Свою. Работу.

Роббинс покачал головой. Благо, у него не осталось человеческого лица, чтобы выразить гримасой недовольство. Мастер помог Джеку снять доспех и, собрав все части, удалился в заднюю комнату, слегка бормоча что-то под нос. Оставшись в одном только комбинезоне, Джек ощутил себя голым под изучающим взглядом Кары.

— Ты, я смотрю, не в настроении, — пробормотал он, сев на железный ящик, стоявший рядом. Кара пожала плечами.

— Этот тупой сукин сын всерьёз считает, что армия без него не обойдётся. Иногда нужно ставить его на место.

— Он доброволец. Да и потом, он семью потерял. Зачем ты с ним так жестоко?

— Ты просто не знаешь, что он про нас думает, Джек, — Кара села на корточки рядом. — Наши разведчики ведь проверяют всю корреспонденцию. В гильдии кузнецов этот умник посылает сообщения, где превозносит себя, как первого механика, без которого бы не произошло победы. Ему плевать на погибшую семью. Сдохшие родственники — это лучшее, что случилось в его жалкой жизни, потому что он теперь может корчить из себя этакого трагического героя. Не надо его жалеть, Джек. Как только закончится война, я лично позабочусь, чтобы все увидели истинное лицо этого слизняка.

— Не помню, чтобы тебя такие вещи раньше волновали, — заметил Джек. — Это из-за сестёр ты так взвилась, верно ведь?

Кара поникла.

— Может. А может и нет. Я не знаю, чёрт побери. Знаю только, что этот урод меня дико бесит.

— Не волнуйся, — усмехнулся Джек. — Похоже, что после сегодняшнего рейда такие вещи тебя уже не будут волновать. Если мы вообще выживем.

— Выживем, не сомневайся, — заверила его Кара. — Разве твой отец нас когда-нибудь подводил?

— Все так легко в него верят, — признался Джек. — Все, кроме меня.

— Просто для тебя он отец. Ты к нему так близко находишься, что ещё считаешь человеком. Для нас же он божество.

— Больше, чем Бог? — съязвил Джек. Кара, похоже, не заметила его сарказма.

— Однозначно. Да и кто такой Бог? Пусть он и создал всю цивилизацию, спас наши души, но когда он последний раз делал что-нибудь сам? Если бы не твой отец, Процесс легко бы всё поглотил. И что бы осталось? Колонии? Или Процесс дотянулся бы и до них? Вообще удивительно, что мы сумели обойтись настолько малыми потерями. Это действительно чудо, Джек. Не то, о котором постоянно твердят, вспоминая Бога. А настоящее, рукотворное. Человеческое.

— Это ещё не гарантирует успешного рейда, Кара, — возразил Джек. Девушка невесело рассмеялась.

— Даже если так, мы всё равно не увидим последствий своего провала. Так что взбодрись. Понюхай кофе. А потом надевай доспех и двигай к штабу.

Сказав это, девушка поднялась и двинулась к шлюзу. Джек окликнул её:

— Подожди, а зачем ты вообще сюда пришла?

— Просто сказать, что если этот умник растрезвонит о нашей миссии хоть кому-нибудь в Коалиции, я даже из-под земли его достану.

Сказав это, Кара подарила Джеку очередную улыбку и вышла. Он почувствовал, как внутри него образовался холодный комок — то ли от страха, то ли в одном комбинезоне было слишком прохладно. А может и от того, и от другого.

Сколько бы отец ни пытался свести их вместе, Джек отказывался быть с Карой. Да, она была красивой и весёлой, и всё же, из всех солдат только она одна наслаждалась боем с каким-то маниакальным пристрастием. И, порой, ей даже больше нравилось, когда ранили её. Все её считали ненормальной, кроме Джека. Сегодня он уже не был уверен, что стал бы отстаивать её здравомыслие.

Она никогда не рассказывала о своих сёстрах. Похоже, она хотела, чтобы никто о них не знал. Это было чем-то, что она хранила в своей душе, не давая никому подсмотреть, что же там творилось на самом деле. Их потеря стала той самой соломинкой, сломавшей хребет верблюда, как говорили древние. Из слегка неуравновешенной Кара превратилась в маньячку. Учитывая, как отец переживал за неё, не было ничего удивительного, что они пошли на штурм города, наплевав на запреты Бога. Джек продолжал гадать, что же сильнее всего двигало отцом: желание завершить войну, забота о Каре или же жажда узнать истинные мотивы Процесса? И брал ли отряд Кару с собой только потому, что она мстила за сестёр — или же потому, что её ярость могла вытащить всех из передряги?

Наконец, дождавшись Роббинса, Джек снова облачился в доспех. Из-за усилителей он не мог почувствовать его настоящий вес, и всё же, ему казалось, будто броня стала тяжелее. Попрощавшись с кузнецом и пообещав вернуть долг сразу после возвращения, Джек покинул мастерскую и остаток времени до начала рейда проходил по лагерю, наблюдая, как солдаты и ангелы готовятся к штурму.

Отец собирался бросить людей в лобовую атаку, а затем заставить их отступить, чтобы выманить часть войск Процесса за стены. Не самая тонкая тактика, но ставка в этой битве была на рейд, а не на действия войска. Даже если бы ангелы и обычные солдаты потерпели поражение в первой же атаке, исход всё равно решал отряд отца.

Когда пробил час атаки, Джек почувствовал, как его пальцы начали зудеть. Перед каждой битвой он волновался как в первый раз. Как-то он спросил отца, не признак ли это трусости. Тот усмехнулся и ответил, что только настоящий трус откажется признать свой страх.

— Начинаем! — пронеслось по командным частотам. Солдаты зарядили оружие и двинулись вперёд. Ангелы схватили мечи и взмыли в небо. Артиллеристы зарядили пушки и начали поливать город огнём. Над головой пронеслись бомбардировщики, сбросившие на город несколько сверхтяжёлых сюрпризов. От взрывов стало светло как днём. И когда город начал содрогаться, выплёскивая из себя серую волну вражеских бойцов, Джек услышал в шлеме голос отца:

— Сынок, идём.

Повернувшись спиной к наступающим солдатам, Джек пошёл в противоположную от города сторону. Рядом с ним остановился шестиколёсный транспортник с Карой за рулём:

— Отец сказал тебя подкинуть, — сказала она. Джек забрался в кузов, и они поехали к крайней линии обороны. Туда, где в пяти километрах от города стояло здание мобильного телепортатора.

Внутри уже собрались воины отца, и он сам в полном боевом облачении. Джек зашёл внутрь, кивнул остальным бойцам и снял штурмовой пулемёт с предохранителя. Кара сжала копьё так сильно, что послышался тихий скрип усилителей её доспеха, напрягшихся от натуги.

— Все готовы? — спросил отец. Солдаты кивнули. — Что же, хорошо. Да пребудет с нами благо Господа.

Как всегда перед телепортацией, Джек почувствовал, как защипало кожу. Он тяжело вздохнул, ожидая, когда же скакнёт давление. Мелькнула вспышка — и они оказались в окружении кучи старых ящиков, оставшихся с прошлой войны.

И они были не одни.

— Какого… — протянула Талиса, вскинув оружие. Перед ней стояли деформированные людские фигуры, состоящие из вытянутых белых кристаллов. Одержимые Процессом.

Было их не меньше сотни. Вместо лиц у них зияли чёрные воронки со свистом заглатывающие воздух. Джек приготовился к драке, но враги не сдвигались с мест. Они стояли, просто уставившись на людей, и делали короткие рывки руками в воздухе. Вокруг них на полу и стенах прорастали маленькие острые кристаллики, очередной признак заражения Процессом.

— Не боятся они древнего оружия, — пробормотал отец. — Они нас ждали… вот только, драться они не хотят.

Словно вторя словам отца, одержимые, наконец, сделали движение — и разошлись по разные стороны, освобождая проход.

— Командир, что будем делать? — напряжённым голосом выдавил лорд Талбот, не сводя дула винтовки с врага.

— Попробуем всё-таки сделать то, за чем пришли — наладить контакт. Опустите оружие, но будьте начеку.

Солдаты, истреблявшие Процесс добрых тринадцать лет, послушались. Джек нехотя убрал палец со спускового крючка. Миссией командовал отец. Ослушаться он не имел права, раз подписался идти со всеми. «Что же, если они попытаются нас схватить, у нас хотя бы есть взрывчатка», — невесело подумал он.

Они прошли между одержимыми, каждую секунду ожидая нападения. Но ничего не произошло. Захваченные Процессом люди слегка подрагивали, уставившись на солдат своими воронками. Оставаясь ослепительно белыми, их тела, казалось, переливались всеми цветами радуги. Аккуратно делая шаг за шагом, бойцы покинули склад, поднялись вверх по лестнице и оказались посреди огромной колоннады, ведущей к местному сенату. Одержимые призраками шли следом.

— Командир? — подала голос Талиса.

— Просто идём вперёд. Не обращайте на них внимания.

По дрожащему голосу Джек понял, что отец тоже еле себя сдерживает. Враг был так близко, что почти ощущался лёгкий запах озона. Чушь, конечно: шлем должен был полностью отфильтровывать любые внешние ароматы. И всё же, Джек готов был дать руку на отсечение, что чует, как пахнет Процесс. От одной только этой мысли его замутило.

Где-то над головой разрывались бомбы и гремели взрывы, но их это не касалось. Пришли они сюда по другой причине. Джек не представлял, что же с ними будет, если Процесс вдруг захочет пойти на перемирие. Как они оправдают все людские жертвы? Что об этом скажут семьи погибших? И что же молвит Бог, который с самого начала предлагал оставить Процесс в этом городе?

Они прошли между колоннами и вышли к зданию сената. Оно было оформлено в старом стиле, с множеством барельефов на стенах и статуями героев прошлого у главного входа. По пути им никто не встретился. Город будто бы очистили. На улицах не было ни людей, ни животных, ни транспорта. Даже мелкий мусор, который нет-нет да встречался в Полисах, здесь отсутствовал. Только каменные джунгли вокруг, да компания из одержимых, плетущихся следом.

Джек ощущал напряжение Кары. Казалось, она только и ждала повод, чтобы сорваться и начать крушить врагов. Джек положил ей руку на плечо и покачал головой. Он не видел её лица, но готов был поклясться, что она от напряжения закусила губу — и в её глазах застыло умоляющее выражение. Нужда сдерживаться причиняла ей боль. Особенно сейчас, когда она находилась в самом сердце врага, среди тварей, поглотивших её сестёр.

Остановившись перед огромной лестницей, отец обернулся. Одержимые остановились. Их силуэты слегка подрагивали, словно они появлялись, а затем исчезали из реальности. Шедшая во главе тварь подняла колеблющуюся руку и указала на здание.

— Похоже, они хотят, чтобы мы вошли, — сказал отец.

— Это может быть ловушкой, — предупредила Талиса.

— Умоляю, командир, только дайте приказ, — простонала Кара. — Я уничтожу их, сотру в пыль, не оставлю даже молекулы!

— Держи себя в руках, — рявкнул отец. — Мы идём дальше.

Поднявшись вверх по лестнице, они отворили массивные двери. Джек вошёл первым. Казалось, будто их окружил лес. Повсюду — по стенам, потолку и полу, — прорастали громадные корни, из которых торчали белые остроконечные кристаллы. Они блестели так сильно, что визоры шлема включили повторную настройку яркости, дабы не дать Джеку ослепнуть. Одержимые, шедшие позади, тем временем подошли ближе — настолько близко, что Кара спокойно могла достать их копьём.

— Командир! — тихо рыкнула она.

— Ничего не делай, — приказал отец. — Просто иди вперёд.

Чтобы перестраховаться, отец подтолкнул Кару, а сам встал в конец цепи.

— Сынок, продвигайся дальше, — сказал он.

Они прошли холл, который полностью превратился в оранжерею для громадных корней, а затем оказались в громадном зале, у потолка которого летали светосферы, излучающие мягкий, приятный свет. Прямо под ними у перекрёстка лестниц сидел очередной одержимый. У него не было воронки на голове и, в отличие от своих собратьев, он был обёрнут в какие-то тряпки. Джек заметил ещё кое-что: он не дрожал. Увидев вошедших, одержимый поднялся на ноги. Джека чуть не стошнило, когда на гладкой поверхности кристалла, в месте, где должна была быть голова, проявилось человеческое лицо. Тварь зашевелила губами, но не донеслось и звука.

— Что он сказал? — спросил отец.

— Я не понимаю, — ответил Джек.

Увидев замешательство солдат, существо дотронулось до правой ладони левой, а затем будто бы потянула палец в сторону. Отец вышел вперёд, и Джек едва сдержался, чтобы не дёрнуться следом. От волнения он почувствовал, как в горле встал комок, а в висках застучала кровь. Ему хотелось кричать — так сильно он был напряжён.

Отец встал перед одержимым и повторил движение — только вместо того, чтобы просто убрать руку в сторону, он снял с ладони латную перчатку. Протянув её вперёд, он стал дожидаться, что сделает Процесс.

Кара рванула вперёд и закричала:

— Нет!

Её схватила за наплечник Талиса и потянула обратно.

— Не смей! Мы должны попытаться, пойми!

— Они же сожрут его, как он этого не понимает?! — верещала девушка, пытаясь вырваться. К Талисе на подмогу присоединились другие солдаты. Джек же не мог сдвинуться с места — он просто завороженно наблюдал, как одержимый подходит вплотную к отцу и берёт его ладонь в свою.

А потом пожимает. Секунду они стояли, не двигаясь, просто сцепив руки. Затем отец спокойно надел латную перчатку, повернулся к солдатам и сказал:

— Я понял. Нас всех обманули.

— Что? — спросил Джек.

— Всё, что говорил Бог, было ложью. Процесс не хотел уничтожать человеческую расу.

— Но что же ему было нужно? — проверещала Кара, наконец, вырвавшись из объятий Талисы. — Почему он поглощал людей? Какого чёрта вообще происходило? Кому нужна была это война? Неужели… неужели это всё зря?!

Посмотрев на неё, отец покачал головой и произнёс:

— Конечно нет. Но чтобы вы поняли, мне сначала придётся рассказать про катер. И команду людей, преследующих полковника.

Джек со стоном скинул на пол шлем подключения к Сети. Вскочив на ноги, он схватился за голову и начал ходить туда-сюда, пытаясь утихомирить пульсирующую боль в висках. Раздирающая и беспощадная, она внушила ему ужас, который он не чувствовал очень давно.

Неужели он действительно умрёт вот так, даже не понимая, что произошло?

— Милый, всё в порядке? — послышался за спиной полусонный голос. Анни села на матраце, с трудом продирая глаза. Джек стиснул зубы, сдерживая очередной стон. Обхватив себя руками, он начал глубоко дышать, чтобы успокоиться — именно так, как его тренировал Учитель. Не прошло и минуты, как он пришёл в себя. К этому моменту Анни окончательно проснулась. Даже в темноте Джек видел в её взгляде беспокойство.

Открылась дверь и внутрь комнаты пролился свет, выхвативший короткую мальчишескую причёску Анни и часть татуировки на её груди.

— Босс, всё в порядке? — спросил Рэнди, заскочив внутрь с пистолетом наготове. Быстрая реакция, как и всегда. Услышав крик, он проснулся, примчался, да ещё с оружием. Лучшего телохранителя и не пожелаешь.

Анни вскочила с кровати и бросилась к Джеку. Приложив ухо к его груди и прислушавшись к сбивчивому ритму сердца, она сказала:

— Быстро тащи аптечку.

— Не надо! — собравшись с силами выдавил Джек. — Я в порядке. Честно.

— Уверен? — переспросила Анни.

— Конечно, — усмехнулся Джек. Успокоившись, он тут же залюбовался выточенным телом девушки. Её линии были остры как бритва и так же прекрасны. Даже нагая, она источала силу, уверенность и чувство контроля над ситуацией. Джек же, стоя перед ней и своим телохранителем нагишом, ощущал себя уязвимее некуда. «Не заслуживаю я их, ох, не заслуживаю».

Рэнди убрал пистолет за пазуху и зевнул. Его лысина, исписанная татуировками, отражала свет и, казалось, будто у него над головой висит нимб. Вяло махнув рукой, он захлопнул дверь. Даже не удивился, что его лучшие друзья теперь спят вместе голыми. Не сбеги он из-под опеки Синдиката, из него, возможно, вышел бы великий дипломат. Джек хотел его предупредить, но всё никак не получалось. Он знал, что Анни нравилась и Рэнди, потому просто не хотел обижать его. Боялся, что услышав об их отношениях, друг покачает головой, улыбнётся и уйдёт из банды. Поэтому они с Анни разработали целую схему, как ей пробираться в его спальню, чтобы остальные, включая Рэнди, не замечали. А Рэнди, похоже, знал всё с самого начала. Подумав об этом, Джек ощутил себя самым большим идиотом Города. Друг, в свою очередь, знал, что Анни нравилась и Джеку. Он поставил будущее банды над собственными чувствами — и за это Джек ему был бесконечно благодарен.

— Опять видения, да? — с сочувствием спросила Анни. Приобняв его, она пробормотала: — Не понимаю, почему ты продолжаешь так мучить себя. Ты помнишь прошлый раз?

Джек мог бы солгать, но понял, как глупо бы это выглядело.

— Нет. Тогда совсем плохо было.

— Ты даже не представляешь. Я ещё спала в общем отсеке. Рэнди примчался и сказал мне, что ты умираешь. Мы ворвались в твою комнату, а ты лежишь на полу в луже своей блевотины. Рэнди тебя приподнял, а у тебя из носа, глаз и рта кровь шла. Я всерьёз тогда думала, что потеряла тебя. И потому решила признаться. Побоялась, что ты умрёшь.

Джек почувствовал острый укол совести. «Так не может продолжаться. Ты должен выбрать уже, что для тебя важнее».

Забавно, Учитель ведь предупреждал его и об этом. Правда, тогда ещё Джек не понимал ни слова. Он просто повторял приёмы, которые ему показывали, тренировался и думал, когда же этот ад закончится. Эхом, словно из забытого далёко, в голове снова отозвались слова: «В жизни каждого человека настаёт момент, когда он должен решить для себя, что же ему важнее — страсть или долг. И благословлён будет тот, для которого долг и есть страсть. Остальным же можно только посочувствовать, ведь какой бы выбор они ни сделали, о нём они будут сожалеть до конца своих дней».

— Я должен это делать, — как можно твёрже произнёс он. — Ради тебя, ради нас. Ради всех остальных. Просто потому, что никто другой не сможет.

— Ты никогда не рассказывал, для чего это.

— Давай ляжем, — попросил Джек. Анни кивнула.

Когда они улеглись в кровать, Джек начал:

— Я всегда считал, что если расскажу вам, вы станете меня избегать.

— Это почему же? — спросила Анни, положив голову Джеку на грудь и сжав его в объятиях. Джек вздохнул.

— Думаю, придётся рассказать всё с самого начала. Я говорил, что не знаю, кто мои родители?

— Да, — протянула Анни. — Правда, родителей не знает больше половины города, так что ничего особенного тут не вижу.

— Так вот, дело в том, что я их знал. Когда-то. А потом кое-что произошло — и я их забыл.

— А вот это уже интереснее. Ты получил травму или что-то ещё? Несчастный случай?

— Нет, — выдохнул Джек, чувствуя, как по груди бегут мурашки от тёплого дыхания девушки. — Я помню, что раньше жил с ними.

Анни поднялась на руках и внимательно посмотрела в глаза Джеку.

— Ты не врёшь?

— Я сейчас абсолютно честен.

— Но ведь это значит, что ты жил в Башне Правосудия. Или же твои родители были большими шишками в Синдикате.

— Это я начал понимать намного позже. Но всё это смутные воспоминания. Я не помню их лиц, голосов. Только какие-то размытые образы. Намного чётче я вспоминаю вечер, когда всё изменилось. Я был дома, мать уложила меня спать. Она погладила меня по голове на ночь и поцеловала в щёку…

Он почувствовал, как Анни слегка задрожала от его слов. Наверняка она испытывала зависть, ведь ничего такого в её жизни не было. Её родители поступили, как и многие другие, — отказались от своего чада, чтобы не платить выкуп Синдикату. Жить в школе оказалось настолько тяжело, что Анни решила сбежать на окраины — туда, где не было власти короля. Где не заставляли после школы отрабатывать долг в Приюте. Конечно, на окраинах было не легче — но здесь ты был полностью свободен, и всё зависело только от тебя, а не от решений директора Приюта или школы.

— Потом я очнулся в церкви и мне сказали, что мои родители совершили нечто ужасное. Нечто, за что им пришлось расплатиться мной.

— Вот подонки, — буркнула Анни. — Неужели они продали тебя?

— Я так не думаю, — сказал Джек. — Помню крики, доносившиеся сквозь сон. Будто мама умоляла не забирать меня. Но её никто не слушал.

— Ты точно уверен, что так и было? Может быть, память тебя подводит. Выдаёт желаемое за действительное.

— Нет, — твёрдо ответил Джек. — Я знаю, родители ни за что бы меня не отдали. Меня забрали силой, чтобы я искупил их грехи.

— Так значит, ты воспитывался в церкви?

— И да, и нет. Я посещал всякие духовные семинары в церковной школе для общего образования. Но большую часть времени проводил в специальном корпусе, где тренировали меня и ещё пару десятков других детей. Учили рукопашному бою, стрельбе из оружия. Учили убивать. Меня даже заставили плавать! И когда я спрашивал, к чему меня готовили, мне ответили: «К войне».

Анни насупилась:

— Но с кем? Да и потом, это же церковь. Какие у неё могут быть враги? И какие солдаты? Это всё бессмыслица какая-то.

— Лучше спроси, каких врагов у церкви нет. Практически все силы в городе сосредоточены против неё. Церковь не любят ни Семьи Синдиката, ни полицейские, ни служители Информатория. Она, практически, всегда стояла сама за себя, тайно обучая бойцов, вроде меня.

— Ну, хорошо, — усмехнулась Анни. — Это ты так боялся рассказать? То, что тебя обучала церковь? Но какая разница? Ведь сейчас ты с нами, здесь, на окраинах! Ведь ты сбежал от них, верно?

— Как ты думаешь, почему я здесь с вами?

Услышав это, Анни секунду ничего не делала, а затем отодвинулась.

— Погоди… ты хочешь сказать…

— Да. Даже с вами я по заданию церкви.

— Глупость какая! Они хотели, чтобы ты стал бандитом?

— Они хотели проверить меня. Протестировать мои навыки. Потому и выкинули на окраины, чтобы я выживал. Тогда мне и пришла идея собрать свою банду. И, как ты помнишь, много времени у меня не ушло, чтобы сколотить из банды армию. Мой Учитель всегда говорил, что я прирождённый лидер.

Анни села на кровати, повернувшись к Джеку спиной. Он не видел её лица, но по тону понял, как сильно она раздражена.

— И когда ты собирался нам это рассказать?

— Никогда, — признался Джек. Анни вздрогнула. — Я не хотел ничего рассказывать. Я бы ничего и не рассказал, если бы не видения.

— Значит, это тест…

— Сначала они просто хотели посмотреть, как долго я выживу. Результат их удивил. Они даже не думали, что я достигну столько за такое короткое время. И всё благодаря тебе с Рэнди.

— Значит, мы для тебя лишь инструмент. Способ выслужиться перед хозяевами.

— Не говори глупостей, — Джек сел на кровати и положил руку на плечо девушки. — Без вас не было бы меня. Вы всё, что у меня есть на самом деле. Все мои успехи — ваших рук дело.

— Без тебя мы бы ничего не достигли, — помотала головой Анни. — Мы бы даже десятка ребят не смогли собрать. Это ты их агитировал. Ты давал им надежду и цель. Ты сделал из кучки уличных гангстеров нечто большее. — Когда она повернулась, Джек увидел в её глазах слёзы. — Я всегда верила в твои речи, Джек. О том, что есть что-то большее, чем просто существование. Что мы все предназначены для высшей цели. Я думала, что ты делаешь всё ради нас. А теперь оказывается, что ты просто старался ради своих хозяев?

— Нет, я старался для нас. Грядёт война, Анни. Не знаю когда, не знаю с кем. И ребята, которых мы обучили, наверняка станут на ней солдатами. Потому нам нужно быть сильными. И ни в коем случае не сдаваться. Только так мы сможем выжить. Я ведь не для церкви собирал вас всех, а для себя.

— Так все твои разговоры о высшей цели — полная чушь?

— Вот мы и дошли до того, почему мне так часто приходится надевать этот дурацкий шлем. Что ты знаешь о курьерах?

Анни вытерла слёзы и всхлипнула. Такая постановка вопроса её сильно отвлекла.

— Информаторий использует людей, чтобы передавать данные. Загружает информацию в голову, а затем отправляет адресату. Курьер не знает, что у него в голове. Подожди, так значит, ты тоже?

Джек кивнул.

— Я думаю, это была одна из главных причин, почему меня решили взять. Ребята, с которыми я учился, обладали таким же талантом.

— Но ведь это очень редкая вещь! С ней бы ты спокойно мог работать на Синдикат и получать огромные деньги!

— Синдикат уже давно прогнил, Анни. Потому-то мы и нужны церкви, чтобы спасти людей от ошибок короля. Без нас всё здесь быстро рухнет.

— Так вот, значит, в чём твоя великая цель, — протянула Анни. — Ты хочешь всех спасти от Синдиката.

— И не только. Ещё от самих себя.

— Но зачем тебе подключаться к Сети во сне?

— Есть мнение, что когда Освободитель пожертвовал собой для сохранения Города, его сознание образовало Сеть, в которой сейчас орудуют Операторы. Кто-то же считает, что Сеть уже существовала, и сознание Освободителя ушло именно в неё. Как бы там ни было, церковь разослала всех нас по разным местам и приказала как можно чаще подключаться к Сети во сне, в надежде, что мы сможем увидеть хоть что-то, связанное с Освобождением.

— И ты увидел?

— Мне кажется, что да, — Джек начал массировать виски. — Понимаешь, я не помню, что увидел. Да, курьеры не имеют доступа к информации, которая в них загружена. И всё же, мне кажется, что дело не только в этом, иначе обычных курьеров тоже посещали бы такие видения. И получатели их заказов точно бы что-нибудь увидели, а об этом мигом бы раструбили во всех новостях. У меня такое чувство, будто видения адресованы только мне. Я связывался с другими ребятами, которые тренировались вместе со мной. Они сказали, что за всё время они не поймали ничего. А у меня это уже четвёртый раз. И я вижу всё больше и больше, но всё равно не могу разобрать многих деталей. Но я знаю, что видел Освобождение.

— Ты хоть что-нибудь помнишь?

— Я знаю, что смотрю на мир через глаза человека, которого тоже зовут Джек. И не знаю, значит ли это что-то или нет.

Анни призадумалась.

— Ты сказал, что тебя, практически, отобрали у родителей. Ты думаешь, что в таком случае они стали бы использовать то имя, которое тебе дали при рождении?

Джек замер, ощущая, как внутри него всё начинает холодеть.

— Я… никогда не задавался этим вопросом.

— Было бы глупо, не находишь? Наверняка твоё настоящее имя совсем другое.

— Да, имеет смысл, — протянул Джек. — Просто… я всегда думал, что это действительно моё имя. Ничьё больше. Они ведь отобрали у меня прошлое, пусть и дали новую цель в жизни. И всё же, если даже имя они отобрали… кто я вообще тогда такой?

— Какая разница? — пожала плечами Анни. — Даже если ты не знаешь, кто ты, я знаю. Ты человек, которого я люблю. А как тебя зовут на самом деле — важно ли это? Это всего лишь имя.

Джек с трудом кивнул, чувствуя, что начинает задыхаться от волнения. Ему снова пришлось прибегнуть к технике, которую преподавал ему Учитель.

— Дай-ка я резюмирую: церковь похитила тебя за грехи родителей. Отобрала имя и прошлое. Похоже, промыла тебе мозги, из-за чего ты не помнишь папу и маму. Сделала из тебя солдата, рассказала, что ты им нужен для великой цели. Выбросила на окраины, чтобы ты выживал сам. А когда ты всё-таки не умер, дала задание отыскать в Сети Освободителя, потому что у тебя талант курьера — хотя дело совсем не в нём, ведь других видения не посещают. Видения, которые каждый раз подводят тебя к грани смерти.

Анни с размаху ударила кулаком по кровати и воскликнула:

— Разве ты не видишь, что они тебя используют?!

— Потише, милая, — взмолился Джек. — Остальных разбудишь!

— Пусть и разбужу, — не унималась Анни. — А что я, по-твоему, должна делать? Получается, ты под постоянным прицелом — и это будто нам с другими бандами проблем не хватало! Через тебя они используют нас. Скажи, сколько наших дел ты делал для церкви?

Джек открыл рот и тут же его захлопнул. Да, она была права. Церковь использовала его — и он знал это всегда. Но как он ей мог объяснить, насколько велики на самом деле ставки? Как он мог показать ей, что всё это не шутки?

Как он мог показать ей, что даже осколка того, что он видел, более чем хватало для его веры?

— Поклянись мне, Джек, — практически взмолилась Анни. — Поклянись, что завяжешь с ними. Ты заслуживаешь намного большего. Я понимаю, что тебя просто так не оставят. Но мы обязательно что-нибудь придумаем! У нас больше сотни ребят, да и каждый стоят десятка обычных гангстеров! Ты не должен быть их марионеткой. Потому что когда придёт время — а оно придёт, даже не сомневайся, — они без сомнений тобой пожертвуют, чтобы достигнуть своих целей.

— Какой фатализм, — усмехнулся Джек.

— Поклянись мне, — настаивала Анни. Джек поднялся на кровати и качнул головой.

— Что же, раз ты настаиваешь… хорошо. Клянусь, что завяжу с церковью. И клянусь, что буду с тобой до самого конца. Тебя такой вариант устраивает?

— Более чем, — ответила Анни, обняла Джека и поцеловала. — Что ты планируешь делать?

— У меня в памяти до сих пор находится то видение. Церковь обязательно захочет его увидеть. Если я не принесу им его, они насторожатся, подумают, что я что-то скрываю. Потому нужно будет показать свою лояльность. Пойти им навстречу. Отдать то, что я увидел — и сказать, что я больше не хочу иметь с ними дел. Что бы ты ни думала, я уверен, что меня отпустят без каких-либо проблем — дадут парочку заданий напоследок и отправят на все четыре стороны.

— Ты действительно так считаешь?

— Я важный для них агент. И всё же, что во мне такого, ради чего стоило бы меня держать? Я и так большую часть времени сам по себе. Ты спрашивала, сколько дел мы провернули ради церкви? Ни одного. Всё, что мы делали, было ради нашего общего развития. В крайнем случае, я скажу, что займусь бандой, и они могут обратиться ко мне в любое время — но я от них не буду зависеть.

— Хорошо, — выдохнула Анни. — Ты знаешь, я очень боялась, что ты скажешь, будто выхода нет вообще.

Джеку лишь оставалось рассмеяться.

— Ты сгущаешь краски. Я их агент, но уж точно никакая не марионетка. Давай спать. Завтра я со всем разберусь.

Анни послушно легла рядом и прошептала ему:

— Люблю тебя.

— И я тебя, милая, — ответил Джек. Положив подушку под голову, он повернулся боком и попытался уснуть. Но слова, сказанные Анни, отзывались у него в сознании, словно раскаты грома, докатившиеся из-за горизонта. Предвестники бури, которая обязательно грядёт — вопрос только, когда.

Сколько он ни ворочался, уснуть не получалось. Затаившись, он услышал размеренное дыхание спящей Анни. Осторожно спустившись с кровати, он подошёл к стулу, натянул брюки с ботинками и на цыпочках покинул комнату.

Рэнди, похоже, ушёл спать, потому ему не составило труда добраться до лестницы и подняться на крышу. Там его приветствовали порывы свежего ветра, от которого по спине тут же побежали мурашки. Он пожалел, что не накинул что-нибудь сверху. Впрочем, тело довольно быстро адаптировалось, и уже совсем скоро Джек смог задышать полной грудью и не дрожать. Усевшись на парапет и свесив вниз ноги, он достал из кармана пачку сигарет и закурил.

Внизу по магистралям носились отполированные до ослепительного блеска автомобили с дешёвыми покрышками, что издавали драконий визг, стоило лишь кому-то дотронуться до педали тормозов; матерились прохожие, переругиваясь с уличными торговцами, пытавшимися как можно выгоднее продать товар, у которого через несколько часов истекал срок годности. Светофоры перемигивались с вывесками магазинов и кафе, а те семафорили в ответ признания в любви. Томно поскрипывали двери в офисах мелких и крупных гангстеров, что тихо переговариваясь проворачивали свои дела. Окраины дышали жизнью — грязной, пыльной, вонючей, а иногда и не мытой месяцами, но жизнью. И, в отличие от Центра, здесь она ни на миг не останавливалась. Даже когда темнели светосферы, мало кто спал. Да и как спать, когда ночь была лучшим временем для решения многих давно назревших конфликтов. Джек напряг слух: в десятке кварталов от него пели гимн смерти мелкокалиберные пистолеты. Похоже, картель Алой Розы выбивал себе ещё один кусок земли у молодой шпаны, решившей, что у них губа не дура. Впрочем, ничего нового или удивительного. Банды круглыми сутками занимались двумя вещами: обеспечивали «охрану» заведений, которые платили им за это деньги, либо же вышибали друг из друга дух, завоёвывая новые территории и клиентов.

Это казалось безумной шахматной партией, в которой оба гроссмейстера давно сошли с ума, вместо достижения победы сосредоточившись на самом процессе. Все прекрасно знали, что даже если окраины объединятся под одной бандой, полиция быстро рассеет такие начинания. Какой же был тогда смысл в этих постоянных схватках, если каждый понимал, что сильнейшими им не стать никогда?

Джек вздохнул и закурил ещё одну сигарету. Совсем рядом, буквально в трёх-четырёх кварталах, стояла стена, ограждавшая окраины от Центра. Чёрная, монолитная, она казалась настолько неприступной, что даже смотреть было на неё неприятно. Формально, король приказал её возвести, чтобы события войны со Стрелками тридцатилетней давности уж точно не повторились.

И всё же, Джеку всегда казалось, что поставили её просто для подчёркивания разницы социальных статусов. Из-за её вершины виднелись деловые небоскрёбы, выточенные и аккуратные жилые блоки, даже виллы Семей, располагавшиеся на вершинах некоторых домов. На окраинах же жалко ютились здания, казавшиеся карликами по сравнению с монструозной архитектурой Синдиката. Словно забитые дети в присутствии пьяных родителей, они жались к земле, будто стараясь скрыться из виду. На их лицах всё ещё виднелись синяки — зиявшие дыры на фасадах, оставшиеся от снарядов прошлой войны. Куда ни глянь — везде разруха и боль. И где-то вдалеке виднелся шанс на спасение, блестящий мир из света, стекла и бетона, мир, в котором полуголые топ-модели расхаживали по блестящим подиумам, стараясь не расплескать дорогие напитки в стаканах с алыми зонтиками. И этот мир так близко, что его почти можно рукой достать — вот только он огорожен высокой, неприступной стеной. Когда-то находились смельчаки, пытавшие вскарабкаться на неё. Довольно быстро они понимали, что предприятие было бесполезным. Понимали — и погибали, разбиваясь об асфальт.

Никто не знал, что именно защищало стену. Но никто и не хотел выяснять. Какая разница, в чём причина? Результат был всегда одним и тем же: кровавым месивом из плоти и костей, размазанным по обочине и десятки раз раскатанным незадачливыми водителями, которым просто лень было убирать останки очередного неудачника. Никто не хотел закончить так, даже самые отпетые декаденты, божившиеся и клявшиеся, что они вот-вот наберутся храбрости и покончат жизнь самоубийством.

Не туша сигарету, Джек бросил её вниз и проследил, как огонёк удаляется и затухает, пшикнув об асфальт. Впервые ему захотелось сигануть вслед. Почувствовать, как затрещат кости, с огромной скоростью встретившись с тротуаром. Как сомнётся и разорвётся кожа. С каким звуком выплеснутся и разлетятся по округе внутренности.

Ему хотелось прыгнуть. И ещё больше хотелось скинуть кого-нибудь другого вниз.

— Да кем она себя возомнила? — прошипел он, чувствуя прилив злобы и сжимая кулаки.

Он любил Анни больше жизни, но она не понимала — и не могла понять, чего от него требует. И всё же, он дал слово. А значит, ему придётся идти до конца.

Вздохнув, Джек провёл ещё некоторое время, созерцая за движениями жизни на окраинах: за бандитами, дилерами и проститутками, а также за честными гражданами, что пытались выжить среди всего этого.

Пусть стена, отделявшая Центр, мало кого пускала внутрь, выходов наружу более чем хватало. Хотя в последние годы правила ужесточились. Раньше армия с полицией плохо следили за оттоком людей из Синдиката. Сбежать из Приюта, а потом перебраться на окраины почти не составляло труда. Это было настолько оскорбительно просто, что многие покидали Синдикат без оглядки, веря, что хуже, чем в Приютах, быть уже не может. Конечно, они ошибались. Кто-то не выдерживал бешеного ритма жизни и пытался вернуться обратно. Вот только путь назад был им заказан. Некоторые от отчаяния даже кончали с собой, считая, что они потеряли всяческие шансы на достойную жизнь и теперь до конца своих дней будут вынуждены влачить жалкое, нищенское существование.

Джек не понимал их. Жизнь на окраинах трудно было назвать простой, и всё же, она легко перебивала любое существование внутри границ Синдиката, где прихвостни короля следят за каждым твоим шагом.

Видимо, в какой-то момент Карлу надоело, что люди продолжают бежать, наплевав на все трудности, что ждали их за стеной. Солдаты стали строже следить за Приютами и школами, полицейские так вообще могли пристрелить беглецов на месте. Армия поставила охрану вокруг технических туннелей, которые могли быть использованы для побега. И всё же, люди продолжали всеми правдами и неправдами изыскивать пути, чтобы покинуть Синдикат.

В конце концов, и этот ручеек сошёл на нет. Но тут неожиданно возникла новая проблема: в Центре стало слишком мало свободного места. Несмотря на то, что здания строились друг на друге, всё сильнее и сильнее вырастая вверх, мало кто хотел искать пространство для строительства очередного Приюта. В итоге королю пришлось принять трудное решение и начать размещать Приюты, совмещённые со школами, на окраинах.

Без стены и кучи охранников, которые могли бы помешать, люди начали бежать с удвоенной силой. И всё же, хватало тех, кто категорически отказывался вырвать из цепких лап Синдиката свою свободу. Они настаивали на том, что им нужно продолжать работать, чтобы приобрести действующее гражданство и занять своё место в обществе. Король с поощрением отнёсся к душевным порывам своих подданных и провозгласил, что любой из Приютов окраин, кто заслужит действующее гражданство, обязательно дальше будет проживать в Центре. Зато выходцы из Приютов Центра должны будут упорной работой и уважением заслужить себе лакомое местечко внутри стен — иначе же с получением гражданства их ждёт жизнь на окраинах.

Это инициатива произвела эффект разорвавшейся бомбы. По слухам, доходившим до Джека, в некоторых заведениях с не очень ответственными директорами даже происходили локальные гражданские войны за право остаться в Центре. Решение короля, в каком-то смысле, было элегантным. Он решил конфликт руками людей, которые его же и развязали. Он не стал препятствовать дальнейшим попыткам побега и строго-настрого запретил полиции убивать беглецов. Карл просто намекнул, что жить в Центре — шанс, который не даётся каждый день. И упустить его может быть очень большой ошибкой.

Все банды старались как можно дальше обходить районы, принадлежащие Синдикату. Вокруг Приютов всегда находился приличный военный контингент. И всё же, армейцы относились к гангстерам достаточно лояльно. Им просто нечего было делить. У солдат за душой было ещё меньше, чем у шпаны с улиц.

Зато копы бандам спуску не давали. Только подумав о полицейских, Джек ощутил приступ ненависти. Вот на ком не помешало бы сейчас выместить злобу.

Башня Правосудия уже многие годы пыталась утвердиться, как единоличная правительница окраин. Полицейские патрули, зачастую, были вооружены настолько лучше солдат, что апологеты Синдиката на фоне копов казались детьми, играющими в войнушку. Блюстители закона не гнушались периодически выпускать погулять свои отряды спецназа в экзоскелетах. Сколько Джек ни беседовал с жителями окраин, все как один твердили — когда эти железные махины были рядом, никто себя не чувствовал в безопасности. Люди привыкли договариваться с бандами. В каком-то смысле, многие из-за этого и предпочитали жить на окраинах: они знали, что на гангстеров можно положиться, когда дело касается наживы. Банды говорили всего на двух языках: уважения и бизнеса. Учитель любил повторять, что организованная преступность всегда возникала там, где власти не смогли оправдать доверия народа.

Исключения были редки и чаще подтверждали правило. Например, до появления Алой Розы, большая часть территорий принадлежала картелю Синей Лагуны. Его глава славился крутым нравом и склонностью наводить на людей страх. Ему нравилось, что его все боялись. К людям, отказывавшимся от сотрудничества, он отправлял бойцов, что безжалостно расправлялись со всеми, кого находили. Вот только Синяя Лагуна потеряла могущество так же быстро, как его и приобрела — Башне очень сильно не понравилось, как гангстеры повели себя с последней из жертв, имевшей протекцию полицейских. И совсем скоро копы устроили рейд на крупнейшее казино картеля. Не сказать, что они достигли больших успехов: главу упустили, как и большинство лейтенантов, что быстро разбежались, почуяв, куда дует ветер. Да и при штурме погибла пара дюжин гражданских, которыми прикрывались бандиты. И всё же, рейд послал очень важное сообщение, на которое тут же откликнулись все гангстеры окраин. Следующие несколько суток во всех районах велась активная охота за бойцами Синей Лагуны. Даже подростковые банды подключились к веселью.

Через неделю от руководства картеля не осталось и следа. Лейтенантов переловили и перебили, главу прикончила одна из его любовниц. Хуже всего досталось бойцам, которых отправляли на карательные операции. Над ними измывались до тех пор, пока они сами не начинали молить о смерти. Синей Лагуне пришёл конец.

Они лишились силы, когда люди поняли — силу картелю давали они сами. Как только вера в их неприкосновенность пошатнулась, все увидели в Синей Лагуне обыкновенное сборище садистов и беспредельщиков.

Алая Роза, возникшая не так давно, вела свои дела учтиво и осторожно. Даже нападая на вражеские банды, картель предварительно уведомлял их о грядущей войне и просил убрать из зон будущих сражений гражданских. Казалось бы, глупые сантименты, однако люди очень быстро полюбили гангстеров, для которых честь была намного важнее выгоды. Что бы кто ни говорил, а рыцарство всё ещё оставалось в цене.

Когда Джек начал сколачивать собственную банду, он быстро дал всем понять, что набегами на невинных они заниматься не будут. Что для них важнее собрать как можно больше ребят и спасти их от участи обычной уличной шпаны. В первый год он лично обучал каждого из своих рекрутов. После подобные заботы пришлось передать в руки подчинённых. На плечи Джека легли заботы намного важнее. Например, переговоры с другими бандами и потенциальными партнёрами по бизнесу. Многие мелкие предприниматели, которые не хотели связываться с картелем Алой Розы, предпочитали нанимать для защиты обычных гангстеров. Джек предоставил им достойную альтернативу: целую армию подростков, которые верили, что служат высшей цели — установлению порядка на окраинах. Что именно Джек подразумевал под этим в своих речах, не знал никто, кроме него самого. А планы у него были очень амбициозные.

Первые делом он хотел полностью освободить окраины от влияния Синдиката и ограничить зону действия короля одним только Центром. Затем начать строительство аналогов Приютов и поставить церковь всем этим управлять. И, наконец, когда люди примут новую форму правления, объявить окраины зоной, независимой от Синдиката и Башни Правосудия. Зоной, которая подчинялась бы напрямую Эдему и Освободителю.

Джек прекрасно понимал, что его планы далеки от осуществления. Тем не менее, он всей душой верил, что они достижимы. Более того, он знал, что только подобным путём окраины смогут обрести настоящую независимость. Все эти банды и картели жаждали отделения от Синдиката и полиции, но не могли предложить ничего конкретного взамен. У них не было единой идеологии, которая могла бы сплотить всех, заставить людей думать не только о себе, но и о других. Вера в Освободителя была идеальным вариантом, про который все почему-то забыли. Она не только могла объединить граждан, но и показать Эдему, что не весь Старый Город потерян. Надежда ещё тлела в их сердцах. Нужно было только подлить топлива, чтобы дать ей разгореться в полную силу.

И Анни хотела, чтобы он отказался от всего этого.

Нет, у него всё же был ещё один путь. Джек мог сделать всё именно так, как просила его Анни. Он мог ограничить связи с церковью и полностью заняться организацией банды. Единственное, что ему нужно было сделать — это тайно продолжить заниматься сбором видений. В Центре существовало, как минимум, пять независимых друг от друга групп, веривших, что Освободитель действительно находится где-то в Сети. Даже если не его личность, то точно его воспоминания. Джек уже доказал, что их теория верна. Всё, что ему нужно было делать, так это продолжать работу, несмотря ни на что. Он не был марионеткой церкви. Он был её козырным тузом, который дал бы всем жителям Старого Города понять, что Освободитель пожертвовал всем, чтобы они жили в мире и гармонии — и Синдикат всё это отнял, задушив веру своей богомерзкой системой Приютов. Освободитель жаждал, чтобы каждый его подданный был счастлив. Иначе, зачем бы он погиб, даровав первенцам будущее? И для того, чтобы люди поверили, им нужно было показать, как на самом деле произошло Освобождение. Показать, каких жертв оно стоило. Показать, что они не имеют права терпеть тирана, стоявшего во главе Синдиката.

Вот в чём была его миссия. Спасти Первый Город, ни больше, ни меньше. Как бы он ни любил Анни, он не мог позволить ей разрушить всё, что он успел построить.

Развернувшись, он слез с парапета и пошлёпал обратно, к себе в спальню. Когда он лёг рядом с Анни, то тут же провалился в сон без сновидений.

Разбудил его резкий оклик Рэнди. Едва продрав глаза, он увидел настороженную физиономию телохранителя. Анни рядом уже не было — она, похоже, слушала по коммуникатору утренние доклады лейтенантов. В одном здании с ними, в северной части окраин, квартировался только первый взвод из двадцати пяти человек. Остальные три располагались на юге, западе и востоке. Когда взвода было только два, они собирались на утреннее построение в том же здании, где и квартировались. Теперь, когда все были распределены по районам, лейтенанты сами строили бойцов, а затем докладывали о происшествиях Джеку.

— Доброе утро, босс, — произнёс Рэнди. — Анни сказала, что вам нужно съездить в церковь.

Джек потянулся и стал напяливать на себя одежду. Уже застегнув мундир, он спохватился и начал переодеваться в обычную чёрную футболку и пальто. Не хватало ещё заявиться в святое место в солдатских одеяниях.

В качестве униформы они использовали мундир Синдиката времён Первой Войны Домов. Анни нашла схему в каком-то старом утилизаторе и скопировала её. Увы, форма была только одного размера — большого, потому каждый солдат подгонял её индивидуально под себя. На Джеке мундир болтался, как на пугале. И всё же, форма ему нравилась. В ней был определённый символизм. Пусть Первая Война Домов и была беспредельно чудовищна, именно она подарила людям Адама. Подарила надежду и уверенность, что Освободитель всё же присматривает за ними — и в нужный момент снизойдёт, чтобы спасти всех.

Вот только церковь такие жесты вряд ли поймёт. Потому, от греха подальше, Джек надел повседневку и кивнул Рэнди. Вместе они спустились в гараж, где один из бойцов уже прогревал машину.

— Почему не открыл ворота? — рыкнул Рэнди, отвесив мальчишке подзатыльник. — Хочешь, чтобы мы выхлопами задохнулись?

— Простите пожалуйста, сэр! — пропищал солдатик. — Такого больше не повторится.

Оттолкнув пацана, Рэнди сел за руль. Джек устроился на переднем пассажирском. Обычно он предпочитал садиться сзади, но что-то подсказывало — Рэнди сегодня очень хочет поговорить.

Автомобиль достался им почти что бесплатно — его подарил один механик, чей бизнес они охраняли пару месяцев назад. Лучшие дни железного коня остались в прошлом: сидения в салоне потрепались, как и кожа на панелях. Сколько освежителя Джек ни брызгал, всё равно внутри стоял отвратительный запах, от которого резало глаза — будто бы предыдущие владельцы забыли вытащить мертвеца. Вполне возможно, что так и было. Автомобиль пережил кучу бандитских переделок, и наверняка на заднем сидении неизвестный бедолага истёк кровью до смерти. Джек не исключал, что его ждёт такая же участь. И всё равно не жаловался: даже пропахшие мертвечиной колёса лучше, чем вообще никаких.

Телохранитель аккуратно вывел машину на дорогу, а затем по спуску вниз, к магистрали. Не прошло и минуты, как они влились в нескончаемый поток автомобилей, что день и ночь будоражил покой жителей — как окраин, так и Центра. Словно кровеносная система, магистрали пронизывали всё тело Первого Города. Конечно, в Центр было невозможно попасть просто так — везде стояли блокпосты, возле которых неизменно возникали пробки. Даже работая на пределе, солдаты не успевали достаточно быстро пропускать все автомобили. То тут, то там проскальзывали ребята с нечистыми замыслами, провозившие контрабанду. Правда, рано или поздно, даже самых пронырливых ловили и передавали в руки Башни.

— Так куда мы поедем? — спросил Рэнди. — К ближайшей часовне за минут пять можем доехать.

— Нет. Поедем в собор Святого Константина.

Рэнди с удивлением уставился на Джека.

— Но ведь это в Центре. Нас пропустят?

— Обязательно, — кивнул Джек. Церковь предоставила ему нужные бумаги для таких случаев. Правда, отправляться в собор было совершенно необязательно. Он мог заехать в любую часовню, найти терминал и самостоятельно выгрузить всё, что у него было. Джек надеялся, что в соборе он встретит кого-нибудь из старших священнослужителей, которые бы передали высшему составу, что он хочет выйти из игры.

Рэнди покачал головой и утопил в пол педаль газа. Джек уставился на друга, пытаясь по его невозмутимому лицу прочесть, что же тот думает. И потерпел поражение. Хоть Джек и знал Рэнди больше двух лет, почти с первых своих дней на окраинах, он так и не научился правильно читать его эмоции.

Рэнди был хорошим солдатом. Нет, даже отличным. Он никогда не задавал лишних вопросов, никогда не оспаривал решений Джека, с врагами не церемонился и совестью не мучился. Идеальное орудие, способное как на грубое насилие, так и на хирургически точные операции. И всё же, в его невозмутимости и послушности крылась его главная слабость. Солдат, не оспаривающий приказы, никогда не станет офицером.

Рэнди присоединился к банде Джека следом за Анни. Они вместе сбежали из одного Приюта, вместе выживали на окраинах. Вот только Анни прекрасно себя чувствовала в одиночестве. Рэнди же всегда нуждался в чьём-то обществе. Словно боялся, что если его бросят, то никогда за ним не вернутся.

До ближайшего блокпоста было минут сорок езды, а оттуда ещё двадцать до собора. Более чем достаточно времени, чтобы всё обсудить. Вот только Рэнди упорно молчал. Джек решил сам начать разговор:

— Знаешь, мне всегда интересно было, почему ты присоединился.

Рэнди не сводил взгляда с дороги. Когда Джек уже решил, что друг просто проигнорировал вопрос, он ответил:

— Ты ведь помнишь, как всё было. Мы пришли с Анни. Оба умирали с голоду.

— Да, но вы ведь были в другой банде?

Рэнди усмехнулся:

— В ней нас больше не жаловали. Анни отказалась спать с их вожаком. Вышел конфликт. Слово за слово, началась стрельба. Мы нескольких положили, многих ранили — и бросились бежать. Уже думали, что нам крышка. Собирались плюнуть на всё, пойти и дать последний бой нашим бывшим друзьям. И тут наткнулись на твоих ребят, искавших новых рекрутов. Они привели нас к тебе. Ты как раз читал эту речь про порядок на окраинах. Про высшую цель, для которой мы все созданы. Анни очень впечатлилась, да и мне зашло.

Рэнди повернулся и посмотрел Джеку в глаза.

— Всё, что ты тогда говорил — правда? У тебя действительно есть какой-то план? Мы ведь не просто бандиты, которые убивают ради наживы и удовольствия?

— Нет, дружище, — заверил Джек. — Мы хорошие парни, уж поверь мне.

— Да мне, в общем-то, насрать, хорошие мы или нет, — Рэнди покачал головой, матернулся на подрезавшего его водителя и перестроился на другую полосу. — Я ведь в старой банде убивал просто так. Потому что нам нечего было есть. Однажды мы целую кафешку разнесли просто потому, что хозяева отказались нас бесплатно угостить. И ведь тогда я думал: чёрт, ну что за уроды. Им же ничего не стоило просто набрать жижи из утилизатора и дать нам. А сейчас я понимаю, что это был вопрос принципа. Они знали — дай нам кусочек пирога, так мы потребуем весь. Они отказались — и мы оправдали все их худшие ожидания.

Рэнди съехал с магистрали на дорогу, ведущую к блокпосту, и через квартал остановился на перекрёстке. Джек смотрел на красный свет и думал, что всё ещё было время всё прекратить. Может быть, Анни права. Может быть, ему ничего и не нужно. Даже банда — к чёрту её. Пусть всем распоряжаются лейтенанты. Рэнди, наконец. А они с Анни могут спокойно уйти и обосноваться в Центре. Наверняка церковь может что-нибудь придумать. В конце концов, он же один из её лучших агентов.

— А с тобой мы делаем хорошие дела. Помогаем людям, защищаем бизнес от всякого отребья. При этом со своими обращаемся по-человечески. Да и Анни всё нравится.

Джек почувствовал подступающий к горлу ком.

— Ты ведь знал про нас, да?

— Почти, — ответил телохранитель. — Я ведь особо не думал, когда вступал. Мне казалось, у нас просто нет другого выхода. Ты либо в банде, либо доживаешь последние дни. Уже потом, когда всё устаканилось, я понял, как хорошо ты подготовил своих людей. Вот Анни — она с первого дня в тебе что-то увидела. Я не придавал этому значения. Пока она мне однажды не сказала: «Джек — лучший человек из всех, кого я встречала». Я спросил: «Даже лучше меня?» Она подумала и ответила: «Да, намного лучше».

Рэнди усмехнулся.

— Слушай, ты не делай из этого такую драму. Думаешь, я на неё прямо так запал, что ум потерял? Она мне как сестра, причём, старшая. Она всегда меня вела, подталкивала сменить обстановку, принять тяжёлые решения. Сейчас, думаю, я уже готов жить сам по себе. Без её подсказок.

Джек выдохнул.

— Я рад, что мы поговорили об этом, — признался он.

— Только я тебя предупреждаю, — заметил Рэнди. — Не обижай её. Я не буду с тобой драться. Просто уйду. Навсегда.

— Не волнуйся, — ухмыльнулся Джек. — Она сама кого угодно обидит.

— Да, она такая, — кивнул Рэнди. — Если бы не она, я бы, может, из Приюта и не сбежал.

— Жалеешь об этом?

Рэнди наклонил голову.

— Если хорошенько подумать: да, пожалуй. Я бы уже сейчас выпустился из Военной Академии. Начал бы строить карьеру, задумался о будущем. Но это всё ничего не значит, верно? Мы те, кто мы есть. Нет никаких других нас, кроме тех, что существуют прямо сейчас, в данный момент. Так что не о чем жалеть и незачем. Я принял множество решений — и сейчас я именно там, куда привёл себя сам. Может быть, оно и правильно, что я пошёл за Анни — ведь не будь её, я бы последовал за кем-то похуже. Я никогда не жил так хорошо, как живу сейчас. Так что остаётся только жить дальше и смотреть, что же ждёт впереди. С тобой, босс, нас ждёт только хорошее, я уверен.

— Польщён твоим доверием, — съязвил Джек и сделал небольшой поклон. Рэнди хотел что-то ответить, но впереди показался блокпост Синдиката. К счастью, очередь была небольшая — уже через несколько минут к их машине подошёл солдат с лицом, скрытым очками и маской.

— Документы, — приглушённым голосом потребовал он. Порывшись в карманах, Джек протянул пластиковую карту с чипом. Солдат вставил её в считывающее устройство на своём коммуникаторе и кивнул. — Здесь всё в порядке. Покажите, что везёте.

— Да у нас ничего и нет, начальник, — сказал Рэнди и вышел из машины, чтобы открыть багажник. Даже через маску Джек увидел, как лицо бойца скривилось, стоило ему учуять запах из салона.

— У вас там что, труп что ли?

— Никак нет, — отозвался Джек. — Машина из мастерской Винсента Коллеты. Если хотите, проверьте по номерам. Нам её подарили уже такой.

Убедившись, что в багажнике нет мертвецов и окровавленных пакетов, солдат махнул рукой и буркнул:

— Ладно, проезжайте так. Учтите только, что я ваши данные передал всем постам и на выезде вас полностью досмотрят.

— Как скажете, начальник, — просиял Рэнди. Джек даже не знал, что телохранитель может быть настолько приветливым.

Железные ворота блокпоста разъехались в стороны, пропуская их. Рэнди вывел автомобиль по дороге на главную магистраль. Чтобы не скучать, Джек включил радио. Тут же раздался до омерзения жизнерадостный голос ведущего:

— И снова с вами станция Чёрная Волна с новым хитом от Сонни Мао — «Гори, детка, гори!»

— Никогда не любил песни Центра, — признался Рэнди, в то время как динамики начали издавать странные звуки, отдалённо похожие на скрип несмазанной двери, смешанные с томным завыванием солиста. — В них будто нет души.

— А в какой музыке она есть?

— Ты вспомни выступление Кровавых Топоров в клубе напротив мастерской Винни. Каждое слово прожито, каждый крик выстрадан.

— Без обид, дружище, но Топоры — это просто парни, что орут в микрофоны набор слов и мучают струны. Нет в них никакой глубины.

— Босс, вот только за это я тебе готов нос сломать, — снисходительно заметил Рэнди. — И всё же, я приму во внимание смягчающие обстоятельства. Ты в ночной жизни не ориентируешься — и это нормально.

— Да куда уж мне, — покачал головой Джек. — Ребята, как Кровавые Топоры, хуже пушеров — сколько их ни стреляй, всё равно вернутся, чтобы толкать свой вонючий товар.

— Ну, у всех своих недостатки, — примирительным тоном заявил Рэнди.

Остаток пути они провели в молчании, слушая хиты последних лет, а также классику начала века. Через полчаса они съехали с магистрали и въехали вверх по дороге, что вывела их на улицы Центра. Джек зажмурился: он не привык, что освещение может быть настолько сильным. Центр блестел и сиял — вдоль зданий ходили улыбчивые люди в ярких одеждах, отражаясь в огромных витринах дорогих кафе и магазинов. Нигде не было мусора, даже грязь в переулках казалась облагороженной. Джек тут же почувствовал приступ зависти, а за ней пришла и плохо сдерживаемая ненависть. Почему он, парень, который спасал Город, вынужден прозябать на окраинах, спать в вонючих, занюханных зданиях и мириться с отбросами, о которых копы даже руки марать стеснялись? Почему его не могли оставить в Центре? С его-то умениями, наверняка бы нашлось место, где он бы пригодился? Мысль об этой несправедливости начала с такой силой пульсировать в голове Джека, что он снова почувствовал боль. Несколько раз вдохнув и выдохнув, он собрался с мыслями и утихомирил закипающую ярость. Он ведь должен быть одним из лучших, а значит, его отправили на одно из труднейших заданий, с которым не справились бы другие. Не о чем беспокоиться и нечему завидовать. Он должен гордиться тем, что ему выпала самая тяжёлая доля.

Через несколько мгновений они выехали на площадь перед собором, и Джек почувствовал дрожь и благоговение, когда огромный храм возник перед его взором. Пусть собор и уступал по размерам Дворцу короля, он оставался одним из самых крупных зданий Центра. Громадные витражи иллюстрировали сцены из Божьего Порядка, свет, играющий на их поверхности, будто бы приводил картины в движение. Джек с замиранием сердца наблюдал за фигурой Освободителя в золотых доспехах, который будто бы нависал над ним, чем ближе они подъезжали. Но он не чувствовал страха — в его душе царило умиротворение, которого он не чувствовал с тех пор, как отправился на свою миссию.

Под аркой у главного входа стояли монахини и раздавали благословлённые иконы всем желающим. Там же отирались внушительного вида мужчины в тёмных одеждах с длинными посохами — боевое братство монахов, поклявшихся ценой жизни защищать церковь от всех безумцев, желающих осквернить память Освободителя своим неверием. Большинство граждан жестоко ошибались, считая, что кроме добровольцев с дубинками у церкви нет других военных формирований. Впрочем, церковь была рада поддерживать такой имидж. «Всегда выгоднее в глазах врага казаться глупцом», так говорил Учитель.

— Едем дальше, остановишь за углом, — посоветовал Джек Рэнди. — Мне главный вход ни к чему.

Телохранитель послушался. Они остановились у задней стены, в неприметном переулке. Стоило Джеку выйти из автомобиля, как из-за угла выбежала юная монашка, поправляя рясу, а за ней боевой брат со стрижкой под горшок и жиденькими усиками. Оба пустились наутёк.

— Кое-кто «полюби ближнего свое» воспринимает слишком буквально, — хрюкнул Рэнди. Джек пожал плечами. Он подошёл к стене, выложенной из кирпичей, и стал водить по ней пальцами, пока не нашёл специальное углубление. Из отверстия полился свет — спрятанный внутри сканер считал отпечаток Джека. Со скрипом отворился потайной люк.

— Чёрт возьми, а у церкви куча своих секретов, да? — Рэнди уставился на Джека. — Откуда ты о нём знаешь?

— Я работаю на церковь, — коротко ответил Джек и начал спускаться. Телохранитель так и остался стоять сверху. — Ну что, идёшь?

— Почему ты не говорил об этом раньше?

— Никто и не спрашивал. Полезай за мной. Здесь длинный туннель, я тебе успею всё рассказать.

Телохранитель послушался и спустился следом. Как только Рэнди оказался внизу, Джек нажал на панель на стене, и люк закрылся. Включились настенные лампы. Рэнди присвистнул:

— Да тут, если захотеть, жить можно.

— Думаю, во время Войн Домов церковники так и делали, — сказал Джек. — Не удивлюсь, если под Дворцом целая система таких вот туннелей. Не суть. Пойдём, а то до вечера не успеем вернуться.

Пока они шли, Джек вкратце изложил Рэнди то же самое, что и Анни. Телохранитель не перебивал, слушал очень внимательно, а когда Джек дошёл до того, что ему посоветовала Анни, покачал головой:

— Я с ней согласен, но знаешь, если ты действительно хочешь посвятить себя банде, необязательно обрывать связь с церковью. Думаю, такие знакомые тебе ещё точно пригодятся. Хотя с ловлей видений в Сети однозначно стоит покончить. Я помню, как тебя перекрутило в тот раз. Знаешь, мне не хочется, чтобы ты от этой погани умер. А ещё меньше мне хочется разбираться с сотней ребят, которыми мне придётся управлять после твоей смерти. Так что скажи, например, ты от этой работы отказываешься, но не прочь заняться другой.

— А такой вариант тоже неплох, — протянул Джек. Они как раз дошли до стальной двери. Джек стукнул два раза, сделал затяжную паузу, а потом стукнул ещё три раза. Дверь отворилась, и внутрь заглянул полусонный монах с отвисшей губой.

— Ты, мать твою, кто такой? — протянул он, увидев гостей.

— Именем его и во имя его… — начал было Джек, но монах тут же отмахнулся и отошёл в сторону.

— Тьфу ты, опять секретные ордена. Проходите уже. Что-то вы зачастили. Пять лет сижу — и никого, а тут за неделю уже четвёртый визитёр.

— Тебе бы меньше языком чесать, — посоветовал Джек. Монах пожал плечами.

— А чего скрывать-то? Все же свои?

Джек ничего не сказал, покачал головой и прошёл внутрь. По длинному коридору, занавешенному алыми тканями, он вышел в главный зал. Рэнди не удержался и присвистнул, заслужив укоряющий взгляд от Джека. Хотя он прекрасно понимал реакцию друга: собор внутри казался ещё больше, чем снаружи.

Высокие, резные колонны с ликами апостолов, витражи, золотые люстры, заливающие всё пространство тёплым, приятным светом — атмосфера собора навеяла Джеку воспоминания о детстве. Он помнил не столько картины и детали, сколько ощущение, которое у него тогда было — ощущение тепла. Уверенности, что всё будет в порядке и волноваться не о чем. Как же давно он не испытывал подобного.

Даже в это время собор не пустовал — вдоль стен располагались небольшие отсеки, в которые приходили одиночки, чтобы помолиться и зажечь свечи. Впрочем, они Джеку никак не могли помешать.

— Что мне делать, босс? — спросил Рэнди.

— Можешь пока подождать здесь, — Джек махнул рукой в сторону бесчисленных скамеек, стоящих в центре зала. — Мне нужно найти кого-то из ответственных лиц.

Рэнди кивнул и удалился. Джек же двинулся напрямую к исповедальням, чтобы понять, есть ли там кто-нибудь. Стоило ему пройти мимо одной из колонн, как он спиной почувствовал чьё-то присутствие. Резко развернувшись, Джек застыл на месте.

Перед ним стоял человек двух метров ростом в чёрном плаще, из-под которого виднелась покрытая царапинами и сколами броня. Его голову полностью скрывал боевой шлем, поверх которой была надета маска из резины в виде головы орла. Джек увидел своё отражение в маленьких зелёных линзах и почувствовал дрожь в ногах. Он не нашёл ничего лучше, чем упасть на одно колено и поклониться:

— Учитель! — пробормотал он. — Я не ожидал вас здесь увидеть.

— Встань, пацан, не позорь нас обоих, — пророкотал мужчина. Джек вскочил, но продолжил смотреть не столько на Учителя, сколько сквозь него. Они виделись с ним последний раз всего-то пару лет назад, но казалось, будто бы прошли века — так сильно всё успело измениться. И всё же, Джек был уверен, что он помнит каждое слово, каждый приём и каждый совет, подаренный ему Учителем. Он до сих пор испытывал безмерное уважение к этому человеку.

Но ещё больше он испытывал страх. На его теле, наверное, не было ни одного квадратного сантиметра, по которому бы не ударил мужчина в маске орла. Спарринги с ним были изматывающими и жестокими. Тогда ещё Джек не понимал, чего хотели достигнуть главы церкви, заставив десятилетнего мальчика драться с огромным мужчиной в броне. И всё же, за четыре года тренировок Джек сумел нахвататься столько грязных приёмчиков, что когда ему исполнилось четырнадцать, он всё же сумел повалить этого колосса. Да, он сбил кулаки в кровь и сломал несколько пальцев на ногах — это не считая треснувших от ударов Учителя ребёр, — и всё-таки он одержал победу. Именно тогда церковь решила, что пора отпустить его на окраины.

Сейчас, увидев громадину, с которой ему пришлось столько сражаться, Джек снова ощутил тот неподдельный ужас, который он испытывал каждый раз, когда ему приходилось входить в тренировочный зал и слышать, как за спиной закрывается дверь. День, когда он повалил его и заставил лежать, теперь казался просто сном.

«Неужели это было правдой? — подумал Джек. — Неужели у меня хватило сил, чтобы сражаться с этим?»

— Ты боишься, — пророкотал Учитель. И, как всегда, оказался прав. Джек никогда не видел его настоящего лица, никогда не слышал его настоящего голоса. Только шлем с маской орла поверх него и измененный модуляторами голос, почти лишённый эмоций. С тем же успехом столько времени он мог сражаться с чем-то, в чём вообще не было души. Учитель всегда напоминал ему голема из древних легенд, только в отличие от мифического монстра он говорил — и говорил только правду. Многое из того, что он сказал, до сих пор раздражало Джека — и всё же, около половины его фраз каким-то образом воплотились в реальность, стали ежедневными проблемами, с которыми Джеку пришлось мириться.

— Конечно. А как иначе? Вы столько времени меня били, что я был бы идиотом, если бы вас не боялся.

Учитель покачал орлиной головой и прорычал:

— Я до сих пор считаю твоё обучение своей самой большой ошибкой.

— Что? Почему?

— Я послушался наставников. Они приказали сделать из тебя боевую машину, способную справиться с чем угодно. Они приказали, чтобы я постоянно тренировал тебя и приучал к боли. Они не учли одного: ты не должен был меня бояться. Ты должен был меня ненавидеть.

— Как я могу вас ненавидеть? Вы ведь научили меня всему, что я знаю! Я… — Джек даже не знал, что ещё сказать. Он вдруг почувствовал острое разочарование. В день, когда он победил, Джек услышал самые важные слова в его жизни: «Ты превзошёл меня. Мне больше нечему тебя учить». В обычно лишённом эмоций тоне слышались нотки гордости. А сейчас оказалось, что своей победой он подвёл Учителя.

— Ты силён, в этом сомнений нет — ребята из Медцентра об этом позаботились. И всё же, ты не смог превратить свою злобу в оружие. Ты всегда сражался со мной вынужденно, а не потому, что так хотел победить. И в этом моя ошибка. Ты должен был научиться преодолевать любые препятствия. К любой проблеме подходить как к испытанию на прочность. Ты победил меня — и всё же, ты остался мальчишкой, смотрящим на мир через замочную скважину. Мы не сумели воспитать в тебе ненависть, — Учитель вздохнул, и маска превратил его вздох в хрипящий рокот. — Может быть, это и хорошо. Мы не смогли слепить из тебя чудовище, которое хотели. Зачем ты здесь? У тебя какие-то вопросы?

— Медцентр? При чём здесь он? — озадаченно спросил Джек. Учитель помотал головой.

— Ни при чём, забудь об этом. Лучше скажи, чем сейчас ты занят. — Мужчина наклонил голову вперёд, будто пытаясь рассмотреть ученика поближе. — Неужели… они же отправили тебя на окраины, верно? И ты что, присоединился к бандам?

— Никак нет, сэр. Я её основал.

Учитель рассмеялся — и его грохочущий смех прокатился по всему залу. Рэнди обернулся и выражением лица поинтересовался, стоит ли ждать неприятностей. Джек помотал головой. Он едва совладал с собой, потому что от силы звука ему показалось, будто задребезжали кости.

— Ты? Главарь банды?

— Вы не верите, что у меня получилось? — насупился Джек, чувствуя раздражение.

— Нет, почему же. Просто я разочарован ублюдками, что отправили тебя на окраины и позволили основать банду. Подумать только, так растратить твой потенциал!

— Моя банда помогает людям. Мы охраняем бизнесы, защищаем невинных…

— Вы занимаетесь обыкновенным рэкетом, пацан. Чем вы лучше остальных мразей?

— Разве вам не нравятся банды? Вы же сами говорили… — Джек напряг память и процитировал: — «Организованная преступность всегда возникает там, где власти не смогли оправдать доверия народа». Ваши же слова!

— И ты подумал, что стать гангстером будет отличной затеей? Сынок! Преступность — это паразит на теле нации. Болезнь, возникающая от пренебрежения гигиеной правящим классом. Мы готовили тебя, чтобы ты в будущем помог нам изничтожить эту заразу, а не стать ей! Ты вообще знаешь, что именно церковь спонсирует движение вигилантов?

Джек стиснул зубы, чувствуя, будто оказался в утилизаторе, в которое вылили ведро помоев. Собственная плоть стала для него тюрьмой. Он ощутил такое отвращение к себе, что захотел сгореть заживо, чтобы осталась только душа, очищенная пламенем.

Вигиланты. Он очень много о них слышал, но никогда лично не сталкивался. От других подростков, присоединявшихся к его банде, он часто слышал о мужчинах и женщинах, носящих маски животных, что периодически устраивали налёты на особо борзых рэкетиров. Действовали они быстро и безжалостно, отчего ходили разговоры, будто бы под масками действуют обученные армейцы, спонсируемые королём. Правда, в своё время, даже они не рискнули пойти против Синей Лагуны. Сейчас, когда правила Алая Роза, вигиланты возникали то тут, то там — но в прямую конфронтацию с картелем не вступали.

Он ощутил себя ещё большим идиотом за то, что не понял всё с самого начала. Так вот почему всё это время Учитель носил свою дурацкую маску. Вот почему он нужен был церкви. Он должен был стать вигилантом, должен был помочь искоренить преступность на окраинах, а уже затем привести народ к свету Освободителя. Но почему они решили оставить его в банде? Почему церковь всё это одобрила?

— Мне очень жаль, сынок. Но сейчас ты в рядах врага. — Учитель наклонился так низко, что Джек рассмотрел маленькие царапинки на клюве маски. — И, хуже всего то, что враг проник в твою душу. Завоевал разум и тело, не так ли?

— Можно и так сказать, — пробормотал Джек, думая об Анни и Рэнди. Он бросил быстрый взгляд на друга, который продолжал наслаждаться грандиозностью архитектуры собора. «Господи, неужели они заставят меня избавиться от них?»

— Я знаю, что в совете сидят те ещё беспощадные мерзавцы, но даже для них это низко, — прорычал Учитель. — Я понял. Вот что они хотели сделать. Им нужна была своя банда, через которую они смогли бы прижучить саму Алую Розу. Они хотели, чтобы ты создал армию. У тебя ведь получилось, не так ли? Ты дисциплинировал их, заставил поверить в великую цель — так же, как я сделал с тобой?

— Да, у меня получилось, — выдохнул Джек. — И всё же, мне кажется, что цель была не в этом. Меня ведь даже никто не спрашивает про банду. Всем интересно, что же в этот раз я выловил из Сети.

— А что там было?

— Мне приказали надевать шлем для подключения перед тем, как я лягу спать. И уже долгое время ко мне приходят видения, картины времён Освобождения. Вы же помните, что я курьер? Все эти картины я затем загружаю через Операторов — и церковь может увидеть, что же тогда происходило на самом деле.

— Проект «Силенсио», — проскрежетал Учитель. — Я думал, от него давным-давно отказались. Неужели они не понимают, насколько бесполезна эта затея?

Джек почувствовал, что его начинает трясти.

— Бесполезна? Как истина об Освобождении может быть бесполезной?!

— Не ты владеешь историей, и не я. Даже не те, кто стоят над нами. Историей владеют рассказчики. И они уже очень давно придумали историю, которая устроила всех и разложила всё по полочкам. Людям не нужна резкая смена повествования. Им не нужны грязные детали, идущие с правдой. Кто сейчас верит в Освободителя? По-настоящему, без оглядки. Даже в церкви многие к его истории относятся со снисхождением. Все знают, что он не был идеальным — и всё же, он спас нас, а потом призвал становиться лучше. Представь, что будет, когда всплывут все подробности о его жизни. С кем он спал, что употреблял, как говорил. Да будь он даже в сто раз лучше любого из нас, из идола он превратится в обычного человека. В человека, который наверняка не мог следовать собственным проповедям. Возьми Божий Порядок и посмотри, какие поступки он совершал. Ты не можешь его судить, потому что он Бог. А если он станем вполне себе понятным, живым, совершающим ошибки? Кто захочет слушать его послание? Да никто. И это ещё не самое худшее. Представь себе, что почувствуют люди, которые следовали его наказам всю жизнь. Всё, что они делали, мгновенно станет бессмысленным. У них никогда больше не будет веры ни во что. А вера, сынок, это самое главное, что у нас есть. Только она отделяет нас от животных. И я не о религии, а об убеждении, что вещи работают именно так, как мы думаем. И пока мы верим, мы не боимся взаимодействовать с миром, не боимся влиять на него. Не боимся вносить свой вклад. Мы верим, что хорошее поведение вознаграждается, верим, что если будем упорно работать, обязательно чего-нибудь достигнем. Забери это всё — и человеку просто незачем будет существовать.

— Какое у нас есть право утаивать от людей истину? Даже если это лишит их воли, они должны знать, — сказал Джек. — Думаю, главы посчитали, что моя миссия слишком важна, чтобы от неё отказываться.

— Право утаивать? Это не право, пацан, это обязанность, — Учитель помотал головой. — Ты до сих пор не понимаешь. Но это и не важно. Ты пришёл сюда, чтобы загрузить эти видения, ведь так?

— Да. Загрузить их — и сказать, что я больше не хочу быть их агентом.

— Ты собираешься выйти из игры?

— Я хочу остаться в банде. Если церкви от меня будет что-то нужно, я смогу помочь. И всё же, я не хочу больше этим заниматься.

— А выхода нет, Джек, — покачал головой Учитель. — Мы не спрашивали, хочешь ли ты быть агентом, когда брали тебя и обучали. Это твой долг.

— И что же теперь? Убьёте меня за неповиновение? — съязвил Джек. Учитель пожал плечами.

— Ты уже победил меня, малец. Я тебя и пальцем не трону, даже если мне прикажут. Пусть ты моя величайшая ошибка — но ты же и моя величайшая гордость. Всё же, если ты останешься с бандой, я не могу гарантировать твою безопасность. Когда-нибудь за тобой придут — либо полицейские, либо вигиланты. Либо те же «бизнесмены», которых вы защищаете.

— Вы так говорите, будто уже всё решено.

— Если ты откалываешься от церкви, рано или поздно, тебе придётся с ней драться, — Учитель сжал кулак в чёрной латной перчатке. — Я узнал это на собственном горьком опыте.

— Но ведь теперь вы с церковью?

— У меня просто не было выхода. Я думаю, что и тебе его не оставят. Так что хорошенько подумай, прежде чем ты решишься даже поднять такой вопрос. Стоит ли игра свеч? В конце концов, ты можешь потерять намного больше — и так ничего и не добиться. Мы всё пляшем под одну дудку, малец. Может нам и не нравится мелодия, но идти против ритма для нас опаснее, чем для дудочника, уж поверь мне.

— Я всё же попытаюсь, — ответил Джек. Учитель откинул голову и облокотился на колонну.

— Как знаешь. Если тебе будет нужна моя помощь… — он засунул руку в карман плаща и извлёк оттуда бумажку с нацарапанными на ней цифрами, — вот мой номер. Звони в любое время. Не обещаю, что смогу сразу примчаться, но уж точно постараюсь.

— Спасибо, сэр, — сказал Джек, чувствуя, как напряжение мгновенно спадает. Стало так легко, что ему захотелось плакать. — Вы не представляете, сколько для меня это значит.

Он повернулся к исповедальням, прежде чем понял, что Учитель продолжает смотреть ему в спину.

— Вы что-то хотели сказать? — спросил он.

— Просто хочу чтобы ты знал: если бы на то была моя воля, ты бы так и остался с родителями. Мы многое сделали с тобой, чего ты не заслуживаешь. Я хочу, чтобы ты нашёл в себе силы простить меня.

— За что? — искренне удивился Джек. — Слушайте, может быть сейчас я не в восторге от того, что происходит. Но только потому, что эти видения меня начинают убивать. Я бы с радостью продолжил служить церкви. И видит Освободитель, это моя воля. Не то, что вы мне навязали. Я хочу спасти Город, ведь он гибнет. Не надо семи пядей во лбу иметь, чтобы понимать — его нужно спасать. Не уверен, что с обычными родителями я бы выполнял столь важную миссию. Да я бы вообще не представлял, что происходит на самом деле. Потому я вам благодарен. Вы сделали из меня лучшего человека — и никто другой не смог бы достигнуть таких результатов.

— Ты и сейчас не знаешь, что происходит на самом деле, — Учитель покачал головой. — Ты вернёшься. Не знаю когда, не знаю зачем, но ты вернёшься. Все мы всегда возвращаемся. Просто потому, что у нас нет другого выхода.

Джек усмехнулся. Холодные клещи, зажимавшие его сердце при виде Учителя, разомкнулись. Эта махина, этот человек из стали, скрывавшийся под маской и рычавший через неё на весь мир, вдруг показался ему очень маленьким и незначительным. Мастером, когда дело доходило до избиения детей, и полным профаном, когда речь шла о контроле собственной судьбы. Просто болтливый, печальный старик, ничего больше. Какой бы властью его образ ни обладал над Джеком, всё это было в прошлом.

Он всегда будет помнить его слова и наставления. Сможет ли он только снова его уважать после всего сказанного?

Джек не стал дожидаться, когда Учитель скажет что-нибудь ещё и просто двинулся к исповедальням. Стоило ему подойти ближе, как из одной вынырнул отец Валерио.

— А, Джек, рад тебя видеть! — воскликнул он, разводя руки в стороны. — Не ожидал, что ты придёшь. Что-то случилось? Какие-то проблемы?

— Отец, — поклонился Джек. — Меня снова посещали видения. Я пришёл, чтобы передать их церкви.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал Валерио. Он практически не изменился с момента, когда Джек видел его последний раз. Всё такой же седой, с дурацкой стрижкой под горшок, сухой, слегка сутулый — и с уродливым протезом вместо ноги. Ему не повезло, он не вошёл в число экзальтов, которых одарили новыми, почти настоящими конечностями. И всё же, он верил в Освободителя, пожалуй, фанатичнее всех священников, которых Джек видел.

Святой отец поманил Джека за собой, приглашая пройтись с ним. Не успел Валерио и рта раскрыть, как Джек выдал:

— Ещё я хочу уйти из церкви.

— Прошу прощения?

— Я не хочу больше заниматься сбором видений. Они убивают меня. Я чуть не погиб сегодня ночью.

— Вот значит как, — протянул Валерио, почёсывая свой крючковатый нос. — Ты хочешь уйти насовсем? Оборвать все связи?

— Нет, конечно нет! — поспешил возразить Джек. — Просто… если есть такая возможность, я хотел бы полностью сосредоточиться на подготовке моих ребят. Перестать ложиться спать с шлемом от Сети на голове. Я всегда буду рад помочь церкви, но уже как представитель своей банды, а не прямой агент. И когда пробьёт час в открытую выйти на улицы и начать проливать кровь во имя Освободителя — поверьте, я буду готов.

— Рад видеть, что твой пыл ещё не угас, — усмехнулся старик. — Что же, хорошо, я услышал тебя. Обязательно передам твои слова начальству. Конечно, ответа тебе придётся ждать около недели, но я почти уверен — твою просьбу удовлетворят. В последнее время у нас наметился новый курс в развитии отношений с Синдикатом, и мы думаем, что того материала, что ты уже собрал, более чем хватает.

— Мне кажется, что сегодня я увидел нечто важное, — признался Джек. — Я плохо помню детали, и всё же, ощущаю, что это нужно увидеть всем.

— Что же, дитя моё, посмотрим. За мной.

Они прошлись вдоль ряда исповедален. У самой крайней, на которой висели цепи, перекрывающие вход, священник остановился и махнул рукой:

— Заходи.

Джек убрал цепи и устроился на стуле, стоящем внутри. Валерио сел с обратной стороны. Что-то щёлкнуло, и входы плотно закрылись. Внутри загорелся яркий свет. Джек почувствовал, как сидения отъезжают внутрь стены. Через минуту они с отцом Валерио оказались в очередном туннеле, рядом с винтовой лестницей. Они спустились вниз, в комнату, где сидело несколько мрачных монахов возле терминала Сети. Рядом с ним стояло два кресла: одно свободное, со шлемом для подключения, а на втором уже покоился Оператор, обвязанный проводами и кабелями. На его бледной, выбритой голове виднелись вены. К затылку мужчины были подключены электроды.

— Присаживайся, — сказал Валерио. Стоило ему это сказать, как монахи с ворчанием нехотя задвигались и стали готовить Оператора к обработке данных. Джек сел в свободное кресло и натянул шлем на голову. Через несколько минут один из монахов возвестил:

— Всё готово. Надо будет только провести диагностику, прежде чем начинать выгрузку. Готов? Будет неприятно.

— Я знаю, — выдохнул Джек. Линзы шлема загорелись голубым светом. Он был настолько ярким, что появилось ощущение, будто бы ему втыкают иглы в глаза. Джек стиснул зубы и вжался в кресло. Линзы начали моргать со скоростью пулемётной очереди, и каждая вспышка сопровождалась новым приступом боли.

В реальности прошло не больше минуты, но Джеку показалось, что его пытают годами. Когда свет затух, он обмяк и почувствовал, что кресло под ним мокрое — боль была настолько невыносимая, что он обмочился. Болела челюсть — так сильно он сжимал зубы. Казалось, всё его лицо перекосилось от гримасы страдания.

Он почувствовал, как с него снимают шлем. Во рту появился привкус крови. С трудом распахнув глаза, он увидел обеспокоенного отца Валерио.

— Что-то случилось? — прохрипел Джек.

— Да, пожалуй, — Валерио провёл отсутствующим взором по комнате, будто бы только осознал, где оказался. — Выгрузка займёт около часа. Нам придётся ввести тебе обезболивающее.

— Раньше я всегда делал это в сознании, но раз вы настаиваете…

— Дело в том, что ты не выдержишь напряжения. Мы нашли кое-что. Похоже, частые подключения к Сети и загрузки огромных массивов данных повлияли на твой мозг.

— Что с ним?

— Похоже, воспоминания повредили его. Начинается деградация.

Джек не верил своим ушам.

— Что это для меня значит?

— Я не специалист, но, похоже, ты умрёшь в течение года.

Обнимая мирно посапывающую Анни, Джек смотрел в потолок и думал, как же всё докатилось до такого.

Ему хотелось кричать от отчаяния, бить кулаками в стены. Выть как загнанное животное. Выместить на ком-нибудь всю свою злобу. Но он прекрасно понимал, что этого делать не стоит. У него и так слишком мало времени. Нужно распорядиться им разумнее.

Он так ничего и не сказал Анни и Рэнди. Пусть живут так, как жили. У них ещё будет время, чтобы смириться с потерей. Пусть пока наслаждаются каждым днём, не омрачённым знанием, что он вскоре умрёт. Когда он почувствует, что время пришло, он просто молча уйдёт, оставив письмо, в котором всё объяснит. А пока ему нужно выжать максимум из оставшегося времени.

Слова Учителя продолжали стучать в его голове. «Выхода нет, говорите? Мы всё равно вернёмся, потому что у нас не будет другого выхода? Какой бред». Даже сейчас, если бы ему предоставили возможность провести последние дни с пользой для церкви, он бы всё равно выбрал Анни и Рэнди с ребятами. Его миссия теперь казалась чем-то далёким, не имеющим к его жизни никакого отношения.

Хотя именно она его и убила.

Джек сжал кулак и почувствовал, как сердце в груди забилось быстрее. Его охватило бешенство. С трудом он подавил импульс — и всё же, лежать дальше он просто не мог. Осторожно поднявшись, чтобы не разбудить Анни, он стал одеваться. Он должен попытаться сделать хоть что-то. Банда прекрасно проживёт и без него. Чёрт возьми, да из Рэнди наверняка выйдет прекрасный лидер. Даже лучше, чем из Джека. А ему нужно думать сейчас о себе. Вернуться в церковь и узнать, могут ли они спасти его. Что там Учитель говорил о Медцентре? Какой вклад медики внесли в его тренировки?

Он вспомнил про номер, который ему дал Учитель. Он ведь ушёл из собора и даже не поговорил с ним. Не предупредил, что его скоро не станет. А ведь Учитель наверняка должен был узнать первым. Предупреждение отца Валерио так сильно шокировало Джека, что как только закончилась выгрузка, он вышел наружу, позвал Рэнди и с ним просто вернулся обратно на базу, даже не обмолвившись ни с кем, как всё прошло. Да и сам священник, как ни странно, не стал вмешиваться. Стоило процессу закончиться, как отец Валерио сухо попрощался с Джеком и ушёл в другую комнату, где, похоже, принялся просматривать выгруженное воспоминание с другого терминала. Джек его не винил. Он бы и сам не стал возиться с агентом, который был на последнем издыхании. И всё-таки, неужели нельзя было сказать хоть что-то? Взвесить все шансы, дать совет, отговорить от поспешных решений? Или хотя бы попросить подождать новостей?

Как бы там ни было, стоило позвонить Учителю. Наверняка у него нашёлся бы хоть какой-нибудь ответ на все вопросы Джека. Или хотя бы ответ на вопрос, как с пользой прожить последние дни, чтобы чувство разочарования не съело быстрее, чем болезнь.

Он надел мундир и натягивал сапоги, когда прогремел первый выстрел. Сначала Джек даже не понял, что он прозвучал внутри здания — или, скорее, отказался понимать. Когда последовали остальные, он уже застёгивал ремень с кобурой и загонял магазин в пистолет. На всякий случай взял и нож. Анни вскочила с кровати и тоже бросилась одеваться.

Распахнулась дверь, и Джек тут же вздёрнул пистолет, чтобы встретить неприятеля огнём. Но это был Рэнди. Капельки пота поблёскивали на его лысине, глаза бегали из стороны в сторону. Несмотря на несколько обескураженный вид, он сумел твёрдым голосом произнести:

— На нас напали. Первый этаж захвачен, враг пытается продвинуться дальше. Ребята держат оборону. Какие приказания?

— Вызови подмогу с остальных секторов. Даже если они опоздают, то всё равно застанут хоть кого-нибудь — и смогут отомстить, в случае чего.

— Думаю, этим лучше заняться Анни, — ответил Рэнди. Джек хотел было сделать ему выговор за оспаривание приказов, но по глазам друга понял: он не перенесёт, если с девушкой что-то случится. Он кивнул и сказал:

— Хорошо. Анни, ты знаешь, что делать. Иди наверх, возьми с собой несколько парней, пусть охраняют тебя. Мы же будем держать оборону.

Девушка кивнула и бросилась в коридор. Джек хлопнул Рэнди по плечу и вместе они побежали вниз.

— Дешёвая работа, — сказал Рэнди, пока они спускались. — Я бы на их месте сначала отключил свет. Создал бы эффект неожиданности.

— И привлёк бы внимание Синдиката, — проворчал Джек. — А он может быть злее, чем полиция. Что бы ты сделал? Напал на электростанцию? Вырубил бы весь район? Чтобы отрезать нам энергию, нужно залезть в само здание, а электрощит у нас рядом с постом охраны. Тогда бы мы точно узнали о готовящемся нападении.

Они пробегали пятый этаж, и лампочка, едва освещавшая коридор, потухла.

— Вот теперь им скрываться незачем, — закончил мысль Джек. — Ты знаешь, кто напал?

— Пока нет.

— Что же, когда спустимся, уже узнаем точно.

Рэнди вытащил из-за пояса фонарик и протянул его Джеку.

— А тебе не нужен?

— У меня есть запасной.

«Лучше телохранителя и не найти», — в который раз подумал Джек.

Отсутствие света сильно замедлило их спуск. Хорошо, что коммуникаторы работали на собственных батареях, иначе бы Анни точно не смогла вызвать подкрепления.

Снизу доносились выстрелы и истошные крики, пару раз даже были слышны короткие хлопки разрывающихся гранат. Противник явно хорошо подготовился. За то короткое время, которое Джек провёл, воюя с другими бандами, он пришёл к неутешительному выводу — большинство уличных гангстеров умеют только угрожать насилием, а не использовать его. Когда дело доходило до схваток, они, зачастую, начинали неумело палить в сторону врага, надеясь, что хоть одна пуля достигнет цели. О планировании операций по захвату зданий и речи идти не могло.

Тем удивительнее был факт, что кто-то смог не только вторгнуться на базу ребят Джека, но и захватить первый этаж. Обычно на карауле стояли лучшие бойцы, которых он выбирал лично. Им на помощь приходил ещё один отлично обученный отряд, который высыпал навстречу врагу из специальной комнаты, о существовании которой вообще мало кто знал. Даже если бы караульных устранили, враг не мог бы так быстро справиться с подмогой. А значит, подкрепление нейтрализовали до нападения на первый этаж. От одной этой мысли желудок сворачивался в холодный комок, а к горлу подкатывала тошнота.

Джек с Рэнди достигли третьего этажа, когда темноту разрезали лучи света чужих фонарей — по лестнице вверх спешно бежали солдаты, отчаянно отстреливаясь от преследователей. Среди бойцов Джек узнал Весельчака Роджера и Кривого Тони. У них даже не было времени обменяться парой слов. Едва поднявшись на площадку, солдаты заняли оборону и начали огонь на подавление подступающего врага. Джек дёрнул Рэнди назад и присел на одно колено, выставив вперёд пистолет с фонарём, приготовившись встречать противника. Он себя ждать не заставил.

По лестнице быстро поднимались люди в бронежилетах и со звериными масками на головах. Пули гангстеров едва их тормозили. В руках захватчики сжимали винтовки и дробовики.

Это были вигиланты.

Увидев их, Джек почувствовал, как дрогнуло его сердце. «Церковь предала меня». За сердцем последовала рука. Он изо всех сил пытался нажать на спуск, но палец не двигался. Зато Рэнди, похоже, никаких проблем не испытывал. Несколько первых пуль, выпущенных телохранителем, прилетели прямо в маску поднимавшемуся первым вигиланту, заставив её искриться от рикошетов. Мужчина взвыл и покатился вниз, отброшенный силой попаданий. Увы, свинец не пробил его шлем, прячущийся под маской. Оцепенение, охватившее Джека, спало. Он бросился вперёд, поливая неприятеля дождём из пуль и заставляя принять оборону. Вигиланты замешкались, несколько даже отступили, чтобы занять более устойчивую позицию на площадке ниже.

Джек сел рядом со своими бойцами и продолжил стрелять. Тут из темноты, прорезаемой вспышками выстрелов, вырвался вигилант, закованный с ног до головы в броню. Несколько пуль отскочило от его нагрудника, одна слегка чиркнула по наплечнику. Он лишь прорычал что-то в ответ, даже не замедлив хода. Солдаты Джека оросили его свинцом из своих винтовок — ни одна его не смутила. Поднимаясь, он сделал несколько выстрелов из дробовика, и оборона банды рассыпалась. Дробь превратила голову Красавчика Сэма в ошмётки, Кривому Тони разворотила грудную клетку, оставив его задыхаться на полу. Весельчак Роджер стонал, держа обрубок, оставшийся от его правой руки — руки, которой он так любил изображать пошлые жесты. Медлить было смерти подобно. Джек увернулся от одного из выстрелов и бросился в атаку. Подбежав вплотную, он схватился за ствол и отвёл его в сторону, а сам нащупал пистолетом незащищённую область на шее врага и сделал два выстрела в упор. Враг успел нажать на спуск, и стена позади Джека разлетелись от дроби. Посыпалась штукатурка, в воздухе повисла пыль. Вигилант издал звук, напоминавший уходившую в раковину воду, схватился за рану на шее и начал медленно отступать. Его соратники по оружию, пытаясь освободить проход, потянули его вниз. Пока они мешкали, Джек перехватил из слабеющих пальцев противника дробовик, передёрнул помпу и сделал выстрел в толпу, мигом разметав её. Свет фонаря выловил всплески крови. Вопли боли звучали как музыка для ушей. Джек сделал ещё несколько выстрелов, чтобы отпугнуть врагов. В этот момент к нему уже подтянулся Рэнди и открыл подавляющий огонь, заставив вигилантов отступить ещё. Когда дробовик опустел, Джек снова взялся за пистолет и начал медленно пятиться, утягивая Рэнди за собой.

Долго здесь продержаться вдвоём они не могли. Прежде чем уйти, Джек поднял винтовку, которую обронил один из его бойцов, и сумку с патронами. Калибр пистолета броню вигилантов не пробивал, но грамотный выстрел из винтовки давал шансы вывести любого врага из строя навсегда.

— Уходим наверх! — прокричал Джек Рэнди. Видимо, услышав его, враги усилили натиск. Пока остальные вели прикрывающий огонь, один даже осмелился взбежать вверх по лестнице. Джек встретил его выстрелом в лицо — пуля угодила прямо в линзу, сразив вигиланта наповал. Он повалился на стену, а затем сполз, словно у него разом испарились все силы, чтобы двигаться. Сквозь треск винтовок Джек услышал, как вигиланты переговариваются друг с другом скрипучими, острыми голосами, похожими на радиопомехи. Они начали наступать гурьбой, не заботясь о том, что их можно срезать одним удачным выстрелом. Даже когда Джек пальнул несколько раз и подбил парочку вигилантов, основная масса не замедлила хода. Им с Рэнди оставалось только отступать.

Стоило им подняться этажом выше, как рядом распахнулась дверь, и из неё выскочило ещё двое врагов. Резкий удар прикладом в лицо заставил Джека пошатнуться и выронить фонарь. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног, а глаза заливает кровь. Шлёпнувшись на задницу, он как в замедленной съёмке смотрел на вигиланта, что целился в него, чтобы прикончить.

«Как они здесь оказались? — пронеслось в голове. — Неужели проникли через окна?»

Его неспешный поток мыслей прервал выкрик:

— Нет!

Не успел Джек и глазом моргнуть, как перед ним возник Рэнди, раскинув руки. Прогрохотал выстрел, и на Джека упало тело друга. Всё произошло так быстро, что он даже не знал, что сказать. Обняв телохранителя, он попытался отползти назад, параллельно стирая кровь с лица. Под рукой не было оружия, только фонарь. От отчаяния Джек ухватился за него и собрался уже метнуть в вигиланта, как вдруг за спинами противников возникла гигантская фигура. Она схватила одного из врагов за плечи и впечатала лицом в стену. Пока другой оборачивался, существо взмахнуло огромным клинком и отделило голову вигиланта от плеч. Шлем со стуком упал на пол и покатился вниз по лестнице. Тело сделало шаг назад и рухнуло, подрагивая конечностями. Джек проморгался, не веря своим глазам.

— Учитель? — протянул он.

— Вставай давай, — пророкотал мужчина в маске орла. — Нам ещё нападение отражать.

Он протянул Джеку руку и одним махом поднял его на ноги. Тело Рэнди откатилось в сторону. Дробь превратила его живот в кровавое месиво, из множества ран лезли изуродованные кишки. Он был ещё жив.

— Рэнди! — выкрикнул Джек и присел рядом. Положив руки на рану, он попытался удержать жизнь внутри тела друга. Тщетно. Рэнди всё шевелил губами, силясь что-то сказать, но у Джека так сильно звенело в ушах от стрельбы, что даже если бы он постарался, всё равно бы ничего не услышал.

— Хватай винтовку! — пророкотал Учитель. — Мы сейчас дадим этим шакалам бой. Вставай позади!

— Прости… — только и успел вымолвить Джек, прежде чем Учитель увлёк его за собой. Взяв оружие, он спрятался за широкой спиной наставника, выставив дуло вперёд. Кровь в его висках стучала так громко, что переговоры наступавших вигилантов звучали как что-то очень и очень далёкое. Даже топот их сапог казался сообщением из другой вселенной. Той, в которой Рэнди был ещё жив — в которой он дожил до старости и умер в кругу родных и друзей с улыбкой на устах.

— Идут, — предупредил Учитель.

Первый вигилант, похоже, не сразу понял, что Учитель не с ними, потому что поднялся на площадку, даже не обратив на него внимания. За свою ошибку он поплатился пулей в висок, которая с лёгкостью пробила шлем. Он только и успел, что пискнуть перед тем, как завалиться на пол, на котором уже лежали его изуродованные соратники. Остальные тут же заскрипели и начали палить по Учителю. Пули и дробь легко отскакивали от его брони.

— Я спускаюсь, — пророкотал он. Учитель сделал несколько шагов, Джек шёл следом и палил в вигилантов — правда, без особого успеха. Враги верещали скрипучими голосами, пытаясь докричаться друг до друга — но было уже поздно. Стоило Учителю подойти достаточно близко, как их судьбы были предрешены.

Взмахи клинком лишали вигилантов рук и голов. Кровь брызгала со всех сторон, пачкая и без того грязный мундир Джека. Сам Джек бросился вперёд, схватил дробовик и начал в упор расстреливать запаниковавших врагов. С такого расстояния попадание в броню заставляло их отлетать на пару метров. Даже если дробь не пробивала бронежилеты, то сама сила удара превращала внутренности в кашу.

Несколько вигилантов бросились убегать, и Джек с мстительным наслаждением пальнул им вслед. У одного разлетелась в клочья ступня, и он с визгом поскользнулся на культе, упал на пол и принялся орать. Модулятор маски превратил его вой в истерический смех. Учитель в это время добивал тех, кто не стал сбегать. Методичными уколами он бил в места, не защищённые бронежилетами, изматывая врагов, играясь с ними. Джек обернулся и застал наставника за тем, как тот тыкает остриём в одинокого вигиланта. Тот, вереща от боли, стрелял в упор из пистолета. Одна из пуль отрикошетила ему в плечо, заставив несчастного рухнуть на пол. Учитель уже собрался прикончить его, как к нему подошёл Джек, протянул руку и попросил:

— Позвольте мне.

Наставник без слов отдал ему клинок. В темноте Джек всё никак не мог понять, что же это за оружие. Сейчас он разглядел мачете с гравировкой и остриём, доведённым до безупречной остроты.

Раненый вигилант что-то бормотал, но модулятор превращал его речь в белиберду.

— Ты мне хочешь что-то сказать? — поинтересовался Джек. — Сними маску, я не понимаю.

Враг повиновался. Под маской оказался молодой парень, едва старше Джека.

— Пожалуйста, прошу, не убивай меня, — взмолился он. — Нам сказали, что это логово отъявленных бандитов, что нам нужно устранить лидера — тебя, то есть. Мы не знали! Мы не знали, что это внутренние разборки церкви! — он кивнул на Учителя. — Умоляю тебя, пощади. Если бы я знал, то точно бы не пришёл сюда. Мы просто выполняли приказ…

— Но вы сюда пришли. И вы убили моих ребят, — Джек всхлипнул, чувствуя, как им овладевает бессильная злость. Даже если он сейчас порубит этого парня на куски, ничто уже не вернёт его бойцов. Ничто не вернёт Рэнди. И уж точно ничто не вернёт его родителей, как бы он ни пытался.

— Но я-то жив! Я жив! — прокричал вигилант, и его лицо искривилось в очередном приступе боли. — Поэтому…

Он не успел договорить — Джек с размаху вонзил мачете ему в глаз. Рот вигиланта застыл в безмолвном крике. Второй глаз смотрел прямо на Джека. Казалось, парень просто не мог поверить, что Джек его убил. Через секунду его глаз начал дёргаться и закатился, изо рта вырвалась кровавая пена, и вигилант обвис на клинке. Джек наступил ему на лицо и вырвал мачете, застрявшее в черепе, чувствуя, как по душе растекалось тепло. Словно продолжающие тлеть угольки, оставшиеся от костра, что сжёг всё вокруг.

Даже если всех его близких убьют, Джек ещё может насладиться местью. Учитель безмолвно стоял за его спиной, будто не смея и слова молвить.

— Неужели это все? — вопросил Джек. Учитель покачал головой.

— Не все. Но остальные отступят, услышав, что я прибыл тебе на подмогу. Они не дураки. Они понимают, на чьей стороне сила.

— Это всё бред какой-то… — пробормотал Джек. — Зачем они это сделали?

— Я расскажу тебе позже. Здесь ещё остались твои люди?

Джек огляделся по сторонам, будто оказался в незнакомом месте. Лучшие ребята из резерва — Эйк, Красавчик Сэм, Весельчак Роджер, да даже Кривой Тони — все полегли в бою с вигилантами. Ребята, которые были с ним чуть ли не со дня основания банды, поверившие, что следуя за Джеком изменят Город — все они сейчас лежали на полу, с побледневшими, неузнаваемыми, почти кукольными лицами. У Сэма даже не оставалось лица, чтобы его можно было опознать — Джек узнал его по дорогим значкам, которые мальчишка носил над левым карманом на груди.

Злость и разочарование распирали сердце. Джеку сейчас больше всего хотелось наорать на мертвецов. «Как вы могли мне поверить? Почему вы пошли на поводу у шарлатана, вроде меня?! Вы же даже не знали, чего я хочу на самом деле!»

Это было бы нечестно. Даже не зная его целей, они всецело положились на него. Знали, что в беде он их не бросит. Но Джек всех подвёл. И теперь ничто их уже не вернёт.

Его банды не стало за какие-то полчаса. Весёлые, иногда злые, иногда похабные, но всегда полные жизни ребята сейчас лежали по разным углам, разорванные, вульгарные, будто намеренно доведённые до гротеска пародии на вызывавший отвращение оригинал. Джек видел смерть и не раз. Бывало, что и лучшие его бойцы погибали в нелепых обстоятельствах — чего стоила только смерть Романа, который забыл поставить пистолет на предохранитель, прострелил себе случайно ногу и истёк кровью. Но даже в этой смерти была какая-то честность. В кусках мяса, что лежали сейчас перед глазами Джека, не было ни капли чести.

Всё, что он строил, было разрушено. Джек почувствовал, как где-то в глубине его души зарождался нервный смешок, отчаянно просившийся наружу. Он пытался его сдержать, но ничего не мог поделать — через какие-то несколько секунд его прорвало на хохот. Он заливался смехом, измазанный чужой кровью и внутренностями, чувствуя, как от внезапного облегчения по его ноге побежала струя мочи. Он закрыл лицо ладонью и ощутил пальцами запёкшуюся корку из плоти павших братьев и врагов, которые лишили его всего. Силы покинули его. Ему хотелось просто присесть, отдохнуть минутку — а затем пустить себе пулю в лоб, чтобы больше не видеть всего этого кошмара.

Его уже ничего не спасёт. Кроме…

— Анни! — вскричал Джек. — Она на верхних этажах, её охраняют мои парни! Мы должны добраться до неё, скорее!

Он бросился вверх по лестнице, поскальзываясь на мокрых от крови ступеньках и спотыкаясь о тела. Он успеет. С ней всё будет в порядке. С ней лучшие его охранники — наверняка добровольцами вызвались Конни и Джейсон, они всегда любили наблюдать, как она работает с радио. С ней ничего не могло произойти. Ничего…

Дверь в комнату с радиооборудованием была распахнута настежь. Из неё наружу тянулась тонкая дорожка из красных капелек. Прямо возле входа валялся Конни — в него всадили, по меньшей мере, семь пуль. Джек почувствовал, что его сейчас стошнит от волнения. Он осторожно перешагнул через тело охранника и вошёл внутрь.

На крутящемся кресле, которое Джек специально для неё купил, сидела Анни. Рядом с ней на полу валялся пистолет, видимо, заклинивший во время стрельбы. Рукой она придерживала правую сторону головы, из которой до сих пор сочилась кровь.

— Джек… — протянула она и несмело улыбнулась. На её губах запеклась кровь, лицо было бледным как никогда. Под глазами образовались чёрные круги. — Я всё гадала, когда ты придёшь.

— Всё в порядке, маленькая, — пробормотал он каким-то не своим голосом. Анни хихикнула — и её стошнило кровью. Джек подбежал к ней и не дал завалиться вперёд.

— Ты никогда меня так не называл, — прошептала Анни. — Извини, я просто не успела, — она отняла руку от головы и показала рану. — Они оказались быстрее. Надеюсь, ты будешь любить меня и безухой, да?

— Я буду любить тебя, какой бы ты ни была, — сказал Джек дрожащим голосом. Анни снова ухмыльнулась.

— Я включила рацию, попыталась дозваться до других — мне никто не ответил. Услышала щелчки за спиной. Сразу поняла, что Конни с Джейсоном решили нас кинуть. Я не успела, понимаешь? Конни выстрелил первым. Оставил меня без уха. Но я ему показала. Джейсона я только ранила, он удрал. Но, думаю, долго гадёныш не проживёт.

— Анни… — пробормотал Джек.

— Да ничего, не бойся за меня, просто маленькая царапина. Ну, проживу без уха, что уж там…

Джек опустил взгляд. На боку девушки расплывалось алое пятно, а на полу уже собралась приличная лужа. Она даже не заметила, что её ранили.

— Всё нормально, Джек? — спросила Анни. — Ты же со всеми разобрался? Ты всех их убил?

— Да, маленькая, — Джек прижался лицом холодной щеке Анни, чувствуя, как наворачиваются слёзы. — Всё нормально. Мы победили.

— А я знала, что мы победим, — ответила Анни. Она уже едва выговаривала слова. — Я знала, что всё будет хорошо. Ты помнишь, обещал, что изменишь Город?

— Конечно.

— Поставь чёртово к-колесо вместо Дворца, — её глаза начали закрываться. — И с-скажи королю, ч-чтобы шёл он нахрен… а ещё…

Схватившись за его руку, она откинулась в кресле и буркнула:

— Не трогай, я спать хочу.

Она подышала ещё около минуты и замерла.

— Анни? — позвал Джек. Девушка не отозвалась.

— Она мертва, — раздался за спиной голос Учителя. Джек только смог прохрипеть в ответ:

— Не порите чушь. Смотрите, она всё ещё держит мою руку. Всё нормально. Мы можем отвезти её в Медцентр.

— Отпусти её, — неожиданно мягким тоном произнёс Учитель. Он присел рядом и попытался отцепить руку Анни.

— Она меня держит! — заорал Джек. — Не смейте!

Учитель крепкими пальцами разжал его хватку. Рука Анни тут же обвисла. Сейчас она казалась совсем маленькой, почти что детской. В отличие от Джека, ей даже не было шестнадцати.

— Она держалась, чтобы увидеть тебя, — сказал Учитель. — Цени это. Далеко не всем удаётся попрощаться со своими любимыми.

Джек не мог ничего сказать. Ему хотелось плакать, но в присутствии Учителя слёзы будто бы боялись показаться наружу. Ему только и оставалось, что вытереть сухие глаза, чувствуя, как в груди что-то оборвалось. Он заметил, что без причины качается вперёд и назад, кивает своим мыслям, а также шевелит губами, проговаривая какие-то слова.

— Я не спас её, — наконец, вымолвил он. — Я не спас никого.

— Скажи это, — жёстким голосом произнёс Учитель. Джек поднял на него непонимающий взгляд. Учитель кивнул и повторил: — Давай, скажи это.

— Сказать что?

— То, что ты думаешь. Раз ты никого не спас, значит, никто не спасёт и тебя. Скажи это.

Учитель кивнул в сторону Анни и сказал:

— Ты думаешь, её любовь могла тебя спасти? Она бы сделала боль легче, сынок. Но это только первые потери. Дальше будут ещё. И тебе придётся к этому привыкнуть.

— Но что, если я не хочу привыкать? — Джек сжал кулаки и почувствовал как, наконец, полились слёзы. — Я не хочу привыкать! Я не хочу видеть, как мои любимые умирают!

— Потому мне и пришлось вернуться, — произнёс Учитель. С удивлением Джек услышал в его голосе оттенки грусти. — Любовь не спасёт тебя, пацан. Только миссия может это сделать. И тогда ты сможешь спасти саму любовь. Я должен был прийти тебе на помощь раньше. Должен был помочь вытащить девчонку. Тогда бы всё было намного проще. Но теперь — теперь тебе остаётся только мстить. И я знаю, кто виноват.

— Почему на нас напали? — спросил Джек.

— Видение, что ты принёс, вызвало в церкви вооружённый переворот. Идём со мной — и мы создадим мир, в котором никому не придётся терять любимых.

Они уже стояли у конвейера, ведущего в распахнутую пасть разогревающегося утилизатора, когда Учитель в последний раз спросил:

— Ты точно уверен, что хочешь этого?

Джек молча кивнул. Учитель больше не стал спорить. Он подошёл к конвейеру и водрузил на него обёрнутое в белый саван тело Рэнди. Джек смотрел, как дорожка с холодной неумолимостью увлекает останки его друга в голодный зёв машины. Когда утилизатор зашипел, перерабатывая Рэнди, Джека чуть не прорвало на слёзы. Но он сдержался — ему ещё нужно было скормить машине тело Анни.

Он солгал Учителю. Он не хотел этого делать. Зато прекрасно знал, что мессианцы понимают под «сохранением». У них были специальные саркофаги — огромные холодильные камеры, в которых они хранили умерших, надеясь, что Освободитель вернётся и вернёт всех к жизни. Мессианцы очень щепетильно относились к ним, считая замороженных мертвецов реликвиями. Вот только однажды одна небольшая банда забрела на склад, принадлежавший церкви, и нашла саркофаг. Долго не раздумывая, они вскрыли холодильник и извлекли тело. Когда прибыли агенты церкви и начали пытать несчастных гангстеров, те признались, что сделали это из чистого интереса. Они тоже слышали о мессианцах — и их мучило любопытство. Что же будет с телом, если вытащить его из саркофага?

Труп сгнил и развалился, вот что произошло. Даже если Освободитель каким-то образом вернётся, он точно ничего не сможет сделать с тухлыми останками. Потому Джек не хотел нарушать покой мертвецов. Пусть отдохнут.

Когда-то давно он прочёл мемуары Адама — неотредактированную версию. Ту, которую церковь спрятала от всеобщих глаз куда подальше. Кровь до сих пор стыла в жилах от того, что он узнал.

Когда Адам вернулся из мёртвых, он прекрасно помнил свою смерть. Момент, когда его обезглавили, снился ему чуть ли не каждую ночь. Весь остаток своей долгой жизни бывший сержант провёл в страданиях. Он хотел умереть — но не мог: новое тело не позволяло. Он проклинал Освободителя и других, что увидели в нём святого. Он проклинал тех, кто жаждал стать экзальтами, просто потому что им хотелось быть особенными. Но больше всего он проклинал себя. Проклинал, что столько сделал для людей, заставив Бога решить, будто легче вернуть его из мёртвых, чем дать умереть.

И даже если был способ вернуть Рэнди и Анни, они бы всё равно вернулись другими. Они бы запомнили свои смерти — и они бы Джеку ничего не простили. А если бы и простили, Джек бы их сам возненавидел. Учитель был прав. Нужно смириться с действительностью. Он слишком долго жил в сказке и не хотел осознавать, насколько жесток мир. Да, он прожил отличную жизнь. Теперь её остаток он посвятит исполнению миссии — чтобы никому больше не пришлось страдать так, как пострадал он.

Он прекрасно понимал всё это. Но как же, чёрт возьми, ему хотелось вернуться обратно: в дни, когда он просто весело проводил время с Анни и Рэнди — лучшими людьми, которых он когда-либо встречал. Которые всегда были рядом и поддерживали в трудную минуту. Верный друг и любимая женщина — чего ещё мужчине нужно в жизни?

Джек понимал, какое это всё ребячество. Конвейер подтащил тело Анни к утилизатору, и тот зашипел, расщепляя труп на атомы. Джек стиснул зубы, чтобы не расплакаться. От вставшего кома в горле становилось трудно дышать.

Время не отмотать назад. Мертвецов не воскресить. И никак не исправить ошибок, что совершил.

Он сжимал и разжимал кулаки, повторяя про себя слова Учителя: мужчина должен принять свою судьбу, какой бы она ни была.

Он должен двигаться вперёд. Он должен выполнить возложенную на него миссию.

Утилизатор уже отключили, а Джек всё смотрел в дыру, в которой исчезли его друзья. Учитель положил ему руку на плечо и тихо сказал:

— Пора.

Джек кивнул и утёр нос кулаком. Вместе с Учителем они вышли в распахнутые монахами двери и двинулись по едва освещённому туннелю.

Они находились под самой маленькой часовней, находившейся на окраинах. Всю свою жизнь Джек считал, что она заброшена. Оказалось, церковь использовала её только в исключительных случаях для решения каверзных вопросов. Вроде того, что возник сегодня.

Завидев Джека, монахи падали на колени и шептали молитвы. Сначала Джек сторонился их, пока Учитель не сказал:

— Не бойся. Благодаря тебе они снова обрели самое важное в мире — надежду.

Трудно было их винить, подумал Джек. Большинство людей уже считали Освободителя всего лишь мифом. Сказочкой Синдиката для удержания людей под контролем. Джек же принёс неоспоримые доказательства его существования. А значит, всё было не напрасно. Любые жертвы оправдывались. Мессианцы верили: когда-нибудь Освободитель вернётся и спасёт своих детей. Остальные считали такие надежды напрасными. Большинство высших чинов церкви смирились с мыслью, что их миссия — просто чепуха. Заветы Освободителя никому не нужны и единственное, что церковь может сделать — это захватить больше власти, чтобы заставить людей хоть как-то подчиняться Божьему Порядку.

Видение не на шутку всех перепугало. Стоило Джеку передать воспоминание об Освободителе церкви, как несколько мессианцев тут же слили его собратьям. Пламя веры разгорелось с такой силой, что совет кардиналов не нашёл ничего умнее, как попытаться утихомирить всех с помощью вигилантов. В итоге, они только подлили бензина в огонь.

Больше половины церковников принадлежали к фракции прагматиков. Их уже не интересовали пророчества и знамения. Самой большой проблемой они считали власть короля. Другой головной болью стали слишком скудные вооружённые силы церкви. Пока солдат так мало, считали прагматики, с мнением верующих Синдикат никогда не будет считаться. Десятки остальных фракций занимались постоянными спорами о будущем. И лишь мессианцы всегда держались в стороне, считая, что их время ещё не пришло.

Когда видение Джека достигло верхов, даже самые закоренелые прагматики поняли правоту мессианцев. Другое дело, что большинство высших церковников просто не хотели отпускать власть, к которой так привыкли. Не желая терпеть смены курса, они предпочли развязать войну.

Ребята Джека не были первыми жертвами — ими стали вигиланты-мессианцы, подчинившиеся общему сигналу сбора. Учитель говорил, что стычки все ещё шли по всему Старому Городу. Но даже посреди всего этого хаоса мессианцы сумели схватить человека, приказавшего ликвидировать Джека, а также его подчинённых.

И сейчас, Учитель вёл Джека к нему.

Путь не занял много времени. Они подошли к двум монахам, охранявшим большую железную дверь с решётками на ней. Увидев Учителя и Джека, монахи поклонились. Один достал ключи и отпёр замок. Его руки тряслись.

— Что с тобой? — поинтересовался Джек.

— Я недостоин вашего взора, — пробормотал мужчина в ответ. Джек хотел возразить, но монах, наконец, справился с дрожью и открыл дверь.

— Заходи, — сказал Учитель.

Стоя на пороге, Джек почувствовал прилив ярости. Он готов был разорвать мерзавца, лишившего его самого дорогого, но тут ему на плечо положил руку Учитель и произнёс:

— Я понимаю твои чувства. Потом ты можешь сделать с ним всё, что угодно. Но если убьёшь его сразу и не спросишь, зачем он это сделал — будешь мучиться всю оставшуюся жизнь.

Джек медленно кивнул, сердце его колотилось как бешеное. Сама реальность стала будто бы расплываться, так сильно он взвинтил себя. Переступив через порог, он оказался в маленькой камере с единственной лампочкой над головой. Учитель включил свет.

На кровати у стены сидел скованный по рукам отец Валерио. Его одежда и лицо были перепачканы в грязи — без боя он не дался. Церковный балахон превратился в лохмотья, покрытые кровью. Протез ноги у него отобрали: понятно, почему монахи не сильно волновались, открывая дверь настежь. Даже если бы отец захотел, он бы просто не смог сбежать. Увидев Джека, священник расплылся в багровой беззубой улыбке. Да, поколотили его знатно, но Валерио не походил на человека, недовольного своей участью. Напротив, стоило Джеку войти в камеру, как он прямо-таки засиял.

— Ты всё-таки выжил… — сказал он. — Похвально, похвально. Видно, что этот ублюдок тебя хорошо натренировал. — Валерио кивнул в сторону Учителя, но тот застыл, словно статуя, и никак не отреагировал на слова священника. — Ничего страшного. Ты всё равно умрёшь. Не так быстро, как я хотел бы, но всё же — я победил. Хочешь сказать мне что-нибудь напоследок, мальчик?

Джека чуть не затрясло от наглости святого отца, но он всё-таки взял себя в руки и выдавил:

— За что?

— За что? — переспросил Валерио. — Ты думаешь, в этом было что-то личное? Нет, мальчик, ты всегда был пешкой. От тебя мы готовы были избавиться в любой момент. Никто и подумать не мог, что ты зайдёшь так далеко и принесёшь божественное откровение. Но я предупреждал их, давно предупреждал, что игры с Сетью ничем хорошим не кончатся.

— И что, каково это быть правым? — ядовито просвистел Джек. Валерио покачал головой.

— Язвишь, малец, и совершенно зря. Ведь ты даже не представляешь, какую беду навлёк на Старый Город. На всех нас.

— Из-за вас убили моих друзей! — вскричал Джек. Он подошёл вплотную к священнику и схватил его за грудки. — Друзей, служивших Городу верой и правдой! Неужели вам всё равно?!

— Верой и правдой? — холодно произнёс Валерио. — Пока ты бегал по окраинам и изображал из себя великодушного гангстера, воображая, будто участвуешь в великой войне, настоящая война шла в церковных стенах. За сердца и умы. За души наших людей. За их будущее.

Джек изо всей силы потянул священника на себя и бросил его в стену. Ударившись, Валерио не издал и звука. Он просто повалился на пол и продолжил смотреть на Джека сосредоточенным взглядом.

— Вы же верили в Освободителя сильнее всех, — Джек схватился за голову. — Я принёс вам доказательство его существования! И вы предали меня!

— Ты принёс доказательство, что он не был таким, каким его описывали в Божьем Порядке. Ты превратил Бога в обычного человека. И теперь, когда о нём начнёт вскрываться всё больше фактов, все эти мессианцы, которые сегодня так яростно выкрикивают имя Освободителя, завтра превратятся в разочарованных и злых атеистов, которые плюнут на все заветы церкви и на всё то, чему нас учил Божий Порядок. Нас ждёт глобальная катастрофа. Нас ждёт развал Города и всех его устоев. А ты всерьёз веришь, будто сделал что-то хорошее. — Валерио грустно рассмеялся, а затем обратился к Учителю: — А ты сказал ему?

— Сказал что? — спросил Джек. Валерио покачал головой:

— Ты думаешь, будто это случайность. Но новые хозяева этого пса годами пытались добиться такого результата. Думаешь, мы просто так всё это время не давали мессианцам набраться сил? С гибелью прагматиков падёт вся церковь, за ней Старый Город, а там уже и Эдем.

Валерио упёр руки в пол и сел, опираясь на стену. Выдохнув, он покачал головой:

— Нужно было сразу передушить всю вашу шайку. Но мы думали, что это будет негуманно. Думали, что Освободитель не одобрил бы такого. А ещё назвались прагматиками…

Подняв голову, священник сказал:

— Можешь делать со мной всё, что хочешь, малец. Мне уже всё равно. Я не смог спасти Старый Город. Но, может быть, ты образумишься и поймёшь, что ничем хорошим это не кончится. Ты скоро умрёшь, но за это время можешь натворить дел. Весь этот хаос — это ведь только начало. Что будет дальше? Какие ещё чудовища вылезут из прошлого? На что люди готовы будут пойти, чтобы узнать о своём Боге всё? И чем больше они будут знать, тем меньше будут верить. В конце концов, нас ждёт катастрофа. Даже ты должен понимать, что недосягаемый идеал всегда лучше живого человека — пусть даже и спасителя всего человечества.

Джек повернулся к Учителю и спросил:

— Это правда?

— Про идеального Бога? Пожалуй, что и так.

Джек стиснул зубы:

— Я не про это! Вы действительно рассчитывали, что этим всё закончится? Вы хотели, чтобы я принёс видение об Освободителе, чтобы у вас был повод захватить власть в церкви?!

— Мы на это не рассчитывали, — спокойно ответил Учитель. — Но мы на это надеялись.

— И вы не подумали, что меня и моих ребят могут убить?

— Никто и не подозревал, что всё так обернётся, — сказал Учитель. — И потом, мы не думали, что он прикажет убить тебя — ты и так умираешь. Но ты подбираешься к сути.

— И в чём же она?! — вскричал Джек, чувствуя, что сейчас снова готов надрать зад наставнику.

— В том, что ни прагматикам, ни мессианцам нет дела до таких людей, как мы. Они вольны изобретать любые планы, но каждый из них летит к чёрту, стоит кому-то взяться за оружие. Хватит. Мне надоело. Я не дам им сделать с тобой то, что они сделали со мной.

— Что?

— Запомни: не я сказал тебе про их планы, а он.

Валерио, казалось, впал в ступор.

— Так вот на что ты надеялся… — прошептал он, а затем засмеялся. — Сукин сын! Конечно же, тебе не позволено ничего говорить. Но раз уж я выдал вашу маленькую тайну, то ты не виноват, что их пешка вышла из-под контроля. Прекрасно, просто прекрасно!

— Джек, послушай меня, — начал Учитель. — Прагматики, мессианцы и другие — они будут постоянно сменять друг друга, но мы как были псами, так ими и останемся. Но всё может измениться. Они этого не понимают. Не понимают, какую власть отдают в наши руки. Они доверяют нам все планы, все свои замыслы и надеются, что мы достаточно преданны, чтобы исполнить их в жизнь. Так вот, Джек, миссию, что они тебе доверят — выполни её не ради них. Выполни её ради себя. Сражайся за свои идеалы и своих любимых.

— Они погибли, — сказал Джек. — За что мне сражаться?

— Если мы правильно разыграем свои карты, то сможем вернуть их.

— Мы только что избавились от их тел, — Джека начал разбирать нервный смех. — Они испарились. Ничего не осталось. Даже пылинки.

— Когда Освободитель вернётся, это всё уже будет неважно.

Тьма накрыла взор Джека. Воздух стал тяжёлым и удушающим. Стены запульсировали, будто артерии живого существа. Казалось, Город очнулся, услышав о возвращении своего хозяина.

— Вы же сейчас не всерьёз? Скажите, что не верите в эти бредни.

— Это не бредни, Джек. У Синдиката есть исследовательский отдел в Медцентре. Они угробили десятки лет, чтобы выяснить, кто же такие курьеры. Они перекопали все архивы, но ничего не нашли. Пока один из учёных не предположил безумную теорию: курьеры — это люди, в чьих жилах течёт хотя бы капля крови Освободителя. Все они — его дальние потомки.

Джек почувствовал подступающую тошноту. Он сразу понял, к чему ведёт Учитель. Но ему не хотелось этого слышать.

— Стойте…

— Но из них всех только тебе удалось увидеть хоть что-то в Сети. Из всех ныне живущих, ты самый близкий его потомок. В твоих жилах течёт его кровь. И только ты сможешь вернуть его нам — чтобы он вернул нам всех остальных.

— Это безумие, — прошептал Джек. — Этого не может быть.

— В Божьем Порядке говорится о том, что Освободитель вернётся. И о возвращении возвестит его потомок, который принесёт всем остальным свет его любви. Который даст время сомневающимся вернуться к истинной вере, прежде чем начнётся судный день. Этим кем-то и будешь ты.

Учитель положил руку на плечо Джеку.

— Теперь ты понимаешь, какая великая миссия на тебя возложена?

Джек не мог и слова выдавить. Он молча обернулся к отцу Валерио. Тот лежал с широко раскрытыми от ужаса глазами. Казалось, он не смел и шевельнуться. Прошло почти полминуты, прежде чем он произнёс:

— Нет, чёрт возьми. Не может этого быть. — С паникой в глазах он бросил взгляд на Учителя. — Скажи мне, что ты лжёшь! Это ведь всё шутка, да?! Проклятые мессианцы!

— Ты прекрасно знаешь, что я не мессианец, — холодным тоном ответил Учитель. — Но всё, что я сказал — абсолютная правда.

Отец Валерио задрожал. Из его горла раздался сдавленный хрип, заставивший даже Джека содрогнуться. Священник взвизгнул и стукнул кулаком по полу.

— Почему? — прошептал он. — Так не честно! Мы должны были сделать это!

Когда его силы иссякли, он воззрился на Джека и сказал:

— Теперь они точно не дадут тебе умереть. Прости, малец… я совершил огромную ошибку. Но знаешь, я не жалею. Ты не спасёшь этот Город. Ты его только угробишь.

Джек с жалостью посмотрел на священника. Его ярость утихла. Ему уже не хотелось рвать отца на куски. И всё же, он должен был заплатить за содеянное.

Джек достал пистолет и взвёл курок. В глазах отца Валерио не было страха. Грустно улыбнувшись, он продолжал смотреть на Джека, будто ожидая, что же он сделает.

Джек нажал на спусковой крючок. Раздалось сухое щёлканье. Валерио дёрнулся, закрыв глаза. А затем открыл, с удивлением воззрившись на Джека.

— Что? Почему?

Джек убрал пистолет.

— Когда Учитель сказал мне, что поймали виновного в гибели моих друзей, я специально вытащил все патроны. Я хотел изрезать тебя. Разорвать голыми руками. Мучить, пока ты не начнёшь молить о смерти. Но знаешь-ка что? Ты сгниёшь здесь. Ты будешь за решёткой, каждый день до самого конца своей жалкой жизни. И будешь ждать, пока кто-нибудь придёт и расскажет о завершении нашей миссии. Тогда я разрешу тебе умереть. Не благодари.

Развернувшись, Джек как можно быстрее вышел из камеры, чтобы не передумать. Сжав кулаки, он упёрся лбом в стену и задышал, пытаясь успокоить колотящееся сердце. Учитель вышел следом и приказал монахам запереть камеру.

— Тебе нужен хороший отдых, — сказал он.

— Некогда, — отрезал Джек. — Что дальше? Пойдём на поклон к новому руководству?

Стоило ему это сказать, как голову пронзила резкая боль, заставив его вскрикнуть от неожиданности. Сложившись пополам, Джек закашлялся и сплюнул на пол. Даже при плохом освещении он сумел рассмотреть, что плевок был тёмно-красного цвета.

— У тебя из носа идёт кровь, — сказал Учитель. — Пойдём. Ты прав, нам действительно некогда мешкать. Ты умираешь.

Джек не успел спросить, куда они двигаются, как Учитель умчался дальше по коридору. Ему оставалось только догонять.

С каждым шагом ему становилось всё хуже. Валерио ведь сказал, что ему остался почти год? Наверное, в лучшем случае. Он не учитывал борьбу с вигилантами не на жизнь, а на смерть.

Джеку начало казаться, будто они ходят кругами. Одни коридоры сменялись другими, а они всё шли и шли. До тех пор, пока Учитель резко не остановился у неприметной двери и не толкнул её. Стоило им войти, как Учитель тут же захлопнул дверь за собой, словно опасаясь, что кто-то зайдёт следом.

Помещение оказалось намного больше, чем Джек ожидал: прекрасно освещённое, с красными стенами, обитыми деревом. Красивая мебель и столовый сервиз свидетельствовали, что помещение использовали для встреч высокопоставленных церковников.

— Где мы? — спросил Джек.

— В Святилище, — ответил Учитель. — В гостевом отделении.

Стоило ему это сказать, как распахнулась дверь напротив, и внутрь вбежали вигиланты с оружием наготове.

Увидев звериные маски, Джек рефлекторно дёрнулся, но Учитель удержал его:

— Это наши люди, — произнёс он, кивнув бойцам.

Четверо вигилантов, все как на подбор высокие и крепкие, в полной боевой выкладке — в бронежилетах и с помповыми дробовиками. Они носили маски филина, тигра, льва и волка. Как только Учитель вышел вперёд, они убрали оружие и преклонили колени, опустив головы вниз.

— Господин, — глухо пробормотал лев. — Чем мы вам можем помочь?

— Время пришло, — сказал Учитель. — Пустите нас внутрь.

Лев поднял голову. Даже через модулятор голоса Джек легко услышал нотки недоверия:

— Но ведь приказа не поступало.

— Я беру это под свою ответственность.

— Боюсь, вы не можете… это же наш самый ценный артефакт!

— Ты знаешь, что он прекрасно может защитить себя. Сколько раз мы уже пытались? Пять? Шесть? Думаешь, все эти процедуры принесут нам пользу, если нас опять ждёт провал? А если всё получится, что же, значит, всё было не напрасно, ведь так?

Даже не видя лица льва, Джек прекрасно понимал, что слова его не убедили. Но тут подал голос филин:

— Очнись, идиот. Зачем бы господину нас обманывать? Наши враги повержены. Да и потом, разуй глаза, ты стоишь перед самим пророком.

Лев заглянул за Учителя и, стоило ему увидеть Джека, тут же упал на колено и произнёс:

— Прошу прощения за мои сомнения, господин. Да святится ваше имя… я…

Он сорвал шлем-маску, явив потное лицо, и уставился сияющими глазами на Джека:

— Вы подарили нам спасение, господин, — слегка запинаясь, произнёс вигилант. — Вся моя семья… мама, сестра, даже брат… они всегда пылко верили, хоть над нами многие и смеялись. А теперь всё встало на свои места! Мы всегда знали, что это просто испытание! Но ведь разум вещь такая… всегда сомневаешься в вещах, в которых никогда сомневаться нельзя. Спасибо, что развеяли все сомнения. Всё мы делали правильно. И все, кто над нами смеялся, на божественном суде это быстро поймут!

Он улыбнулся самой чистой и невинной улыбкой, которую Джек когда-либо видел. Учитель выступил вперёд и помог вигиланту подняться с колена.

— Так что, пустите нас? — поинтересовался он. Вигилант снова надел маску и выдохнул:

— Вы ещё спрашиваете! В этот раз всё получится, я чувствую это.

Учитель прошагал к двери, за которой оказалось ещё одно помещение, уже не такое гостеприимное, как первое. По обе стороны от массивной железной двери круглой формы располагались сканеры сетчатки и замки. Вигиланты деловито вплыли внутрь, снимая с шей ключи на шнурках. Всё же, при всём показном задоре, в их движениях чувствовались скованность и неуверенность.

Сканеры считали глаза охранников, затем вигиланты вставили ключи и одновременно их повернули. Дверь заскрипела и начала медленно отодвигаться в сторону. Стоило ей распахнуться, как на Джека хлынул запах разложения, от которого его чуть не стошнило. Казалось, он попал на место массового захоронения, настолько ужасен был запах.

— Господи, что там? — выдавил он, чувствуя, как заслезились глаза.

— Предыдущие кандидаты, — отчеканил Учитель. — А также незваные гости.

За дверью было настолько темно, что казалось, будто помещение поглощало падающий внутрь свет. Джек ощутил за порогом какое-то шевеление. Внутренности его скрутило — и не только от запаха. Что-то страшное ждало их в этом хранилище. Ему очень сильно не хотелось туда заходить. Но Учитель не дал ему времени на раздумья и зашёл первым. Хоть всё нутро Джека и протестовало, он двинулся следом.

Стоило им оказаться внутри, как дверь позади начала закрываться.

— Эй, постойте! — запаниковал Джек. «Не оставляйте нас в темноте!» — хотел прокричать он. Учитель помотал головой.

— Так надо.

Замки закрылись. На стенах загорелись лампочки — и Джек очутился посреди царства смерти.

Повсюду валялись искалеченные, сгнившие трупы с извивающимися внутри них червями и роями мух, парившими вокруг. Мяса на телах практически не осталось. Вонь проникала в ноздри, сжигала их ароматом смерти. Запах мутил разум, толкал его в спячку. Будто шептал, что в землях мертвецов грешно быть живым.

Джек держался из последних сил. Прикрыв ладонью нос и рот, он выдавил:

— Кто они?

— Твои предшественники. И идиоты, считавшие, будто смогут украсть нашу главную ценность. Оно защищает себя, Джек. Предыдущим кандидатам не хватало решимости. Но они и не были вестниками, в отличие от тебя.

— Кандидатам на что?

Учитель не сказал ничего и лишь махнул рукой в середину комнаты. Джек и не заметил, что там стоит пьедестал. Или его не было, когда они вошли?

На пьедестале лежало нечто размером с кулак, похожее на сморщенное яблоко, только серого цвета. Джек моргнул — и предмет преобразился. Он начал разрастаться на глазах, словно дерево, пускающее во все стороны корни — только вместо корней в пространстве извивалась колючая проволока, с которой свисали провода с запутавшимися в них шестерёнками. По коже Джека поползли мурашки. Изнутри по всему телу начинало растекаться чувство прохлады, как будто само тепло испарялось из этого мира. Из серого предмет стал чёрным. Ещё через мгновение он превратился в средоточие тьмы.

— Что это? — еле сумел выдавить Джек, борясь с подступившей к горлу тошнотой.

— Сердце Освободителя, — ответил Учитель.

«Но почему оно такое чёрное?», хотел было спросить Джек, но не успел. Его слух полоснул истошный визг. В глаза, казалось, засунули иглы. Всё тело, каждая его молекула, закричала от боли.

Джек открыл рот, пытаясь заглушить страдания воплем — и тьма проникла внутрь.

Он проснулся от невыносимой жары — такой он не испытывал даже в то лето, когда начали надрываться системы кондиционирования Старого Города. Лицо и тело покрывал липкий, вонючий пот. Во рту будто что-то умерло. Джек провёл ладонью по лицу, пытаясь прийти в себя — и обомлел.

Прямо перед ним стоял вбитый в землю крест, с широкими верхними лучами, сужающимися к середине, нижний же был бритвенно остр. Джек видел такой у ветеранов Великой Зачистки. Крест ещё называли боевым. В армии его запретили, но у стариков его отнимать никто не посмел. Джек не понимал, почему так произошло, а никто внятно объяснить не смог, даже Учитель.

Сейчас у него начинали закрадываться определённые подозрения. На боевом кресте был распят скелет без нижней половины тела, руки его были привязаны к двум остриям, шедшим диагонально вниз от центра. На кресте перед Джеком висел молодой парень, старше его года на три. Никакой одежды, кроме набедренной повязки. Всё тело покрыто синяками и порезами. Длинные чёрные волосы, блестящие от пота, прикрывали бородатое лицо. Так же, как и на армейском символе, его руки лежали вдоль двух острых лучей и смотрели вниз. Под ногами была удобная выемка, позволявшая распятому стоять ровно и без особых проблем. Но всё же жертва выглядела усталой и измученной — будто провела здесь целую вечность.

Сначала Джек и паренёк молча смотрели друг на друга. Джек всё пытался понять, где он оказался. Окружение мало что ему сказало. Он ещё не бывал во Вне, но, судя по описаниям, оно выглядело именно так. Повсюду под ногами простиралась зелёная трава, над головой царило безоблачное небо, а неподалёку от горизонта источала бесконечную ярость огромная лампа, которую называли солнцем. Но это было не Вне, Джек знал точно. Откуда — он сам не мог понять. Только некое чувство в груди говорило ему: нет, ты сейчас там же, где только что был с Учителем.

Рядом с сердцем Освободителя.

Воспоминание привело Джека в первобытный ужас. Ему захотелось выблевать тьму, забравшуюся внутрь. Вот только рвотных позывов он не испытывал. Да и по ощущениям всё было несколько хуже обычного, но не настолько, чтобы сходить с ума.

Плевать, куда его занесло. Намного важнее было, кто же распятый парень?

Джек вгляделся в его лицо и сквозь гриву чёрных волос сумел рассмотреть совершенно безумные голубые глаза. Рот жертвы разверзся, словно старые, заржавевшие ворота, которые давно никто не открывал, и издали звук.

Сначала он походил на скрип, затем на плач. Через несколько ударов сердца звук превратился в слова.

— Помоги мне…

Джек не сдвинулся с места.

— Сними меня отсюда…

Джек продолжил стоять. Он не понимал, почему. Первым же инстинктом в нормальной ситуации было бы помочь незнакомцу, оказавшемуся в подобной ситуации. Но что-то не давало ему сдвинуться.

Вдруг губы распятого расползлись в презрительной усмешке. Он выдавил:

— Ты ведь его кровь… Трус… убей меня!

— Не слушай его, — раздался голос позади. Джек резко обернулся, выставив вперёд сжатые кулаки. Голос принадлежал босому мужчине в белой рубашке и джинсах. Он провёл рукой по голове, зачесав тёмные волосы назад. Джек рассмотрел шрам, тянувшийся поперёк левого глаза. Больше особых примет у мужчины не было, и всё же, Джек чувствовал себя так, будто знал его всю жизнь.

Он и сейчас знал, кто это. Просто не хотел признавать.

Мужчина кивнул будто в ответ его мыслям.

— Да, сынок, я Освободитель. Зачем ты здесь?

Джек и сам не знал, поэтому брякнул первое, что пришло в голову:

— Я здесь, чтобы вернуть вас людям.

— А кто-нибудь спрашивал, хочу ли я возвращаться? — протянул мессия. — Вы только и делаете, что разочаровываете меня.

Его лицо из насмешливого быстро стало грустным.

— А я только и делаю, что разочаровываю вас.

— Вы нужны людям, — сказал Джек. — Нам нужно, чтобы вы повели нас в лучшее будущее.

Слова-слова. Неискренние, ненатуральные. Действительно, зачем он здесь?

Стоило ему задать себе этот вопрос, как в груди вспыхнул пожар. Словно на начавшие тухнуть угольки вылили канистру топлива.

— Вы нужны нам, чтобы мы больше не теряли любимых! Вы ведь обещали нам рай! Никто его не требовал, вы сами предложили!

«Рэнди… Анни…»

— Вы должны были спасти нас, раз и навсегда, а не бросать дело на полпути!

Джек почувствовал, как на его горле сомкнулась стальная хватка. Освободитель приподнял его над землёй. В глазах мессии читался всепоглощающий гнев.

— Да что ты знаешь о потерях, малец?! Что ты знаешь о настоящих жертвах? Ты даже не представляешь, на какие компромиссы пришлось пойти мне, сукин ты сын!

— Мои друзья погибли, — всё же сумел выдавить Джек, — чтобы я пришёл сюда и позвал вас вернуться… но всё это зря.

Хватка ослабла.

— Да? И почему же?

— Потому что вы не спаситель. Вы обыкновенный трус.

Сказав это, Джек закрыл глаза. Надежды больше не было. Да и на что было надеяться? Он увиделся с самим Богом, и тот ответил, что все мольбы бесполезны.

Раз так, то умереть было не самым худшим выходом.

Джек почувствовал удар в спину. Открыв глаза, он понял, что упал на землю. В непонимании он уставился на Освободителя. Тот даже не смотрел на него. Всё его внимание приковал распятый паренёк.

— Я трус. В этом ты прав, — мессия горько рассмеялся. — И я думаю, что ты знаешь, почему.

Он развернулся и поковылял к горизонту, слегка прихрамывая на правую ногу. Не оборачиваясь, Освободитель махнул рукой и сказал:

— Я оставлю тебе жизнь. У тебя хватило наглости, пацан. У тех, кто был до этого, её было мало. Прощай.

Джек в непонимании поднялся во весь рост.

— Но… как же… — протянул было он, но его перебил грубый, режущий нервы смех.

Смеялся распятый паренёк. Смех сотрясал его измученное тело, из-за чего из открытых порезов начала течь кровь.

Горящие ненавистью голубые глаза прожгли Джека насквозь.

— Неужели ты не понял? — выкрикнул распятый. — На моём месте должен был быть он!