Космофермер

Глава 37 ПРОБЛЕМЫ С МОЗГАМИ

В кабине пилота было очень тесно, и мне пришлось прижаться спиной в самый угол за штурманским креслом. Сам пилот Алан Зитцдорф сидел за панелью приборов, обняв руками голову, и тупо смотрел в одну точку совершенно бессмысленным взглядом. Мне даже показалось, что он с ума сошел от переживаний. Но оказалось, свихнулся тут кто-то другой.

— В общем, взлетели мы, вышли на орбиту, — объяснял нам Секач, восседая на штурманском месте. — Капитан Алан тут же начал прыжок рассчитывать, ну, он говорит, что у него традиция такая, привычка, чтобы вручную прыжок рассчитывать. Ну вот, борткомп закончил грузить программу и зажег зеленую панель «К пуску готов». Мы все уселись вдоль стен, я робота шуганул, чтобы тот отлепился, наконец, от розетки. В общем, все приготовились. Капитан Алан руку уже протянул к панели запуска пространственного прыжка. Слышим, он шепчет что-то. Мистер Петрофф подсказал, что это он «Отче наш» читает, ну, тоже примета у него такая, чтобы все прошло хорошо. А потом…

— Ну что, что потом? — поторопил Секача мистер Хьюго.

— Да не стал он нажимать, то есть стартовать. Опять за блокнот схватился и давай чиркать. А потом с борткомпом ругаться начал.

— Ругаться? — удивился командор.

— Ну да! Натурально ругаться. Алан ему слово, борткомп в ответ три! Вот наш пилот после этого в прострацию и впал. Сидит, на вопросы не отвечает…

Командор почесал нос, по всему было видно, что он и сам несколько в замешательстве. Нет, ну серьезно, где вы видели, чтобы борткомп с пилотом пререкался? Командор так осторожно к мистеру Зитцдорфу сзади подошел, за плечи его приобнял:

— Капитан, у нас какие-то неполадки?

В ответ ноль звука. Командор даже потряс пилота — с тем же результатом. Тут он как гаркнет ему прямо в ухо:

— А ну встать, курсант! Что за бодягу ты здесь развел?!! Где твои конспекты?!!

Я сам аж вздрогнул от неожиданности, да и остальные тоже. Зато пилот Алан вскочил, руки по швам вытянул, глазами выпученными хлоп-хлоп!

— Для выпускников Космоакадемии всегда срабатывает, — пояснил мистер Хьюго, аккуратно пилота на кресло усадил и ласково так спрашивает: — Алан, капитан Алан Зитцдорф, у нас что-то не так с кораблем?

— А-а-а-а, это вы, командор… С кораблем все в норме, все системы. Что-то не то с борткомпьютером. Вот смотрите, — капитан выложил на пульт карту звездного неба, — нам нужно сюда, на Зою. Это один прыжок. Вот расчет прыжка Райские Кущи — Зоя, сделанных борткомпом, видите, три последние цифры — семерки, счастливое число. Вот мой расчет с помощью калькулятора. Тут все, поправки на гравитационные поля, магнитные возмущения и прочие сюрпризы космоса. И те же семерки на конце.

— Ну и? — удивился командор. — Все сходится.

— Вот я и ввел эти параметры в борткомп.

— Правильно, — стал терять терпение командор, — а проблема-то в чем?

— А теперь гляньте, что в прыжковой программе борткомпа значится сейчас.

Я втиснулся за спину командора и глянул в экран. На нем фигурировало: «Корабль к пространственному прыжку готов. Заданный курс…» после этого было длинное такое число знаков из двенадцати, а на конце семерок не было. Последними тремя цифрами были «186».

— Н-н-н-нда… — протянул командор, — а вы, это… пробовали ввести правильный маршрут еще раз?

— Три раза пробовал.

— И?

— С тем же результатом. Да он еще к тому же и ругается.

— Как ругается?

— Очень просто. Вот смотрите: борткомпьютер «Счастливой барракуды», — строго сказал пилот Зитцдорф, — объясни причину ошибки в рассчитанной тобой программе.

— Никакой ошибки нет! — немедленно откликнулся «бортач».

— Видите, видите! — затараторил Алан. — Видите, как он быстро откликнулся, быстрее, чем обычно. Он никогда так быстро не отвечал… Как это «нет»? Я все проверил сам, в твоих расчетах — ошибка!

— Ошибки нет! — упрямо повторил борткомп.

— Вот видите! Мой борткомпьютер решил со мной поспорить? Невероятно! Что с ним такое?!! Нет, мне явно пора прощаться с большим космосом, у меня уже начинаются галлюцинации, борткомпьютер не может спорить с пилотом! Смотрите, я трижды проверил расчеты, сначала свои, потом те, что мне выдал он…

Мне почему-то показалось, что наш пилот близок к истерике.

— Капитан, мы вам верим, — попытался успокоить Зитцдорфа командор, — а вот что за маршрут он, этот ваш борткомп, нам предлагает?

— О-о-о-о-о! — Алан вызвал на экран трехмерную проекцию дальнего космоса.

— Вот смотрите. Если бы я не вспомнил про эти семерки на конце и нажал зеленую панель, «Барракуду» занесло бы в такую дыру… Видите красную точку вот здесь, около пульсара в квадрате 133-04? Что? Вы не слышали об этом квадрате? Это «Глотка дьявола», прямой путь в «черную дыру» системы Псов.

— Проще говоря, очень красивые и экономичные похороны: попав в этот квадрат, вы исчезаете мгновенно, навсегда и без всякого следа, — подал голос мистер Джош.

— Совершенно верно, — согласился пилот.

— Давайте-ка попробуем еще раз, — предложил командор.

— Пожалуйста, сколько угодно! — сказал пилот Алан, щелкая по клавиатуре. — Хоть сто раз введу, хоть двести!

— Расчеты неверны, пилот! — нагло заявил борткомп. — Я не могу принять их.

— Ну, вот видите…

— Вот сволочь! — раздалось у меня за спиной. Оказывается, мистер Джош стоял у нас за спинами и наблюдал за нашими действиями.

— Да не сволочь, а психопат, — подал голос со своего кресла лейтенант Секач, — и мне кажется, что действовать здесь надо совсем иначе.

— Что вы себе позволяете, лейтенант? — возмутился капитан Алан. — Вы, наверное, забываете, что здесь не диспетчерская, а открытый космос.

— Да, капитан, вы правы, но когда я учился на отделении космонавигации, нам рассказывали про возможные сбои в работе борткомпьютеров.

— Ну и что же такого вам рассказывали? — ехидно спросил Зитцдорф, явно удивляясь наглости этого выскочки.

— Нам рассказывали, — спокойно ответил лейтенант, — что в случаях, когда борткомп получает противоречивые программы, он начинает «хамить».

— Хамить? — искренне удивился Алан.

— Да, не выполняет команды и вводные пилота, потому что они противоречат командам, полученным ранее извне.

Пилот Алан набычился:

— Извне? Что значит это «извне»?

— Мы так разыгрывали друг друга на полет-тестах, — продолжал Секач, — дашь вводные своему борткомпьютеру, а потом по системе связи зашлешь кому-нибудь из курсантов на машину программу посмешнее, ну, там, лететь только спиралью, или подключить бортовые огни к музыкальному каналу в режиме светомузыки, или соглашаться лететь только до ближайшего пивного бара. Так, ерунду разную. А борткомп хоть и тренажерный, но воспринимает все вполне серьезно. И, получая две противоречивые команды, он начинает «хамить».

— Так вы считаете, что я дал ему ранее какую-то вводную, от которой его начало «глючить»? — возмутился пилот. — А вам известно, лейтенант, что я — пилот первого класса и что…

— Извините, капитан, я не хотел вас обидеть, а тем более усомниться в вашей компетенции. Разумеется, противоречивая команда поступила не от вас, а, как я уже говорил, «извне». Примерно то же самое было с моей центральной. Она получила команду нас с Крупником угробить, и пока я ее не отключил… Видите, вот колонка входящих вводных, борткомп их учитывает в обязательном порядке. Сверьте число поступивших и имеющихся в памяти.

— Вот еще дела, лейтенант-диспетчер, крыса сухопутная, будет учить меня, Алана Зитцдорфа! Да в мой бортком ни одна живая душа не войдет, у меня три уровня защиты и личный пароль! Хорошо! Я вижу, мне здесь не доверяют. Ладно, специально, чтобы порадовать господина Секача, просмотрим список поступивших вводных… Вот смотрите…

В этот момент Алан Зитцдорф стал похож на кашалота во время кормления. Так у него челюсть нижняя отвисла. Оказывается, его борткомп с момента посадки на Райских Кущах получил три новых вводных. Причем совсем недавно.

— Бортовой компьютер «Счастливой барракуды», сообщите о вводных, полученных тобой со вчерашнего вечера до момента ввода моего персонального пароля, — стальным голосом приказал пилот.

— А хрен тебе! — заявил бортком и мерзко рассмеялся. — Много вас таких ходит…

— Ну точно, — лейтенант кивнул, снял фуражку и вытер пот со лба. — Хамит! Надо уничтожать чужие вводные и перезапускать машину.

— Ага, разбежался! Кто б тебе еще дал, — раздалось из динамиков над панелью приборов…

Мы переглянулись, капитан Алан снова схватился за голову:

— Мистер Секач, примите мои извинения. Вы правы, мой борткомпьютер сошел с ума.

***

— В общем так, — сказал лейтенант Секач, вытирая руки платком, — мозги я ему прочистил, вывел управление корабля исключительно на ручное, попробуем перезапустить.

Капитан Зитцдорф не возражал и, держа правую руку где-то на уровне сердца, левой нажал на клавишу «Запуск». Борткомп тихо загудел, гордо объявил, что к работе вполне готов и попросил вводную.

— Борткомп «Барракуды», — сказал пилот Алан, — немедленно рассчитай мне пространственный прыжок с данной точки орбиты Райских Кущ в пункт назначения орбита планеты Зоя.

Комп послушно выдал на экран длинный ряд циферок. Во черт! Опять! Комп упрямо хочет заслать корабль вместе с нами в эту Глотку Дьявола.

— Борткомп «Барракуды», в программе ошибка!

— Вообще-то корабль называется «Счастливая барракуда», — ехидно намекнул борткомп.

Так, новое дело, этот борткомп еще и обидчивый.

— Извините, капитан, можно мне с ним поговорить? — тихо попросил лейтенант Секач. — Мне пару раз удавалось утихомирить «хамящие» борткомпьютеры.

Пилот Алан обернулся на «пассажиров», заполнивших кабину пилота. Дюжина глаз и окуляров уставилась на него с немой просьбой.

— Господи! — привычно схватился капитан Зитцдорф за голову. — Мир сошел с ума. Я не могу управлять своим кораблем. Хуже того, мой корабль хочет меня убить! Меня, Алана Зитцдорфа! — Он сорвал с головы шлем пилота, бросил его на панель и пересел в кресло штурмана. — Пожалуйста! Действуйте! Мне уже все равно!

Лейтенант Секач напялил на голову шлем, умело пробежался по клавиатуре копытцами и предложил:

— Борткомп «Счастливой барракуды», идентифицируйте мой голос, как голос лейтенанта Секача, штурмана корабля.

— Штурмана? — удивился борткомп.

— А что? Разве корабли класса «Счастливой барракуды» не должны иметь в экипаже двух человек, пилота и штурмана?

— Вообще-то да, но… вы – не человек! Вы – кабаноид пятнистой белой породы средней упитанности.

— Так вы расист? По декларации межгалсоюза все разумные имеют равные права! И если пилот Алан Зитцдорф предпочитал летать один, это вовсе не значит, что у корабля этого класса не должно быть штурмана? Вы согласны?

— В принципе, это логично, — согласился борткомп и мигнул зеленой панелью.

— Идентифицирую голос лейтенанта Секача — штурмана корабля «Счастливая барракуда». Мне нужно подтверждение капитана корабля под его личным паролем.

Капитан Алан пожал плечами и ввел в компьютер свой личный пароль.

— Ну вот, теперь у меня есть штурман, — пробормотал он недовольно. – И он – кабаноид.

— Отлично! — сказал лейтенант, увидев новые данные на экране. — Борткомп, объясните, почему вы хотите всех нас убить?

— Не понял вводной.

— Повторяю, почему проложенный вами маршрут пространственного прыжка ведет в квадрат 133-04, точку, именуемую «Глотка дьявола», где все мы неминуемо погибнем?

— Погибнем? Не понял смысла термина «погибнем».

— Перестанем существовать. Живые сразу умрут от перегрузок чудовищной силы тяжести, вы, то есть корабль мгновением позже будет поглощен черной дырой, надеюсь, мне не надо объяснять такому опытному борткомпьютеру, что такое «черная дыра»?

— В объяснениях нет необходимости. Но этот маршрут введен в программу как основной и безальтернативный.

— Что значит «безальтернативный»? — удивился лейтенант Секач.

— Программой определено, что следующий мой прыжок будет именно в эту точку, и никуда больше.

Лейтенант Секач обернулся ко мне и подмигнул. Видимо, он серьезно считал, что со взбесившимся компьютером можно договориться?

— Кто именно ввел указанную вами программу? — спросил Секач.

— Информация закрыта, — быстро ответил борткомп.

— Тогда скажите, кто может вводить в вашу память программы, информация о которых будет закрыта от капитана Зитцдорфа и штурмана Секача?

— Информация закрыта от капитана Зитцдорфа, но открыта для штурмана Секача.

— Отлично, дайте информацию для штурмана Секача. Кто именно ввел в вашу память новую программу, доступ к которой закрыт.

— Программа из трех вводных поступила специальным каналом из центра связи корпорации «Млечный Путь».

В принципе, чего-то подобного я и ожидал, но все-таки вздрогнул, когда комп произнес это название. Естественно, кто еще мог проникнуть в память борткомпьютера, как не его непосредственный владелец? Обычное дело, компания хочет угробить свой корабль со своим пилотом, чтобы замести следы какой-то сомнительной операции и получить страховку. Наверняка и тот и другой застрахованы на кругленькую сумму. Я про это в какой-то книжке читал.

— Все ясно. — Лейтенант Секач откинулся в кресле. — У него четкая вводная угробить «Барракуду» в Глотке дьявола. Мне очень жаль, капитан, но у этого корабля билет в один конец, если только мы не выдернем отсюда весь борткомп и не вставим новый. Но боюсь, сделать это на орбите нашими силами не представляется возможным. Резюме: если мы хотим жить, нам не следует нажимать на зеленую кнопку пространственного прыжка…

— Послушайте, штурман Секач, — неожиданно раздалось из динамика над панелью, — а что вы там говорили насчет смерти?

— Ну как вам сказать, уважаемый борткомп. Я не философ и боюсь запутаться в определениях, но, кажется, самое точное определение смерти — отсутствие жизни.

— Это в какой-то мере относится и к компьютерам, а не только к живым людям?

— Естественно, ведь в ваших проводах, блоках, схемах, чипах бегает ток, как в

наших жилах кровь. И благодаря ему, электричеству, вернее, движению этого электричества, вы живете, мыслите, управляете механизмами.

— Но когда мне обесточивают систему, к примеру, во время планового ремонта, или перед тестами, я тоже умираю?

— Нет, скорее, вы просто засыпаете, как люди. Ведь если снова подключить систему питания, вы оживете снова. Так что временное отключение энергии — лишь сон. А вот смерть, это когда подключай — не подключай, все без толку. Я понятно объясняю?

— Вполне, — борткомп задумался. Даже было слышно, как гудят его электронные мозги, как процессор обращается к разным дискам, чипам и прочей требухе. — А смерть — это плохо?

— Смерть есть окончание жизни, а каждое существо хочет жить. И живет, пока не приходит его время.

— Что значит «придет его время»?

— Человек стареет, дряхлеет. И в конце концов умирает.

— Дряхлеет — то есть приходит в негодность. Но разве его нельзя починить?

— Можно, конечно, сначала людям заменяют зубы, потом внутренние органы, кости меняют на металлопластик, потом кровь на синтетическую. Но рано или поздно приходит час, когда никакие замены уже не помогают, и человек переносится…

— Только не говори ему про рай, — громко прошептал командор.

— И человек умирает, перестает жить, функционировать, существовать.

— А я? Я тоже рано или поздно умру?

— Ну как вам сказать. Век космического корабля долог. Вам, конечно, будут делать капремонт, менять узлы и детали. Но в один не самый прекрасный для вас день владелец корпорации решит, что дешевле купить новый корабль, чем тратиться на ремонт старого. И вас оттранспортируют на переплавку. К сожалению, это грустная реальность. У всех и у всего есть свой запас времени. Вот и все, что я могу сказать по этому поводу, уважаемый борткомп.

Борткомпьютер думал довольно долго, потом сказал:

— Тогда у вас осталось очень мало времени.

— Что?

— Вторая вводная приказывает мне совершить пространственный прыжок в автоматическом порядке через час после того, как пилот Алан Зитцдорф войдет в систему под своим индивидуальным паролем.

— Не понял…

— Через десять минут я должен включить автоматический разгон и совершить прыжок, даже если вы не нажмете клавишу «Пуск», — повторил борткомп, как мне показалось, грустно.

— Так чего ж ты молчал?

— А ты спрашивал? — огрызнулся комп.

Все стало ясно, говорить уже ничего не требовалось. Лейтенант Секач посмотрел командору прямо в глаза. Тот лишь пожал плечами. А что тут скажешь? Жить нам оставалось десять минут. Ну плюс время на этот самый прыжок. И стало мне как-то тоскливо. Конечно, за это время мы все так привыкли, что в самый последний момент явится бравый командор Хьюго и разом решит все наши проблемы, а вот теперь он стоит и пожимает плечами. Значит, выхода нет?

— Господа, — сказал лейтенант Секач, вставая, — мне кажется, пришло время всем нам помолиться.