Космофлот: Война и миры (СИ)

Вацлав: Недобрые вести

Зелёное поле под голубым небом, и лёгкий ветерок перекатывает зеленые волны до самых далёких холмов на горизонте. Эти волны переливаются от цвета английского плюща до цвета зелёного лайма. А ведь скок бы им уже переходить в цвет свежей оливы, и далее к горчичным оттенкам! Самое время набирать сок.

Молодой человек в растоптанных кроссовках, синих джинсах, и клетчатой, выцветшей, некогда голубой рубахе вздохнул. Фермерский парнишка с короткой, но непокорно взъерошенной соломенного цвета шевелюрой, зелёного цвета кожей, и явным сомнением в голубых глазах, посмотрел в небеса.

Топураг Альф — звезда класса G6 — клонился к закату, а его подруга, Бета, со своим M0, только выходила в зенит. Отсюда, сквозь толщу плотной атмосферы, она смотрится тёплым и добрым маленьким светилом. На деле же — жуткая вредина, ощетинившаяся протуберанцами, как дикобраз. Именно Бета — причина всех местных магнитных бурь, а через них — и низкого колониального индекса планеты. Вместе эти двое сейчас раскрашивали небеса богатой палитрой оттенков от небесно-голубого до фиолетового. Лучи заходящего Альфа подсвечивали перистые облака розовым перламутром. Перистые облака — толку нет, но хотя бы для глаза приятно. Но толку нет.

Парнишка со вздохом опустил глаза в электронный планшет. А толку и не предвидится — так говорил прогноз погоды. Сомнение, плескавшееся в голубых глазах, прибавило и в глубине, и в силе колебаний, когда парнишка, слегка склонив голову, бросил взгляд на стоявшую рядом пушку.

Здоровенный чёрный ствол торчал в небо грозным обещанием. Казалось, эта штука не заметила минувших эпох, и по-прежнему излучала дикую первобытную жажду боя… этих, как их там…, каких-нибудь флибустьеров-берсеркеров, или кто там, в древности стрелял из таких пушек…, мушкетёры, может быть?

Впрочем, нашему герою про историю пушек и мушкетёров известно было совсем мало, если не сказать — ничего. Он лично прикоснулся к этому замшелому пласту истории только вчера, когда спёр эту пушку из запасников музея.

Нет, ну, не спёр, а позаимствовал.

Ну, как из запасников… с заднего двора.

Ну, как двора… там пустырь за музеем, заваленный разным громоздким историческим хламом.

Ну, как историческим… где ж нынче найдёшь что-то историческое? Реконструкция, распечатанная на 3Д-принтере из современных программируемых нано-материалов, имитирующих старинные. Кто ж знает, насколько оно похоже имитирует? Реконструкторы те сами таких пушек в жизни-то не видели.

Ну, как реконструкторы…, местные энтузиасты, любители истории. Просто мэрия кинула кличь: «Даёшь исторический музей!», вот энтузиасты и завалили реконструкциями.

Но что нам в пушке главное? Что бы стреляло! Теоретически, дело не хитрое.

Следующим объектом для сомневающегося взгляда стал чёрный снаряд. И тут парнишка не сдержал расстроенного вздоха. Он сам сделал этот снаряд. По рецептам из интернета. Алиенски муторная работа, надо сказать! И, алиен побери! Это был уже третий снаряд! Первые два оказались глубоким разочарованием. И если и третья отчаянная попытка окажется обманутой надежной… — испустив тоскливый вздох, парнишка покачал головой, и глянул на свои руки, заклеенные пластырем.

За эту злосчастную неделю вышел из строя уже второй ороситель. И каждый раз эти громоздкие штуковины в чётком соответствии с законом вселенской подлости, ломаются в самом неудобном месте. Так, что одному никак не подлезть! Вот вернётся отец! Но пока ещё отец вернётся — а время идёт, почва пересыхает. Да и не это важно! Важно, что бы Вацлав со всем справился сам! Ведь взрослый же уже мужчина. И руки и голова — на нужных местах. Он справится! Сейчас вот пушку зарядит, и справится.

Нет, другой путь, разумеется, есть. Летят над планетой метеоспутники — будет тебе нужная погода, только заполни бланк заказа, и перечисли кучу денег космическим бродягам. Кучу заработанных честным потом и сорванными в кровь мозолями денег. Космическим бездельникам.

Нет уж! Он же серьёзный человек, настоящий потомственный фермер! Паренёк сдвинул светлые редкие брови. Он — мужчина, тысяча горелых алиенов! Взвесив в руке пакет с порохом, он закинул в ствол пару штук, а потом решительно схватился за чёрный снаряд, и, изрядно поднатужившись, затолкал его в пушку. Ещё и потыкал длинной, сучковатой, и местами сильно опалённой палкой в ствол. Ну, вроде, встало. Что ж, пока не бабахнешь — не узнаешь.

Зачем городить на орбитах спутники, когда всё можно делать проще! Можно старым дедовским способом распылить йодистое серебро. И без всяких космических бомжей! Ибо толковый фермер ни в каких спутниках не нуждается!

Наш герой осторожно достал из заветного кармашка солидную толстую сигару, и с важным видом зажал ее в зубах. Нет, он не курил, и даже не собирался, но сделать его безнадёжно детское лицо достаточно взрослым, и соответствующим его крутому нраву — может только солидная сигара! Ну, это он так считал. И это была единственная у него сигара, так что он бы ее ни за что не поджог! Ещё чего, нашли дурака! Он уже как-то сделал такую глупость — потом пришлось кусок сигары отрезать! А если сигара сгорит? Где ему вторую такую взять? Это ж на 3Д-принтере не отпечатаешь — понимать надо! Это вам не прогрессивные технологии — это настоящая сигара! Это круто — чтоб вы знали!

Глянул из-под по-детски узкой, но по-взрослому мозолистой, зелёной своей ладошки на горизонт. Солидно кивнул головой. Солидно сплюнул сквозь зубы. Ну, именно так, как это делал его любимый киногерой. А потом достал из кармана зажигалку и подпалил огрызок бикфордова шнура, торчащий из пушки. И предвидя, что сейчас будет, наш герой заткнул свои зелёные уши, глубоко ввинтив в них зелёные пальцы.

— Бабах! — сказала пушка.

— Ох-ты-ж-ты-ж! — удивились небеса, перекатывая гром от горизонта к горизонту.

Парнишка открыл один глаз, и глянул на пушку. Пушка устало валялась на земле — лафет всё-таки не выдержал, и развалился. Видать, энтузиасты-любители истории что-то напутали. Эх! Любители, что с них взять!

Тут наш герой рискнул открыть второй глаз, и недоверчиво уставился в небо. В небе над бескрайними зелёными полями раскидала дымные щупальца уродливая клякса.

— Получилось? — промолвил паренёк, осторожно перекатывая сигару в другой край рта.

Клякса в небе бледнела, и вокруг того места уже начинало белеть. Через пару часов лёгкие облачка разрастутся в грозные тучи! И вот тогда, стоя под струями столь долгожданного дождя, он крикнет: — «У меня получилось!»

Но надежду юного фермера убил какой-то космический шаттл, алиены его пожри! Вынырнув из бездны, он, резко сбрасывая скорость, запустил по небесам мощную воздушную волну с характерным «Бух-х-ш!», разогнав столь желанное облачко.

— Да чтоб вам <пик-пик-пи-и-ик> в ваших летающих консервных банках! — с горечью выругался паренёк. Как и все уважаемые фермеры — люди, твёрдо стоящие ногами на своей земле — он недолюбливал всех этих космонавтов. Ходят такие важные, будто они цвет человеческой расы! А на деле-то — бродяги бездомные, которым дела на планете не нашлось!

(В том, что ему чуточку завидно, Вацлав не сознался бы даже самому себе.)

К вящему раздражению Вацлава, злосчастный шаттл, прочертив во всё небо инерционный след, заложил вираж где-то на краю горизонта, и вернулся к его ферме. Это оказался лёгкий штабной военно-космический шаттл. А кто может быть хуже космонавтов? Вот именно! Военные космонавты!

Чудо военной техники, воспетое старыми фильмами и рекламными роликами зубной пасты, самым возмутительным образом плюхнулось на дорогу перед домом Вацлава. Прямо на пятачок перед воротами, некогда отсыпанный щебёнкой, а ныне укатанный трактором до состояния близкого к камню. Скрипя и покачиваясь, в клубах пара и дыма, эта космическая колымага подкатилась к воротам. Пошарканный нелёгкой военной службой люк распахнулся, и из челнока выпрыгнули трое в парадной форме военно-космического флота.

Нет, Вацлав не удивился, нет. Вот, если бы ожили керамические фигурки садовых гномов — вот тогда Вацлав бы удивился. А тут он решительно офигел! Просто выпал в осадок! Потерял связь с реальностью!

— Господин Вацлав Баньски?

— Бондски, — автоматически поправил Вацлав, всё ещё не пришедший в себя. Они разговаривают! Не то что бы это было так уж удивительно само по себе, но, алиен побери, они разговаривают с ним, с Вацлавом!

— Так точно, Бомжски, — кивнул офицер с яркими звёздами на погонах. — От имени Верховного Главнокомандования я уполномочен передать Вам, господин Вацлав, извещение. Э… мы могли бы… э… войти внутрь?

У офицера был чудной говор, знакомые слова казались какими-то сказочными гостями с далёких планет, и их семантика не сразу дошла до сознания изумлённого парня.

— Наверняка могли бы, — выдал после некоторой паузы Вацлав, мысленно сопоставив габариты гостей с габаритами дверного поёма. — Не вижу в этом проблемы.

— Благодарю! — отчеканил военный, и выжидающе уставился на Вацлава. Вацлав не понял — его мозг наслаждался созерцанием, и вмешиваться не собирался. С учётом невероятности происходящего Вацлав не мог его винить.

Тогда военный выразительно показал глазами на дверь. Вацлав, наконец, понял, и отправился туда. Поднялся на открытую веранду, широко распахнул дверь — обычную дверь типового фермерского дома — и вошёл внутрь. Следом вошёл главный военный, и сопровождавшие его офицеры. Э… то есть, офицерши. Сейчас Вацлав обратил внимание, что это — офицерши. Сложно было сказать, глядя на их квадратные лица, и холодный прищур глаз, пока они не прошли совсем рядом. Вацлав пожал плечами. Ему ещё пока сложно было принять происходящее за реальность. Хотя это и для сна было… как-то слишком.

— С прискорбием вынужден сообщить, — огорошил парнишку старший офицер сразу, едва прикрыл за собой дверь, — что Ваш отец, Роджер Бодунски… отставить, Ботцки… э… пардон. Роджер, Ваш отец, э… геройски погиб в печальном инциденте на Кирибее-три. Особым приказом Верховного Главнокомандования Ваш отец посмертно представлен к ордену мужества.

Вот теперь Вацлав был уверен — его контузило при взрыве пушки, и это всё — бред контуженого мозга. Ну, раз уж так, почему бы не спросить:

— Как он погиб?

— Э… он заболел.

— Чем?

— Э… ветрянкой.

— На Кирибее-три?

— Точно так. На борту крейсера.

— Крейсера?

— Э… я сказал «крейсера»? Я оговорился. Баржи. Не важно.

— А разве умерших от ветрянки фермеров награждают боевыми орденами?

— Э… он спасал детей. Больных ветрянкой сирот. Во время инцидента. Очень мужественно спасал, геройски. Но, к сожалению, оказалось, что Ваш отец в детстве ветрянкой не переболел, и иммунитета не имел.

— Эк меня контузило, — поразился Вацлав, — пушка, наверное, взорвалась, а я лежу сейчас в поле и брежу.

— Не переживайте так, — участливо отозвалась одна из военно-космических дам, — сейчас это лечат. Примите успокоительного.

— Господин Вацлав, — несколько сконфуженно прервал их старший офицер, — я настоятельно советую Вам придерживаться версии, что в список представленных к награде Ваш отец попал случайно. Понимаете? Не за дело, а с лёгкой руки некоего лично Вам не известного друга его детства, который сейчас работает письмоводителем в штабе четвёртого ударного флота. Вы, как семья героя, будете получать хорошую пенсию. Рассчитываю, что такая версия снимет вопросы любопытных. Поверьте, людское любопытство… э… в случаях, подобных этому… э… может быть хуже любой ветрянки. На этом, прошу меня простить! Если я что-то могу для Вас сделать…

— Ага, — кивнул Вацлав, спохватившись, — там, на веранде в углу, рядом с вёдрами такая чёрная банка стоит — будете улетать — взорвите километрах в двадцати над полем.

— Взорвать? Над полем? Э-м… конечно, да, — офицер явно чувствовал себя «не в своей тарелке». — Если я чем-то смогу быть полезен, позвоните. В любое время суток. Код: девять, два ноля, и на вопрос связиста просто назовите моё звание и фамилию. Вот с этой визитки. Честь имею!

Все трое военных слаженно щёлкнули каблуками, синхронно козырнули, чётко развернулись, и быстро вышли на «кругом, правое плечо вперёд, арш!»

Вацлав остался, задумчиво вертя в руках коробочку красного бархата. Парень не уловил, откуда она взялась. Наверное, тот офицер вручил — если рассуждать логически. Внутри лежали три новеньких ордена «За мужество» первой, второй, и третьей степени. И орден «Боевого знамени» с формулировкой: «за вклад в обороноспособность человечества».

— Ветрянка нынче озверела, — глупо пробормотал бедолага Вацлав, пытаясь осознать, какого чёрта тут вообще происходит. На столике возле входной двери остались лежать официальные бумаги с голографическими печатями Комиссариата Обороны Человечества, и Верховного Главнокомандования. Извещение, свидетельство о смерти, и удостоверение о назначении пенсии семье за потерю кормильца. Сознание наотрез отказывалось верить в реальность произошедшего.

Нет, это не ветрянка озверела, это военные нынче озверели! Что за глупый розыгрыш! Вот вернётся отец!

Парень мрачно выругался, и молча вышел из дома. Как раз вовремя, что бы наблюдать, как военный космический шаттл набирает высоту.

Вдруг яркая вспышка, и — Бух!

Они всё-таки взорвали банку с оставшимся йодистым серебром.

— Ох, бездна проклятых алиенов! — воскликнул парнишка, в отчаянии заламывая руки, — Да они же тупо аннигилировали банку! Идиоты! Просил же: взорвать, а не уничтожить! Распылить, а не сжечь! А-р-р! Тьфу! Что б вас!

Вацлав с досадой сплюнул и ушёл в сарай. С час возился со сломанным оросителем, пытался как-то приладить лебёдку, домкрат, и привязанные к ноге грабли — последнее в качестве средства удалённого управления лебёдкой. Толку не добился. Только что-то где-то в станине оросителя хрустнуло, и звук этот лишь подтвердил очевидное: надо найти нормального гуманоида с двумя руками в помощники, а не корячиться одному. Либо дождаться отца.

Какого алиена эти космические военные себе позволяют!

Вацлав бросил злосчастный ороситель, и вернулся домой. Несколько минут тупо стоял посреди просторной комнаты и тупо смотрел на любимое отцовское кресло-качалку. Возле камина. Отец сам это кресло сделал. И камин сам сложил.

Отец Вацлава — фермер, и всю жизнь был фермером. Он помогает соседу — Мицковичу — выводить новый сорт яблонь, а сам втихушку занимается селекцией дождевых червей. Он объяснял Вацлаву нюансы использования удобрений, и как при этом не потравить птиц. Учил водить трактор, и растолковывал, как правильно выбрать глубину вспашки, и почему именно так. Он… да он…

Во-первых, отец никогда ничем не болел. Вообще. Даже насморком. Ни разу.

Во-вторых, сейчас никто не умирает от ветрянки. Да нынче даже оторванные руки-ноги заново отращивают! Да что это за болезнь вообще? И как он умудрился подцепить эту «ветрянку» в космосе? В космосе же нет ветра!

В третьих, отец никаких дел с военными никогда не имел! Любой, кто хоть немного знал этого человека, никогда не поверит! Какие военные?! Отец был просто паталогически не способен драться! Он избегал любых конфликтов любыми путями! Он даже торговаться не умел! Да он вообще!

Однажды, у них в доме завелись муравьи. Так отец, вместо того, что бы побрызгать мелких паразитов дустом, или другой какой отравой, несколько суток неотрывно наблюдал за неутихающей деятельностью тупых муравьёв, исследовал их повадки. То есть инстинкты, да. А потом нашёл способ обмануть тупых насекомых, и заставил их убраться из дома. Муравьи переселились во двор.

И вот как это вяжется с тремя орденами за личное мужество? Бред!

А орден боевого знамени? Такой вручается только полководцам, генералам. Да что бы получить такой орден, мало выиграть пару сражений, необходимо как минимум решить судьбу целого театра военных действий. Отец Вацлава — кавалер «Боевого знамени»? Бред!

Эти тупые военные что-то напутали! Да! Отец уже скоро вернётся, Вацлав покажет ему бумаги, расскажет о залётных военных космонавтах, и они вместе посмеются. А потом отец свяжется с кем надо и покажет этим воякам, как шутить подобными вещами!

Вацлав включил инфор, открыл канал новостей, и вывел изображение на стену в гостиной, а потом запустил поиск по «Кирибее-три». Ничего. Ни слова, ни об инцидентах, ни о «ветрянках». «Кирибея-три» оказалась отстойной дырой где-то на самом фронтире. Там даже не живёт никто! Вообще! Есть только аванпост пограничников, и всё. Единственная новость, обнаружившаяся в инфо-сети, оказалась двухгодичной давности новостным сюжетом об успешно прошедших учениях седьмого ударного флота в этой самой Кирибее-три.

Диктор бодро рапортовал о том, как успешно седьмой ударный провёл плановые учения с боевыми стрельбами. Кирибея-три — это тройная звезда, система со сложной навигацией. Броненосные дредноуты прорыва и баттлстар «Боевая слава предков» обеспечили достойное прикрытие. Линкор «За Родину!» при поддержке приданных фрегатов боевой поддержки смелым фланговым обходом обеспечил стратегический перелом. В ударно сжатые сроки на тактически выигрышных планетоидах развёрнуты инженерные комплексы огневого подавления. Вход в систему тяжёлых авианосцев поставил жирную точку.

За спиной диктора плавно сменялись кадры то со щитом броненосца, медленно и неуступчиво, но рассыпающимся под плотным и отнюдь не условным огнём условного противника. То со стремительно пикирующими в тёмные недра древних кратеров штурмовиками. Рвались в бой бравые космодесантники. Звено за звеном «Жнецы смерти» заливали безжизненные планетоиды ковровыми бомбардировками. Баттлстар «Боевая слава предков» специально для программы новостей показательно распылил залпом какой-то несчастный астероид, и на несколько секунд система Кирибея-три осветилась четвёртой звездой.

— Я ни на секунду не сомневаюсь в том, что человечество стоит на грани страшной войны на тотальное уничтожение! — говорил с экрана какой-то космофлотский офицер. — Алиены прямо высказали человечеству свои злодейские намерения, и глумливо определили нам срок отсрочки. Мы знаем, что техника жестоких фиан, как сами алиены себя называют, превосходит нашу, и что эти твари не ведают ни жалости, ни пощады! Но я, и мои друзья, не колеблясь, пойдём в безнадёжный бой, когда наступит страшный час войны! Пойдём и умрём спокойно, зная, что каждая выигранная нами для человечества минута…

Вацлав поморщился, и отключил инфор. Эти учения в системе «Кирибея-три» прошли два года назад. За два года больше ни одной новости! Что в этой самой Кирибее-три делать фермеру? И откуда там взяться каким-то больным детям?! Эти странные военные космонавты явно всё перепутали!

На улице, наконец, стемнело. То есть, обе звезды зашли. Это означало, что до начала нового дня осталось всего пара часов.

Вацлав осознал, что так не пойдёт. Это никуда не годится. Достал из холодильника вчерашний борщ, налил себе порцию, и бездумно выхлебал до дна прямо так — холодным. Забыл, что надо разогреть. Потом поднялся к себе и завалился спать. Алиеновы военные космонавты! Что б их!

Осторожно Вацлав достал с полочки их с отцом сокровище. И забрался под одеяло.

«Это что? Ну, что это? Что?» — маленький Вацлав крутил в руках непонятную штуковину, решительно ни на что не похожую.

«Это… это раковина», — отец ухмыльнулся, как-то загадочно, светло и печально.

«Раковина? Разве бывают такие моллюски?»

«В морях — не бывают. Это раковина космического моллюска. Они живут в поясах Койпера. Представь себе: миллионы лет кристаллизуется такая раковина, а потом — когда комета подлетает достаточно близко к звезде, внутри всего на несколько месяцев оживает загадочное существо. Они успевают прожить бурную жизнь, и дать начало потомству прежде, чем комета вернётся в безжизненный холод пояса Койпера».

«Невероятно!»

«Да, именно так! Невероятно. А знаешь что? Если приложишь эту раковину к уху, то сможешь услышать песни далёких звёзд…»

«Но откуда у тебя такое?!»

«Это подарок» — отец делается вдруг очень грустным, — «Мне оставила на память… один друг… очень, очень хороший… друг»

Вацлав не решился расспрашивать подробнее. Никогда больше не спрашивал.

Если прислонить удивительную раковину к уху — услышишь шум. Это твоя кровь шумит в твоих же ушах. Но иногда…, иногда…

Иногда Вацлав слышал песню далёких загадочных звёзд. Невероятно красивый, просто таки нечеловечески прекрасный женский голос пел на неведомом языке. Пел так нежно, как могла бы петь мать, любящая и заботливая. И всякий раз Вацлаву делалось легче от этой песни. Песня убаюкивала, обещая чудесные сны о звёздах. Песня обещала сказку. И Вацлав ей верил.

Раньше Вацлав представлял себе, что чудесная космическая раковина доносит пение какой-то волшебной звёздной феи. Позже ему захотелось верить, что фея не сказочная, а вполне себе научно-фантастическая, пусть неведомым науке образом, но существующая вполне реально — ну, то есть достаточно реально для того, что бы… ну, вы понимаете — что бы с ней можно было поговорить…, может… подружиться. Что тут такого? Существуют же разумные алиены, безжалостные и беспредельно жестокие. Они оказались достаточно реальны, что бы нагло заявиться к людям, и в красках расписать в каких именно муках будет уничтожено человечество. Так почему бы не существовать доброй поющей фее? И поёт она…, ну, может быть… специально для него?

Но в этот раз чудесная ракушка не пожелала успокоить беднягу Вацлава. Напротив, впервые волшебная космическая песня буквально звенела от тревоги, плакала о неминучих бедах! И на этот раз голосов было двое, мужской и женский, и пели они дуэтом. Разумеется, звуки неведомого языка Вацлаву были совершенно непонятны, но это пение трогало в душе тревожные струны и навивало тревожные образы. Вацлаву представлялось, что космические голоса пели об опасностях межзвёздных трасс, о безжалостности мёртвого пространства, о том, что звёзды злы! Голоса пели о том, как плохо остаться среди злых звёзд совсем одному, и предупреждали о неминучей опасности, взывали то спрятаться, то бежать, и оборвались на самой трагической ноте!

Бедняга Вацлав места себе не находил. Что это было? Совпадение? Предсказание? Дурное известие? Космическая ракушка угадала о навалившемся на Вацлава горе? Долго ещё он ворочался с боку на бок. Мысли всякие в голову лезли, одна другой дурнее. Наконец, Вацлав осознал, что ему совершенно не выносимо оставаться одному в доме, и решил, что надо бы обратиться к соседям — вдруг, чем-нибудь помогут. Посоветуют что-то дельное. Теперь, когда он об этом подумал, эта мысль показалась Вацлаву такой очевидной, что стало странным и удивительным, как это она раньше ему в голову не пришла! Решено! Он немедленно поедет к соседу! Ну, прямо немедленно, пожалуй, не получится — ещё слишком рано, выйдет неудобно. Вот, через часик или два — уже можно будет. Решив так, бедолага тут же забылся тяжёлым сном без сновидений.