Космофлот: Война и миры (СИ)

Аритайя: Полёт нормальный

Аритайя вошла в рубку управления. Аренк был там, сидел в одном из кресел и медитировал на модель пульсара «Маяк синей птицы». Изображение пульсара с подробными спектрограммами и данными орбит занимало всю переднюю полусферу рубки управления и действительно выглядело впечатляюще. Аренк изучал пульсар так увлечённо, что Аритайя невольно ему позавидовала: самая большая проблема на этом древнем звездолёте предков была в скуке.

Предки не предусмотрели тут возможности погружения в виртуальное пространство. Возможно, тогда ещё ничего такого не изобрели, хотя лично Аритайе казалось, что эта технология древнее гиперпространственных прыжков. Кто их знает, предков. Может, этот самонаводящийся звездолёт все вычислительные ресурсы тратит на то, что бы самому собой управлять? На развлечение фиан ничего не остаётся.

— Ты посмотри! — восхищённо выдохнул Аренк, не оборачиваясь, впрочем, к подошедшей девушке. Парень потыкал — осторожно, сосредоточенно прикусывая кончик высунутого языка — в светящиеся символы на панели управления, и изображение пульсара изменилось — теперь модель визуализировала рентгеновскую часть спектра излучения.

— Ух! — прокомментировал это парень.

Очень может быть, что на самом деле он не пульсар так увлечённо изучает, а управление информационной системой. По крайней мере, занят он этим уже давно, но про пульсары у Аритайи ничего не спрашивал. Только про древние иероглифы.

Этот пульсар был двойной звездой. Звёзды вращались вокруг общего центра масс, и более массивная регулярно стягивала с соседки звёздное вещество. Выглядело это впечатляюще: светящееся вещество стекало с обворованной звезды, накапливаясь эдакой «каплей», а затем срывалось гигантским протуберанцем. В результате светимость двойной звезды и в видимом, и в радио спектре заметно пульсировала. Словно грандиозные песочные часы.

Аритайя использовала этот пульсар, как ориентир, достаточно заметный и узнаваемый в звёздном небе, как опорную точку для ориентации в пространстве. Хотя курс корабль предков прокладывал себе сам, девушка, на всякий случай, старательно его контролировала. Прыгал этот древний экспонат истории освоения дальнего космоса весьма неуклюже, и каждый раз при выходе из гиперпространства Аритайя серьёзно пугалась, видя, как сильно отклонились они от расчётной точки. Однако пока им везло. Звездолёт исправлял ошибки, брал поправку, и снова уходил в прыжок. И к счастью, Аритайя ещё ни разу не почувствовала хищников.

Девушка вздохнула, оставила увлечённого укротителя лохматых муроков и, по совместительству, объездчика древних звездолётов, и отошла к самому дальнему месту. Села, вздохнула, и уставилась на хрустальный череп. Потом провела рукой над гладкой поверхностью панели управления, и та покрылась светящимися символами.

Две недели назад, когда этот древний звездолёт вышел на орбиту над Раксла-Кслаимом, «голос звездолёта» объявил им: — «Достигнута расчётная орбита. Активирую системы управления!» И вот тогда на гладких «досках» у каждого кресла появились россыпи светящихся символов. Какой был резон предкам блокировать управление до выхода на орбиту? Гадать бесполезно. Может, предки опасались, как бы кто-то при первом старте с перепуга что-то не то не нажал.

Тогда же «голос корабля» объявил, что кроме заложенной в программу полёта цели, имеет отметку о месте, откуда получен сигнал бедствия. И всё то время, пока Аритайя с Аренком не могли решиться, а древний звездолёт облетал планету, на всех панелях управления светились два прямоугольника: «научная база [что-то неразборчиво]», и «[что-то непонятное] сигнал бедствия».

Бедные инженеры и техники с «Песни о доме»! Они-то ломали головы, как предки предполагали управлять этими звездолётами! А система управления было попросту скрыта, недоступна, до выхода на орбиту. В общем, управление тут было непривычным. Необходимая информация и средства управления рисовались светом на ровной поверхности панели. Группы иероглифов, обведённые рамочкой, были собственно элементами управления — их следовало касаться пальцем.

Термины, и обозначающие их иероглифы, в звездоплавании фиан не менялись веками. Это традиции! Аритайя выбрала символ «связь», панель мигнула, и покрылась новым набором символов. Теоретически, отсюда можно установить дальнюю связь с «Песней о доме». Теоретически. Термины и обозначающие их символы не менялись веками, да, но это не означает, что неизменным оставался смысл этих терминов. А кроме того, многое просто забывалось. За ненадобностью в связи с внедрением новых технологий. В фианском письменном несколько десятков тысяч иероглифов. Сейчас. Примерно столько же — редкие и забытые иероглифы «старой школы».

Хорошо ещё, что большая часть иероглифов, несмотря на устаревшее начертание, вполне узнаваемо. Но вот, например, этот — составной, из трёх базовых. Вот это, скорее всего, намекает на произношение, а два других элемента — на смысл. И Аритайя могла бы составить пару неплохих догадок насчёт смысла, только это бесполезно. Будь этот составной иероглиф в рамочке один — тогда да, но поскольку в данном случае он используется в связке с другим, то и смысл меняется.

Радиоэфир. Этот составной устаревший иероглиф скорее всего означает «радиоэфир». Когда используется один. Насчёт второго догадок пока нет. Аритайя осторожно коснулась пальцем загадочной надписи. Часть символов с панели исчезла. И что? Это что-то вроде «убрать лишние элементы»? Пару секунд спустя выскочила надпись красным, мигнула, и всё вернулось, как было до прикосновения. Прочитать ту надпись целиком Аритайя не успела — всё-таки это архаичное начертание — но ухватила часть: — «В текущем режиме не…».

А вот ещё интересный символ — тоже в рамочке — значит, управляющий: череп со скрещенной парой костей под ним. Этот иероглиф Аритайе не приходилось встречать никогда ранее. Если подумать, что такое кости? Костяк, скелет, несущая конструкция, основа, базис. А череп… бывшее вместилище мозга. Возможно, речь идёт о предках? Что-то связанное с почитанием предков? Основа… предки…? Базовые сакральные знания предков?

Аритайя занесла пальчик над символом черепа с костями.

— Как думаешь, — окликнул её Аренк, — смогу я так нарисовать?

— А? — не поняла вопроса девушка.

— Хочу нарисовать эту звезду на стене где-нибудь в Пещерах Завета, и вот думаю, как такие краски получить? — задумчиво пояснил ей парень. — Что смешать надо?

— Думаю, идея не плохая, — откликнулась, подумав, девушка. — Это тебе надо с кузеном Уонехтоном поговорить. Это который старший из них. Он как-то заляпал белоснежный скафандр в пятна похожего колера, но так и не сознался, что это было.

И Аритайя коснулась всё-таки кнопки с черепом.

Панель управления опять мигнула, и выдала надпись: — «не рекомендуется», и тут же: — «несоответствие обстоятельств». И всё. Странно, ну да ладно, — решила девушка.

Она с тоской посмотрела на «хрустальный череп» — голопроектор системы дальней связи. Единственный сеанс связи с «Песней о доме» состоялся ещё на орбите Раксла-Кслаима, когда отец сам их вызвал. Тогда «голос звездолёта» оповестил: — «Установлен канал связи. Абонент не известен. Сигнал устойчив!» — и «хрустальный череп» засветился, явив голову капитана Нелнишноша.

Поговорили.

— Неизвестный корабль, назовите себя! — потребовал Нелнишнош, хмурый как никогда.

— Говорит капитан этого наследия предков, Аренк! — нисколько не смущаясь, заявил тогда Аренк. И вежливо поздоровался: — Доброго дня, капитан Нелнишнош!

Так их безымянный звездолёт получил имя: «Наследие Предков». Напыщенно и глупо — по мнению Аритайи, но при этом очень красиво — по мнению Аренка. Прошу прощения — капитана Аренка, конечно же.

Аренк тогда же прямо сообщил капитану Нелнишношу, что они с Аритайей отправляются на помощь потерпевшим крушение фианам.

Принципиальное отличие «Наследия» от нормальных современных звездолётов фиан в том, как они управляются. Нормальный звездолёт управляется непосредственно пилотом, который посредствам элементов системы управления даёт звездолёту команды, КАК лететь. На «Наследии» нужно было только указать, КУДА лететь, а уж КАК — звездолёт решал сам. Хотя, на взгляд неискушённого молодого офицера наблюдения, каковым была Аритайя, это их звездолёт делал явно хуже любого живого пилота. Но всё же делал. Летел.

Аритайя тогда объяснила отцу, что поднялась на борт, потому что не верила, что древняя конструкция далёких предков сможет взлететь. Но теперь, когда выяснилось, что «Наследие Предков» неплохо летает, она намерена отправиться в свой собственный поход: нельзя не откликнуться на сигнал бедствия, а пилот им не нужен, зато без сенсорика в такой экспедиции не обойтись!

Отца едва удар не хватил:

— Если и ты пропадёшь, я не переживу…

— Ты фианин долга, — ответила ему дочь, — Твой долг велит тебе отозваться на сигнал бедствия, но долг же запрещает бросить пассажиров. Я знаю: ты их не бросишь, но если никого не отправишь на помощь, не сможешь себе этого простить. И я такая же, как ты. Поэтому я сделаю, что могу и должна. Прости, папа!

— Прости, папа! — прошептала Аритайя, снова припомнив тот разговор, и глядя на «хрустальный череп» голопроектора системы дальней связи, которой так и не сумела воспользоваться. Каждый день она приходила в рубку управления, садилась здесь, и ждала, что отец снова выйдет на связь. Хотя и понимала, что так рисковать нельзя: что, если сигнал перехватят хищные кохи?

— Готовность к прыжку! — бесстрастно объявил «голос звездолёта». Аритайя и Аренк откинулись в креслах. — Прыжок!