Космофлот: Война и миры (СИ)

Алугомайя: На живой планете

Алугомайя приподнялась из липкой, вязкой, размокшей почвы. Перед ней дымился обломок обшивки. Чуть дальше, из-за холма подымался густой чёрный дым. Откуда-то Алугомайя точно знала: туда упал маршевый двигатель.

С трудом поднявшись на непослушные ноги, она огляделась: позади тёмное озеро, куда упало то, что осталось от «Пера на ветру», развалившегося на несколько частей ещё над облаками. Под ногами был топкий берег, а дальше стеной вставал Лес. Невероятно высокие деревья гордо возносили крону ввысь, под самые облака. Нужно спешить, укрыться в корнях этих великанов.

Небеса загудели недовольно, грозно, и Алугомайя оглянулась на бегу, что бы увидать высоко в небе хищные силуэты перехватчиков кохи. Уже высаживают десант! Как быстро они! Она испытала приступ дежавю. Но отмахнулась.

На бегу быстро отстегнула и скинула шлем — откуда-то Алугомайя точно знала, что здесь можно дышать. Впрочем, если тут атмосфера ядовита, то они всё равно обречены. Запах — густой, тяжёлый, чужой — заставил дыхание сбиться. Снова приступ дежавю. Она резко остановилась. Сзади тут же навалился страх, что подгонял её бежать. Бежать! Теряя рассудок, теряя себя от ужаса! Бежать!

Алугомайя подумала, что это, должно быть, сон. Кошмарный сон. Ущипнула себя за щёку — боли не почувствовала. Было ощущение касания, тупого давления пальцев на кожу, но, кажется, в реальности ощущаться должно иначе?

Сзади раздался свист. Кохи! Команда развернуться в цепь.

Она постаралась проснуться. Очень-очень постаралась! Но ничего не вышло, наоборот: кошмар навалился животным ужасом.

Это сон! — сказала себе Алугомайя, и решила, что не станет сопротивляться сну — так будет только хуже. Лучше сну подыграть. Она побежит, но будет бежать спокойно, и будет игнорировать страх!

Игнорировать страх было не просто. Алугомайя вбежала в лес, подбежала к ближайшему дереву великану, остановилась, и осторожно протянула руку. Это уже было. Она же знает, что будет дальше по сценарию! Да, и есть ещё способ убедиться, что это — сон. Алугомайя подняла к глазам предплечье — в этом месте на скафандре индикаторы здоровья, несколько кнопок, и её имя. Во сне читать не получится — как раз та часть мозга, что складывает иероглифы в осмысленные слова — спит.

На предплечье было несколько светящихся индикаторов, и несколько кнопочек. И никаких надписей. Но они же там должны быть! Или нет?

Алугомайя решила, всё же, что надпись точно есть. В реальности. А это — точно сон! Кошмар по мотивам того, что действительно было. И она даже знает, что будет дальше!

На периферии зрения мелькнула быстрая тень, Алугомайя взглянула — ребёнок! Кто-то из детей. Хлёсткий бросок лиан — и ребёнка уже не видно. А там, где только что была широкая — как в парке — тропа, теперь колыхались переплетённые ветви. Лес прибирал её детей. Всё верно, вот только в реальности капсулы с детьми раскидало по лесу, и нашла она первого из них только через сутки!

Сзади послышался хруст веток под башмаками скафандров кохи. Алугомайя смело шагнула к древу-великану, и прижалась доверчиво к стволу, к шершавой коре. Её тут же обвили лианы, закрыла листва. Она знала, что услышит дальше, и перестала бояться.

Лес честно предупреждал их: хлёстко били колючие ветви по лицам… защищённым забралами шлемов. Кохи предупреждениям не вняли. Хуже: они стали стрелять из своих бластеров! Глупые, злобные козявочки бегали по шкуре матёрого зверя и палили из своих смешных крохотных игрушечных бластеров! Зверю стоило только лениво махнуть лапой.

Лес убил двоих самых шустрых. Быстро — только бронепластины скафандров хрустнули громко. Алугомайя ничего не почувствовала — кохи умерли мгновенно, не успев испытать боли. Лес добрый. Но оставшиеся кохи не вняли. Стали стрелять ещё злее. Лес потерял к ним интерес. И убил разом всех. Лианы скрыли с глаз хищные корпуса их машин. Потом лес выпустил Алугомайю и детей.

Всё точно, как она и ожидала! Алугомайя не боялась и не удивлялась — она знала — это лишь сон. Сон, который хотел её напугать. Теперь страх ушёл, сбежал, сон стал таять и истаял. И Алугомайя проснулась.

Она открыла глаза, и обнаружила себя там, где и должно быть: в уютном гнёздышке между корней великана на мягком мху.

— Вооо, — прошептал зелёный великан, — уже луше. Ещё сеанс, и кошма-аы пе-естанул тефя муушити.

— Спасибо! — Алугомайя поблагодарила от всего сердца. — А ты сегодня говоришь намного лучше! Потрясающе, как быстро ты учишься говорить!

— Не я. Мы. Я бы сам не смох, — прошелестело «дерево» в ответ. — Но ховоити не слошно! Умееш смоти было слошно! Тфа века ушилша! — и кора «дерева» сразу в нескольких местах чуть разошлась, словно веки, только вертикальные, и на Алугомайю уставились сразу с дюжину глаз! Самых разных! Посмотрели, и снова спрятались.

— Посшти-и! Не шелал пухай!

— Не хотел напугать, — поправила Алугомайя, и тепло улыбнулась. — Ты чудо! Ты два века учился смотреть? Растил себе глаза?

— Ти шудо-о! — согласно кивнул ветвями великан. — Они шудо-о!

Алугомайя обернулась: на полянке играли дети. А маленькая Сотохимайя разговаривала с «деревом»:

— Не с кем было ховоити, — отвечало ей «дерево». Видимо, девочка спросила, почему здешние «деревья» начали учиться говорить только сейчас.

— Как это не с кем? — удивилась Сотохимайя. — Друг с другом же! Вас же много!

— Мы мнохо, — согласилось с ней «дерево». — Но мы ховоити ненато швук.

— Без звука?! А как же?

— Сапах. Кохта шветём. Кохта шветёт Лес, мы мнохо-мнохо-мнохо ховоити. А после мнохо-мнохо-мнохо думаити. Хохошо-о…

— Кохи тоше шудо! — сказал вдруг зелёный великан Алугомайе. — Я жалей! Кохи не шелай ховоити!

— Кохи разговаривают только с кохи, — вздохнула Алугомайя. Когда-то она тоже наивно мечтала, что бы договориться с кохи, установить контакт. Но хищные кохи с едой не разговаривают в принципе. Правда, вряд ли они смогут назвать едой дерево… вернее, «дерево»… но всё равно же разговаривать не станут. Предпочитают стрелять. Это, кстати, проблема. Те несчастные кохи, что высадились в Лес, не единственные кохи во селенной. Значит, скоро прилетят другие. И новые уже не будут высаживаться. Могут предпочесть ковровые ядерные бомбордировки. Лес в опасности.

— Ховои, пошалуйша, — попросил зелёный. — Ховои про всё, шо выше неба! Про швёшды!

— Прости, что? — переспросила Алугомайя, не расслышав мало внятный шелест зелёного друга.

— Ррраскажи пррро звёзды, — проскрежетало соседнее «дерево». — Так лучше понимать?

— Да, — согласилась удивлённая Алугомайя, — а, пожалуй, было бы совсем хорошо, если бы вы сочетали ба способа!

— Ховои, я пока слушай шолко…, - прошелестело справо.

— Урор в себя, — пояслили слева.

— Ушёл в себя? — переспросила Алугомайя.

— Да. Я торе буду торько слурай. Буду рррастить себе репталово…

— Чего?

— Шешталово, — пояснили справа, — мы хошим оба шпошопа ховои.

— Оба способа говорить? Вы выращиваете себе новые органы речи? — не веря, переспросила Алугомайя. Каждый день «деревья» удивляли её новыми открытиями.

— Не быстро, — предупредил тот, кто скрежетал. Другой прошелестел утвердительно. И оба замолчали. Но оба выкатили по глазу в её сторону.

— Хорошо. Я пока расскажу вам про звёзды, и про космос вообще, — согласилась Алугомайя.