Космофлот: Война и миры (СИ)

Аритайя: Кто такие человеки?

— Всё не так просто, девочка моя…

Аритайя сидела в своём кресле в ставшей уже родной рубке управления звездолёта «Песнь о доме». Она давно ждала этого момента, и вот, едва инженерам и механикам удалось починить систему дальней связи, девушка отправила запрос в «Запределье».

Весь долгий день она была страшно занята важными неотложными делами, и потому почти не виновата, что выбрала время для сеанса связи после отбоя, когда уже все фиане спят.

В руках Аритайя сжимала ракушку космического моллюска — артефакт квантовой связи, и запрос в «Запределье» бал связан с ним. Вернее, с тем, что она услышала из этого прибора. Все услышали.

И вот теперь Аритайя желала узнать: чей это голос, и о чём он поёт.

— Всё не так просто, — голографическая старейшина покачала головой. — Будь на твоём месте кто-то другой, мы бы ответили однозначно: это закрытая информация! Но ты, девочка, имеешь право знать.

Аритайю накрыло волной дурных предчувствий. Вообще, она подозревала, что «Запределье» — всего лишь вычислительная машина. Квантовый компьютер, запущенный навечно куда-нибудь в гиперпространство. По крайней мере, отец не упоминал ни о чём подобном. Отец говорил, что «Запределье» присылает сообщение, принимает отчёты, выдаёт справочную информацию — словно обычный компьютер. Впрочем, голограмма ничего не доказывает — это может быть компьютерная модель. Однако одно то, что для неё неведомое «Запределье» сделало явное исключение, настраивало на дурные предчувствия.

— Давным-давно, жили два замечательных парня, два верных друга, — начала рассказ голограмма. — И случилось так, что влюбились они оба в одну девушку. Первый подарил девушке редкий артефакт квантовой связи. Но девушка выбрала второго. И стала твоей матерью. А отвергнутый друг твоего отца посвятил свою жизнь научному исследованию в глубине одной из запретных для навигации зон. Он отправился изучать новый вид разумных, под названием «человеки».

— Это их язык, — озвучила свою догадку Аритайя. Сердце тоскливо сжалось. — Я так и думала…

— Послушай, девочка моя, — продолжила голограмма старейшины из «Запределья». — До того, как стать женой твоему отцу, твоя мать, Анипейтойя, была космическим капитаном, и участвовала в спасательных операциях, которые организовывало наше «Запределье». Обычно мы рассылаем сообщение о готовящейся спасательной миссии, и выбираем из тех капитанов, кто откликнулся. Да, когда друг твоих родителей попросил «Запределье» о помощи, мы отправили запрос нескольким самым опытным капитанам. И твоя мать была в этом списке, хотя с твоего рождения и не принимала ни одной заявки. В тот раз она откликнулась первой. Фактически она подняла звездолёт ещё до того, как мы решили, кого из наших капитанов послать на это непростое дело.

— Она… — голос предал девушку, и сорвался.

— Твоя мама была смелым и опытным капитаном, — дальняя космическая связь не умеет передать эмоции, но голограмма всем своим видом старалась выразить участие и сочувствие. — Иногда беда случается и с самыми опытными и умелыми.

Аритайя закусила губу, силясь справиться с накатившей тоской. Эта тоска за все прошедшие годы стала уже привычной, но от того не стала меньше.

— Мне очень жаль, девочка моя! — вздохнула старейшина из «Запределья». — Ты должна понять главное: мы рассказываем это тебе, потому что ты имеешь право знать. А ещё для того, что бы ты не наделала глупостей, пытаясь самостоятельно выяснить подробности.

— Могу я ознакомиться с результатами изучения «человеков»? — спросила Аритайя, после того, как совладала со своими чувствами.

— Нет, — старейшина с сожалением покачала головой. — Доклады нашего исследователя полны противоречий. Эти «человеки» — странный народ. Разумнее нам воздержаться от дальнейших контактов с ними.

— Но… хотя бы… их язык…

— Не пытайся выяснить у человеков подробности гибели твоей матери. Нам жаль, но между нашими видами нет взаимопонимания. А эти фразы, которые ты нам передала, взяты из их песен. И они не несут смысловой нагрузки.

Это, скорее, ритуальные песнопения дикарей. Иногда это абстрактные желания, иногда краткий и не полный пересказ незначительных историй. Ничего интересного.

— Я обещаю не делать глупостей, — сказала Аритайя, смахнув со щеки слезу.

— Ох! — голограмма вздохнула печально и протяжно… весьма достоверно, словно действительно живая фианка. Изобразила колебания, и, наконец, решилась: — Хорошо, дочка. Я перешлю тебе готовый разговорник. Он не без изъянов, но что-то понять можно. Принимай.

— Кстати! — старейшина встрепенулась, словно бы о чём-то вспомнив, — Где вы сейчас находитесь? «Песнь о доме», я имею в виду.

— Э…, - Аритайя растерялась: можно ли сообщать «Запределью» о том, что капитан Нелнишнош привёл корабль, полный фиан, в запрещённый красный сектор, и высадился на заброшенной планете? Девушка осторожно начала из далека: — Флотилия нашего клана попала в засаду хищных кохи, и наши старейшины приняли решение разделить…

— Это мы знаем, — мягко прервала её голографическая старейшина, — И с тех самых пор от «Песни о доме» не было никаких вестей.

— Мы сломали систему дальней связи…

— И это нам известно, — кивнула голограмма. — И мы рады, что теперь у вас всё нормально, и связь работает. Но буквально вчера от нас было оповещение…

— Что случилось? — у девушки сжалось сердце в предчувствии беды.

— Звездолёт «Перо на ветру» был сбит хищниками, и упал на неизвестную планету. Мы разослали сообщение с известными нам подробностями, и просьбой к тем, кто может туда долететь, откликнуться.

Голограмма рассыпалась миллиардом звёзд, тут же закружившихся, и выстроившихся в узнаваемый рукав галактики. Затем голографические звёзды рассыпались, разбежались в стороны, и к девушке приблизилось конкретное скопление — соседние — и крайняя звёздочка в скоплении сверкнула, привлекая внимание.

— Пара прыжков от нас, — прикинула Аритайя.

— Пожалуйста, передай капитану Нелнишношу, — мягко попросил голос старейшины из «Запределья», и голограмма погасла. Почти сразу зазвучал стандартный сигнал синхронизации, и следом за ним — сигнал оповещения о принятом пакете данных.

Аритайя вздохнула, на минутку спрятала лицо в ладонях. А потом решительно встала, и пошла будить отца.

Капитан Нелнишнош проснулся сразу, а как только услышал о потерпевшем бедствие корабле — мигом оделся, собрался, и прибежал в рубку управления. И засел за звёздную карту. Аритайю он твёрдо и решительно выгнал спать.

Девушка залезла в свою капсулу, закрылась, и честно попыталась заснуть, но сон совершенно никак не шёл: ему мешали мельтешащие в голове тревожные мысли. Безусловно, её отец, капитан Нелнишнош — фианин твёрдых принципов и долга. Но если он отправится на поиски потерпевших крушение, что будет с пассажирами «Песни о доме»? Их всех придётся оставить здесь — просто в голой тундре, поскольку обустроить лагерь они так и не успели. На тёплом юге сделать это мешал гнус — там никто из фиан не хотел оставаться на ночь вне корабля. А на севере под лагерь ещё и место не выбрали! Мерзлота, сейсмические толчки, ещё и интересы местных фиан следовало учесть. Да и как это можно — высадить пассажиров, и улететь? Пассажиры «Песни о доме» — не чужие фиане, это же родня. А лететь всем вместе — нет никакого смысла: тогда для спасаемых на борту не будет свободных мест.

Помучившись, девушка погрузилась в личное виртуальное пространство, и заняла себя изучением добытых сведений о чужом языке. За странной структурой концепций и понятий угадывалась совсем чужая, неизвестная культура. Это сначала затянуло, а потом так утомило, что Аритайя заснула сном уставшего младенца.

Пробуждение было не простым. Сначала она осознала, что спит. Попытки проснуться ни к чему не привели. Осознать, что это не сон было очень сложно, поскольку реальностью это тоже не являлось.

Дело в том, что для погружения в виртуальную реальность специальный излучатель альфа-ритмов погружает мозг фианина в состояние контролируемого сновидения. Используются такие вещи, как, например, сонный паралич: мозг посылает сигналы в мышцы, но до мышц они не доходят, а мозг воображает, что тело бежит по виртуальным просторам. И окружающие предметы компьютер вовсе не рисует на сетчатку глаз. В мозг передаются только грубые контуры архетипов восприятия различных объектов, а детали мозг дорисовывает себе сам — в воображении. Засыпать по-настоящему в таком состоянии не следует.

Очнуться и выйти из виртуальной реальности у Аритайи получилось само собой, одним рывком, как только она вызвала часы — утро, оказалось, было уже позднее, а важных дел в новый день ожидалось много.

Когда девушка прибежала в рубку управления «Песни о доме», оказалось, что капитан Нелнишнош так и не ложился спать: обсуждение щекотливой ситуации затянулось, и только набирало обороты — по мере включения в обсуждение новых заинтересованных лиц.

Аритайя немного послушала, и ушла оттуда. Ничего нового она не услышала. Отец говорил о том, что кто-то должен лететь и попытаться найти выживших в крушении, и о своём долге космического капитана. А ему напоминали о его долге капитана перед пассажирами «Песни о доме», которых он не может бросить здесь.

Против спасательной экспедиции были и оценки шансов потерпевших крушение фиан на выживание. Мало выжить в крушении — нужно умудриться выжить на неизвестной планете. Но и этого мало — нужно ухитриться спрятаться от охотников хищных кохи, которые и сбили звездолёт «Перо на ветру». Осложнял дело факт, что на борту «Пера» было много детей — из-за этого Нелнишнош сильнее рвался в полёт, но это же сильно снижало оценки шансов потерпевших крушение дождаться спасателей. А подлые и коварные хищники кохи наверняка устроят засаду — они знают, что фиане непременно прилетят на помощь своим, если только будет на чём лететь.

Полная мрачных дум и тяжёлых чувств Аритайя покинула борт, и брела, не разбирая дороги. Ноги сами принесли её в становище «Последних». После обнаружения живых фиан, потомков тех, кто пережил нашествие кохи, «Песнь о доме» перелетела в обитаемую тундру. Последнее время фиане, пришедшие из космоса, налаживали контакты с местными, разворачивали образовательные программы. А технические специалисты были поглощены изучением древних звездолётов и удивительных технологий предков.

И так, Аритайя шла, погружённая в нелёгкие думы, пока не наткнулась на Аренка. Аренк — хоть и слабый в сравнении с ней эмпат, но прекрасно прочувствовал весь захвативший её душу мрак. Однако парень улыбался во весь рот, и терпеливо ждал, пока девушка его заметит. Дождался: Аритайя врезалась в него, и, ойкнув, подняла, наконец, глаза.

Аренк улыбался так легко, и так заразительно, что на миг Аритайя просто выбросила из головы весь сумрак, и улыбнулась в ответ.

— Рад-тя-вить! — наконец, поздоровался он. — Хорошего!

Все фиане, которых Аритайя встречала раньше, всегда сокращали приветствие «Хорошего дня!» до «Дня!». А вот местные — все как один — сокращают до «Хорошего!». Забавно.

— Хорошего дня! — поздоровалась она.

— Что-то стряслось бедовое, — серьёзно кивнул Аренк, и тут же заявил: — Капитан обязательно всё решит правильно!

Вера местных в капитана Нелнишноша иногда пугала. Правда, только её, Аритайю.

— Это верно, — вздохнула Аритайя, и невольно поморщилась: — А потом он будет всю жизнь корить себя.

Она же знает своего отца: он поступает правильно, по совести и долгу, не потому, что так правильно, а потому что иначе не может. Однако в нынешней непростой ситуации что бы не выбрал Нелнишнош — кого-то ему придётся подвести. Либо бросить здесь пассажиров и часть команды, либо остаться, и даже не попытаться спасти фиан с «Пера на ветру».

— Ему не разорваться надвое. Что бы капитан не выбрал, кого-то придётся подвести, и отец будет жалеть об этом всё оставшуюся жизнь, — она не собиралась говорить это в слух, и не сразу спохватилась, что наболевшее вырвалось.

— Никто не может пройти разом по двум тропам, — заметил на это Аренк, и тут же, пожав плечами, предложил выход: — Одну из троп надо доверить другому!

Это-то понятно! Но дело даже не в том, что выбор «тропы» в данном случае весьма не прост: обитатели «Песни о доме» — и команда и пассажиры — не впадают в панику под свалившимися на них бедами потому, что верят в своего капитана. И если «Песнь о доме» отправится спасать потерпевших крушение у далёких звёзд, то только железная воля Нелнишноша, пожалуй, сможет поддержать брошенных в промёрзлой тундре у неспящего вулкана фиан. Но и провести звездолёт мимо хищников кохи, и попытаться отыскать на неизвестной планете выживших в крушении может только опытных капитан. Их штурман — тоже фианин сильный, и космолётчик опытный, но сможет ли Нелнишнош отправить его в почти безнадёжную миссию вместо себя?

Основная сложность всё же не в этом непростом выборе. А в том, что звездолёт у них один! Отправить на рискованную миссию «Песнь о доме» и оказаться прикованными притяжением к этой планете? Фианам, привыкшим к мысли, что всегда могут улететь?

— Что? — Аренк пытливо вгляделся ей в глаза. — Ты поморщилась, словно колючку проглотила.

— У нас только один звездолёт, — пояснила Аритайя.

— Как так один?! — удивился бесхитростный укротитель муроков. — У нас целый флот!

Девушка только отмахнулась. Как объяснить пастуху, впервые в жизни увидевшему звездолёт, что их замечательные корабли, завещанные предками — безнадёжно устаревший хлам!

Беда даже не в том, что там, например, вообще не было плазменных крыльев для полётов в гиперпространстве. Да там даже маневровой системы нет! Вообще не понятно, как предки собирались летать на таком! Беда же по-настоящему в том, как сделаны эти древние звездолёты.

Предки использовали нанороботов, которые строят себе подобных, собирая их из подвернувшихся атомов подходящих элементов. Зародыш будущего звездолёта растёт в расплаве металлов и кремния — в базальтовой лаве. Растёт десятилетиями! Собственно, нанороботы предков так примитивны, что не прекращают работы и не меняют программы.

Например, в первые дни увлечённые инженеры с «Песни о доме» сверлили дырки в переборках и пультах на борту древнего звездолёта, совали туда щупы и зонды, что бы понять, как спроектированная предками машина устроена. Но дырки быстро зарастали, стружка впитывалась в пол. Зонды и щупы звездолёт предков тоже съел.

Беда не в том, что такой звездолёт нельзя разобрать. Беда в том, что такую машину нельзя модернизировать!

Пока взрослые, опытные специалисты удивлялись и восхищались чудесным материалам звездолёта, Аритайю эти материалы пугали. Химический анализ показал весьма сложные формулы, очень напоминающие органику. Только вместо атомов углерода тут были атомы кремния. Аритайя не могла отделаться от мысли, что эти звездолёты предков живут какой-то непостижимой неживой жизнью. Как в страшных детских сказках про оживших мертвецов.

А ещё совершенно не понятно, как предки собирались управлять этими звездолётами. В их рубках управления перед непривычного дизайна креслами есть непривычных очертаний панели — абсолютно пустые, гладкие. Никаких органов управления! Зато звездолёты древних умеют говорить. О, да! Они здороваются, когда входишь на борт. Они предупредительно открывают двери, включают освещение. И полностью игнорируют голосовые команды!

— Я думаю, — с серьёзным видом завил Аренк, — что старейшины согласятся отдать вам один звёздный корабль, раз уж он вам нужен! Ты только объясни, что за беда стряслась.

— Ой, Аренк, — девушка покачала головой, и решилась озвучить аборигену часть своих сомнений: — Никто из нас не может управлять этими кораблями предков!

— Да вы же и не пробовали! — парень только плечами пожал. В нём ни на миг не промелькнуло сомнение в могуществе и мудрости предков. Раз те оставили потомкам звёздные корабли, значит, те просто не могут не летать среди звёзд. Иначе, зачем бы предкам создавать этакую пещеру Завета!

— Ладно, ты прав: капитан примет правильное решение, — Аритайя решила, что все её переживания ничем отцу не помогут, и что от неё будет больше толка, если она займётся делом. — А у меня сейчас математика в младшей группе, затем физика и астрономия в старшей.

— И песни! — напомнил Аренк. — Ты обещала!

— Да, и песни! — девушка вздохнула — день обещал быть не лёгким. — Спасибо тебе, Аренк! За щедрое предложение подарить нам звездолёт. Увидимся ещё!

Аритайя убежала в сторону Школы — самого большого шатра в селении, сооружённого совсем недавно и наспех. Аренк засмотрелся ей вслед. Лично он был за то, что бы проводить занятия в пещерах Завета: просторное же помещение, и всё равно без дела простаивает.

Отвлёк его гул со стороны вулкана. Аренк взглянул на клубы дыма и вулканического пепла, вздохнул, и отправился туда. Ему в голову пришла мысль посмотреть насчёт управления звёздными кораблями Завета. Не может быть, что бы предки не оставили подсказок. Может, в пещерах. Может, в самих кораблях. Да, он в курсе, что до него уже всё осмотрели. Но вот он сам сходит и посмотрит ещё раз. Мало ли.

В следующий раз они встретились вечером. Аритайя была уставшей после занятий в Школе. Аренк же был возбуждён сверх всякой привычной меры, и смотрел на неё выпученными глазами.

— Как хорошо, что я тебя встретил, Аритайя! — воскликнул он, и девушка-сенсорик вздрогнула, почувствовав: парень совсем недавно испытал глубокое потрясение, и сейчас излучал сильное волнение.

— Может, позвать… кого-то? — предложила она.

— Ты должна это увидеть сама! — настоял он. — Быстрее!

Аренк взглянул ей в глаза, и Аритайя осознала: он очень хочет схватить её за руку и тащить за собой, но не решится этого сделать. Тогда она кивнула, и пошла с ним сама. Аренк ускорял шаг, то и дело срываясь на бег, но тут же одёргивал себя.

Когда Аритайя поняла, что они двигаются к пещерам Завета, то засомневалась.

— Аренк! — позвала она спешащего вперёд парня. — Может, капитана позвать?

— Может, — легко согласился тот, но тут же поправился: — Но сперва ты сама должна увидеть! Вот, увидишь — и решишь — как это сказать капитану!

Больше она не окликала его. Они добрались до пещер, почти бегом понеслись по древним переходам.

С утра слегка потряхивало. На поверхности этого почти не чувствовалось, разве что сейсмодатчики тревожились. А в пещерах Завета толчки отдавались тревожным гулом. Тут своды из космолитена, так что пещеры Завета останутся целыми даже если планета развалится на куски.

Когда Аренк, а вслед за ним и Аритайя по очереди протиснулись в щель между покосившимися половинками шлюзовых ворот, девушка на секунду замерла, потрясённая видом. Уже не первый раз это видит, и всё равно не может привыкнуть.

Они находились в галерее, накрытой бронестеклом на несущем космолитеновом каркасе, и тянущейся по всему периметру огромного кратера. Там, за стеклом, клубился густой дым, швыряя хлопья пепла. А в редкие прорехи меж клубами дыма можно было разглядеть непривычных очертаний древние звездолёты в переплетении строительных лесов.

Базальтовая лава — обладает низкой вязкостью и высокой температурой. Течёт быстро и растекается широко. Здесь излишки лавы стекали в специально устроенные стоки. Вообще изнутри кратер выглядел искусственным сооружением. И снова, уже в который раз, в голову пришла мысль, что никто из нынешних фиан не смог бы, да просто не посмел бы до такого додуматься! Устроить космическую верфь в кратере действующего вулкана!

Нанороботы проросли из лавы подобием строительных лесов, на вид хрупких, и чрезвычайно переплетённых — настоящие дебри. В этих дебрях подобно гигантским фантастическим фруктам, выросли покатые бочонки звездолётов. Сейчас из-за небольшого землетрясения всё это раскачивалось, словно странный лес во время какой-то дымной чёрной бури.

— Так, Аренк! — Аритайя начала терять терпение, когда парень распахнул люк.

— Ты утром как сказала, что вам звёздный корабль нужен, так я сюда пошёл, — принялся путанно объяснять Аренк. — А она возьми, и как выскочит, как заговорит! И светится!

Выскочит? Светится? Аритайя, прикинув, решила, что проще будет всё же самой всё увидеть, и вернула свою отвисшую, было, челюсть на место.

Через люк они прошли из надёжной обзорной галереи в раскачивающийся кишкообразный трап к входному люку одного из древних звездолётов. Тут было жутко. Обоим. Но оба, упрямо стиснув зубы, не показывали свой страх. И оба испытали облегчение, ступив, наконец, внутрь шлюза древнего корабля.

— Добро пожаловать на борт транспортного звездолёта! — поприветствовал их голос корабля. Голос казался детским. Возможно, так казалось из-за высокого тембра, а может быть — из-за того, что голос очень старательно проговаривал слова и тщательно строил фразы как можно проще. Из-за сложности языка фианские компьютеры всегда старались строить фразы так, что бы избежать двойного смысла. Однако современные Аритайе компьютерные системы давно ушли от попыток озвучивать вывод. Они всё визуализировали.

— Это здесь! — воскликнул Аренк, подбегая ко входу в рубку управления. Мембрана, закрывавшая вход, вежливо раскрылась при его приближении. Аритайя осторожно заглянула внутрь. Там всё было, как прежде: непривычно, ново, и стерильно чисто. Корабль «поедал» любую пыль, грязь, а часто и какую-нибудь забытую вещь.

Аренк шагнул внутрь, на секунду замер, сглотнул, и осторожно приблизился к хрустальному черепу. Аритайя тоже подошла. Как сенсорик, она чувствовала в парне какой-то суеверный страх, решимость, и немного обречённости.

Хрустальный череп — единственная деталь, выделявшаяся из прочего ансамбля в интерьере. Он был прочно встроен в специальную нишу рядом с одним из «пультов» — если только гладкие и лишённые каких-либо элементов управления панели перед креслами были пультами.

Эти черепа — а такой был на каждом из древних звездолётов (и не удивительно, ведь они клоны) — вызывали больше всего интереса у фиан — и местных, и «космических пришельцев». Предположений высказывалось много, порой самых диких. Наверное, правильнее сказать: только диких, поскольку ничего правдоподобного никто так и не сумел предложить.

— Я сделал так… — тихонько проговорил Аренк, и осторожно сел в кресло возле ниши с черепом. Ничего не произошло. Аритайя заметила, что невольно перестала дышать.

— А потом я сделал так, — проговорил Аренк, но что именно он сделал, девушка рассмотреть не успела — хрустальный череп вдруг несильно вспыхнул, и превратился в страшную светящуюся голову!

Аритайя вздрогнула, но, к своей гордости, не вскрикнула, удержалась. Хотя ей потребовалось несколько секунд, что бы сообразить, что перед ней банальный голопроектор. Древний и странный, но просто галопроектор.

Неведомо почему, но почему-то древние не желали строить голограмму просто в воздухе, предпочтя массив хрусталя. Может, технологии у них были… древние. Ну, а форма — в виде фианского черепа — это потому, что голопроектор этот умеет показывать только голову — голову собеседника. Это же система связи!

— Сорок часов назад получен сигнал, — спокойно проговорил «голос звездолёта». — Сигнал классифицирую как сигнал бедствия. Внимание, воспроизведение!

И страшная светящаяся голова ожила и заговорила. Страшной она казалось потому, что была изрядно залита свежей кровью, и искажена гримасой боли. Как только включилась воспроизведение записи, по окровавленным щекам покатились крупные слёзы.

— Звездолёт «Перо на ветру», торговая миссия, обстрелян подлыми хищниками! Мы падаем на неизвестную планету! Прошу помощи! Повторяю! Звездолёт «Перо на ветру», торговая миссия, обстрелян подлыми кохи! Мы падаем на неизвестную планету! Планета живая! На борту дети! Прошу, спасите их! Кто-нибудь! По…

Запись оборвалась. Хрустальный череп погас. Перепуганный Аренк медленно повернул голову к перепуганной Аритайе. Девушка стояла напряженная, словно натянутая струна, и губу закусила до крови.

Она поняла: капитан Нелнишнош наверняка получил сообщение от «Запределья» с подробностями известных обстоятельств крушения. Ночью, когда отправил её спать. Ей никто не сообщил о том, что там дети. И о том, что упали они на живую планету, а значит, шансы у них есть. А значит лететь надо. Надо лететь и попытаться спасти! Но на совести капитана Нелнишноша около сотни фиан — пассажиров «Песни о доме», которых он просто не может бросить у подножия действующего вулкана в обледенелой пустыне заброшенной планеты!

— Они не полетят, — глухо уронила она прямо в лицо такому наивному дикарю, храброму пастуху мохнатых муроков. — Капитан не сможет бросить здесь своих пассажиров, и забрать единственный корабль…

Сначала по лицу молодого фианина разлилось безмерное удивление. Затем, так же не торопливо, его сменила решимость. Аренк сдвинул брови.

— Тогда полечу я, — просто сказал, и опустил глаза в пол.

— Пойми! — на глазах девушки выступили и неуверенно задрожали слезинки. — Эти звездолёты постояли без всякого техобслуживания тысячу лет в жерле вулкана на поверхности планеты с кислородной атмосферой! Все технические жидкости давно высохли, смазка давно кристаллизовалась, всё, что могло окислиться — осыпалось прахом! Не говоря уже о том, что их никто никогда не заправлял топливом! Эти древние памятники не могут летать!

— Вы просто чужие, — ответил на это Аренк, не поднимая глаз (и это было почему-то особенно обидно). — Вы не умеете. Верить. «Нельзя сомневаться в Заветах Предков! Забывший Заветы погибнет сам и погубит других!» — эту цитату у нас малыши учат наизусть, едва научившись говорить. Эти звездные… повозки… не могут не полететь! Их же завещали нам наши предки! Когда ваши сбежали…

— Аренк! — девушка вскрикнула, не сдержавшись.

— Ты хорошая, Аритайя. Ты должна сейчас идти к отцу. Аренк полетит.

Девушка вздохнула, быстро сморгнула слезинки, и заверила его:

— Ну уж нет! Я буду с тобой, храбрый укротитель муроков! — и вздохнула.

Парень встал, по-прежнему не глядя ей в лицо, осторожно взял за руку, и увлёк за собой. Коридором они прошли назад, к шлюзу. Стая у открытого люка Аренк ещё раз попросил её:

— Ты должна вернуться к отцу. Иначе скажут, что сумасшедший пастух муроков похитил тебя, — теперь Аренк взглянул ей прямо в глаза. И Аритайя осознала: он боится, что она уйдёт, а он один не справится, и боится, что она останется, и он её погубит.

— Нет уж, сумасшедший ревнитель Заветов! — вздохнула Аритайя. — Кто-то же должен быть рядом с тобой! Сумасшедшим положен доктор. Я, конечно, не доктор, но сойду за медсестру! — и добавила уже тихо: — У тебя нет команды. Я, к сожалению, не пилот, и не навигатор, но сойду за младший технический персонал.

— Тогда, летим! — тряхнул головой Аренк, и замер.

— Как? — спустя минуту решилась спросить Аритайя.

— Знаешь, я не летал раньше на звездных машинах, — протянул парень задумчиво, — но зато я ездил на муроках. И ещё плавал на льдине, — сказал, и едва заметно покраснел. Девушка-сенсорик догадалась: то плавание кончилось каким-то конфузом.

— И первое, что надо сделать, когда отправляешься в плавание на льдине — оттолкнуться от берега, — заявил Аренк, и, упершись, оттолкнул гофрированную «кишку» перехода. Та колыхнулась, и отошла, складываясь «гармошкой». В открытый шлюз тут же влетел вихрь едкого вонючего дыма с пеплом, но вдруг откуда-то с громким шипением ударили упругие струи воздуха, шлюз закрылся, дым и пепел исчезли.

— Фиксирую окончание посадки, — объявил невозмутимый «голос звездолёта», как только Аренк с Аритайей вышли из шлюза в коридор. — Предстартовая проверка. Все системы готовы полностью. Объявляется стартовая готовность. Просьба команде занять места в рубке управления.

— Я же говорил! — радостно воскликнул Аренк. — Эта штука обязана летать! Из уважения к предкам!

— Фиксирую готовность команды, — объявил всё тот же голос, едва Аренк и Аритайя сели в кресла. Они особо не выбирали, куда кому садиться — разницы между креслами на вид никакой не было. Кроме, конечно же, хрустального черепа — и парень и девушка, не сговариваясь, заняли места от него подальше.

— Классифицирую внешние условия, как не препятствующие старту. Старт! Начало разгона в плотных слоях атмосферы.

Рубка управления плавно покачивалась, никакой тряски или толчков. Привычная Аритайе перегрузка мягко вдавила в кресло.

— Эта штука летит! — громко выплеснула своё удивление Аритайя.

— Расчётная точка один — полёт нормальный, — ответил «голос звездолёта». — Повышенный пульс у членов команды. Просьба успокоиться. Все системы работают штатно.

Огненный шарик, плавно ускоряясь, поднялся из жерла древнего вулкана, и устремился в зенит — без видимых усилий и без лишнего грохота — лишь с шипением и свистом. Сказал бы кто деду Уохинтонкану, что для страта с поверхности планеты с плотной кислородной атмосферой применяют замкнутые контуры сверхпроводящей плазмы в термоядерном реакторе открытого типа — дед бы только рассмеялся. И чего себе думали древние?

— Вторая контрольная точка, выход на расчётное ускорение. Все системы работают штатно.

Превозмогая навалившуюся перегрузку, Аритайя достала из кармана ракушку космического моллюска, и уставилась на неё с удивлением. Удивлялась она, конечно же, не приборчику квантовой связи, нет. Удивлялась она себе. Ведь умная девушка, офицер наблюдения, достаточно осведомлённая о космических полётах. Как так получилась, что она взяла, и полетела на древней машине неведомого устройства, которой совершенно непонятно как управлять, в холодное, не прощающих ошибок космическое пространство? Ладно Аренк — он просто примитивный дикарь, свято верящий в записанные кем-то тысячу лет назад заветы. Но она?! И почему сейчас она так спокойна? Почему не чувствует никакого раскаяния в этой глупой выходке?

Время шло, древний космический корабль уверенно держал курс, Аритайя с удивлением всматривалась в себя. И увидела ответ. Она решилась на этот безрассудный полёт не сегодня, и не вчера, когда впервые узнала о крушении «Пера на ветру». На этот полёт она решилась ещё в тот день. Когда втискивалась, стиснув зубы от боли, в шлюз в ремонтном скафандре, ставшим неповоротливой обузой, и грозившим стать её гробом. Когда пыталась закрыть люк трясущимися ватными руками, не чувствуя боли в прокушенной до крови губе. А перед глазами всё стоял десантник кохи, и всё целился в неё из своего бластера. Перед глазами он всё ещё стоял живой, но всем своим существом сенсорика она переживала его агонию. А в ушах звучала песнь. Песнь человеков. Гремя огнём, сверкая блеском стали…

Ещё тогда она решилась на свой совершенно сумасшедший полёт. А неизвестная планета, принявшая несчастное «Перо на ветру» станет лишь первой остановкой.