2 ИЮЛЯ, ШТАБ 19-й МОТОПЕХОТНОЙ БРИГАДЫ В РАЙОНЕ ГРАЖНО
Подполковник Вилли фон Силов продолжал тщательно анализировать свои планы, пытаясь отыскать наилучшую комбинацию ходов, для усиления мощи его бригады в бою. Он не мог изменить условия рельефа, остановить время. Если в ближайшие несколько часов они не сумеют взломать оборону противника, чтобы безостановочно двигаться дальше, они ни за что не поспеют к стенам Гданьска вовремя.
Он хорошо представлял себе возможности американских частей. Давным-давно, когда он с большой неохотой служил прогнившему режиму Восточной Германии, они постоянно тренировались в отражении "угрозы сил НАТО". После объединения Германии он проходил подготовку вместе с американцами, которые стали союзниками объединенного германского государства. Теперь он проклинал их на чем свет стоит. Если бы не дивизия американской пехоты, зарывшаяся в землю на пути его бригады, они были бы уже на полпути к Гданьску. Самое неприятное, однако, заключалось в том, что упорное сопротивление, с которым бригада столкнулась при первой же атаке на Свеце, давало довольно приблизительное представление об истинных возможностях войск противника.
Уже сейчас в Гданьском порту выгружаются тяжелые танки "Абрамс" и боевые машины пехоты "Брэдли", гусеничные тягачи и гаубицы, продовольствие и боеприпасы. Самолеты военно-транспортной и гражданской авиации доставляют живую силу противника круглые сутки, совершая челночные рейсы. Для того, чтобы вновь создать из людей и техники боеспособные подразделения, несомненно потребуется некоторое время. Этот временной интервал и ограничивал его возможности.
Получив из штаба 2-го Армейского корпуса приказ проделать брешь в обороне противника, командующий 7-й бронетанковой дивизией генерал Лейбниц оставил фон Силова и его "Кровавую девятнадцатую" в первом эшелоне атаки. Вилли был благодарен генералу за то, что тот не усомнился в возможностях подразделения, однако и с военной точки зрения оставить 19-ю мотопехотную бригаду впереди было единственным верным решением. В составе бронетанковой дивизии это была единственная пехотная часть, лучше всего подходящая для решения боевых задач на сложном пересеченном рельефе, который им предстояло преодолеть. Именно пехота могла проложить путь следующим за ней танкам.
Наконец Вилли отложил в сторону карандаш и отступил, любуясь своей работой. Вычерченная им схема боя была лучшей из всех возможных в данных обстоятельствах. Затем он посмотрел на своего начальника оперативной части.
– Я ничего не упустил, майор?
Тиссен покачал головой.
– Никак нет, герр подполковник.
Вокруг них бурлила штабная суета, все были заняты последними приготовлениями к новой атаке. Добрых два дня 7-я танковая дивизия усиленно маневрировала перед наиболее мощными оборонительными линиями американцев в районе Бладзи-ма, пытаясь создать впечатление того, что главный удар будет нанесен именно там. Это были танкодоступные районы, и поэтому решение об атаке именно в тех краях должно было показаться противнику логичным. Неполный танковый батальон одной из бронетанковых бригад получил приказ отработать за всех, и танкисты постарались на славу, создав впечатление не одной, а целых двух маневрирующих танковых дивизий.
Тем временем бригада Вилли фон Силова готовилась атаковать совсем в другом месте.
Внимание Вилли привлек какой-то шум снаружи, и он выбрался из командирской машины посмотреть, в чем дело. Он увидел генерала Лейбница и бригадного генерала-француза, на узком лице которого, казалось, навсегда застыла брезгливо-презрительная усмешка. Этого человека он знал: генерал Камбо был начальником оперативного управления штаба корпуса.
После процедуры приветствия генерал Лейбниц спросил:
– Какие-нибудь пожелания и просьбы есть, Вилли?
Фон Силов покачал головой.
– Никак нет, господин генерал. Все в порядке. Мои батальоны уже начали выдвигаться на рубежи атаки.
– Надеюсь, вы понимаете всю важность поставленной перед вами задачи, подполковник, – забубнил Камбо. Обращаясь уже к обоим офицерам, француз продолжил: – Должен сказать откровенно, генерал Монтан был очень озабочен, можно ли поручить этому подразделению столь важное дело после всех предыдущих неудач...
Вилли подавил в себе страстное желание дать этой штабной французской лягушке звонкую пощечину. Окопавшиеся в штабе корпуса тыловые крысы, дармоеды и бездельники, по всей видимости, так и не простили ему ни угрозы развернуть свои пушки против бегущей с поля боя под Вартой 5-й французской бронетанковой дивизии, ни того, как он своим захватом моста в Рунаржево спутал взлелеянные ими планы форсирования реки Нотець.
Должно быть, Лейбниц заметил на щеках Вилли краску гнева, так как вмешался прежде, чем фон Силов успел что-либо сказать.
– Я просматривал план фон Силова. Этот план хорош. Подполковник прекрасно владеет искусством тактики и по праву возглавит сегодняшнее наступление.
– Как угодно, генерал, – Камбо отвернулся. По всему было видно, что дальнейшее обсуждение этого вопроса его не интересует. Сделав несколько шагов, он присоединился к группе офицеров, столпившихся возле планшета оперативной карты.
Фон Силов задумался. Если бы корпус был действительно заинтересован в успехе его атакующих действий, генералу Монтану следовало бы удовлетворить большую часть его требований, касающихся огневой поддержки. На деле же выходило так, что, за исключением незначительной поддержки, предстоящая операция целиком ложилась на плечи немецких солдат. Французский командующий корпусом, по-видимому, намеревался предоставить германским союзникам сполна заплатить кровью и жизнями своих солдат за прорыв обороны американцев. Пока они будут драться и умирать, весь корпус будет стоять наготове, чтобы в случае успеха влиться в брешь в оборонительных порядках противника. Французы возьмут Гданьск и сорвут аплодисменты.
Лейбниц шел на поводу у французов.
Вилли вздохнул. Действовать в условиях, когда командир дивизии поминутно заглядывает тебе через плечо, было сомнительным удовольствием. И без того понятно, что бригада будет действовать на острие атаки, но ведь еще и старик будет наблюдать за каждым твоим шагом, правильным или неправильным. А француз? Какой доклад он составит и кому отошлет?
Фон Силов пожал плечами. На мгновение он почувствовал себя настолько усталым, что не было сил даже браниться. Эта атака была из разряда тех, в которых либо добиваешься успеха, либо ломаешь себе шею. Силы противника были растянуты до предела, и он был почти уверен, что не наткнется на вторую оборонительную линию. Прорыв выводил его войска прямо в незащищенный тыл противника.
Если его план сработает, 7-я танковая дивизия получит возможность первой достичь Гданьска, перерезать поток подкреплений противнику и закончить войну победой. Если атака захлебнется, то все, что подумают о нем генерал Лейбниц и французы, уже не будет иметь никакого значения, потому что в этом случае они не победят никогда.
РОТА "АЛЬФА"
Сначала они услышали доносящийся издалека тяжелый гул артиллерии. Не произнеся ни слова, Ренолдз бегом направился на командный пункт. Вокруг него американские и польские солдаты поспешно занимали свои стрелковые ячейки или запрыгивали в люки боевых машин.
Что касается поляков, то это были остатки 314-го стрелкового полка, который теперь числился в тактическом резерве бригады вместе с ротой "А". Двадцать с небольшим единиц бронетехники под командованием майора Мирослава Пражмо были, конечно, не слишком сильным соперником для танкового корпуса противника, надвигающегося на них. Строго говоря, это была вся броня американской бригады.
Сержант Энди Форд и майор Пражмо были уже на КП. Сержант положил на аппарат трубку полевого телефона и доложил:
– Из штаба бригады никаких новостей, сэр. Сейчас они пытаются наладить связь с дивизией.
Польский майор приподнял голову и прислушался. Огневой налет продолжался и звучал, как далекий гром, только гром этот был непрерывным.
– Это не просто мелкая стычка, капитан. Я должен предупредить своих людей, – коренастый, темноволосый танкист быстро вышел.
Ротный командный пункт располагался в небольшом сарае на южной окраине поселка. Бяла, небольшая деревушка в десяти километрах на северо-восток от Свеце, вот уже почти два дня служила местом дислокации роты. На протяжении всего этого времени на фронте было затишье. Наткнувшись на 101-ю дивизию, противник отступил, собираясь с силами. Поговаривали, что вскоре он предпримет еще один штурм. Вопрос лишь в том, когда это случится.
Ренолдз, Форд и радист роты капрал Адамз подошли к дверям сарая и принялись осматривать местность к западу от поселка. В полном молчании они прислушивались к грохочущей вдали артиллерии, пытаясь в буквальном смысле слова добыть хоть какую-то информацию прямо из воздуха.
Форд раздумчиво сказал:
– Похоже, бомбят Бладзим.
Ренолдз рассеянно кивнул, разглядывая свою карту.
– Если немцы прорвутся, нам придется отходить как можно скорее, иначе мы будем отрезаны.
Вся проблема, однако, заключалась в том, что окончательное решение о выступлении роты "Альфа" должен был принять подполковник Коулби и его вышестоящие начальники. Мысль о том, что его собственная судьба и судьба его людей находится в чужих руках, была Майклу не по нутру, хотя ему и приходилось мириться с этим.
Он чувствовал нарастающее беспокойство. Ему хотелось немедленно начать что-то делать, однако пока от него никаких действий не требовалось. На этот раз отведать пекла предстояло кому-то другому, и он попытался настроить себя на то, что все сегодняшнее утро ему придется провести в ожидании, напряженно вслушиваясь в далекую канонаду. О том, что происходит вдали, он мог составить себе лишь приближенное представление, питаясь обрывками противоречивых радио– и телефонных сообщений.
БАММ! БАММ! БАММ! Серия взрывов сотрясла польскую землю, но на сей раз настолько близко, что Ренолдз в некотором недоумении мысленно даже упрекнул немецких артиллеристов за такой солидный промах по цели. В следующую долю секунды он сообразил, что целью германских орудий теперь являются он сам и его рота.
В уши толкнулся высокий протяжный рев реактивных двигателей, это пронесся над головой вражеский самолет. Значит, это не артналет!
Майкл Ренолдз выбежал из сарая как раз вовремя, чтобы увидеть несколько остроносых машин, по широкой дуге уходящих к западу. Столбы черно-бурого дыма поднимались над Бялой, в том числе и из тех мест, где находились позиции его людей.
Не успело пройти и нескольких секунд с тех пор как самолеты исчезли за горизонтом, как Майкл услышал ставший уже знакомым вой летящих артиллерийских снарядов крупного калибра. Он привычно бросился на землю, даже не пытаясь вернуться в сарай.
Трескучая серия частых разрывов была такой громкой, словно земля рвалась пополам, однако после нескольких залпов все стихло. Ренолдз встал на колени и огляделся. Судя по всему, на этот раз досталось майору Пражмо и его людям, и он только надеялся, что все они укрылись в броне.
Он продолжал слышать грохот разрывов где-то в стороне, однако не так далеко, как это было утром. Что такое? Все происшедшее как-то не вязалось с атакой на Бладзим.
Майкл вернулся в помещение командного пункта. Лицо Энди Форда было мрачным и говорило яснее всяких слов. Похоже, что ему совсем не хотелось говорить.
– Докладывайте, – приказал Ренолдз.
– 2-й взвод серьезно пострадал, капитан, – угрюмо и отрывисто сообщил сержант. – Это были кассетные бомбы, и одна такая штука повисла прямо над ними. Трое убитых, около десяти раненых. Лейтснант Райли погиб. Двое раненых нуждаются в срочной эвакуации. Один из "хамви" полностью выведен из строя вместе с размещенными на нем ПТУРами.
Ренолдз почувствовал, как у него в груди все сжалось и похолодело. Один-единственный налет германской авиации – и он потерял людей больше, чем во время первого боя в составе группы "Ад". Что он мог сделать, чтобы предотвратить это? Скорее всего, – ничего, но он не был в этом совершенно уверен. Что же ему делать теперь? Майкл решил оставить эти вопросы на потом. Сейчас надо было заняться делом.
Когда они связались с бригадой, чтобы подать заявку на медицинскую эвакуацию, им сообщили, что бригаде здорово досталось. Перед оборонительными порядками бригады появилась из леса бронетехника, в то время как артиллерия и авиабомбы продолжали вспахивать их позиции. Радары и радиосвязь почти прекратили работу из-за сильных помех.
Ренолдзу все стало ясно. Немцы предприняли еще одну попытку, решительно бросившись в наступление большими силами. Форду пришлось потратить некоторое время, чтобы успокоить взволнованного капрала на другом конце провода, который, судя по его бессвязной речи, готов был в любой момент мчаться обратно в Гданьск. Дав отбой, Форд повернулся к Майклу.
– Они идут на нас всей армадой, капитан. Со всем, что у них есть, включая походные кухни.
В помещение КП вбежал майор Пражмо. Ренолдз быстро ввел его в курс дела, но майор едва дал ему закончить.
– Нужно трогаться с места, капитан. Вашим и моим людям. Всем. Немцы наступают быстро, чертовски быстро. Ваш генерал может не понимать этого.
Ренолдз попытался возразить, но поляк перебил его, указывая на карте точку в двух километрах к востоку от Бялы. Это был неправильной формы перелесок, имевший несколько километров в длину, сквозь который пролегало ведущее на север шоссе №5.
– Мы должны занять оборону здесь. Когда немцы прорвутся, они попытаются захватить это место. Взгляни... – настаивал майор, тыча пальцем в карту. – Это последнее место, где можно поставить заслон. Когда их танки минуют этот лес, они вырвутся на оперативный простор.
Ренолдз внимательно изучал рельеф и пытался сосредоточиться, не обращая внимания на нетерпеливого поляка. В качестве тактического резерва бригады, они отвечали за участок обороны шириной около десяти километров. Им потребуется время, чтобы добраться до леса, еще больше времени нужно, чтобы там обосноваться. Если он ошибется, они останутся вообще вне позиций, беспомощно наблюдая за атакой противника, которая пройдет мимо них или сквозь них.
Однако устроить на шоссе засаду было заманчиво. В конце концов Ренолдз согласился и приказал Форду подготовить роту к движению. В любом случае они не могли оставаться на своих теперешних позициях. Противник знал о них и мог снова нанести удар. Огонь вражеских батарей мог серьезно сковать их действия.
Но будь он проклят, если тронется с места, не поставив в известность бригаду. Адамз уже связался с тактическим центром управления бригады, однако полковник Айверсон убыл на командный пункт одного из батальонов. Офицер бригады по оперативным вопросам, однако, дал Ренольдзу свое "добро", предупредив:
– Занимайте позицию, но смотрите внимательно, – в его голосе прозвучала истерическая нотка. – Немцы приближаются на полной скорости.
Раздавшийся снаружи грохот танковых дизелей заглушил даже артиллерийскую канонаду. Выглянув из сарайчика, Майкл увидел, как польские БМП и Т-72, переваливаясь на ухабах, ползут мимо. Как и планировалось, большая часть роты "Альфа" разместилась на броне боевых машин, в то время как польские солдаты набились внутрь. Командирский танк майора Пражмо притормозил, чтобы Ренолдз, Адамз и сержант Форд успели вскарабкаться на него, а затем быстро, набирая скорость, покатился на восток.
Поездка оказалась не из приятных, и Майкл поблагодарил Бога за то, что местность была относительно ровной. Механик-водитель очертя голову гнал тяжелую машину напрямик к лесу, темнеющему впереди уже на расстоянии меньше километра. Майкл оглянулся. Артналет на их позиции совсем прекратился. Неужели противник заметил их маневр? Неужели даже сейчас за ними наблюдают?
Раздавшийся над ним грохот заставил Майкла посмотреть вверх. Над полем на предельной скорости пронеслось на небольшой высоте звено из четырех штурмовых вертолетов "Апач". В следующую секунду показались еще два звена. Их появление и обрадовало, и обеспокоило Майкла. Такое количество мощных боевых машин могло создать немцам немалые проблемы, однако он сразу же подумал о том, каково же приходится дивизии, если через считанные часы после начала боя она оказалась вынуждена прибегнуть к вертолетному резерву?
Глядя вслед несущимся на юг "вертушкам", он заметил в воздухе еще какое-то движение. Приглядевшись, он увидел далекие силуэты истребителей, которые, однако, вполне можно было узнать. Самолеты разворачивались, чтобы пройти над полем боя, и Ренолдз определил, что это "Фантомы" F-4 американского производства, но состоящие на вооружении германской армии. Поразительно, но "Апачам" на этот раз не придется свободно господствовать в воздухе.
Майкл внезапно почувствовал себя беззащитным и уязвимым. Ему хотелось поскорее оказаться под деревьями или под каким-нибудь другим укрытием – лишь бы не под открытым небом. Стальная броня танка, на которой он сидел, была тверда как камень, и столь же неподатлива. Он чувствовал себя здесь, как жук на наковальне. Если немцам удастся подобрать подходящий молот...
Тряхнув головой, Майк попытался привести в порядок свои мысли. Глядя назад и направо, он видел все пространство между лесом и Свеце. На северной оконечности поселка дома стояли реже, дальше простирались поля, наполовину распаханные, наполовину засаженные озимыми. Сам населенный пункт был почти не виден в клубах черного и серо-седого дыма. Звуки боя доносились теперь слабее и невнятнее, но Майкл сумел различить уханье 120-миллиметровых танковых пушек и разрывы артиллерийских снарядов. Между тем польский танк, приблизившись к границе леса, сбросил обороты, и Ренолдз расслышал трескучие выстрелы автоматических винтовок.
Граница лесопосадки была четкой. Это был старый, почти без подлеска, хвойный лес, за которым заботливо ухаживали. Деревья росли на таком расстоянии друг от друга, что давали и приличное укрытие для пехоты, и позволяли польским танкам занять между их стволами выгодную позицию.
Шоссе №5 – четырехполосная асфальтированная автострада – рассекало лес в направлении с юго-запада на северо-восток. Деревья стояли по обеим его сторонам на отрезке около пятисот метров, после чего шоссе выходило на отлогую болотистую равнину, незаметно понижающуюся в сторону Вислы.
Танки майора Пражмо остановились в считанных метрах от деревьев, давая возможность пехотинцам Ренолдза соскочить с брони.
Лишь только Майк спустился на землю, он тут же стал отдавать распоряжения сержанту Форду.
– О'кей, Энди, теперь надо позаботиться о боевом охранении. Прикажи отделению 1-го взвода заняться разведкой, чтобы никто на нас не бросился из этих кустов. Я пока осмотрю местность, чтобы определить позиции для "Джавелинов", затем...
К ним подошел майор Пражмо, и Майкл Ренолдз заметил, что Форд чувствует себя неуверенно.
– Сэр, я не уверен, сможем ли мы...
Внезапно, словно из ниоткуда, раздался грозный вой реактивных двигателей и над ними пронесся, как тень, треугольный "Фантом". Все, кто находился еще на открытой местности, бросились плашмя на землю или под прикрытие деревьев. Майк посмотрел ему вслед. Мальтийский крест – эмблема германской армии – казался не на своем месте на борту сделанной в Америке машины. "Фантом" не атаковал, но никто не сомневался в том, что они обнаружены.
Ренолдз снова повернулся к Форду и продолжил отдавать распоряжения. Ему приходилось сосредоточивать все внимание, так как его отвлекал майор Пражмо, стоявший рядом с ним, также отдающий своим людям приказы невнятной скороговоркой на польском языке. Небольшая группа офицеров и сержантов серьезно кивала головами в такт пулеметным очередям майора. Наконец он закончил инструктаж, поляки бросились по машинам, а майор повернулся к Майклу, ожидая пока его более молодой коллега закончит.
– Но командир, – упрямо возразил Майклу сержант Форд, – у нас может не хватить времени для всего этого. Судя по тому, что я слышал по радио, чертовы фрицы уже движутся через линию обороны бригады.
Пражмо внезапно издал какое-то восклицание, указывая на юг. Он кричал по-польски, но в его голосе Майклу послышалось предупреждение. Он хотел спросить, в чем дело, но майор уже повторил свою фразу по-английски:
– Танки! Германские танки в Свеце!
Бог мой! Ренолдз поднес к глазам бинокль. Среди строений он разглядел приземистые угловатые силуэты танков, которые быстро двигались и вели огонь из своих мощных орудий, превращая в пылающие руины здания, где заняли оборону американцы. Сквозь выстрелы пушек прорывалось тарахтение пулеметов.
Ренолдз с трудом справился с паникой, готовой овладеть им. Ему еще надо было многое успеть сделать. Они были совершенно не готовы к обороне. Требовалось время, но, как бы отчаянно он ни желал его, он знал, что никто ему этого времени не даст. Немцы были чересчур близко и двигались слишком стремительно.
Уронив бинокль так, что тот повис на ремне, Майкл повернулся к сержанту.
– Пусть все укроются в лесу, по меньшей мере на расстоянии сорока метров от опушки. Я не хочу потерять людей, если они начнут обстреливать лесополосу. Начинайте движение, а я буду у вас через секунду.
Механик-водитель командирского танка Пражмо, следуя указаниям одного из членов экипажа, направляющего движение машины взмахами рук, осторожно загонял Т-72 глубже в лес, под прикрытие деревьев. Ренолдз еще раз внимательно осмотрел окрестности и предложил:
– Что если я займу оборону к востоку от этого места, а ваши танки и БМП – к западу, в направлении Бялы?
Пражмо быстро кивнул.
– Согласен. Собственно говоря, я так и приказал своим людям. – Указав на юг, он добавил: – Поторопитесь, приятель, У нас есть минут пять, потом придется вступить в бой. – И майор исчез.
"Всего пять минут на то, чтобы правильно занять оборону и учесть все мелочи", – подумал Майкл Ренолдз, мысленно выбрасывая через плечо Боевой Устав 100-5. Входя в лес, он попытался представить себе, что сейчас важнее всего. Устав разъяснял, что важным является все, каждый этап и каждая мелочь, и что ничего из этого нельзя упускать.
Отставить мелочи. Самым важным было нанести противнику удар всей огневой мощью, все остальное могло подождать. Собрав командиров, Майкл быстро организовал роту. Пусковые установки "Джавелинов" он разделил так, что каждому взводу досталось по две единицы, и приказал им расположиться в линию. Один взвод должен был занять оборону к востоку от шоссе, а два – к западу. На восточном фланге он разместил 1-й взвод, искренне надеясь, что присутствие спокойного, уверенного в себе сержанта Форда, поможет им. Этот взвод, конечно, будет чувствовать себя несколько отрезанным от остальных, однако этот участок все равно необходимо было прикрыть. В противном случае, немецкие танки будут держаться восточного края шоссе и смогут без труда обойти его позиции. Свой командный пункт Майкл решил оставить во 2-м взводе, который уже понес потери. Их командир, лейтенант Райли, погиб, и Майкл чувствовал, что он необходим 2-му взводу больше, чем всем остальным.
Когда командиры взводов разошлись, чтобы выводить своих людей на позиции, свистящий вой возвестил о начале нового огневого налета германской артиллерии.
Как Майкл и ожидал, первый залп пришелся в поле, снаряды рвались с большим недолетом, а толстые стволы деревьев и их густые ветви давали ощущение безопасности, словно навес во время дождя. Это ощущение, однако, было ошибочным, и Ренолдз надеялся, что его люди успели зайти достаточно глубоко. Следующий залп пришелся как раз по опушке леса.
Капрал Адамз пытался настроить радио, одновременно лихорадочно окапываясь. Ренолдз посмотрел на него и нахмурился.
– Прекрати это и свяжись с бригадой.
Капрал кивнул, но, потянувшись к аппаратуре, не преминул предупредить:
– Очень сильные помехи, сэр. Я уже пытался провести контрольный сеанс. – Ему приходилось кричать, чтобы перекрыть вой снарядов и разрывы.
– Так попытайся еще раз, и продолжай до тех пор, пока связь не будет налажена.
Адамз снова кивнул и взялся за рукоять настройки.
Бросая вызов воющим снарядам, Ренолдз перебегал от дерева к дереву, высматривая своих командиров взводов. Вместе они подобрали подходящие места для противотанковых ракет. "Джавелины" были его единственным дальнобойным оружием, и он хотел разместить их, как можно лучше. Все шесть пусковых установок должны были прикрывать шоссе. Правда, в каждом взводе были ракеты АТ-4, обладающие менее мощной боеголовкой и ограниченным радиусом действия. Для того, чтобы поразить ими танк, нужно было стрелять сзади или сбоку, где броня была тоньше.
– Вон они! – оператор одного из "Джавелинов" указывал в поле, отделившее их от скрывшегося в дыму Свеце. Танки в камуфляжной раскраске были теперь хорошо видны даже невооруженным глазом; один за другим они выныривали из стелющихся по земле облаков дыма и быстро двигались на северо-восток, разворачиваясь в цепь по обеим сторонам от шоссе. С каждой секундой они становились видны все отчетливей и ясней.
Внезапное появление противника застало Ренолдза в тот момент, когда он совещался с командиром 1-го взвода лейтенантом Карузо и сержантом Фордом. Капитан молнией метнулся через шоссе к своему КП. Его люди никак не могли разобраться, кто чем занимается: половина расчищала от кустов сектор огня для противотанковых ракет, половина лихорадочно отрывала в земле "поспешно занятые позиции". Эти окопы едва прикрывали тело стрелка в лежачем положении, и солдаты часто называли их "могилами сокращенного профиля".
Когда капитан Ренолдз пробрался между редких кустов, окружающих КП и плюхнулся на землю, капрал Адамз поднял голову.
– Я связался с бригадой, капитан, и сообщил им, где мы с поляками находимся.
– Отличная работа, капрал, – одобрил Майкл Ренолдз. За то время, пока его не было, Адамз успел вырыть в земле пару неглубоких укрытий, и Майкл закатился в свое, с лихорадочной поспешностью разворачивая карту. Некоторое время он изучал ее, отмечая некоторые точки и их координаты.
– Соедини-ка меня с бригадой еще раз.
Приглушенный знакомый звук подсказал ему, что установка ПТУР открыла огонь. Очевидно, головные машины немцев уже подошли на расстояние меньше двух километров. Адамз передал ему микрофон и наушники.
– Срочная огневая задача, – передал Майк. – Танки противника на открытой местности, координаты один-семь-девять, два-пять-шесть. – Он слегка приподнялся над бруствером своего окопа, чтобы посмотреть в бинокль на равнину. – Цель – до четырех десятков танков и бронетранспортеров противника. Вдали вижу еще бронетехнику.
Пока он считал немецкие машины, один из танков укрылся серым облачком дыма, а потом взорвался – это одна из ракет "Джавелин" попала в цель. Еще несколько ракет мелькнуло в поле, но с шестью установками рота могла поражать одновременно не слишком много машин.
Германские "Леопарды" и "Мардеры" продолжали надвигаться, мчась на полной скорости вперед через поле. Ренолдз выбранился. Это не было осторожным приближением короткими бросками. Наступление немецких танков гораздо больше напоминало стремительную кавалерийскую атаку прежних времен. Однако, против нескольких танков майора Пражмо и недостаточно хорошо окопавшейся пехотной роты, эта тактика могла принести успех.
Справа от него рявкнула гладкоствольная 125-миллиметровая танковая пушка – это поляки открыли огонь. Танки и БМП стреляли гораздо чаще, чем его "Джавелины", однако их снаряды попадали в самую толстую лобовую броню "Леопардов". Правда, на БМП были установлены ПТУРы с проводным наведением, однако старого образца, бессильные против многослойной брони "Леопардов".
И все же несколько немецких танков уже горело, а немецкие наводчики мало что могли разглядеть среди деревьев даже через свои тепловые пеленгаторы. К тому же они находились на предельной для своих 120-миллиметровых орудий дальности, и даже гиростабилизаторы не могли обеспечить им прицельную стрельбу.
Уже восемь или десять танков горели среди озимых. Это была меткая стрельба, но противник не остановился. Передовые машины были уже на расстоянии тысячи метров от леса, а вплотную за ними двигались бронетранспортеры с пехотой.
Польские танки и БМП тоже горели, подожженные ответным огнем "Леопардов". Ожили и 25-миллиметровые пушки и пулеметы на башнях "Мардеров", их пули и снаряды сбивали с деревьев ветки и сучья, вырывая из стволов деревьев пучки острых щепок. Ренолдз прижался к земле. "Мардеры" пытались подавить его установки противотанковых ракет.
БАММ! БАММ! БАММ! Земля фонтаном брызнула в небо посреди боевых порядков немецких танков, и капитан Ренолдз снова схватил микрофон.
– Прямое попадание! – прокричал он. – Огонь на поражение!
Снаряды рвались в пятистах метрах перед фронтом. Этот огневой налет артиллерии вряд ли повредит много танков, однако он может приостановить их наступление. Град смертоносных осколков, которые со скрежетом и визгом разлетались в разные стороны после каждого разрыва, заставит командиров танков задраить люки и наполовину ослепит их, а пехота вынуждена будет оставаться внутри своих машин до тех пор, пока они не окажутся в мертвой зоне под деревьями.
Пока продолжался обстрел, Майк Ренолдз продолжал работать с картами, передавая в бригаду новые координаты и передвигая огонь артиллерии к своим позициям одновременно с приближением противника. Еще несколько "Леопардов" и "Мардеров" было подбито, однако было ясно, что атакующий противник достигнет леса, имея значительный перевес сил. Это было скверно. Еще хуже было то, что роте поздно было куда-либо отступать.
Когда передние танки оказались не дальше, чем в двухстах метрах, огонь артиллерии противника, не прекращавшийся все это время, затих. Немецкие артиллеристы боялись попасть в своих. На этом расстоянии танки казались огромными и страшными чудовищами, и Майкл испытал сильное желание броситься прочь. Он, однако, понимал, что это попытка была бы самоубийственной, а кроме того, он подвел бы своих людей, которые рассчитывали на него.
Прошло несколько секунд, и немцы уже оказались среди деревьев лесополосы.
– В укрытие!
Воздух стал горячим от яркой вспышки, а близкий разрыв бросил его на землю. Сплевывая землю пополам с кровью, Ренолдз выглянул из своего укрытия и увидел в пятидесяти шагах немецкий "Mapдер", развернутый боком к ним.
Впереди бронетранспортер был приземистым и покатым, а сзади, где размещался десантный отсек – высоким и почти квадратным. Смешная башенка на крыше машины была снабжена скорострельной пушкой, прибором теплового наблюдения и направляющими для запуска противотанковых ракет. Она была развернута в сторону Майка, но пушка смотрела куда-то поверх их голов. По всей видимости, стрелок выпустил в их направлении неприцельную очередь, рассчитанную больше на то, чтобы заставить противника залечь, и теперь ее тонкий ствол беспокойно шевелился из стороны в сторону, выискивая реальные цели.
Тем временем пандус десантного люка откинулся, и из чрева машины стали выпрыгивать немецкие пехотинцы в камуфляжной форме. Кое-кто из них уже вел огонь от бедра, целясь в направлении позиций 2-го взвода.
Не вставая с земли, Майк Ренолдз схватил свою М-16 и открыл огонь. То же самое сделал капрал Адамз; укрывшись за бруствером, он бил по противнику короткими прицельными очередями. Майк помнил о том, что скорострельная пушка "Мардера" все еще была направлена в их сторону, но не собирался упускать такой удобный момент. Да и в любом случае пехотинцы все равно вскоре бы наткнулись на них.
Один из немцев упал сразу, сраженный двумя или тремя пулями. Второй с воплем отпрянул в сторону и, закрывая раздробленное лицо, наткнулся на броню "Мардера". Остальные попадали на землю, укрывшись за стволами деревьев или в траве.
В тот миг, когда немецкие солдаты исчезли, Ренолдз и Адамз нырнули в свои укрытия. Раздалась короткая очередь автоматической пушки, и несколько снарядов разорвалось где-то позади, осыпав американцев землей и щепками. Не прекращая стрелять, пушка опустилась чуть ниже.
БУХ! Противотанковая ракета, видимая только благодаря огненной молнии выхлопа, поразила немецкий бронетранспортер в борт. Из точки касания брызнули яркие искры, а часть взрывной волны выплеснулась наружу через открытый десантный люк. Броневик укрылся грязно-серым облаком дыма, в глубине которого вспыхивал мрачный огонь, уничтожающий топливо и боеприпасы.
Внезапно появилось несколько немецких солдат, которые, спасаясь от языков пламени, пытались отбежать в сторону. Ренолдз и его радист обстреляли их, но немцы невредимыми растворились в дыму.
Теперь бой шел со всех сторон, и стрельба смешивалась с ревом дизелей. Клубы плотного дыма, выхлопов и пыли сильно затрудняли обзор, и Майкл видел только отдельные фрагменты боя. Вспышки пламени среди деревьев обозначали подбитые машины или выстрелы из стрелкового оружия. В дыму метались, стреляли и падали размытые серые тени.
Частая и беспорядочная пальба с левого фланга привлекла их внимание, и капитан с радистом, сгибаясь чуть ли не вдвое, поспешили туда, в направлении позиций 2-го взвода. Справа от них раздался громкий треск – это германский танк продирался сквозь деревья. Майкл Ренолдз и капрал Адамз отпрянули за ствол толстой сосны, беспомощно глядя, как бронированное чудовище скрывается в дыму.
– Дерьмо! – Ренолдз быстро повернулся, заслышав свист пуль прямо перед его лицом. За германским "Леопардом", который они только что пропустили, следовали пятеро пехотинцев. Майкл приподнял винтовку и дал длинную очередь, целясь в то место, где он заметил вспышки выстрелов, но отдача задрала ствол его М-16 слишком высоко вверх, и пули ушли мимо. Затвор винтовки лязгнул и остался открытым. Магазин был пуст. Майк прыгнул вправо и покатился по земле, в панике нащупывая в подсумке запасной магазин. "Слишком поздно!" – понеслась в голове одинокая мысль. Через секунду немцы будут рядом.
Капрал Адамз выскочил из-за дерева совсем близко от него и метнул в самую середину приближающихся немцев похожую на яйцо осколочную гранату.
Граната разорвалась с оглушительным треском. Двое противников упали сразу, изрешеченные осколками или оглушенные. Остальные, пошатываясь, застыли на несколько мгновений, но этого времени хватило, чтобы Майкл вставил новый магазин и выстрелил.
В каждого из немецких солдат попало по нескольку пуль, и они попадали навзничь, лежа в траве неподвижными темными кучками. Все еще держа винтовку направленной в их сторону, Майкл осторожно поднялся. Судя по всему, их противники были мертвы. Кивнув в знак признательности рослому, худому капралу, он быстро огляделся по сторонам, пытаясь сориентироваться. Он все еще чувствовал желание броситься бегом, но только затем, чтобы скорее добраться до 2-го взвода. Он должен снова взять управление боем в свои руки.
Быстро перебегая между деревьями, останавливаясь и пригибясь в случае необходимости, Ренолдз и Адамз пробирались к позициям 2-го взвода. Время от времени, их окружала непроницаемая серо-зеленая стена дыма и листвы, и даже звуки стрельбы ничем не могли им помочь, так как раздавались со всех сторон одновременно. И все же они шли на восток, хотя каждый метр казался им длиной с милю, а секунды превращались в часы. Наконец Ренолдз заметил небольшой окоп, в котором, пригнувшись, стояли на коленях сержант Роббинс и двое рядовых. После гибели лейтенанта Райли, этот невысокий смуглолицый сержант принял на себя командование взводом.
Роббинс заметил бегущих к нему капрала и командира.
– Они прошли сквозь нас! – воскликнул он. Усталость и разочарование прозвучали в его голосе столь же отчетливо, сколь ясно они были написаны на его лице.
– Мы сожгли десять машин, может быть, больше, но они все прибывают!
Донесшийся с юга гром танковых пушек подтвердил его слова.
– Доложите потери, – приказал Ренолдз.
– Убитых трое, насколько я знаю. Раненых – восемь... нет, девять человек.
Ренолдз нахмурился. Даже для полного взвода из тридцати восьми человек это были серьезные потери, а 2-й взвод вступил в битву уже ослабленным, потеряв нескольких людей при бомбежке. Да и конца сражению было не видно. Правда, его рота уничтожила немало единиц бронетехники врага, но стоило ли одно другого?
На этот вопрос Майкл не мог ответить. Судя по тому немногому, что он наблюдал в лесу, его солдатам удалось рассеять и дезорганизовать силы первого эшелона атаки противника. В лесу было полно пылающих танков, а немецкая пехота, отбившаяся от своих, частично вступила в перестрелку с ротой, частично продолжала движение на северо-восток, уверенная в скором подходе второй волны наступающих. Рота "Альфа" больше не могла их сдерживать. Майкл нуждался в дополнительной огневой мощи.
Ренолдз наклонился к Адамзу и внятно проговорил:
– Свяжись с бригадой, надо откорректировать огонь артиллерии.
Капрал потянулся к рации, а Майкл, торопясь, развернул на коленях карту, которую он разметил совсем недавно.
– Передай – новый ориентир семь-четыре, время налета – пять минут, взрыватель установить на воздушный разрыв. Мне нужна вся огневая мощь, которая у них есть.
Сержант Роббинс, стоявший рядом с Майком, заглянул в карту, нашел ориентир семь-четыре и посерел. Повернувшись к рядовым, он схватил их за плечи и быстро пробормотал:
– Найдите 1-й и 3-й взвода и передайте им, что к нам летят очередные подарки, установка на разрыв в воздухе. Всем срочно укрыться. Марш!
Рядовые исчезли в дыму между деревьями, один из них помчался на запад, второй – на восток. Сержант Роббинс тоже отошел. Теперь он двигался вдоль поредевшей цепи своих стрелков, предупреждая их об опасности.
Тем временем Ренолдз и его радист заползли под днище разбитого "Леопарда". Вскоре к ним присоединились и двое рядовых, вернувшиеся к своему взводу. Все четверо выставили в разные стороны винтовки и стали пристально всматриваться в окружающий их лес.
Гром танковых орудий и скорострельных пушек "Мардеров" смешивался с пулеметными очередями и огнем винтовок. Один раз они заметили между деревьев неясные серые тени, пробирающиея в юго-восточном направлении, но Майкл не позволил обстрелять их – в этой мгле невозможно было определить, к какой из сражающихся сторон принадлежат эти солдаты.
Грозный гул тяжелой артиллерии поглотил все звуки вокруг них, и пространство между стволами деревьев осветилось яркими вспышками. Снаряды посыпались на узкую лесополосу настоящим дождем, разрываясь почти одновременно, а дружные залпы многих орудий следовали один за другим.
Казалось, самый воздух в лесу взорвался, завыл и завизжал, мигом наполнившись миллионами смертоносных осколков, и Ренолдз, скорчившийся под танком, был потрясен неистовой яростью силы, выпущенной им на свободу. Могучие деревья одно за другим валились на землю с расщепленными, опаленными огнем вершинами. Судя по всему, над его целями трудился даже не артиллерийский дивизион бригады; здесь работала дивизионная, а может быть, даже корпусная артиллерия.
Американские снаряды рвались на высоте десяти-пятнадцати метров над землей, и во все стороны разлетались горячие осколки, готовые разорвать в клочья любого, кто окажется у них на пути. Сверху сыпались искромсанные листья и сбитые сосновые иголки, устилая землю толстым ковром.
Прислушиваясь к тому, как осколки со звоном отлетают от стальной брони танка, Майкл Ренолдз попытался вообразить себя застигнутым на открытом месте этой бурей железа и огня, и не смог. Его люди, по крайней мере, были предупреждены, а вот немцев этот налет, должно быть, застал врасплох. Он знал, что большая часть людей, попавшая под огонь артиллерии, гибнет в течение первых тридцати секунд – именно столько времени требуется обученному солдату, чтобы найти достаточно надежное укрытие и забиться в него.
Майкл посмотрел на часы. К этому времени все попавшие под обстрел уже должны были либо умереть, либо спрятаться в укрытие.
Когда обстрел прекратился, наступила почти абсолютная тишина, и в этой тишине Ренолдз первым услышал басовитое гудение далеких моторов. Он выполз из-под разбитого танка и, сопровождаемый верным капралом, поспешил на опушку леса: Там он поднес к глазам бинокль и стал смотреть на юг сквозь редеющие облака дыма и пыли.
Новая волна "Леопардов" двигалась через поля прямо на него, и он невольно вздрогнул от ужаса. Аккуратно разбившись на роты и взвода, танковый батальон мчался вперед как на параде. Вплотную за ними цепью шли "Мардеры", и капитан мог поклясться, что за этой второй цепью он видит еще технику. Скорее всего, в резерве германской армии были и еще танки.
Первый эшелон атаки взломал оборону роты "Альфа", но сам был почти истреблен, и теперь в образовавшуюся брешь спешили проникнуть свежие силы. Они двигались уверенно и быстро, и Майкл рассчитал, что они окажутся в лесу через несколько минут. Увы, он не знал такой молитвы, которая могла бы их остановить.
Сзади к нему подбежал сержант Роббинс и доложил.
– Мои люди сильно пострадали, сэр. У нас еще пять убитых и шесть или семь раненых. Пулеметчики целы, но расчеты "Джавелинов" выведены из строя. Все равно у нас осталось всего две ракеты. Я собираю людей, сэр.
"Что там собирать?" – тупо подумал Ренолдз. Во взводе сержанта Роббинса почти не осталось людей, способных сражаться. Даже десятка не наберется. Может быть, другие взвода пострадали не так сильно? Впервые за все время боя он задумался о том, насколько туго пришлось майору Пражмо и его танкистам. Глянув вправо, на тот участок леса, который удерживали поляки, он заметил столбы черного дыма, медленно поднимающиеся вверх из путаницы ветвей и поваленных стволов.
Капитан нахмурился. Ему снова надо было взять в руки управление своей поредевшей ротой. Может быть, они и могли продержаться еще немного, но солдатам в любом случае необходимо было некоторое время, чтобы прийти в себя, перегруппироваться и позаботиться о раненых. Немцы, однако, не собирались дать им ни малейшей передышки.
Едва он начал отдавать приказания, как стартовый хлопок противотанковой ракеты подсказал ему, что его рота снова вступила в бой. Звук донесся слева, и он увидел в просветы между деревьями, как часть "Леопардов" слегка изменила направление движения, а один из них выстрелил, видимо, стараясь подавить пусковую установку. Судя по тому, куда развернулись танки, огонь противотанковыми ракетами вел 1-й взвод. Значит, по крайней мере одна из двух установок, выделенных лейтенанту Карузо, осталась цела и даже сохранила небольшой запас ракет. Майкл почувствовал гордость за своих людей, в которых, несмотря на все испытания, все еще оставался боевой дух. Однако один или два расчета вряд ли могли противостоять целехонькому танковому батальону. Даже Давид сражался только с одним Голиафом.
Еще одна ракета рванулась навстречу немецким танкам. Затем еще одна, и еще, и еще... Они вылетали из-под деревьев, искали и находили цели. Всего Майкл насчитал около двенадцати ракет, примерно половина из которых попала в цель. Удивительно, но некоторые танки были поражены за пределами дальности "Джавелинов". Откуда, черт побери, здесь взялись эти ракеты?
Сзади послышался голос Энди Форда, зовущий Майкла по имени. Майк откликнулся, и сержант подбежал к нему, ведя за собой незнакомца – американского подполковника. На петлицах его были значки бронетанковых войск, а на рукаве – нашивка с эмблемой 1-й бронетанковой дивизии. Оба остановились рядом с Майклом и пригнулись, чтобы укрыться от выстрелов.
– Я, Джим Келли, – представился подполковник, – командир 37-го батальона 3-й бригады. По шоссе подходят мои сорок два танка, и мне нужно несколько ваших людей, которые провели бы их по лесу и указали позиции. И быстро.
Майкл обнаружил, что уставился на подполковника во все глаза, и с трудом закрыл рот. Указав на восток, он спросил:
– Значит, эти ракеты с той стороны шоссе...
– 7-й батальон 6-й механизированной бригады на машинах "Брэдли", – торопливо пояснил Келли. – Мой батальон расположится к западу от шоссе, – он схватил Ренолдза за плечо. – Если пехота уже вступила в бой, нам нельзя медлить.
– Но как?..
Келли ухмыльнулся.
– Мы подумали, капитан, что неплохо было бы помочь вашим парням. Поэтому мы целую ночь распаковывали пожитки, а потом мчались сюда, как бешеные, чтобы не опоздать. И вот мы здесь, а остальная дивизия все еще в порту.
Все еще не веря своим ушам, Ренолдз быстро передал приказ во 2-й и 3-й взвода, чтобы нескольких человек отправились навстречу танкам Келли. Гонцы вернулись уже через несколько минут. Каждый из них вел за собой по одному-два танковых взвода, и грозные машины послушно следовали за своими поводырями, словно прирученные чудовища. Ренолдз занялся тем, что убирал пехоту с дороги тяжелых машин и размещал стрелков и пулеметные расчеты в промежутках между танками. Людей у него было не так уж много – в строю оставалось меньше половины тех, с кем он начинал бой всего несколько часов назад.
В поле отчаянно маневрировали германские танки и бронетранспортеры, стараясь уклониться от непрекращающегося ракетного обстрела. Их, еще недавно такие аккуратные боевые порядки смешались, несколько машин горело, а на остальных сработали установки дымопуска, и идущая в атаку немецкая бригада частично скрылась за облаками серого дыма.
Вокруг Майкла, выстраиваясь неровной линией, занимали позиции танки "Абрамс". Лес наполнился тонким, жалобным воем их турбин. Движение было слишком оживленным, и Майкл опасался, что противник обнаружит их, хотя надеялся, что этого не произойдет. Деревья надежно укрывали танки, и немцы должны заметить их только после того, как они откроют огонь. А тогда будет уже поздно.
Ренолдз стоял возле ротного командирского танка и пытался использовать последние секунды, чтобы скоординировать планы ведения огня, когда из башенного люка танка высунулся офицер. Выслушав какое-то сообщение, поступившее через наушники шлемофона, он ответил:
– Примерно семьсот, мы не включали лазерный дальномер. – Затем он послушал еще немного и коротко кивнул своему невидимому начальнику. – Вас понял. – Повернувшись к Ренолдзу, он прокричал: – Они не станут ждать остальных. Ваши люди убрались?
Майкл тоже кивнул.
– Было бы лучше, если...
Мощный залп прервал его. Танковый батальон ударил из всех стволов сразу, и воздушные волны толкнули Ренолдза назад, швырнув ему в лицо песок и листья. В ноздри пополз кислый запах порохового дыма. Истерзанное гусеницами пшеничное поле расцвело багровыми вспышками и черно-серыми султанами дыма. Там, где снаряды поразили цель, – а таких мест было больше дюжины – горела германская броня.
Майкл едва успел оправиться от первого оглушительного залпа, как за ним последовал второй. Ударная волна толкнула его так сильно, что он потерял равновесие и поспешно залег, не желая быть сбитым с ног.
Третий залп был уже не таким дружным, так как более проворные заряжающие и лучше подготовленные экипажи опережали своих товарищей. Четвертый залп и вовсе был похож на раскатистый удар грома.
Немцы, полагавшие, что противник выбит из леса или уничтожен, очутились на открытом пространстве под убийственным огнем. На расстоянии полукилометра 120-миллиметровые бронебойные снаряды американских танковых пушек обладали достаточной силой, чтобы пробить броню "Леопардов". Что касается легкобронированных "Мардеров", то снаряды буквально прошивали бронетранспортеры насквозь. Кроме того, американские танки находились на огневых позициях, позволяющих им тщательнее целиться и бить наверняка, а немецким танкистам приходилось вести огонь по наполовину скрытым, наполовину сливающимся с листвой силуэтам. У немцев было всего три возможности: уничтожить противника, отойти в укрытие или быть уничтоженными.
Только некоторые "Леопарды" пытались отвечать на огонь, выстреливая вольфрамовыми "болванками" по деревьям впереди себя. Большинство снарядов не попадало в цель, с треском ломая деревья. Еще меньше "Леопардов" успевало сделать повторный выстрел.
Вместе с тем огневой шквал ослабел, едва успев начаться. Застигнутые в поле танки и "Мардеры" горели.
Ренолдз приподнял голову, все еще потрясенный. Трех минут стрельбы оказалось достаточно, чтобы остановить наступающую бригаду немцев. Поглядев в бинокль, он насчитал около тридцати подбитых танков и столько же бронетранспортеров. Все они застыли на поле среди примятой пшеницы, накренившись или развернувшись чуть ли не боком к нему. Не было заметно никакого движения. Грандиозная атака ЕвроКона была отбита.
"Нет, – рассудительно подумал Майкл, – не просто отбита. Немецкие подразделения, так дерзко ринувшиеся в атаку через этот клочок открытого пространства, просто уничтожены, стерты в порошок. Пройдет немало времени, прежде чем эти ублюдки оправятся после постигшей их катастрофы".
И рота "Альфа" сумела продержаться столько, сколько нужно.
Полуоглохший Майкл Ренолдз поднялся с земли и потряс головой, как человек, вышедший из воды. Тишина сменилась голосами, шумом двигателей и позвякиванием металла. Прошло еще несколько секунд, прежде чем он осознал, что в ближайшем будущем никто не будет в него целиться и стрелять.
Пока он собирал остатки своей роты и пытался связаться с бригадой, чтобы доложить обстановку и запросить инструкции, над лесом раздался рев реактивных двигателей, и капитан снова почувствовал подступивший к горлу скользкий комок страха. Короткий взгляд вверх, в просветы между кронами деревьев, успокоил его – это были американские и польские бомбардировщики, спешащие со своим смертоносным грузом на юго-запад. Звено за звеном проносились они над его головой, сотрясая землю грохотом своих двигателей на пути к цели.
ЕвроКон достиг своей вершины, с которой был только один путь – вниз.
ШТАБ 19-й МОТОПЕХОТНОЙ БРИГАДЫ
Непрекращающийся поток искалеченных танков и раненых солдат, продолжающий прибывать со стороны Свеце, яснее всяких слов говорил об отчаянии поражения, а краткие радиодонесения лишь подтверждали самые худшие опасения.
Фон Силов отложил в сторону переговорное устройство и посмотрел на генерала Лейбница. Его лицо было бледно.
– Майор Шиссер докладывает, что полковник Баум погиб вместе с большей частью своей 21-й танковой бригады. К северу шоссе блокировано большим количеством танков и бронемашин. Наши люди попали под ураганный огонь противника на подступах к лесополосе... – он с трудом сглотнул. – Потери очень тяжелые. До сорока процентов, может быть больше.
На лице генерала появилось выражение скорби. Вилли помнил, что комдив и полковник Баум были старыми товарищами. Но самым главным был, безусловно, разгром 21-й танковой бригады, которая шла в наступление во втором эшелоне, сразу за его собственной 19-й бригадой, истребленной почти целиком. Всего несколько минут назад полковник Баум и его "Леопарды" были на острие прорыва и на полной скорости шли по шоссе. Полностью укомплектованное, не обескровленное в боях подразделение должно было сокрушить все преграды, воздвигнутые на его пути американцами и поляками. Но вместо этого их машины, обгоревшие и разбитые, были рассеяны по полю и шоссе.
Рядом с потрясенным командиром дивизии раздался возглас генерала Камбо:
– Но этот лес был свободен от противника! – Повернувшись к фон Силову, француз язвительно спросил: – Как же так, подполковник? Ваша бригада доложила, что в лесополосе уничтожено подразделение американской пехоты. Опять ваши одуревшие от страха кретины что-то напутали!? – Открыто ухмыляясь, он повернулся уже к обоим немецким военным. – Ну и что вы теперь намерены предпринять?
Вилли только скрипнул зубами, а генерал Лейбниц предложил:
– Если бы генерал Монтан ввел в бой силы развития успеха, мы могли бы помешать противнику восстановить прорванную оборону...
– Ложись! – заорал совсем рядом майор Тиссен.
Его предупреждение ненамного опередило рев самолетов, заходящих над поляной для бомбометания. Из люков посыпались бомбы и кассетные боеприпасы. По всему району расположения бригады затрещали взрывы. Густой удушливый дым поплыл над фон Силовым и остальными, вжавшимися в траву офицерами.
Через минуту самолеты исчезли так же внезапно, как и появились, оставив ощущение того, что штаб бригады вдруг оказался на поле боя. Вокруг раздавались испуганные вопли и протяжные стоны раненых.
Вилли, Лейбниц и француз поднялись на ноги, отряхивая с мундиров землю и траву. Пока штабисты пытались наладить управление войсками, генерал Камбо заявил:
– Мы не введем в бой 5-ю бронедивизию до тех пор, пока не будем иметь более точных сведений о противнике и его позициях к северу от Свеце. Посылать новые силы в ту же западню – самоубийство. – Взгляните... – он указал на карту. – Пошлите свою 20-ю бригаду прощупать северное направление. Когда вы обнаружите места сосредоточения противника, мы решим, стоит ли атаковать его или лучше обойти...
Лейбниц выпрямился.
– Это невозможно. В 20-й бригаде только половина техники и личного состава. Именно поэтому мы не поставили ее в атакующие порядки. Кроме того, она все равно оставила позиции... – его голос поднялся до откровенного вызова. – Зачем тратить драгоценное время и передвигать мою последнюю бригаду, если у вас наготове укомплектованная дивизия, которая стоит со включенными моторами и ждет сигнала? Направьте ее в прорыв.
Камбо фыркнул.
– Смешно. "Войска развития успеха должны быть введены в бой после того, как 7-я бронетанковая дивизия обеспечит прорыв", – процитировал он. – Совершенно очевидно, что ваши люди оказались просто не способны выполнить поставленную задачу. Я предупреждал генерала, что вы, немцы, годитесь лишь для гарнизонной службы.
Это была последняя капля. Фон Силов, сверкнув глазами, кивнул:
– Вы совершенно правы. Не случайно во время последней войны немецкие гарнизоны стояли в Париже, Лионе, Шербуре...
К удивлению Вилли, Лейбниц только ухмыльнулся.
– Я не собираюсь стоять и выслушивать все это! – взорвался Камбо.
– Тогда уходите, – спокойно предложил ему Лейбниц. – Мы сражались как следует и понесли тяжелые потери. Такие потери могли быть оправданы только в том случае, если бы атака закончилась успехом, – он стоял совсем близко, почти нос к носу с французом. – Теперь нам не добиться успеха без той помощи, в которой вы, французские ублюдки, нам упорно отказываете. И если мы этой помощи так и не дождемся, значит, эта битва, вся эта война не стоит того, чтобы в ней погиб хотя бы еще один немецкий солдат.
Ошарашенный таким поворотом событий, француз зашагал прочь. Когда он отошел достаточно далеко и не мог их больше слышать, Лейбниц повернулся к Вилли, и тот заметил, что гнев на лице старого генерала уступил место печали.
– Выводи свои батальоны на начальные позиции, Вилли. И передай то же самое майору Шиссеру. Здесь подходящая местность для обороны. Перегруппируемся и будем планировать отступление с боем. Будем отступать хоть до самой Германии, если понадобится.
Итак, по крайней мере в этой точке на карте Польши, франко-германский союз прекратил свое существование.