Котел

Глава 7 Контрмеры

25 ОКТЯБРЯ, СПЕЦИАЛЬНЫЙ ВЫПУСК НОВОСТЕЙ "ABC" "КРИЗИС ЕВРОПЫ"

Зрители, переключившие свои телевизоры на вечерние программы новостей, увидели в тот день передаваемую второпях мешанину из коротких кадров хроники с драматическими событиями и приглушенных комментариев дикторов.

Действующие лица были знакомыми, но от того не менее устрашающими. Солдаты в темно-бордовых беретах и оливковой форме, с короткими автоматами наперевес, двигались по обе стороны широкой пустой улицы. По два человека в каждом взводе смотрели назад, остальные же пристально разглядывали дома вдоль улицы. Испуганные горожане, попадавшиеся на их пути, сначала замирали, удивленные и испуганные, а затем спешили убраться с дороги.

На какой-то момент все это показалось похожим на Белфаст, Сан-Сальвадор или любой другой город мира, постоянно раздираемый боями. Но затем камера отодвинулась назад, и глазам зрителей открылись каштаны и полные цветов сады, тянущиеся вдоль Елисейских полей. В отдалении маячила тяжелая каменная громада Триумфальной арки.

"Военное положение в Париже".

На экране замелькали новые, еще более расплывчатые фигуры. Титры сообщали, что съемки производились в течение последней недели любительской камерой и прошли мимо немецкой цензуры. Нетрудно было понять, почему Берлин не хотел, чтобы эти кадры вышли в эфир.

По улицам Гамбурга на высокой скорости прямо на импровизированные баррикады и выкрикивающих что-то демонстрантов ехали броневики с солдатами. Когда машины были уже в нескольких метрах от баррикад, появились люди в масках и стали бросать в них бутылки с зажигательной смесью – "коктейлем Молотова". Бутылки падали на тротуар и взрывались клубами оранжевого пламени и черного дыма. Одна бутылка попала в башню "Мардера" и взорвалась, разлив жидкое пламя по стальной поверхности машины. Из-за баррикад летели все новые и новые бутылки и гранаты. Машины, пройдя сквозь дым, стали наконец наезжать на баррикады.

Нескольких демонстрантов раздавило гусеницами, и они остались лежать, похожие на окровавленных тряпичных кукол. Крики ужаса и паники заглушали стаккато автоматных очередей. Ревели двигатели, бронемашины прокладывали себе путь через заграждения и ехали дальше, оставляя за собой безобразную картину смерти и разрушения: раненых и убитых демонстрантов, раздавленную мебель и автомобили.

"В Германии продолжаются жестокие уличные столкновения с бунтовщиками правого и левого направлений. Улицы и площади городов превратились в арены кровопролитных сражений".

Мятежники Гамбурга исчезли с экрана, уступив место репортажу Российского государственного телевидения о еще одной казни на Красной площади в Москве.

"В России армия продолжает крепче сжимать свою мертвую хватку на горле повседневной жизни. Железнодорожный, воздушный транспорт и большая часть промышленности уже находятся под полным контролем армии. Остальные республики бывшего Советского Союза, включая Казахстан и Беларусь, предприняли аналогичные шаги. Украина, опасливо поглядывая на хаос, царящий на территории ближайших соседей, приводит вооруженные силы в состояние повышенной боевой готовности".

На экране появилась карта. Больше половины территории Европы было окрашено красным цветом, обозначавшим страны, в которых было в той или иной форме введено "временное" военное положение. Другим цветом отличались Италия и Испания, которые пока еще находились под гражданским правлением, в них в последние недели усилили пограничный контроль, боясь потока политических беженцев с территорий северных соседей.

Близилось к концу двадцатое столетие, а Европа пятилась все дальше и дальше назад, от яркого света будущего в свое жестокое и темное, полное распрей прошлое.

27 ОКТЯБРЯ, ЧЕКЕРЗ-КОРТ, ВЕЛИКОБРИТАНИЯ

Чекерз, летняя резиденция премьер-министра Великобритании, располагался у подножия заросших лесом холмов – Чилтерн-хиллз. Ясный солнечный свет проникал сквозь ветки высоких буков, разгоняя стелющийся по земле утренний туман. В миле к северу выделялся на фоне ярко-синего неба окрашенный всеми красками осени Кум-хилл.

Трое мужчин прогуливались по безмятежным полям и садам, окружающим дом постройки эпохи Тюдоров. Двое из них были стройными и высокими. Третий – немного пониже остальных и гораздо полнее. Все были одеты в тяжелые осенние пальто, шарфы и перчатки, надеясь защититься таким образом от резкого северного ветра.

Джозеф Росс Хантингтон сделал глубокий вдох, наслаждаясь свежестью холодного и чистого утреннего воздуха. Он слишком много времени проводил в душных конференц-залах или же дышал кондиционированным воздухом салонов самолетов.

– Очень мило с вашей стороны принять меня по первой же просьбе, сэр.

– Вовсе нет, Росс, – премьер-министр покачал головой. Его ярко-голубые глаза сверкнули за толстыми линзами очков. – На самом деле я соблюдаю свои собственные интересы. Я всегда считал мудрой политикой иметь друзей среди представителей высшей власти. Даже если они не приезжают по надуманным официальным поводам.

Хантингтон ухмыльнулся. Глава Британского правительства был известен своим обаянием и тщательно просчитанным добродушием. Эти качества позволяли ему держаться над гребнем мутной волны тяжелого экономического положения, которая потопила нескольких его предшественников.

– К тому же, – продолжал премьер-министр, – я давно искал случая прояснить кое-какие моменты перед встречей с вашим президентом, которая должна состояться в следующем месяце. – Премьер-министр перевел взгляд на маленького полного человека, шагавшего слева от него. – Разве не так, Энди?

– Конечно, господин премьер-министр.

Как и его политический лидер, министр обороны Эндрю Брайс приложил много усилий, чтобы сделать карьеру в партии консерваторов, и нынешнее высокое положение безусловно досталось ему по заслугам, а не по праву рождения.

– У нас нет времени на шушуканье и сплетни Министерства иностранных дел. По крайней мере не сейчас, когда дела по ту сторону чертова Ла-Манша идут все хуже и хуже.

Хантингтон кивнул. Действительно, встречи глав правительств стали в последнее время лишь данью формальностям – свелись к банкетам и позированию фотографам. Настоящая же работа велась по телефону, за закрытыми дверьми или же через доверенных помощников. И запланированная в ноябре встреча на высшем уровне между президентом Америки и британским премьер-министром вряд ли будет исключением. А между тем сейчас было просто необходимо, чтобы двое союзников говорили на одном языке и действовали во имя общих целей.

Мужчины свернули на усыпанную гравием дорожку и несколько секунд шагали молча. Наконец заговорил премьер-министр:

– Я думаю, ваши правительственные чиновники больше всего обеспокоены положением в России?

– Да, сэр. Во всяком случае, большинство из них. – Хантингтон взглянул на премьер-министра. Президент велел ему не скрывать ничего. – Коми тет начальников штабов добивается разрешения перенацелить оставшиеся у нас межконтинентальные баллистические ракеты и привести в состояние боевой готовности подразделения воздушной бомбардировки.

Англичане изумленно переглянулись. Решение Америки отменить постоянную боевую готовность войск стратегического назначения явилось когда-то одним из главных сигналов того, что холодная война действительно закончилась. Изменение курса может повергнуть весь мир в состояние шока.

– Пока президент отказывается удовлетворить их просьбы. Он не хочет начинать очередной опасный и дорогостоящий виток гонки вооружений. По крайней мере до тех пор, пока у нас не будет более ясной картины того, что происходит в России. А также во Франции и Германии, раз уж мы затронули этот вопрос. – Хантингтон покачал головой. – Но на него оказывают сильное давление. Очень сильное. – Он нахмурился. – Большинство людей, которым он доверяет, говорят, что надо готовиться к отпору – русские генералы могут направить свои ракеты на запад буквально в любой момент. Но я не думаю, что в данный момент они в состоянии служить для нас серьезной угрозой. Тем более, что у нас до сих пор достаточно ядерного оружия, чтобы взорвать к чертовой матери всю Россию. И они это знают. И мы это знаем. Плюс президент пообещал Пентагону уделить больше внимания нашим оборонным системам. Аналоги СОИ уже вышли из конструкторских бюро и запускаются в производство.

Эти новости тоже, казалось, удивили премьер-министра. Планы Америки создать систему ограниченной обороны против баллистических ракет отодвигались из года в год, сделавшись настоящей жертвой скептически настроенного конгресса и истощившегося бюджета государства. После развала Советского Союза программа вообще смогла выжить лишь благодаря тому, что технология производства ракет дальнего радиуса действия распространилась по всему земному шару. Приняв как вызов возможность уничтожать ракеты дальнего действия в воздухе до того, как они достигли цели, западные ученые всерьез занялись этой проблемой. Но Вашингтону не хватало как средств, так и желания, чтобы провести испытания действующей системы перехвата ракет. Теперь же, похоже, президент готов был предоставить руководителям программы и то и другое.

– Когда? – спросил премьер-министр.

– Я слышал, что первая группа ракет-перехватчиков космического базирования будет выведена на орбиту в начале следующего года. Но, конечно, чтобы разместить другие части системы, потребуется гораздо больше времени. – Хантингтон пожал плечами. – Но все-таки хоть какая-то оборона – лучше, чем никакой.

Премьер-министр кивнул. Оставшееся у Америки ядерное оружие в сочетании даже с ограниченной возможностью блокирования из космоса вражеских ракет вполне могло служить сильным сдерживающим средством против попытки нанесения ядерного удара. Под защитой вращающихся по орбите перехватчиков американцы могли быть уверены, что ни одно враждебное им государство не сможет даже рассчитать, сколько их ядерных боеголовок вообще достигнет своей цели. Это вселяло уверенность в то, что даже Каминов и его маршалы не настолько сумасшедшие, чтобы рискнуть вступить в открытую конфронтацию с Соединенными Штатами или кем-либо из их союзников.

– А как насчет обычной войны? У Москвы по-прежнему множество танков и артиллерии, размещенных по всей стране, – вмешался в разговор Эндрю Брайс. Голос министра обороны звучал вовсе не скептически, а скорее заинтересованно. Хантингтону показалось, что министру просто любопытно, как далеко простираются страхи Вашингтона. – Если НАТО отведет войска, что сможет воспрепятствовать русским вторгнуться в Польшу или другие страны бывшего Варшавского Договора? Чтобы, скажем, отвлечь свой народ от беспорядков, творящихся дома? Вы вряд ли можете рассчитывать, что их испугают стратегические вооружения. Никто не поверит, что мы применим ядерное оружие ради защиты поляков.

– И все равно, Энди, для них это слишком рискованно. – Премьер-министр был абсолютно уверен в том, что говорил. – Русские должны понимать, что подобные действия вновь объединят против них весь Запад, и не исключено, что на нашу сторону встанет Украина и другие республики бывшего Союза. Сомневаюсь, чтобы они были настолько глупы.

– Как бы то ни было, они сейчас слишком заняты своими делами. – Хантингтон вспомнил донесения разведки, которые ему показывали перед отъездом. – По данным ЦРУ, они проводят массовую чистку своих вооруженных сил. Показательные процессы, заранее написанные приговоры. Работы хватает.

– "Сикрет сервис" подтверждает эти сведения.

– Все, что я читал по истории России, наводит на мысль, что подобные мероприятия на долгие месяцы свяжут вооруженные силы по рукам и ногам. Как бы то ни было, Каминов и его команда пользуются поддержкой населения во всем, что творят у себя дома. И у них нет особенных оснований искать рискованных и дорогостоящих военных приключений за рубежом. – Хантингтон засунул руки в карманы. Несмотря на перчатки, пальцы все равно мерзли. Он посмотрел на англичан и снова покачал головой. – Нет, я не очень беспокоюсь относительно России. По крайней мере не сейчас. Я думаю, у нас есть более серьезные проблемы гораздо ближе к дому.

Хантингтон заколебался. То, что он собирался сказать, могло показаться его собеседникам глупым и невежественным. Именно такую оценку уже дали его опасениям несколько экспертов по Европе из госдепартамента. Но им приходилось обучаться на примере более удобной, более предсказуемой Европы, той, где все страны присоединялись либо к одной, либо к другой стороне, между которыми существовали четкие границы. Союзники на одной стороне, враги на другой.

Проблема состояла в том, что прежней Европы больше не существовало.

– Продолжайте, Росс, – премьер-министр внимательно смотрел на Хантингтона.

Хорошо. Пора было положить карты на стол. Он расправил плечи и приступил прямо к делу:

– Честно говоря, я очень обеспокоен тем, что происходит во Франции и Германии. И боюсь, что именно они способны в ближайшее время наделать дел в Европе, да и не только там.

– Почему?

Хантингтон облегченно вздохнул. Премьер-министр не посмеялся над ним, не сказал, что он сумасшедший. Уж не пришли ли англичане к тем же самым заключениям? Хантингтон чувствовал себя гораздо увереннее, излагая выкладки и расчеты по поводу того, что сначала было подсказано ему простой интуицией.

Военное положение в России, в границах которой продолжался экономический хаос и развал, имело какой-то смысл. Это было неоправданно, но по меньшей мере понятно. Демократическое правительство было новым и весьма нестабильным экспериментом в стране, бывшей когда-то сердцем тоталитарной Советской империи. И не удивительно, что этому правительству не хватило сил противостоять затянувшемуся кризису.

Шаги же Франции и Германии по установлению чрезвычайного положения, на первый взгляд, имели гораздо меньше смысла. Экономические и политические беды этих стран были не столь всеобъемлющи, хотя и весьма серьезны. Но все же не до такой степени, чтобы оправдать введение декретом правительства самой настоящей диктатуры. Да, всеобщая забастовка, которой угрожали профсоюзы этих стран, действительно могла оказаться весьма разрушительной для экономики. Но ни одно правительство не предприняло никаких попыток решить этот вопрос путем переговоров. Они также не попытались переждать эту забастовку, пока она задохнется под тяжестью растущего общественного недовольства.

Вместо этого и Париж, и Берлин прибегли к самым крайним мерам. Оба правительства утверждали, что действуют таким образом лишь с целью сохранить общественный порядок. Хантингтон же подозревал, что у них имеются куда менее благородные мотивы. Одно дело управлять страной в условиях военного положения. И совсем другое – навязать стране это военное положение, чтобы обеспечить возможность одной партии сохранять власть в своих руках. Люди, поступающие так, политически близоруки, жадны до власти и абсолютно беспринципны. И они также являются потенциальной угрозой. Если уж вы обратили оружие против собственных граждан, то куда проще будет повернуть его против других стран.

Когда Хантингтон закончил, премьер-министр кивнул.

– В этом мы с вами сходимся, Росс. Использование силы в решении политических споров... – Он поморщился. – Это и чертовски глупо и чертовски опасно.

– А также внушает страх соседям по континенту, – добавил Брайс.

– Да. – Перед отъездом в Англию Хантингтон видел просьбы об экстренной экономической и военной помощи из Варшавы, Праги, Братиславы. Польша и ее чешские и словацкие соседи объединились в некий свободный торговый союз против экономического давления Франции и Германии. А сейчас эти страны оказались окруженными со всех сторон враждебными им режимами. Испания и Италия тоже нервничали по этому поводу, но они не так сильно зависели от помощи из Лондона и Вашингтона.

Глава правительства Великобритании тяжело вздохнул.

– Все это вновь заставляет нас вернуться к причине вашего визита, не так ли? А именно, помочь друг другу решить, что же нам делать со всей этой ерундой.

– Думаю, да, господин премьер-министр. – Хантингтон все еще чувствовал себя несколько неуютно от того, что премьер-министр решил отвести ему столь важную роль. Он рад был выступать в качестве неофициального советника президента, собирать необходимую ему информацию. А направлять внешнюю политику США – не по его части. Это было слишком рискованно для президента. Он мог себе представить, сколько ретивых журналистов и политических обозревателей рады будут возможности потрещать насчет "любительской" дипломатии.

Росс рад был служить президенту из дружеских чувств, а не ради собственной карьеры или какой-либо политической цели. К тому же, в то время как сведения, переданные по официальным каналам, все чаще становились достоянием общественности, Хантингтон был чуть ли не единственной возможностью скрытно обменяться посланиями. Он был глазами и ушами президента, и к его мнению прислушивались.

– Что ж, насколько я понимаю, наша первоочередная задача в достаточной степени ясна. Мы должны опубликовать совместное коммюнике, содержащее наши протесты против всех этих глупых шагов к военному правлению. – Премьер-министр потер подбородок. – Что-нибудь тупое и доходчивое, такое, что все эти идиоты из Парижа, Берлина и Москвы не могли бы не понять или неправильно истолковать.

– Все это хорошо, сэр, но...

– Но болтовня немногого стоит. Вы это хотели сказать, Росс? – премьер-министр рассмеялся. – И вы правы. Но надо же с чего-то начать.

У Хантингтона хватило здравого смысла притвориться, что он ничего не понял. И это почти соответствовало действительности. Его собеседник явно высказал не все, что было у него на уме.

– Хотя то, что начнется потом, явно будет камнем преткновения. – Сардоническая улыбка главы Британского правительства вдруг сменилась нахмуренно-озабоченным выражением лица. – Мы в достаточной степени ограничены в возможностях практических действий. Боюсь, нам придется выступить в роли брехливой собаки, не способной кусаться.

Американец мрачно кивнул. На свете существовало два способа оказать давление на любое иностранное правительство – реальные санкции против их страны или же высказанные в резкой форме предупреждения, подкрепленные военной мощью. Ханжеские речи и лицемерные проповеди еще не победили ни одну диктатуру и не помешали ни одному агрессору.

К сожалению, в этом случае экономические санкции применить не удастся. Франция, Германия и государства, поддерживающие их политику, мало что покупали у Великобритании и Америки. А у русских не было денег, чтобы вообще что-то у кого-то покупать.

Бряцание оружием тоже представлялось не слишком действенной мерой. Когда закончилась холодная война, конгресс очень сильно урезал оборонный бюджет, обрадовавшись случаю пустить освободившиеся деньги на социальные программы. Все сменившиеся с тех пор на своих постах президенты и министры обороны лезли из кожи вон, чтобы сохранить хотя бы необходимый минимум обычных вооружений, способный защитить страну. Им удалось одержать несколько побед. Но не много. Уровень ассигнований на оборону Америки был самым низким с 1939 года.

Большинство бронедивизий, когда-то располагавшихся в Европе в качестве части войск НАТО, были выведены из строя – либо убраны вообще, либо сокращены до такой степени, что от них остались только группы инструкторов, без цели слоняющихся по военным базам континентальной части Соединенных Штатов. Флот тоже сократили до двенадцати десантных подразделений и четырех сотен военных кораблей. Авиация сохранила примерно две трети того состава, который имелся во время войны в Персидском заливе. Вооруженные силы Америки по-прежнему оставались самыми боеспособными в мире, но, если понадобится урегулировать кризис в одной части земного шара, то придется ослабить свои позиции во всех остальных.

Армия Великобритании была не в лучшем состоянии. Постоянные сокращения ассигнований привели к тому, что Королевский флот и авиация были способны теперь лишь осуществлять весьма ограниченный контроль в Ла-Манше и Северном море, а также местных воздушных путей. А учитывая необходимость периодически ликвидировать беспорядки в горячих точках – в Северной Ирландии, на Фолклендах и в других местах, у англичан оставалась всего одна усиленная бригада, которую можно было использовать в экстренных случаях.

"Нет, – еще раз подумал Хантингтон, – бряцание оружием гораздо скорее выдаст наши слабости, чем поможет вернуть Францию и Германию в русло демократического правления". Он высказал все это вслух.

– Возможно, – премьер-министр потер озябшие руки. – Но может быть, нам удастся залатать дыры.

На этот раз Хантингтону пришлось подождать, пока он уточнит.

– И вы, и мы обучаем польских, чешских и словацких офицеров нашей тактике и на нашей технике.

После развала Варшавского пакта три восточноевропейских государства начали обращаться к западным странам за оружием и консультациями по военным вопросам. После сокрушительного поражения Ирака оружие советского производства стали практически повсеместно считать некачественным. И Англия, и Америка поставляли восточноевропейским государствам танки, артиллерию, другое военное оборудование, а также проводили специальную подготовку, чтобы персонал мог всем этим пользоваться. По иронии судьбы большая часть снаряжения, которое отгружалось в эти страны, шла со складов, располагавшихся в Германии, и изначально предназначалась для отражения в случае необходимости нападения стран Варшавского Договора.

Долгий и сложный процесс затруднялся еще и тем, что на военную помощь иностранным государствам, выделялся очень ограниченный бюджет и существовали ограничения, вводимые конгрессом. Большинство польских и чешских солдат по-прежнему были вооружены старой техникой времен существования Восточного блока. Однако медленно, но верно ситуация менялась.

– Так что я предлагаю расширять и наращивать активность этих программ. – Премьер-министр едва заметно улыбнулся. – И сделать так, чтобы новости об этом распространялись достаточно широко и достаточно быстро.

Сейчас это явно имело смысл. Если усилить три небольших европейских государства, это, пожалуй, поможет отразить любую агрессию со стороны Франции, Германии или России. Новые поставки оружия и направления военных консультантов – это будет вполне понятным знаком того, что Соединенные Штаты и Англия полны решимости поддержать немногие оставшиеся демократические режимы в Европе. И в то же время страны, ведущие политику протекционизма, не смогут оценить подобные действия как явную провокацию. Даже более обширная программа модернизации вооружений, чем та, которую могли субсидировать союзники, не даст Варшаве и Праге средства, необходимые для нападения на более сильных соседей. Это в любом случае обойдется дешевле и безопаснее, чем практически единственная альтернатива – постоянное присутствие во всех трех странах американских войск.

– Я думаю, президент будет счастлив выступить в русле подобной политики, господин премьер-министр.

– Хорошо, – высокий стройный англичанин дружелюбно посмотрел на собеседника. – Знаете ли, Росс, я думаю неплохо было бы наметить на следующий год какие-нибудь совместные военные учения, и не только для того, чтобы продемонстрировать нашу боеспособность. Это будет еще одним доказательством нашей готовности защищать наши общие интересы в Европе.

Прежде чем Хантингтон успел ответить, премьер-министр предостерегающе поднял руку, желая удержать его от чересчур поспешных комментариев.

– Не подумайте, ничего такого грандиозного. Просто одна-две ваших бригады могут поучаствовать в летних маневрах нашей армии в долине Салисбери.

Хантингтон напряженно обдумывал сказанное. С одной стороны, это будет стоить больших денег. Передвижения войск и техники на дальние дистанции всегда обходятся дорого. С другой стороны, Комитет начальников штабов вполне может посчитать весьма полезным такую оперативную тренировочную переброску войск, не говоря уже о политических преимуществах подобного шага, когда развалился НАТО, вместе с блоком канули в лету и совместные учения под кодовым названием "Рефорджер". В результате в последние несколько лет вооруженные силы Америки вынуждены были ограничиться тренировочными мобилизациями и перемещениями войск на очень небольших пространствах. Если послать в Великобританию одну-две бригады, скажем, 82-й воздушно-десантной или 101-й авиационной дивизии, это поможет сохранить и развить способности тактического планирования, которые рано или поздно пригодятся Пентагону в дни наступающего кризиса.

И все же Росс Хантингтон решил не высказывать никакого определенного мнения. Если он и был в чем-то уверен, так это в том, что гарантировать переброску американских войск было явно за пределами его весьма расплывчатых, никем официально не санкционированных полномочий.

– Я должен передать ваше предложение президенту, – Хантингтон пожал плечами. – Подобные решения принимаются высоко у меня над головой.

– Что ж, это справедливо, – премьер-министр повернулся к министру обороны. – Пусть ваши парни поработают над проектом, Энди. Я хочу, чтобы наш американский друг мог увезти с собой в Вашингтон план намеченных мероприятий.

– Не беспокойтесь, господин премьер-министр. Все будет готово. – На лице Брайса застыло загадочное выражение. – Но вы же знаете, что даже временное появление американских солдат на британской земле просто сведет с ума радикальных лейбористов.

– Да, – премьер-министр вновь улыбнулся, продемонстрировав ряд безукоризненных зубов. – И хотя бы по одной этой причине – дело стоящее.

Все трое немного посмеялись над сказанным, радуясь, что в эти тяжелые времена все возрастающей напряженности удалось отыскать хоть что-то забавное в политической ситуации.

2 НОЯБРЯ, ЕЛИСЕЙСКИЙ ДВОРЕЦ, ПАРИЖ

Вне себя от гнева, Никола Десо прохаживался по изысканно украшенному залу, который использовался теперь для совещаний кабинета всемогущего Комитета по чрезвычайному положению. Пустые кофейники, грязные фарфоровые чашки, полные окурков пепельницы – вот и все, что осталось от безрезультатного заседания, продлившегося четыре часа.

Лишь немногим коллегам Десо были понятны его нетерпение и раздражение. С чисто технической точки зрения военное положение в республике действовало отлично. Преданные правительству войска и полиция контролировали практически каждый крупный город и административный округ Франции. Назначенные правительством цензоры сидели за редакторскими столами каждой телестудии, радиостанции, газеты, журнала. Несколько сот политических оппонентов и руководителей профсоюзов, воспротивившихся введению военного положения, были под арестом. А несколько из них, к сожалению, были мертвы. Оставшись без лидеров и рекламы, обещанная всеобщая забастовка была как бы задушена в зародыше. И, что еще лучше, последние опросы общественного мнения показали, что все большее количество коренных французов поддерживали попытки правительства восстановить порядок и дисциплину. А арабов и африканцев никто и не собирался спрашивать, что они думают.

Но Десо не был удовлетворен.

В настоящий момент Чрезвычайный комитет имел абсолютную власть над всей республикой, которая если и ограничивалась чем-то, так это отсутствием полного согласия среди членов самого кабинета. И, по мнению Десо, такую власть надо использовать для значительных действий, а не для подавления мелких беспорядков. Военное положение позволило им снять с себя тесные одежки политики и конституции. Так почему бы не использовать эту свободу, чтобы перекроить собственное государство, да и весь континент.

Необходимость этого, по мнению Десо, была ясно видна. Франция не может процветать в Европе, раздираемой на части воюющими торговыми блоками. Она также не может переносить так называемую свободную торговлю, за которую ратовали некоторые пустоголовые экономисты. Нация, которая позволяет своей судьбе зависеть он непрекращающейся вражды между частными компаниями – нация дураков. Во Франции всегда силен был союз правительства и промышленников, и было множество случаев, когда промышленность использовали как один из инструментов управления страной.

И если не удастся защитить и сохранить жизненно важные отрасли промышленности, страна неизбежно потеряет независимость и сдаст позиции более крупным, более сильным и более богатым странам – США, Японии, Германии. А это недопустимо.

Абсолютно недопустимо. Десо поморщился.

Даже сама мысль о том, что его страна может оказаться в подобном положении, вызывала отвращение.

Существовал только один способ избежать унизительного ползания на брюхе перед более сильными. Франция должна создать европейский союз, достаточно сильный для того, чтобы противостоять экономическому и политическому давлению извне. Союз наций, в котором Франция могла бы использовать свой статус ядерной державы и члена Совета Безопасности ООН, чтобы управлять более слабыми партнерами и сохранять ситуацию, при которой интересы Германии были бы по-прежнему тесно увязаны с интересами Франции.

Но коллег Десо, бывших во власти своих интересов, практически не интересовали великие задачи, стоящие перед их нацией. Каждого, казалось, гораздо больше интересовало, как сохранить собственную власть, чем как обеспечить долговременную безопасность государства. Десо находил такое вопиющее равнодушие к судьбе нации возмутительным.

Пробили часы. И время, и возможности утекали сквозь пальцы.

Десо возмущенно покачал головой. Если Чрезвычайный комитет не может или не хочет действовать, он сам предпримет первые шаги к организации союза. И если потом придется поставить его неповоротливых коллег перед свершившимся фактом, что ж, значит, так тому и быть. Десо повернулся на каблуках и вышел из кабинета. Его помощники, сбившиеся в кучку в приемной, тут же засуетились в ожидании новых поручений и требований. Что ж, он их не разочарует.

– Гиро! Организуйте проведение детального анализа военных и экономических характеристик Польши, Чехии и Словакии. Я хочу знать их слабости. Точки, к которым можно в случае необходимости применить давление.

Три страны, которые он только что назвал, противостояли влиянию Франции и Германии, подавая тем самым дурной пример другим нациям Восточной Европы. Этому надо положить конец.

– Раде! Организуйте конфиденциальную встречу с германским канцлером. На следующей неделе. В Берлине.

Десо двинулся по коридору в сопровождении своих помощников. Шаги их эхом разносились по коридору вместе с отдаваемыми Десо новыми приказаниями.

– Биссо! Пригласите ко мне на обед российского посла. На завтра, на вечер. И принесите мне сегодня днем его секретное досье. Ласер! Я хочу знать, сколько средств имеется на наших дискреционных счетах. Подготовьте отчет...

Никола Десо контролировал Министерство иностранных дел и разведслужбы. На сегодняшний день этого было достаточно. Он использует свою силу и влияние, чтобы подчинить ссорящиеся государства Европы своей воле – воле Франции.