Ковчег огня

Глава 34

— Конечно, это было давным-давно, — добавил сэр Кеннет, по-прежнему обращаясь к Эди. Затем повернулся к Кэдмону: — Сколько с тех пор утекло воды под мостом Магдалены?

Не желая ввязываться в этот разговор — курчавый профессор мог утопить своего собеседника даже в мелкой луже, — Кэдмон указал на дальний угол зала.

— Не переместиться ли нам в свободную кабинку?

— Замечательное предложение. — Улыбаясь, сэр Кеннет взял Эди за локоть: — А вы что будете, дорогая?

— О, мне только стакан воды, — томно проворковала та. — Еще слишком рано для веселой попойки.

— Все понял. «Адамов эль» для леди и «Зимородок» для джентльменов. Я вас догоню. — Обернувшись к стойке, сэр Кеннет сделал заказ.

Увлекая Эди в кабинку, Кэдмон гадал, как после стольких лет его наставник, с которым он разругался, помнит его любимый сорт пива.

Память у старого ублюдка всегда была как стальной капкан.

Из чего следовало, что он должен быть начеку, если не хочет оказаться в ягдташе.

Когда они проходили мимо группы, оживленно обсуждающей достоинства нового премьер-министра, Эди толкнула его локтем в бок:

— Ты мне не говорил, что знаком с сэром Кеннетом.

— Прошу простить за эту маленькую недоговорку, — ответил Кэдмон, не добавляя, что это было сделано сознательно.

— Ты также не говорил, что тебя «выставили» из Оксфорда. Господи, что еще ты от меня скрываешь? Тебя часом не разыскивает полиция, а?

— Полиция? Нет.

«ИРА — да». Понимая, что он только напугает Эди, раскрыв ей это неприятное обстоятельство, Кэдмон промолчал.

— Итак, что произошло? Тебя «отчислили», как сказали бы заносчивые снобы из «Театра шедевров»?[28]

— Нет. Я ушел сам после того, как сэр Кеннет дал мне понять, что моя докторская диссертация будет провалена.

Эди оглянулась на курчавого профессора.

— Значит, у вас кровная вражда, да?

— В каком-то смысле. Хотя у нас в Англии все междоусобные распри ведутся с ледяной вежливостью, — ответил Кэдмон, радуясь тому, что Эди не стала настаивать.

В университетские дни он был крайне вспыльчив, абсолютно убежденный в своем интеллектуальном превосходстве. За что ему здорово досталось, и он предпочитал об этом не говорить.

Положив Эди руку на плечо, Кэдмон помог ей снять верхнюю одежду и повесил красную куртку на бронзовый крючок на стене кабинки. Затем тоже разделся и повесил свою куртку на соседний крючок. После чего предложил Эди сесть за круглый стол.

— Будь добр, возьми с соседнего столика корзинку с крекерами, — попросила Эди, усаживаясь не на скамью, а в кресло с высокой спинкой напротив.

Кэдмон выполнил ее просьбу. Поставив корзинку с закуской на стол, он сел в свободное кресло, и тут к столику подошел сэр Кеннет с маленьким подносом в руках.

— Ничто не сравнится с солодом, хмелем и дрожжами в деле установления духа братского согласия, а?

Настроение сэра Кеннета менялось, как форма шарика ртути. Забыв свою недавнюю высокомерную снисходительность, он перешел к бурному веселью. Распределив напитки, профессор сел на скамью. Окруженный с трех сторон потемневшим деревом, он был похож на саксонского короля в тронном зале.

— Полагаю, я также включена в вашу братскую любовь, — подняла стакан с водой Эди.

— Вне всякого сомнения, дорогая.

Она лукаво склонила голову, и сэр Кеннет хитро подмигнул Кэдмону, после чего тому неудержимо захотелось разбить ему нос.

Хотя сэр Кеннет и принадлежал к высшим слоям британского общества, он был не против потусоваться с простолюдином. Или простолюдинкой — сэр Кеннет особо благоволил прекрасному полу. В наше время, когда безрассудство могло стоить головы, этот мужчина отличался ненасытным сексуальным аппетитом, который, похоже, не ослабевал с годами. По слухам, ректор как-то заметил, что Оксфорду неплохо было бы вернуться к временам безбрачия преподавателей, хотя бы для того, чтобы держать в узде таких ретивых кобелей, как сэр Кеннет.

— Итак, скажите мне, юный Эйсквит, чему я обязан радостью столь неожиданного визита?

Озадаченный тем, почему бывший наставник уже дважды назвал его старым прозвищем, Кэдмон решительно тряхнул плечами, прогоняя ощущение неловкости.

— Нам бы хотелось поговорить об одном рыцаре тринадцатого века по имени Гален Годмерсхэмский.

— Очень любопытно. Не далее как вчера я встречался с одним американским типом из Гарварда. Этот преподаватель средневековой литературы интересуется поэтическими опусами Галена Годмерсхэмского.

Действительно, очень любопытно.

У Кэдмона сразу же мелькнуло подозрение, что этот «американский тип» работает на полковника Стэнфорда Макфарлейна. Или по чистой случайности профессор Гарвардского университета спрашивал о никому не известном английском рыцаре тринадцатого столетия? Сэр Кеннет Кэмпбелл-Браун является признанным авторитетом в области английского рыцарства времен Крестовых походов, так что, возможно, это действительно было случайное совпадение. Хотя Кэдмон в этом очень сомневался.

— А при чем тут поэзия? — вставила Эди. — Мы действительно говорим об одном и том же рыцаре?

Стиль преподавания сэра Кеннета всегда заключался в том, чтобы отвечать вопросом на вопрос, и сейчас он именно так и поступил.

— Насколько хорошо вы знакомы с Галеном Годмерсхэмским?

Взяв из корзинки крекер, Эди ответила:

— Мне известно только его имя. О, а также то, что он, путешествуя по Святой земле, обнаружил какой-то золотой сундук.

— А… этот легендарный золотой сундук. — Прищурившись, сэр Кеннет посмотрел на Кэдмона: — Мне следовало догадаться, что вы причастны к этим глупостям.

— Насколько я понимаю, тот американский профессор также проявил интерес к сокровищу Галена, — заметил Кэдмон, не обращая внимания на насмешку.

— Если вы так уж хотите знать, он ни словом не упомянул золотой сундук Галена. Этот тип занимается английской поэзией тринадцатого и четырнадцатого веков. В промежутках между вдохами и выдохами он декламировал отрывки из архаичных стихов. Нагнал на меня сон, черт побери.

«Еще более любопытно», — подумал Кэдмон, все еще гадая, какое значение имела эта встреча.

— Перерыв! — воскликнула Эди, поднимая руки. — Я совершенно сбита с толку. Мы говорим о золотом сундуке, а вы говорите о поэзии. Это я такая тупая или мы действительно потеряли связь?

Сэр Кеннет улыбнулся. Этот вопрос пригладил старому петуху взъерошенные перья.

— Поскольку вы такая очаровательная девушка, с божественными черными как смоль волосами и такой белой кожей, я расскажу вам все, что мне известно о Галене Годмерсхэмском. После чего вы расскажете мне, зачем гоняетесь за давно умершими рыцарями.

— Хорошо, это справедливо, — ответила Эди, возвращая улыбку.

Не желая полностью раскрывать сэру Кеннету причину своего интереса к Галену Годмерсхэмскому, Кэдмон собрался вмешаться, когда придет время возвращать долг. Подобные знания, если обращаться с ними неправильно, могут стоить жизни.

— Не знаю, поведал ли вам ваш достойный кавалер, но в Средние века вся Святая земля, или Ближний Восток, как мы его сейчас называем, находилась под властью мусульман. Поскольку это была земля библейских патриархов, родина Пророка, европейцы были решительно настроены сделать Святую землю христианской вотчиной. Последовали столетия кровопролития, известные как Крестовые походы. Как только рыцари-крестоносцы захватили Иерусалим, туда пришла церковь, организовав воинственные религиозные ордены для присмотра за своими новыми владениями.

— Самыми известными рыцарскими орденами были Орден тамплиеров и Орден госпитальеров, или иоаннитов, соперничество между ними было просто легендарным, — добавил Кэдмон, сохраняя свой голос нейтральным. В свое время рыцари-тамплиеры стали яблоком раздора между ним и его наставником.

— Следует также отметить, что те, кто становился в ряды тамплиеров и госпитальеров, были далеко не святыми монахами, — тотчас же подхватил сэр Кеннет. — Это были обученные воины, сражавшиеся, и беспощадно, во имя своего Господа. Можно даже пойти дальше и сравнить эти два рыцарских ордена с наемными войсками быстрого реагирования.

В этом вопросе мнения Кэдмона и сэра Кеннета расходились. Но Кэдмон не собирался отстаивать свою точку зрения. Он был здесь для того, чтобы разузнать про Галена Годмерсхэмского, а не разжигать давнишний спор.

— Как вскоре выяснили крестоносцы, Святая земля была богата сокровищами, и религиозные артефакты стали вывозиться в Европу целыми кораблями, — продолжал сэр Кеннет, скрещивая руки на груди, — оксфордский профессор в своей стихии.

— В Средние века святые реликвии были в большой моде, не так ли?

— Скорее они были одержимой страстью, паломники текли рекой, чтобы взглянуть на кости или истлевшие вещи святых. Сморщенные яйца Святого Василия. Тазовая кость Святого Криспина. И подобных странностей было великое множество.

Кэдмон почувствовал, как плечи сидящей рядом Эди затряслись в беззвучном смехе. Похоже, ее забавлял грубый юмор сэра Кеннета.

— В Средние века христиане были убеждены в том, что святые реликвии обладают божественной силой, способной исцелять больных и умирающих, и в то же время оберегать живых от злобных козней мира демонов.

— Очень похоже на сверхъестественную чепуху. — Высказав свое суждение, Эди сунула в рот крекер.

Прилежно проследив за путем крекера, сэр Кеннет продолжал:

— Хотя без предрассудков не обошлось, средневековое увлечение святыми реликвиями было не просто бездумным поклонением. Поскольку мы с вами живем сейчас в обществе, которое совершенно не думает о прошлом и почти не думает о будущем, нам трудно понять умонастроения средневекового человека.

— Полагаю, нас можно назвать поколением «здесь и сейчас», — заметила Эди, словно не замечая, какое действие производит на оксфордского профессора.

— Совершенно верно. Но поколение, которое отправилось в Святую землю, в кольчуге и с мечом в руке, искренне верило в то, что страна библейских предков принадлежит им по праву. Для этих недалеких рыцарей библейские реликвии были осязаемой связью прошлого, настоящего и непредсказуемого будущего. Отсюда одержимое стремление искать библейские сокровища.

— Самой желанной наградой среди которых был Ковчег Завета, — указал Кэдмон, решив подойти к цели кружным путем. — Великий мыслитель Фома Аквинский провозгласил, что «Ковчег символизирует самого Бога». Другие отцы церкви связывали Ковчег Завета с Богородицей, матерью Христа.

— Ах, да… Faederis Arca.

— Переведи, пожалуйста, — дернула Кэдмона за рукав Эди.

Втайне обрадованный тем, что она обратилась к нему, Кэдмон ответил:

— Это женская форма Ковчега Завета. Понятие «Faederis Arca» использовалось для выражения религиозного представления о том, что в точности так же, как в Ковчеге хранились Десять заповедей, Дева Мария хранила в своем чреве Спасителя человечества.

— Так каким же боком сюда попал Гален Годмерсхэмский? — спросила Эди, показывая себя вдумчивой ученицей.

— Подобно многим младшим сыновьям в своих семьях, не смеющим даже мечтать о наследстве, Гален Годмерсхэмский решил заработать состояние старым способом. А именно, грабя неверных в далекой Святой земле.

— Кровь и насилие… неотъемлемая составляющая английской истории, — угрюмо заметил Кэдмон.

Усмехнувшись, сэр Кеннет хлопнул ладонью по столу, вызвав позвякивание полупустых стаканов.

— Ха, это были те еще деньки, не так ли? И тамплиеры, и госпитальеры активно искали Ковчег Завета. Как рыцарь Ордена госпитальеров, Гален Годмерсхэмский должен был участвовать в охоте. В конечном счете, эти поиски оказались самым бесцельным занятием в истории человечества. Но именно здесь наш рассказ приобретает неожиданный оборот. — Подавшись вперед, словно мужчина, доверительно разговаривающий с женщиной, сэр Кеннет тихо промолвил: — Хотя Гален Годмерсхэмский и не нашел самого гуся, парню посчастливилось наткнуться на большое позолоченное яйцо.

Подражая ему, Эди также подалась вперед.

— Вы имеете в виду золотой сундук, ведь так?

— В 1286 году, — кивнул сэр Кеннет, — патрулируя во главе небольшого отряда рыцарей-госпитальеров местность между Палестиной и Египтом, Гален Годмерсхэмский свернул в Ездрилонскую равнину. И там, в деревушке под названием Мегиддо, он…

— Обнаружил золотой сундук, — вмешалась Эди. — Но я вот что не понимаю. Поскольку никто не видел этот золотой сундук почти семьсот лет, почему вы так уверены, что он вообще существовал?

— Дорогая моя, острота вашего ума сравнима с вашей красотой. Я знаю это, потому что так говорят архивы Кента в период с 1292 по 1344 год.

— Ну, конечно… «Реестр податей», — пробормотал Кэдмон. Увидев, что Эди вопросительно повернулась к нему, он пояснил: — Это средневековый перечень всех земель и владений в Англии.

— И в «Реестре податей» ясно указано, что у Галена Годмерсхэмского имелся в собственности золотой сундук размером полтора на два локтя. Там также указано, что он хранился в личной часовне Галена на территории его поместья. Помимо золотого сундука, Галену принадлежало также великое множество других золотых предметов. «Objets sacre»[29] как они обозначены в официальных документах.

— Значит, обнаружив золотой сундук, Гален Годмерсхэмский выбрался из грязи в князья, да?

— Подобно многим крестоносцам, Гален Годмерсхэмский разбогател за время пребывания в Святой земле. Хотя, похоже, у него была щедрая душа. В 1340 году он завещал церкви Святого мученика Лоуренса несколько «vestiges d'ancien Testament».

— Реликвий Ветхого Завета, — быстро перевел для Эди Кэдмон. Затем повернулся к своему бывшему наставнику: — Связанный обетом безбрачия, Гален не оставил потомства. Кто унаследовал после смерти рыцаря золотой сундук и остальные «священные предметы»?

— Хотя у Галена Годмерсхэмского действительно не было ни сыновей, ни дочерей, нельзя сказать, что он ничего не предпринимал в этом направлении. Возвратившись в Англию, Гален покинул ряды госпитальеров и после долгого воздержания с жаром набросился на светские утехи.

— Так кто же получил в наследство золотой сундук? — спросила Эди, бесподобно разыгрывая простодушную слушательницу, очарованную мудрым рассказчиком.

— А вот это, дорогая моя, является тайной. Тайной, над которой безуспешно бились и историки, и искатели сокровищ. Не забывайте, что в четырнадцатом столетии Англию поразила чума, и последствия этого были опустошительными: умерло больше трети населения страны. Начался полный хаос, и ведение хроник было заброшено. Можно предположить, что Гален, которому к тому времени, как бубонная чума достигла английских берегов, шел уже восемьдесят пятый год, предусмотрительно забрал ценный золотой сундук из семейной часовни, чтобы уберечь его от мародеров, пришедших следом за чумой. Поколения кладоискателей ломали голову над последней вспышкой творческого вдохновения, случившейся у Галена Годмерсхэмского уже на смертном одре. В 1348 году, перед самой своей смертью, хитрый старый рыцарь написал несколько стихотворных катренов.

— О, поняла! — воскликнула Эди, возбужденно вскакивая с кресла. — И в этих катренах содержатся указания на то, где золотой сундук.

— Возможно, — осторожно произнес сэр Кеннет. — Хотя стихи Галена загадочны, в них действительно упоминается «arca».

— «Arca» по-латыни означает «сундук», — объяснил Кэдмон, стараясь осмыслить сказанное сэром Кеннетом.

Если указания на местонахождение золотого сундука на самом деле заключены в катренах, это объясняет, почему ученый из Гарварда интересовался именно этими стихами.

А если этот ученый нанят Стэнфордом Макфарлейном, значит, у ублюдка, стремящегося разгадать многовековую тайну, фора в двадцать четыре часа.

— Существует какая-либо вероятность того, что золотой сундук, обнаруженный Галеном Годмерсхэмским, был Ковчегом Завета? — неожиданно спросила Эди.

Как только прозвучал этот вопрос, сэр Кеннет повернул свою курчавую голову к Кэдмону:

— Вот с какой целью вы поджаривали меня на огне — чтобы пуститься в погоню за легендой?

Кэдмон открыл было рот, собираясь заговорить, но Эди его опередила:

— Мы считаем, что есть крохотная вероятность того, что Гален Годмерсхэмский обнаружил Ковчег Завета.

— Дорогая моя, это совершенно дурацкая затея. Святая земля кишела золотыми безделушками, и многие бедные рыцари вернулись в Англию богачами.

Нисколько не смутившись, Эди продолжала:

— Если Гален не нашел Ковчег Завета, значит…

— Я не говорил, что он не находил Ковчег.

— Но вы ведь только что сказали…

— Я сказал, что Гален Годмерсхэмский нашел золотой сундук. Нужно еще доказать, является ли этот сундук Ковчегом Завета, вокруг которого поднято столько шумихи. Я ученый, а не специалист по теории заговоров; следовательно, имею дело с фактами, а не с двусмысленными намеками, — отрезал пожилой профессор. При этом он посмотрел в глаза Кэдмону. Скользящий удар. Но тут же выражение его лица смягчилось, и он снова повернулся к Эди: — Известно ли вам, что в одной старинной ирландской легенде говорится, что отряд неустрашимых иудеев не просто укрылся на Изумрудном острове, но и принес с собой Ковчег Завета? Этот проклятый сундук якобы был зарыт у подножия холма в Ольстере. Это предположение почти такое же невероятное, как и то, что Гален Годмерсхэмский обнаружил Ковчег на Ездрилонской равнине.

Как раз в этот момент дверь открылась, и порог переступила компания смеющихся женщин с большим тортом в руках.

— Похоже, полем боя завладела бригада в кружевных фартуках, — сухо заметил сэр Кеннет. — Продолжим в Розовой часовне?

Не дожидаясь ответа — это было не приглашение, а скорее приказ, — он встал из-за стола.

Наклонившись к Кэдмону, Эди шепнула ему на ухо:

— Он хочет, чтобы мы отправились в церковь?

— Не в том смысле, в каком ты это поняла. Сэр Кеннет живет в Розовой часовне.

— Как средневековый монах, да?

Кэдмон посмотрел, с каким восхищением профессор разглядывает упругие ягодицы женщины с тортом, и бросил:

— Едва ли.