Крапивник

Главы 74–75. Луна

…

74. Луна.

…

Глаза затянул лиловый туман и выбросил в знакомое помещение. Я не сразу узнала кабинет моего первого учителя, мистера Адэра.

Эд что-то вколол больному старику в руку из небольшого шприца и, убирая вещи, спросил:

— А как в целом новости? Что-нибудь интересное происходит?

— Я решил взять ученицу, — старик, зажимал место прокола проспиртованной ватой.

— А не поздновато? — Эд вскинул бровь. — Уверен, что доживёшь?

— Я ещё тебя переживу, — надулся Адэр. — Тем более, у девочки был очень талантливый отец, я читал его работы — весьма занятно.

— Он из Королевского Научного?

— Был, — Адэр поднял и опустил ватку, проверяя, не идёт ли из руки кровь. — Умер года два назад. Роланд Солена. Слышал?

Эд сел на угол стола, как-то странно дёргая рукой над его поверхностью, будто отмеряя высоту.

— Луна?

— А ты её знаешь?

— Родителей. Да, довелось.

Воспоминание дёрнулось, перенося меня в башню, где Эд с задумчивым лицом стоял у стены, вливая в себя бокал за бокалом красное вино.

Следующее воспоминание содержало день нашего знакомства. Подходя к кабинету, где мы с первым учителем занимались, Эд не горел желанием знакомиться со мной, но в то же время ему было очень любопытно посмотреть, что же выросло из милого ребёнка в лиловом зимнем комбинезончике.

А… дальше уже буду я. Сильно на этих воспоминаниях задерживаться не имеет смысла. Пробежимся по важнейшему.

Воспоминание сменилось днём смерти Адэра. Мы с Эдом сидели на разных концах дивана на первом этаже.

— Почему больше никого нет? — я говорила об отсутствии врачей в Трое-Городе.

— А как ты думаешь? Тебе вот хочется всю жизнь прожить в таком городишке как этот? Нет тут перспектив для мага.

Эд глядел куда-то в сторону. Сейчас он чётче, чем ему хотелось бы понимал разницу между «быть магом» и «изучать магию». Первое было ему ближе, но доступно только второе.

— Если нет для врача… То для ментального мага и подавно. У кого же я буду учиться?

Мои слова выдернули его из размышлений, заставляя зашевелиться где-то внутри беспокойство и неизрасходованное желание заботиться.

Есть у людей некоторая градация важности потребностей, по системе профессора Батерра: первыми идут потребности типа еды и сна и безопасности, последними признание и самореализация, а вот посередине находится необходимость в любви и заботе, притом как в получении, так и в отдаче этой заботы.

Эта потребность у Эда была недостаточно обеспечена, притом на протяжении долгого времени, и сейчас, когда она напомнила о себе, мой учитель не нашёл, что сказать и выдал жёсткое:

— Я откуда знаю? Напиши обо всём матери и попробуй дождаться детей Адэра. Они должны приехать на похороны. Не помню, как у сыновей, а дочери точно есть лицензия на обучение.

Я продолжала буравить его взглядом, а Эд не знал, что надо предпринять, но я плакала, это его беспокоило и требовало каких-то действий, поэтому ориентируясь на свои воспоминания о детстве и родителях, Эдмунд натянул рукав на пальцы и протёр мне лицо. Собственно, сделал всё, что мог.

— Если что-то потребуется — смело обращайся, — через несколько долгих секунд Эд придумал фразу, которая казалась ему правильной и которая действительно могла мне помочь. — Где меня найти знаешь?

Воспоминание сменилось на день, когда я пришла к Эдмунду в башню и за тарелочкой очень вкусного рагу убеждала его стать моим учителем.

— Почему бы тебе не докопаться до Адэров, а?

— Вы мне нравитесь больше, — пожала плечами я.

Сама того не подозревая, я этими словами надавила на нужную точку.

Мир дрогнул, минуя лишнюю часть воспоминания.

— Вы потерями источник и не смогли в полной мере реализовать себя в любимом деле.

— Во-первых, смог. Во-вторых, у меня есть работа. Представь себе, я даже умудряюсь жить на заработанные деньги.

Эд просто пытался отрицать то, что и сам прекрасно знал. Сейчас я это чувствовала, но не тогда…

— И Вам она нравится больше магии? — я иронизировала на очевидно неудачную тему.

Конечно, я пыталась лишь заставить Эда пойти мне на встречу, а не сделать ему больно, но только теперь мне стало понятно, насколько это был жестокий способ.

Извиняться я не буду — не хочу афишировать, что рылась в мозгах, но вот сказать ему, что он классный учитель, я могу.

Обязательно.

Следующий особенно важный диалог состоялся после одной из первых моих попыток колдовать.

— Мне нравится магия. Да и других ярко-выраженных талантов у меня нет… но… с тех пор как папа погиб…

— Ясно…

— Ты мне его немного напоминаешь.

— Правда? Ты на него похожа.

Я уткнулась ему в плечо. Эд поколебавшись, обнял меня.

— Но лично мне напоминаешь свою маму.

Следом возник наш дом. Мама с Оливией выпивали на кухне. Похоже, у меня только отец не страдал алкоголизмом.

Они бурно обсуждали моё знакомство с учителем. Маме это не нравилось, а вот Оливия отпуска по этому поводу весьма жизнеутверждающие комментарии.

— …твоя Луна получит образование у одного из уважаемых профессоров Королевского Научного Общества. По совместительству твоего бывшего жениха.

— Ты это серьёзно сейчас? Какое ещё общество!

— Научное. То же, где Роланд работал, но в другом отделе.

Что ж, я снова не уверена, этично ли поступал папа, замалчивая их встречи с бывшим женихом жены, но на его месте кто не поступал бы так же? Я бы именно так и делала.

Следующая заинтересовавшая меня фраза тоже прозвучала в этом разговоре:

— Я уже составила для Луны список учителей. Столичные. Дорого, зато рядом и вероятность встретить подобный сюрприз минимальна.

— Ты составила список до или после общения с младшим Нертом? — мамина подруга мрачно рассматривала имена и адреса.

— После.

— Уже зная про Крапивника?

— Да. Не могла же я уйти с пустыми руками.

А вот и повод восхищаться матерью — что бы ни случилось в её личной жизни, обо мне она не забудет и напиваться пойдёт только тогда, когда обеспечит меня возможными преподавателями.

Но учиться у них было мне не суждено и я вернулась в Трое-Город. Короткие бытовые моменты наших с учителем взаимоотношений. Погружаясь в воспоминания мамы и учителя, я собиралась посмотреть на их отношения, и воспоминания обо мне были накрепко связанны с этой темой. Начало года мелькало часто, а вот зима и весна содержали мало воспоминаний, отвечающих моему запросу — Эдмунд куда реже видел меня как дочь моих родителей и всё чаще как отдельного человека.

Была зима. Я не много помнила о том дне, но знала, что в этот момент мы с учителем навернулись с какого-то обрыва, пытались отбиться от кабана крапивой и моими сонными заклинаниями. В сугробы и бурелом на дне оврага кабан за нами не последовал.

— Знаешь… ты, в принципе, хороший учитель.

— Правда? — Эд улыбнулся, промакивая снегом кровь с разодранной щеки.

— Ну… да. Я учусь выживать в экстренных ситуациях.

— Не вздумай нести в картотеку академии хорошую характеристику на меня, — засмеялся учитель.

Я перенеслась в море. Мама выполняла какаю-то военную задачу, по обезвреживанию пиратского судна. Тогда ей запечатали источник. Я пропустила этот момент.

Следующим, что я увидела, стала больница. Мамин коллега, которого я смутно помнила после пары приходов к ней на работу, сидел возле её кровати и, указывая на содержимое коробки конфет.

— Квадратные — обычные. Они куплены в кондитерской — загустевшее пюре из фруктов и ягод. А вот треугольные, — он перешёл на шёпот. — Из одного иностранных фрукта с труднопроизносимым названием.

Мама нахмурилась. Она сразу подумала о кое-чём запрещённом, но после операции ей было очень плохо, и, не прошло и минуты, как она отломила кусочек треугольной.

Господи, да что это такое?! И мать, и учитель — регулярно бухающие наркоманы! Два сапога пара! Хорошо, что я в папу.

Начались было фрагменты ежедневных тяжб, но я на это посмотрела уже дважды в лице Эда, и, как бы цинично это не прозвучало, если его мучения я могла бы потерпеть, то мамины — нет. Сразу к важному, пожалуйста.

Сходив за нитками и погуляв по парку, мама получила приступ сильнейшей боли и наелась наркотиков.

М-да… если я сейчас увижу, как мама и Эд вместе что-то употребляют… впрочем, я уже не удивлюсь. Даже интересно, чем ещё меня удивят эти асоциальные элементы.

В наркотическом опьянении мама сделала что-то, что навсегда останется для меня тайной и очнулась в повозке. Она была на пути в Трое-Город. Она чувствовала себя дурой, но проехав почти половину дороги, не видела смысла разворачиваться.

И вот она уже у двери в башню. Эд с салатницей в старой рубашке с пятном открыл дверь.

Мой учитель нашёл её красивой, но узнал не сразу. Его мысли были больше сосредоточенны не на причине появления этой женщина на его пороге, а скорее на подсчёте вероятности, что она свободна и, что за попытку начать с ней интрижку или роман ему не разобьют нос.

Поймав себя на этих мыслях, учитель упрекнул себя в эгоизме и невнимательности к «явно обеспокоенной даме», но оправдал себя тем, что «она вообще-то почти на сто процентов в его вкусе и капец какая красивая. Было бы странно, если б инстинкты не включились».

Мама же точно знала, кого видит, и просто старательно изучала всё, вплоть до мельчайших морщинок. Эдмунд, в моём понимании дотягивающий только до планки «весьма симпатичный», казался ей чуть ли не идеальным.

Разобравшись, кто есть кто, какую тему они избрали первой в начавшемся диалоге? Конечно же шутки про галлюциногенные грибы и расчленёнку в отношении этих самых грибов. Да что не так с этими людьми?!

Начался краткий пересказ последних недель. Собственно, все их неловкие, но с явной симпатией взаимодействия я уже видела. Разница была лишь в степени понимания. Сейчас я могла разглядеть мамино чувство вины за скандал, приведший к разрыву, её желание помочь и страх стать обузой, а также мысли Эда в стиле «Я повёл себя тогда как мудак», его желание оградить её от тяжёлой работы, любого нарушения рекомендованного врачами режима и подсознательное желание выглядеть человеком, которому не нужна помощь.

Следующее воспоминание изображало ночь. Эд применял к ней очень слабые чары заморозки, блокирующие нервы буквально на трёх-пяти квадратных сантиметрах тела. Ни на что более серьёзное его сил не хватало.

Вообще, я старалась особо не задавать ему вопросов по поводу доступных чар, но, вроде как, его способности ограничивались, крапивой, призывом энергии, парой вот-таких вот хиленьких фокусов и одним-двумя плетениями для частичного лечения зубов.

Нет, чисто в теории, он, разумеется, мог проломить изнутри источника печать, но болевой шок, разломы, отравление энергией и прочие «радости» оставляли такую возможность чисто теоретической. При таких вводных как у Эда — возраст, здоровье, статистика, прежние травмы — смерть была вероятнейшим из исходов. Жить Эд хотел сильнее, чем поколдовать жалких пять секунд.

Пропуск части воспоминаний перенёс меня в момент, где Эд опять сидел возле мамы на полу.

Они молчали, рассматривая друг друга. Опять. Я могла понять такой интерес к лицам друг друга в первую встречу, после почти восемнадцати лет разлуки не странно рассматривать старых знакомых, но они уже прожили вместе пару дней. Не насмотрелись. И зачем я смотрю? Я-то знаю, что мама красивая, а Эд при неудачном свете стареет лет на десять, я с ними обоими живу.

— Ты совсем не изменился, — мама провела пальцем по его щеке.

— А ты очень.

— Что поделать, возраст, — она погладила тёмные локоны.

Сейчас будет что-то очень «ванильное».

— Мне нравится.

Ну, что я говорила? Надо быстрее заканчивать с их воспоминаниями, а то уже становится скучно. Пусть развлекаются, как хотят, но мне уже тошно. Это всё действительно меня не касается.

Коротко резюмируя остаток воспоминания: он отнёс её вниз.

Последнее, что мне дано было увидеть — сегодняшний день. Прогулку по базару и процесс перекапывания поля. Единственное, что содержал этот день кроме общения и периодических «зависаний» — реакция мамы на работу Эда. Она не могла им не восхищаться, посмотрев на уровень колдовства на поле, и это очень радовало моего учителя, очевидно, зависимого от чужого одобрения. В тоже время она за него переживала, что с одной стороны радовало одинокого недолюбленного человека, но с другой обижало — он же не «дамочка в беде», у него всё под контролем, а она что-то не то о нём думает.

Меня выбросило на стык трёх внутренних миров. Дождливый лес, поле с дорогой из жёлтой брусчатки и туманное место со спускающимися с неба полосами ткани. Я не стала здесь задерживаться и вышла в реальный мир.

Я снова стояла в башне. Мама и учитель по-прежнему мирно спали на диване, она — сидя, он — лёжа, свесив ноги с ручки.

У меня кружилась голова, немного подташнивало. Сколько я провела в их воспоминаниях? Глянув на часы я тяжело вздохнула — всего два часа, а кажется, что успела состариться.

Я отправилась к огненному артефакту. Хочу какао. Ничего не хочу, только какао и спать.

Доставая молоко и кастрюлю, я осмысливала увиденное.

М-да… вроде и нормальные они люди, но вот из-за чьих-то комплексов ждал эти отношения провал. Вопрос теперь в том, что мне с этой информацией делать.

Проблемы у Эда не на пустом месте, а вследствие длительного отсутствия внимания и заботы. Не считая того времени, когда они с мамой готовились пожениться, такое состояние у него уже двадцать лет. После их расставания, то бишь последние семнадцать лет, ситуация никаким образом не могла улучшиться, её мало спасало даже моё присутствие.

Просто ждать, когда его загоны сами пройдут — решение очевидно неэффективное. Придётся пытаться лечить. Я, конечно, не доктор «специального профиля», а маг-менталист из меня пока не полноценный, но что-то очевидно надо делать.

Можно предоставить матери самой с этим разбираться, но, судя по их расставанию и теперешнему общению, эта мера тоже не даёт гарантий результата.

Я поставила греться молоко и прикрыла глаза. Голова отказывалась нормально работать, и я засыпала на ходу. А ещё всё это обдумать надо…

— Люди вокруг сложные, — забормотала я, не сильно вникая в собственные слова. — С кем ты меня оставил, а, пап?

…

75. Луна.

…

— Луна, вставай, завтрак уже готов, — меня разбудила мать.

С трудом оторвав голову от подушки, я огляделась. Заспанный Эд покачивался из стороны в сторону, сидя на диване и прикрыв один глаз.

Не в силах удерживать голову и дальше, я уронила её снова и проворчала:

— Как погасить солнце?

— Выгнать из дома твою мать будет достаточно, — Эдмунд спустил ноги на пол и, протерев лицо ладонью, поднялся. — Сколько сейчас времени?

— Двенадцать. Я сказала тебе уже дважды.

— Думаешь, я в состоянии это осмыслить? — Эд постоял и снова рухнул на диван. — Я спать.

Мама положила кухонное полотенце, которым только что протирала столешницу и подошла к нему. Оценив ситуацию, она нагнулась к бывшему жениху.

— Сейчас кому-то будет страшно.

— М-да? Неужели. И кому же?

— Тому, кто лежит без рубашки и боится щекотки.

— Можно не надо? — судя по тому, как исказился голос, Эд улыбался.

— Вставай. Завтрак почти готов.

Я выбралась из постели примерно в одно время с Эдмундом.

— Ванная занята, — он поспешил к двери и скрылся в маленьком помещении, раньше бывшем внутренней частью крепостной стены.

— Луна, — позвала мама, нарезающая ветчину.

Я подошла и активировала водный артефакт, чтобы умыться:

— Я тебя слушаю.

— Вы с Эдом куда-нибудь собираетесь завтра?

— Работать. Надо собрать почки в лесу.

— Ты же можешь остаться?

— Зачем? — я утёрлась рукавом ночнушки.

— Дело в том, что послезавтра Эду исполняется тридцать пять.

— А тебе завтра, — констатировала я.

— Да. Поставь на стол, — мама вручила мне миску с нарезанной ветчиной и, раскладывая по тарелочкам омлет, продолжила. — Но я абсолютно уверена, что моим тортом Эд уже озаботился.

— С чего такая уверенность?

Мама пожала плечами:

— Я просто знаю Эда.

— Ага, — я взяла с тарелки кусочек мяса и съела. — Логично. Про мой-то он вспомнил.

— Останешься помочь?

— Да, хорошо. Но почему не обратиться в пекарню?

— Не думаю, что там мне согласятся приготовить печёночный торт.

— Это тот, где тонкие котлеты из печени, а вместо крема обжаренные лук с морковкой?

— Да, этот. Эд ведь не любит сладкое.

— Ага, — я налила в чашку воды и, сделав несколько глотков, прямо спросила. — Вы с ним раньше встречались?

— Странный вопрос, конечно да. Мы знакомы с академии, ты же это знаешь, — мама делал вид, что не понимает.

Прежде, чем я успела что-то по этому поводу высказать, появился Эд.

Он сел за стол и подпёр голову рукой, ожидая завтрак. Оспорить обязанность готовить этот приём пищи он не смог, ведь, когда мама проснулась и начала работу, мой учитель ещё спал. Это происходило не первый раз и вряд ли могло измениться в будущем. Она всегда встаёт раньше.

Мама поставила еду на стол. Мы начали завтрак.

— Ты сегодня собираешься куда-то? — мама обратилась к Эдмунду.

— М… — мой учитель положил к омлету несколько кусков ветчины. — Да вроде нет. Надо бы, конечно, сходить в лес, почки вечно почками не будут, но этим мы с Луной займёмся завтра.

— Она завтра останется со мной. Поможет с готовкой.

Эдмунда эта новость явно не обрадовала.

— Тогда завтра я вернусь поздно.

— А мы займёмся уборкой, — мама посмотрела на меня, как бы спрашивая, есть ли возражения.

— Уборкой? — Эд скривился. — Рекомендации врачей, для тебя какая-то шутка?

— Забавно слышать подобное от тебя, — мама подвинула к себе ветчину и саркастично прибавила. — Расскажешь про соблюдение режима поподробнее?

— Если что, ты ведь можешь заморозить ей нервы, да? — я прервала разговор, явно стремящийся к состоянию ссоры.

— Могу. А она может до этого не доводить.

Разговор остановился на некоторое время. В башне стало тихо, только вилки постукивали по тарелкам.

— А что сегодня на ужин?

— Котлеты с жареной картошкой, — Эд положил себе ещё ветчины.

— Кстати, о котлетах, — вспомнила мама. — Надо сходить в мясную лавку. Мне нужно купить печень.

— Будешь делать котлеты?

— Я планировала тортик, — мама не особо беспокоилась, что Эд может узнать про свой торт на день рождения, но и напрямую ничего не говорила. — Но если хотите, можем и котлеты сделать.

— Да, — кивнула я.

— Я не против, — поддержал Эдмунд, не отрываясь от завтрака.

— Если это всё, что нам нужно купить, я схожу, — я внезапно подумала, что надо заглянуть в пару магазинов за подарками. Не первый день уже собираюсь, а потом забываю.

— Одна? Может помочь? — предложил учитель.

— Да не, там нести-то килограмм, не больше.

— Как знаешь, — Эдмунд закончил завтрак и понёс посуду к рукомойнику.

— Я помою, — мама оглянулась на Эда, но он проигнорировал её слова.

Я быстро закончила завтрак и, поставив посуду перед учителем, домывающим свою чашку, уточнила:

— Сегодня займёмся историей или будем отрабатывать завтрашнюю травологию?

— Сначала сходим на пару часов в лес, за почками, а вечером позанимаемся историей.

— Ага. Тогда я к мяснику, а потом пойдём, — я направилась в свой закуток, чтобы переодеться.

Когда я вышла, Эд уже домывал посуду, а мама негромко ворчала по этому поводу и сидела рядом с рюмкой лекарства.

Я достала из шкафа корзинку для продуктов и указала на сумку учителя:

— Эд, я возьму деньги?

— Да.

Я заглянула в заполненную лекарствами и инструментами сумку и извлекла мешочек монет.

— Вернусь через пару часов, — не дожидаясь ответа и вопросов в стиле «почему так долго, идти-то не далеко?», я выскользнула за дверь.

Стоило отойти на несколько метров от башни, сзади раздался оклик:

— Луна, погоди, — ко мне спешил Эд. Остановившись рядом, он попросил. — Если не трудно, зайди ещё в пекарню, я заказал пирог.

— Маме, — констатировала я.

— Ну да, — учитель кивнул, потирая кончик носа. — Зайдёшь?

— Да, без проблем. Я возьму что-нибудь вкусненькое?

— Да пожалуйста, — Эдмунд пожал плечами.

Эд развернулся, чтоб вернуться в башню, но я притормозила его, схватив за рукав:

— Скажи, только честно, она ведь тебе нравиться?

Над нами повисла тишина. Я выжидательно смотрела в округлившиеся от внезапного вопроса глаза преподавателя.

— Мама подтвердила, что вы встречались в академии.

Конечно, она говорила совсем не об этом, но раз уж я знаю правду, могу трактовать это в своих интересах — Эд не будет отрицать то, что уже подтверждено, следовательно, с ним можно обсудить ситуацию, а завтра, упирая на признание учителя поговорить с мамой.

— Ну… — Эдмунд явно затруднялся поддержать диалог по данной теме. — Что было, то было. Но прошло.

— Но она и сейчас тебе нравится.

— Эм… — Эд начал нервно натирать кончик носа, формируя мысль. — Как бы тебе сказать…

— Просто скажи «да». По тебе и так всё видно.

Эдмунд несколько секунд смотрел на меня ошарашенным взглядом и вдруг засмеялся:

— Вот поэтому в академии я ходил на верховую езду, а не на актёрское мастерство.

— Это прям сильно не твоё, — заметила я с лёгкой улыбкой.

— Да… — почесав затылок, Эдмунд глубоко вздохнул. — Только не воспринимай это серьёзно, ладно? Мы просто общаемся. Да, с теплотой по старой памяти, но не более. Можешь не бояться, я к вам не перееду.

— А мама к тебе? — я чуть дёрнула уголками губ, как бы задавая этот вопрос в шутку.

Я старалась выглядеть максимально спокойно, будто мне было всё равно, случится ли это. И… не то чтобы я была против, Эд хороший, вполне адекватный, мы хорошо общаемся, но, вообще-то, мне и так неплохо: у меня есть родители, пусть один из них и мёртв, и есть учитель. Несколько пугает перспектива смешивать две эти категории.

— Это мало вероятно. Хотя… Чёрт, теперь буду думать, где мы будем жить после свадьбы, которая вряд ли когда-нибудь состоится, — учитель легонько щёлкнул мне по носу. — Зачем ты меня загрузила этими мыслями?

— Так вышло, — я улыбнулась. — Ладно, я пойду.

— Ну-ну, — Эдмунд отправился к башне, напоследок крикнув. — А я пойду на тебя матери жаловаться. Загрузила любимого учителя, а ему теперь это обдумывать.

— Я в тебя верю, — засмеялась я, когда Эдмунд уже открывал дверь в дом.