Красные следы на белой коже

20. Записка

Почему-то я думала, что с утра Хозяин останется здесь, со мной. Однако, стоило мне проснуться и, открыв глаза, скосить их на вторую половину кровати, как обнаружилось, что никого нет.

Вскочив, я в волнении, скрестила руки на груди и прикусила губу. Это оказалось невозможным, невероятным, но факт есть факт: Хозяин ушел и оставил меня досыпать, не посадив меня на цепь. А стало быть…

Спешно одевшись, я сделала шаг к двери. Да не, это попахивает какой-то новой шуткой Хозяина — ну не мог же он в самом деле вот беспечно взять — и забыть про цепь. Нет, я, конечно, не жалуюсь: перспектива безвылазно сидеть в комнате без возможности отлучиться и малейшего шанса занять себя хоть как-то (вопреки мнению хозяина, я не считала анальную пробку таким уж веселым развлечением).

А может, до него все-таки дошло, что если кто-нибудь захочет причинить мне вред (и такие ведь находились!) то пока Хозяина нет дома, никто меня не спасет и не защитит. Вчера мне сказочно повезло, что Хозяин не успел уехать далеко — иначе, осталась бы от меня Хозяину одна шкура.

На руке, приклеенная скотчем, висела записка.

«Лиса! Я подумал над твоими словами и решил: тебе пора дать чуть больше свободы. Ты можешь ходить по дому, сколько вздумается, (только не ходи в мой кабинет!) в общем, займи там себя чем-нибудь.

П. С. И не вздумай выходить на улицу — Рик и Коди тебе не обрадуются!»

Веселенькое дело! Стало быть, это не простая забывчивость — хозяин намеренно не стал меня привязывать. Что ж, надо будет не забыть при встрече сказать ему «спасибо». А какой почерк — ну просто загляденье, не почерк: каждая буковка идеально выписана, все слишком правильно, ни съехавшей строчки, ни кривой черточки.

Коридор был тих и пуст. Впервые за все время, пока я жила тут, я выхожу из комнаты без сопровождения, а это, определенно, не может не радовать.

Почему-то мне казалось важным не нарушать поселившуюся тишину в доме. Да и вообще, привлеку к себе внимание и плакала тогда моя свобода! Поэтому, я решила побороть первичное желание выйти из дома, прикинувшись валенком: мол, никакой записки не видела и про запрет не в курсе. Однако, взвесив все «за» и «против», пришла к выводу, что знакомиться с вышеупомянутыми Риком и Кем-то-там-еще лучше на полный желудок.

А значит, мой путь пролегает прямиком на кухню.

Очень кстати пришлось то, что вчера Хозяин успел показать, где эта самая кухня находится, а то пришлось бы мне тыкаться в каждую дверь, как заблудившемуся котенку! Впрочем, как следует прошерстить этот домище будет тоже весьма нелишним, но все это позже, потом…

Огромный, с двумя дверцами, холодильник, больше походил на шкаф какой-нибудь космической станции (если на космических станциях есть что-то подобное), серо-стальной, этот монстр едва слышно урчал своим нутром.

− Не дребезжи, − пробормотала я, встав на цыпочки и задирая голову в стремлении заглянуть на верхние полки.

Зелень с красными листочками, зелень с круглыми листочками, о, петрушка!.. зелень с фиолетово-бурыми листочками… Так, ясно — в нижнем ящике вкуснятины не найти. На следующей полке также ничего съестного: какая-то сплошная батарея из бутылок с водой. Нафига столько-то?

Чтобы заглянуть на верхнюю полку, пришлось влезть на табуретку. Едва моя рука нащупала в недрах холодильника контейнер с салатом, запахом очень похожим на оливье, а видом — на цезарь, как за спиной прозвучало вкрадчивое:

− Что это загребущие ручонки шарят по хозяйской кухне?

Я ойкнула и оступилась. Шаг назад — и табуретка, качнувшись, завалилась набок. Отстраненно я отметила, что под ногами больше нет опоры, но едва я успела испугаться, как чья-то рука подхватила меня под мышки, не дав упасть.

Подняв и поставив табурет на место, Ян усмехнулся, погрозил мне пальцем, взял со стола чашку с наполовину отпитым чаем и сделал глоток.

− Я тебя не заметила, − пробормотала я.

Стало как-то не по себе. Особенно неловко было встречаться глазами после того, как я умудрилась стать невольной свидетельницей его вчерашнего разговора с Хозяином. Хотя, судя по довольной роже Яна, это смущало только меня.

− Ой, правда? − он закинул ногу на ногу и наигранно-удивленно выпучил глаза, − А, тогда, конечно, извини. Я специально не стал обозначать свое присутствие. Хотел посмотреть, что ты станешь делать.

Ну да, конечно. Большой Брат следит за нами.

Чего-то он после вчера слишком довольный.

− Бедняга. Как же скучно тебе живется, что ты не находишь лучшего развлечения, чем шпионить за мной. Понравилось хоть? — упрямо двигая табурет к холодильнику, я фыркаю.

Салат действительно оказался какой-то вариацией на тему цезаря, как если бы повар задумал вдруг добавить ананасы и убрать помидоры. Вкус непривычный, но есть вполне можно.

− Так что, − продолжила я, − ты и эта Ольга, вы, типа, вместе, что ли? Или как?

Ян насупился. Все-таки, каким бы беспечным он ни старался казаться, было видно, что мои слова ему неприятны.

− А какая тебе-то разница? — он подошел к раковине открыл воду и принялся споласкивать чашку. — Это тебя купили. А я — продался сам.

О, как оно, значит!

− Да-да, − быстро расправившись с салатом и задумчиво поглядывая, не поживиться ли еще чем-нибудь, ответила я, − вот только меня не месят, как тебя.

Ян круто развернулся на пятках. Дернул щекой, в его глазах загорелся нехороший огонек.

− А ты бы хотела?

На всякий случай я ткнула пальцем, показывая на потолок:

− Но-но, камеры! Даже не думай!

− Вообще-то, они только у тебя в комнате.

− Вообще-то, − в тон ему, выставив на всякий случай перед собой вилку, сказала я, − фиг ты меня больше разведешь на… на что ты там хочешь меня всегда развести?

− На секс? А тебе не все равно? Особенно теперь.

− Что значит — теперь?

Один-один.

− Завтра четверг.

Ян забрал у меня посуду и, выдавив на губку новую порцию «Фейри», методично принялся за мытье.

− Может хоть ты мне расскажешь, что там должно случиться?

− А ты у Хозяина спроси своего.

− Тебе он тоже хозяин, − я сощурилась, − может, и не в такой степени, в какой меня, но ты ведь его слушается. Так что не надо мне врать, что ты не подчиняешься ему.

− В отличие от тебя, он мне платит.

− Ты не ответил. Что будет завтра?

Неопределенно дернув плечом, Ян закрыл кран, выжал губку, положил на полку. Все — одной рукой.

− Да ничего не будет, − мокрая ладонь легла мне на плечо, я дернулась, скидывая ее. На одежде остался влажный след. — Спросят: «По своей воле или нет?» Ответишь «нет» − хозяина твоего выпнут из доминантов под зад ботинком, тебя — просто выпнут. Все счастливы, все довольны.

− Что-то я сомневаюсь.

− Решать тебе. Ответишь, что по своей воле — тебя ждут чудесные несколько часов в компании десятка придурков-высших. Выживешь — хорошо. Но я бы советовал тебе не геройствовать, а сразу сказать Бурому, что ты не из наших и все сразу закончится.

Если все так, то мне и бояться нечего, получается? Темнит Ян, ох темнит! Но разбираться с этим все равно придется завтра.

− Кто такой Рики Коди? Почему они мне не обрадуются?

На губах Яна заиграла прежняя улыбка.

− А пойдем, я покажу тебе.

Поманив за собой, Ян вышел с кухни. Чуть прошел вперед, остановился у очередной, ничем не отличающейся от других в доме, двери. Нажал на ручку.

− Прошу, − приглашающе взмахнув рукой, Ян вошел первым.

Комнату заливал свет — он шел от панорамного окна, выходящего в сад. За те дни, пока я не покидала дом, деревья скинули последние листья, а осенняя рыжина успела смениться на зябкую снежную пыль.

− Подойди к окну.

Обогну почти вплотную придвинутый к окну, стол, я подчинилась. Вздохнула — стекло тут же запотело, образовав на кристально прозрачной поверхности мутное пятно. Ладонь сама потянулась вперед — я медленно коснулась его пальцем, очерчивая линию, и вдруг отпрянула, с криком ужаса, натыкаясь спиной на стол, напрочь сметая с него содержимое.