Глава XIII. НОЧЬ НА ЗАБРОШЕННОМ ХУТОРЕ

Умирают деревни. Рыдают деревья,

Что беспечно смеялись под окнами изб.

Умирают деревни. Роняют деревья,

Словно жгучие слезы, желтеющий лист.

Умирают деревни, словно снег, постепенно,

Остаются лишь в памяти тех, кто здесь жил.

…умирают деревни, пылинки Вселенной,

Лопухом зарастают пригорки могил.

И моя деревенька почила безвестно.

Горевала, смеялась, трудилась, жила,

Жала в будни хлеба, пела в праздники песни,

И моя деревенька травой заросла…

Л.П. Созинов, «Умирают деревни».


Вспышка. Ярослав тонет в Москве-реке, вода заливается внутрь тела и обжигает носоглотку. Вспышка. Роскошный особняк встречает следователя красивым вечером. Прекрасная женщина выходит к Коломину. Вспышка. Привязанные цепями и закреплённые на полу, ЗИЛы-130-бис слегка покачиваются в тёмном отсеке грузового самолёта. Откуда и куда он летит? В курсе ли преступной схемы пилоты? Вспышка. Красный тряпочник стоит лицом в зале Политбюро. Это внутри головы статуи Ленина на Площади Дворца Советов. Ветер дует сквозь разбитое окно-глаз Ильича. Убийца сбрасывает с себя капюшон, но Ярослав так и не успевает разглядеть лица. Вспышка.

— Бр-рр, опять! — зажмурив глаза, Коломин помотал головой. — Вроде бы проспался, почему сейчас? У-хм… Надо заехать к профу, пусть нафиг меняет состав вещества, иначе я так кукухой поеду. Так, а сейчас в душ!

Скинув с себя нижнее бельё прямо в комнате, Ярослав голышом пробежал в ванную комнату.

Через тридцать пять минут Боровиков припарковался на своей чёрной «Волге» рядом с домом номер три по Ленинскому проспекту. Антон Владимирович по привычке посмотрел на часы, но Коломин не заставил себя ждать. Ярослав вышел из подъезда, немного непривычно себя ощущая без «Метеора», который после схватки с «Гаммой» находился на диагностике, и подошёл к машине начальника.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — поздоровался ещё раз Коломин.

— Утро доброе, капитан, если оно вообще в жизни когда-нибудь бывает добрым… — проворчал Боров. — Ну давай по коням!

Ярослав уселся на переднее сиденье, пристегнулся. Боровиков вырулил по направлению к области. За «Волгой» полковника устремились жёлто-синие ГАЗ-24 и УАЗ «Буханка».

— Группа поддержки на всякий пожарный, — объяснил Боров оглянувшемуся назад Коломину. — Мало ли, придётся опять что-нибудь вскрывать.

— Я ребятам доверяю, но если что, то против «Гаммы» они не управятся, — поделился опасениями Ярослав.

— Двум смертям не бывать, а одной — не миновать, — в Боровикове часто просыпался фатализм. — Что эти черти вытворили с идентификационными параметрами — отдельная «сказка». Смимикрировали под СОБР и убрались восвояси, как будто просто с девушкой по Арбату погуляли. Покрошили всех потенциальных свидетелей, покрошили бы служащих и председателя, если бы не твоё самоуправство. Оправданное самоуправство, подчёркиваю.

Боров хрипло хихикнул и свернул на трассу с более быстрым потоком.

— Их кто-то крепко крышует, Антон Владимирович. — Ярослав пропустил ехидство руководителя мимо ушей. — Другого объяснения у меня нет…

— Логично, чёрт подери! — Боров хотел развести руками, но вспомнил, что они заняты рулём. — Как только мы напоролись на этого Тряпочника (или он на нас напоролся), мы стали танцевать польку на очень тонком льду, капитан. Провалимся под него и угодим в такое ледяное вязкое болото, что будем проклинать тот день, когда вообще узнали о его существовании.

— Как будто в первый раз, товарищ полковник. Всё новое — хорошо забытое старое. Люди склонны к падению, и падают бесконечно. — Коломин давно прекратил опасаться возможных последствий расследования.

— Но у этого козла совершенно нет башни! — в сердцах воскликнул Боров. — Воры и грабители ищут наживы, маньяки — удовлетворения своих извращённых желаний, но что надо ему?! Если он так точен в своих действиях, то неужели он не мог предусмотреть, что убийством Гирина спровоцирует его адептов на бойню? Зачем косвенно было предавать смерти людей в том райисполкоме?

— Быть может, и он не всё знает, как это может показаться на первый взгляд? — предположил Ярослав.

— Единственный плюс от всей этой ситуации, что терактом и сетью радикалов теперь занимаются комитетчики. Это глубокое дно на целое десятилетие. Не хватало нам ещё и этого дела, помимо Красного тряпочника. — Боровиков остановил «Волгу». Милицейская колонна притормозила на красный сигнал светофора. — Если попросят, подсобим, но такого крупняка нам пока не надо…

Съехав с Варшавского, затем — с Каширского шоссе, они миновали злополучный Пролетарский проспект, который вместе с пострадавшим райисполкомом уже успели отремонтировать (по крайней мере, косметически и снаружи), и попали на Кавказский бульвар, куда Ярославу так и не удалось добраться в прошлый раз.

В районе было достаточно тихо. Боровиков, Коломин и ещё трое милиционеров спешились и направились к дому, в котором жил Гирин. Слегка раскачивались кроны деревьев: эта часть Красногвардейского оказалась весьма озеленённой. Остальные товарищи остались снаружи. В подъезде неприятно пахло, лифт оказался исписан малочитаемыми граффити. Парочка тёмных личностей, завидев появившихся милиционеров, мигом убежала с лестничного пролёта наверх.

— Если основательно порыться в этом подъезде, можно заработать палочку и звёздочку, — язвительно заметил Боров перед тем, как войти в лифт.

Устройство доставило группу на двадцать четвёртый этаж, где проделанная «Вурдалаком» дыра уже была обрамлена новыми металлическим косяком и железной дверью. Возможно, их снимут и снова зальют всё бетоном, а может быть, оставят как есть для новых жильцов. В будущем те, возможно, смогут похвастаться дополнительным проходом.

Обстановка в квартире Гранта действительно оказалась бедной. Создавалось ощущение, что новоиспечённый лидер революции забыл об элементарных материальных благах и вовсю посвятил себя лишь великому делу. Разойдясь, милиционеры повторно стали осматривать помещения. Окна квартиры выходили на обширную промзону, где возвышались и дымили трубы ТЭЦ, далее жилая застройка в этом районе заканчивалась. Севернее дома Гирина располагалась психиатрическая больница № 14, юго-западнее — Котляковское кладбище рядом с вакуумной дорогой.

— Видок так себе, — признался Боров.

— Насчёт рольставней. Они были подняты, когда стреляли в Гранта? — уточнил Ярослав.

— Он был полным затворником, и всегда сидел при искусственном освещении за бронеставнями. Чертовски переживал за свою жизнь, — рассказал Антон Владимирович. — Но в этот раз почему-то решил насладиться солнечным светом, и мигом огрёб пулю в голову.

— Всё произошло в комнате?

— Да, что-то отвлекло его от работы за ЭВМ…

Ярослав вошёл в единственную комнату в квартире, осмотрел местный небогатый интерьер. Стол, за которым работал Гирин, стоял на месте, но «Искру» сначала увезли в Экспериментальный отдел, затем — забрали в КГБ. Коломин провёл пальцами по старой дешёвой мебели.

Вспышка. Красный тряпочник, одетый в форму сотрудника «Мосэнерго», по лестнице карабкается на трубу теплоэлектроцентрали. На его спине повешен длинный футляр. Преступник достигает самой верхней площадки и внимательно осматривается. Затем убийца раскрывает футляр, достаёт из него СВД и военный лэптоп, приготавливает оружие к выстрелу. Тряпочник точно оценивает дистанцию до дома Гирина при помощи монокуляра, уточняет на специальном пейджере скорость и направление ветра, температуру и влажность воздуха, атмосферное давление и вероятность осадков. Далее Красный тряпочник садится на одно колено перед лэптопом и набирает следующее сообщение:


От: shknsa _82ndnw3.2.zr@ atommail. ind

Кому: bvbvlkir 73 cms 3.2.0 aaz @ atommail. ind

Тема: СРОЧНО!!!


Это S. Похоже, мы влетели. Я не знаю, кто они, но, по ходу, нам капитально сели на хвост. Всех активистов могут срисовать. Я на известной точке, немедленно готов передать подробности обговоренным способом. Более ни слова, возможно, Atom скомпрометирован. Пожалуйста, приготовься.

1-2-11-89-00006-90-91-92.

S.


В полукилометре Гирин получает это письмо в приоритетном порядке и взлетает со стула как ошпаренный. Четверть минуты он, сосредоточенный, ходит туда-сюда, спешно соображая. Затем, наплевав на все предосторожности, глава радикалов подходит к пульту управления и поднимает пуленепробиваемые рольставни. Этот канал связи и этот пароль известен только ему и S. Но вдруг товарища схватили, запытали и всё-таки выбили из него эту информацию? Нет, даже если такое бы и произошло, S— самый надёжный человек на этом свете, думал Гирин. Он, скорее, покончил б с жизнью во время захвата или в плену, нежели выдал бы столь сверхсекретные данные. Грант схватил ручку с блокнотом и подошёл к окну, ожидая передачи сведений напрямую, но издалека.

Как только редкие солнечные лучи касаются лица Гирина, пуля из СВД пробивает оконное стекло, а затем — и голову самого троцкиста. Тело неудавшегося революционера, болтнувшись, отлетает на пол. Ручка и блокнот выпадают из рук и разлетаются в разные стороны. Однако следом через образовавшееся отверстие прилетает пуля-капсула. Предмет ударяется о противоположную окну стену, отскакивает на труп Гранта и раскрывается. Из металлического цилиндра на погибшего небрежно вываливается кусок красной материи.

Вспышка.

Ярослав рассказал об увиденном Боровикову.

— Да, тракториескоп показывал туда, и высота одна из немногих подходит для выстрела, но опять, блин, режимный объект… — посетовал Боров, отмахнувшись. — А что с СВД? Различил идентификационный номер?

— Всю технику он унёс с собой, не стал оставлять или выбрасывать. Идентификационный номер он полностью затёр, — не обрадовал начальника Коломин.

— И пуля тоже оказалась какая-то «левая», — у Боровикова заметно подпортилось настроение. Поинтересовался: — С «зилками» Гирин не связан?

— Пока ничего подтвердить не могу, — слегка пожал плечами Ярослав.

— Тогда будем пока считать, что нет. Отправляемся обратно на Мытную. Поработаешь с документами или компьютером. Либо возьмёшь «Метеор» из гаража и поедешь разбираться с оставшимися случаями. Нераскрытых их, к сожалению, у нас пока ещё много. — Боров поманил капитана за собой. Они вышли к лифту. — Часть парней я отправлю на ТЭЦ, пусть посмотрят там видеозаписи, пропуска, входы-выходы, исчезновения формы, документов и т. п., осмотрят площадку на трубе. Хотя лично я сомневаюсь, что это как-то нам поможет.

Сослуживцы вышли из дома и направились к чёрной «Волге».


***

Ярко-белая луна вынырнула из-за тяжёлых ночных облаков, осветив небольшую деревеньку. Вряд ли данное поселение можно было звать даже деревней, так, скорее, хутор из нескольких одноэтажных зданий. Деревянные домики спали мёртвым сном и выглядели заброшенными. Некоторые избушки покосились и стали заваливаться под собственным весом, некоторые, что заболели гнилью, уже развалились или погибли от пожаров. Чернота пожарищ смешивалась с ночными тенями, провоцируя нехорошие эмоции у слишком впечатлительного случайного наблюдателя. Изящные деревянные наличники ручной работы почти полностью поотваливались у мутных, запачканных окон. Проржавели голубые почтовые ящики и уныло висели близ помятых калиток. Уже невозможным оказывалось прочитать название одной-единственной улицы и номер дома. Да и улицей называть тот объект приходилось с натяжкой — не улица, а просто полузаросшая сорными травами широкая тропинка.

Также заросли сады и огороды, захватились более дикими, агрессивными растениями. Маленькие яблочки и миниатюрные вишенки рассеянным каскадом свисали с деревьев. Полузелёная несчастная клубника, окружённая безжалостными одуванчиками, словно ещё пыталась слабенько бороться за выживание, но стремительно сдавала позиции перед мощным неприятелем. Стёкла теплиц разбили, железные каркасы погнули, но снесли не до конца. Ржавый металл неравномерно смешивался с сырой землёй. На некоторых неухоженных участках трава поднималась уже по пояс. Колодцы большинства домов навсегда высохли, их деревянные пирамидки разломались и частично рухнули на дно бетонных тюбингов. Шланги мёртвыми змеями несобранно валялись, будто ожидая, что вот-вот кто спотыкнётся в их неубранных мотках.

Природа оставила бывшие жилые дома в качестве второстепенных целей и первый удар нанесла на вспомогательные постройки. Провалились крыши душных сараев, покрылись разрушающим оксидом железа лопаты, серпы, мотыги, пилы, триммеры, косы, газонокосилки, колуны, сучкорезы, топоры, садовые ножницы и другие садовые инструменты. Неприветливо прищурились маленькие окошки бань. Уличные туалеты покосились, вульгарно строя из себя пизанские башни. Снаружи и внутри немногих аэромобильных гаражей будто пронёсся смерч: инструменты разграбили или привели в негодность, допотопные машины полуразобрали и сделали неспособными прийти в движение.

Хутор окружал зловещий чёрный лес, время от времени шепчущий ветвями только на ему понятном языке. Он окаймлял поселение с севера, юга и запада, даруя на востоке небольшой оперативный простор в виде лугов. Поселение находилось на небольшом возвышении, и на восточном направлении равнина сбегала вниз к горизонту, снова перегороженному стеной из веток и стволов. Над лугами стелился холодный туман, охраняя то ли крохотное озерцо, то ли вонючее болотце.

Наверное, и сам Бог забыл, в каком из многочисленных уголков Подмосковья находилась эта заброшенная деревенька. Не знала и луна, являвшаяся единственным источником освещения в этой мрачноватой местности. Спутник планеты отражал солнечные лучи и, казалось, эгоистично светился исключительно для себя. Не имели понятия об этом месте и далёкие звёзды, свет которых, вероятно, уже погибших доходил до нас из наблюдаемой Вселенной. Не ведали даже и космические спутники, время от времени мелькавшие на тёмно-синем небосводе, эти всевидящие очи эпохи постмодерна.

Испуганно ухнула сова, точно доказывая самой себе, что это место живо. Птица, некогда являвшаяся олицетворением Афины, греческой богини мудрости, взлетела и захлопала крыльями в темноте. Создание испугало что-то двуногое, знакомое, но такое неорганичное, не похожее на обычную добычу или естественных врагов. Сова приземлилась на верхней ветке старого дуба, что, иссохнув, сам готовился рухнуть, и безмолвно уставилась на вышедшее из тьмы. Когти инстинктивно сжали трухлявую кору.

Ночной гость не являлся полуночным чудовищем. Монстры были бы сильнее всех живых существ и не нуждались бы в пистолетах да тепловизорах. Человек шёл проторенной, давно известной ему тропой, убирая ветви кустов и деревьев прочь от лица. Внезапно он забежал за толстый ствол дуба, полуприсел, нацелил электрооружие куда-то в свой тыл. Прождав полминуты, мужчина убедился в отсутствии слежки и уже спокойно, оглядываясь реже, продолжил дорогу к деревне. Его совершенно не смутил знак радиационной опасности, встречающий путника вместо таблички с названием поселения.

Судя по внешнему виду, полуночный путешественник уже прожил половину века. Это оказался крепкий, жилистый мужчина среднего роста с явной военной выправкой. Волосы на его голове не полностью уничтожила, но испортила плешь, плавно переходящая в лысину. Закалённые в рукопашных и огнестрельных боях руки привыкли ко многим видам оружия. Хоть человек и выглядел внимательным и исполнительным, всё положительное впечатление о нём развеивал самолюбивый аферистский огонёк в глазах, приправленный слегка нагловатой ухмылочкой. Внутри человека, обязанного в силу каких-либо обстоятельств быть честным и справедливым, постоянно жил авантюрист со знаком «минус».

Проплыло мимо крохотное неухоженное кладбище. Путник вышел к крайнему дому, выглядящему наиболее целым, позаглядывал в мутные занавешенные окна, в последний раз обернулся на лес и, скрипнув калиткой, очутился на участке. Мужчина запер дверцу на ржавый тяжёлый засов и осмотрелся. В тупике стояла мотоколяска СМЗ С-3ДЛ с облупленной красной краской и снятыми турбинами, выезд ей сразу перегораживал Москвич-408Л с разбитыми фарами и окнами, изнутри заклеенными газетами. Детские качели зловеще покачивались ветром, будто на них уселся маленький призрак. Из колодца доносился странный, трудно различимый гул. В лесу ухнула сова, луну временно перегородило облако, резко поднялся ветер, и человек поспешил внутрь дома, дверь которого оказалась также не заперта.

Половицы протяжно скрипели под весом вошедшего, мрак жилища разгонял прибор ночного видения на глазах. В деревянном здании чувствовалось ничуть не уютнее, нежели снаружи. Электричество давным-давно не работало, да и не от чего ему сталось подключаться: в ближайшем километре не присутствовало ни одной ЛЭП. Чашки и тарелки мирно стояли на столе, будто хозяева должны были вернуться с минуты на минуту. В красном уголке от лунного света золотились образа. Печку закрыли тяжёлой крышкой, словно оттуда мог выпрыгнуть на нежданного гостя злой домовой. Молчал телевизор «Рубин» с выпуклым экраном, хранил безмолвие и радиоприёмник «Океан». На миг человека охватил страх, что приборы вдруг включаться без питания, и по ним на полную громкость будут транслироваться ужасные вещи. Тем не менее мужчина быстро взял себя в руки, присел на одно колено и простучал некую кодовую комбинацию на косяке между кухней и комнатой.

Сначала вроде бы ничего не происходило. Затем печка, казавшаяся тяжеленной громадой, на невидимых колёсиках отъехала в сторону по изначально недоступным для чужих глаз рельсам. Человек, стараясь не задеть боком висящие на крючках плошки и половники, достал отличный боевой нож, зашёл за печь, поддел половицу и потянул на себя. Деревяшки скрывали люк, ведущий в глубокий погреб. Отсюда виднелись и ступени, пропадающие под прямым углом на повороте.

Путник воспользовался лестницей и закрыл за собой крышку. Как только он это сделал, послышался звук заезжающей назад печки. Приспособление укрыло собой люк, но мужчина определённо не боялся остаться погребённым заживо среди безлюдной чащи. Изображение в приборе ночного видения несколько раз вспыхнуло ярко-зелёным. Человек уверенно хмыкнул, убрал устройство на лоб и стал спускаться вниз, к несильному свету.

В погребе пахло сухой прохладной сыростью. На полках стояли банки с солёными помидорами, огурцами и грибами. На тонких лесках висели сушеные грибы, баранки и безглазая вобла. Рядом находились мясные и рыбные консервы домашнего изготовления. В полуторалитровых бутылках бултыхался мутный самогон. Где-то попискивали мышки. Добро пели сверчки. Лампочку на стене давно выкрутили. По сравнению с поверхностью, человек чувствовал себя здесь очень уютно и безопасно, несмотря на небольшую тесноту и маленькую высоту помещения.

Наслаждаясь ласковым огнём керосиновой лампы, гостя ожидал другой человек. Второй мужчина оказался чуть постарше первого, уже полностью лысый, с крючковатым носом и в очках. Он носил элегантную шляпу с бантиком и выглядел намного интеллигентнее своего визави. То был человек мысли, аналитического, системного и стратегического склада ума. Острые его уши всегда хорошо слушали, а тонкие аккуратные пальцы могли выводить не только научные доклады, но и лучшие сонаты на фортепиано. Истинный музыкант разума. Однако и его мозг с превосходно развитым неокортексом почему-то чаще дрейфовал в тёмные дебри сознания и избегал по-настоящему добрых и светлых дел. Это оказался раскрытый талант, эффективно поставивший себя на службу злу.

В поздний непроглядный час в абсолютно безлюдном, заброшенном месте вряд ли должны были осуществляться положительные задумки. Что привело этих двоих в тайное убежище посреди навеки умершей безымянной деревни? Что хотели обсудить, что удовлетворить, что спланировать на ближайшее и не очень время?

— Обожаю это место, — вместо приветствия сразу признался второй, едва завидев первого на границе света и тьмы. Он ничуть не испугался его появления, ибо пришёл первым и по обыкновению ожидал своего знакомого. — Никаких датчиков, камер, микрофонов — никакого электронного концлагеря! Здесь так тихо, так спокойно и в то же время так свежо, в отличие от большинства подвалов и погребов, в отличие от современных городов. Да, хозяин этого дома воистину постарался над устройством укрытия: здешняя вентиляция справляется превосходно. Уютно, спокойно и безопасно. Можно почувствовать себя партизаном Второй мировой, который прячется от войск неприятеля. Или древним былинным героем, который укрывается от ночной нечисти. Богатырём, сбежавшим с иглой Кащея. Или волхвом, спасающимся от оживших утопленников с проклятых болот…

— А я — терпеть не могу, — ещё не успев отдышаться со спешного пути, первый уселся на табуретку с так называемым «секретным» дном напротив собеседника. — Переться сюда чёрти сколько. И в ночи можно что-нибудь сломать, несмотря на ПНВ.

— Зато не шляются всякие любопытные товарищи: сюда не попасть, не зная тропы, — хитро оскалился второй. — Иначе схлопочешь лишних рентгенов.

Первый опустил голову, уставился исподлобья на собеседника, рефлекторно провёл подушками пальцев по залысине:

— Ну мы не языками трепать сюда пришли. Чего вызывал?

Второй закинул ногу на ногу, также рефлекторно поправил шляпу, опёрся внешней частью глазного отверстия на указательный палец, призадумавшись и на миг отведя взгляд в сторону. Затем взор его метнулся, как выпущенная из лука стрела, и пронизывающе уставился в глаза гостя.

— Ваш парень слишком глубоко копает… — с недобрым намёком начал мужчина в очках.

Наш парень?! — эмоционально взорвался жилистый, чуть не вскочив со стула. — Нет уж, уважаемый, это был целиком ваш проект. Мы лишь приняли изготовленный для нас инструмент.

— Ладно, ладно, не кипятись, не то всю местную нежить на нас натравишь. Оставим формальности, — примирительно взмахнул рукой второй. — Наш план был превосходно продуманным, идеальным. При моделировании рисков мы полностью учли как анализаторов, так и Экспериментальный отдел. Наша… деятельность никогда не должна была попасть под взор не то что этих всевидящих ищеек, но и простой милиции. Всё порушил этот из неоткуда взявшийся ублюдок. Он впутывает всё новых и новых ненужных игроков, сам за ручку приводит силовиков к каждому звену. Откуда ему столько известно про план? Никто теоретически не мог проговориться, потому что одно звено практически ничего не знает про деятельность другого.

— Я никогда этого никому бы не сказал, тем более такому типу, как ты, — первый громко выдохнул воздух ноздрями, как бык. — Но сейчас я серьёзно боюсь. Как за себя, так и за план. Можно было ещё успокаивать себя, что всё пройдёт гладко, но до того, что случилось на ЗИЛе. Ведь эта сволочь привлекла внимание совершенно сторонних людей, ГРУ. Мы проводили военную разведку около пальца, так как её внимание всегда было приковано к внешнему миру. Сейчас они грозно повернулись лицом к происходящему внутри страны, поднимают свои источники, начинают серьёзно копать, под микроскопом разглядывают каждую тень, каждую клоаку.

— Цепочка всё равно разрушена, исполнение плана приостановлено, все звенья тоже опасаются и ушли на дно… по мере своих возможностей. Хотят спастись, и нам пора спасаться, — констатировал мужчина в очках. — Дело не в ГРУ: меня беспокоит, что капитан Коломин вот-вот перейдёт Рубикон, если уже не перешёл. Может быть, есть шанс повлиять на его начальника?

— Ха-ха, повлиять на Тоху? — искренне, но несколько нервно рассмеялся первый. — Ты же знаешь, за что его прозвали Боровом. Если долбанёт и вцепится своими здоровенными клычищами, то уже никогда не отстанет. Честный и принципиальный, хоть и жутко циничный. Коломин и Боровиков стоят друг друга, но всё-таки очень неплохо работают в одной связке. Никаких действий в отношении полковника предпринимать нельзя, иначе он моментально пронюхает своим звериным ментовским чутьём и расскажет капитану. А у того внезапно включится «Зевс», который в полной красе… покажет нашу текущую полуночную беседу.

— Да, ты прав. Нужно помнить нашу технику безопасности, и даже на расстояние пушечного выстрела не приближаться к анализаторским траекториям. — Второй скрестил руки на столике. — Ну хорошо, а что насчёт недобитой контрреволюции?

Где-то неподалёку протяжно завыл волк.

— Ты про профессора? — жилистый верхними зубами слегка покусал костяшки пальцев, прислонённые ко рту. — Градов любит анализаторов, как своих детей. Он мигом поймёт, если мы как-то захотим вставить палки в колёса Коломину.

— И всё же подними свои связи в НИИ Градова и постарайся что-нибудь придумать. Мы на грани. Я не могу сейчас тебе ничем по-крупному помочь, кроме уже отработанных технических моментов. Сейчас все стоят на голове из-за этого теракта, плюс военная разведка стала в последнее время скалить зубы. Ты бы видел их кляузы. Поэтому с моей стороны пока никаких активных действий, просто физически не могу, — сообщил мужчина в очках. Снял шляпу, философски посмотрел внутрь, словно в бездонную пропасть. — Мы знали, на что шли. План был уникальным. И каждое звено было особенным, несмотря на социальные характеристики. Взаимозависимость и в то же время полная автономность каждого элемента. Всё это потеряло смысл — все разбежались, цепочка развалилась… Я предлагаю приступить к резервному подплану.

Первый сглотнул и ответил не сразу. Затем он обессиленно уставился точно в переносицу сообщника.

— Ты хочешь перейти к операции «Трепанация», я не ослышался? — второй с наигранным удивлением поднял бровь вверх. В душе ему жутко не хотелось начинать никакой подплан. — Идея здравая, идея рациональная. Особенно при тех неутешительных обстоятельствах, что сложились сейчас. Но ты не опасаешься, что этим ты лишь привлечёшь дополнительное внимание Коломина, и он окончательно сложит в своей «продвинутой» голове все части мозаики?

— Выключим половину оставшихся звеньев, наиболее ключевые элементы. Ты и я… это хорошо умеем, — учтиво предложил мужчина в очках. — Остальными может заниматься Тряпочник, может хоть всласть насладиться. Пускай подавится!

Где-то в десятке метров вновь щёлкнула печка, отъезжая на скрытых рельсах, но двое будто и не заметили этого подозрительного звука.

— Ты же понимаешь, что как только поле окажется полностью зачищенным, он явится и за нами? — фаталистично заметил первый. — Он прекрасно подготовлен и отлично осведомлён о нас, о плане, об осуществлении плана. Изначально это была дорога в один конец.

— Это мы ещё посмотрим, — с самоуверенной наглецой улыбнулся второй.

Второй вздрогнул, почувствовав за спиной во мраке чье-то присутствие. Жилистый мужчина обернулся и различил в темноте грозный и мощный силуэт. Незнакомец не мог выпрямиться в полный рост в тесных размерах лестницы погреба и стоял полупригнувшись. Исполин хранил по-загадочному жуткое безмолвие и словно ждал разрешения войти. Воистину: врагу не пожелаешь столкнуться с подобным странным титаном.

— Бр-рр, до сих пор не могу к ним привыкнуть, — признался первый, все ещё разглядывая таинственного пришельца. — От них отдаёт могилой, тем светом.

Первый моложаво встал, собираясь уходить. Второй засобирался следом за ним. Незнакомец со страшной покорностью попятился спиной назад, также собираясь возвращаться наверх.

— Не нужно к ним привыкать, товарищ, — усмехнулся первый, надевая шляпу с бантиком. — Ведь главное не привыкание, а умение их использовать!

Загрузка...