Крест Сталина

ГЛАВА 19

С мрачной стены, растянувшись причудливым узором, сбегала вода. Уже внизу плавно перетекая в небольшой ручеек, она сохраняла конспирацию, и тихо бежала из пещеры, мимо грубо сколоченной лавки, на которой укрытый попоной метался в жару изможденный кавказец. Сквозь плотно сжатые губы на рябоватом лице, покрытом мелкой испариной пота, прорывалось глухое мычание...

— Имеет быть случай атрофии плечевого и локтевого суставов левой руки вследствие травмы и возникшего нагноения в области сгиба, — блеснув старо вековыми очками, доктор наложил компресс, — возможен сепсис, лимфы набухли — это опасно![12]

— Я нэ панэмаю, доктор? — спросил высокий абрек, сжимая в ладони обрез. — Скажи просто, дарагой... он будет жить?

— Это, милейший сударь, известно господу богу! — не обращая внимания на грозный кавказский прищур, сухой старикашка собрал инструменты и повернулся к больному. — Все что можно и даже больше — сделано! Как говорят в преферансе: положение фифти-фифти. Будем надеяться!... Ну-с, голубчик, извольте отвезти мою персону назад к огороду, откуда и забрали меня! И обязательно — отвары, компрессы, покой и покой!

Уходя, долго еще суетился, стараясь донести до суровых людей, что-то важное...

Из протянутой пачки денег взял всего ничего...

Через два дня в компании трех проституток, готовых ехать хоть на край света в пещеру заявился Корней. Но Симон устроил разнос. Девиц развернули обратно, а Корней лишился остатков наличности. Тер-Петросян с высоты огромного роста сеял пеплом и молнией.

От шума раненный Джугашвили пришел в чувство и слабо напомнил о себе:

— Па-а-слушай... Срочно, надо в Женеву... Там Лэ-нин без денег... Ему отнесешь...

— К камо отнести? — переспросил бородатый абрек, привычно коверкая русский язык.

— Эх ты, «камо», «камо», — в глазах блеснул желтый зайчик, и потные губы тронула вялая усмешка. — Поедешь в Берлин и все отвезешь Ленину... Но прежде, людей надо сберечь! Уходить надо! Не знаю куда?! Подальше — в Локбатан, в Сабунчи, можно в Баку... Все понял, «Камо»?!

Голос слабел и заставлял напрягать слух. Когда Джугашвили уснул, Корней стряхнул с себя гипнотический плен директивных ЦУ и тихо вышел из пещеры...

Ночь вступила в законное право. Стрекот цикад тихо плыл над дорогой. Высоко-высоко на невидимых нитках зависало бездонное небо. В глубине зажигались далекие звезды, и, сгоняя остатки харизмы, Корней поднял голову. Прямо над ним взошла, и вспыхнула яркая точка — наверное, человек на свет появился, а может, новое имя... Камо?![13]

— Да как они смеют?! Его Императорское Величество лично мне давали наказ о наведении должного порядка! Вы посмотрите, нефтяные концессии стонут! А они занимаются, черт знает чем! — багровые жилы тряслись, грозя разорваться.

Помощник начальника Бакинского жандармского управления Н. Гелимбатовский неистовствовал, брюзжа слюной, и, картинно выписывая воздушные кренделя свободною правой рукой. Другой он держал предписание Главы Закавказского протектората «о немедленном переподчинении одного из его отделов по борьбе с беспорядками офицеру руставистского жандармского околотка господину И. Берцу».

На самом же деле Гелимбатовский был рад такому обороту. Слава Господу! Он услышал его молитвы. За последние два месяца относительно спокойный Баку, буквально, сошел с ума. Неврастический криз охватил нефтяные промыслы, владельцы которых часами сидели в приемной, выпрашивая охрану и гарантии спокойной работы.

— Пусть они там разбираются сами! А я этого так не оставлю! — жандарм перевел дыхание, заметно остывая от попыток защиты чести мундира.

Подчиненные, стоявшие навытяжку, всем своим видом деликатно подчеркивали правильность мысли...

Приободрившись безмолвной поддержкой, начальник перешел на общие темы, и достойно закончил утренний разбор...

— Боевики обложили данью все нефтяные концессии, да-с-с! Они называют это денежной контрибуцией...

— И это возможно?

— Это Кавказ, мой дорогой друг! Полицейская система не справляется с ситуацией! Были поджоги и убийства владельцев нефтепромыслов! Государь гневается, но что поделать? Очень жестокое население — отбирают последнее!

— Последнее, это сколько: червонец, полтина, алтын?!

— Миллионы, батенька, миллионы! — Гелимбатовский расширил зрачки и нервно тряхнул бакенбардами — по всему было видно, что тема больших денег давно терзала полицейского. — Дас-с! Ми-и-л-ли-о-ны!!! Боевики разбиты на «шестерки» и заправляет всей шайкой уголовников социалист Джугашвили. Действуют спаяно, быстро, раненных пристреливают на месте. Если «засыплются» на месте — в ход идут огромные деньги, — при этих словах жандарм поперхнулся и отпил глоток холодной воды.

— Какие основания так утверждать: у вас имеется картотека, ориентировки?.. Какова величина предлагаемых взяток? Что потерпевшие?

— Внедрить к ним никого не удается! — Жандарм в напряжении пожевал губами и со звоном отставил стакан. — Владельцы? Так те рады, что живы остались! Покрывая убытки, взвинчивают цены и платят отступные Кресту...

— Кто такой? Партийная кличка?

— По-видимому, нет, скорее боевик и романтик! Робин Гуд! Я думаю, вы понимаете, здесь азарт, бессчетные деньги и не предсказуемый риск... Он не партиец, точно! Тут что-то другое...

Договорить не успели. В кабинет стремительно вошел дежурный офицер.

— Ваше Высокоблагородие, беда!!!... На шестом пирсе захвачено судно!

В открытую форточку потянуло горелым смрадом...

Берц чертыхнулся и кинулся в ДОК...