Крид: Советник Соломона

Слуга государства V

Не стоит падать, полагаясь на то, что тебя поднимут.

Макиавелли

Всё шло точно, как я и задумал, отправив весточку Елене, я направился в Нубийские царства. Призвав пять легионов прямиком из Инферно, я без каких-либо проблем подчинил эту область и выстроил укрепления на границе с активизировавшимся Мамлюкским государством.

Ветер донес до моих ушей шепот, полный тревоги и волнения. Духи, обитающие в песках, несли весть о буре, разразившейся в сердце империи. В столице вспыхнуло восстание, поднятое Гедеоном, полководцем из древнего и благородного рода. Его имя эхом прокатилось по стенам дворца, а его знамя, вышитое золотом и пурпуром, взметнулось над башнями, словно крик о свободе.

Все войска в столице Абиссинской империи, в величественном городе Констансе, присягнули Гедеону. Их сердца, как единый пульс, бились в унисон с его призывом к свободе, с его стремлением вернуть империи былую славу.

Гедеон, сын древних правителей, воплощение славного прошлого Абиссинии, восстал, словно феникс из пепла. Он стоял на пороге дворца, окруженный воинами, которые доверяли ему, как отцу, и готовы были отдать за него свои жизни.

Но Зара, хитрый и прагматичный правитель, не оставил себя без защиты. Он был не из тех, кто готов уступить власть без борьбы. В глубине своей души он понимал, что его правление окончено, что его звезда закатилась. Но он не хотел уходить из жизни так просто.

Зара, чувствуя, как земля уходит из-под ног, обратился к последнему средству — к арабским наемникам. Он знал, что это опасная игра, но у него не осталось выбора. Он пригласил их из далеких пустынь, где жизнь была жестокой и беспощадной, где песок был красным от крови и где ветер нес не только песчаные бури, но и шепот смерти.

Эти воины были не просто наемниками, они были хищниками, которые жили только для того, чтобы убивать. Их глаза были холодными и бесстрастными, как глаза пустыни, а их руки были грубыми и мозолистыми, как кора старых деревьев. Они носили с собой блестящие сабли, которые были острыми, как лезвия бритвы. А их железные сердца не знали ни сострадания, ни жалости.

Они пришли в Констанс, словно саранча, которая покрывает все на своем пути. Их приход был сопровожден треском копыт и грохотом доспехов, а их лица были закрыты черными платками, которые делали их еще более угрожающими.

Зара предложил им золотую гору за их услуги. Он обещал им богатство, славные трофеи и нескончаемую власть. Он говорил им о своих врагах и о тех, кто хотел его свергнуть. Зара обещал смерть всем, кто посмеет поднять руку против его власти.

Арабские наемники слушали его слова с невозмутимым спокойствием. Они уже достаточно повидали на войне и видели много боли и страданий. Но блеск золота и обещание власти зажгли в их глазах искру жадности. И были готовы за денежную награду убить каждого, кто попадется им на пути. Их приход в Констанс был не просто военным шагом, это был приговор городу, который уже был осужден на смерть.

Констанс, некогда величественный город, утопал в крови. Его улицы, по которым когда-то проходили торжественные процессии, теперь были усеяны телами воинов, словно увядшие цветы на могильном холме. Город, который был символом красоты и великолепия, превратился в кровавую ванну.

Каждая мостовая плита была окрашена в багряный цвет, каждая стена испещрена следами сражений. Там, где когда-то звучала музыка и смех, теперь стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь звуком падающих тел и стонами раненых.

Солнце светило над Констансом, но его лучи не могли проникнуть сквозь туман крови и пороха, который висел над городом. Этот туман был насыщен запахами смерти, отчаяния и злости. В нем угадывались мольбы о милосердии, которые никто не слышал.

Возле фонтана, где когда-то дети играли в воде, лежал мёртвый рыцарь, его доспехи были покрыты кровью, а лицо было застывшим в выражении немой боли. Рядом с ним лежала молодая девушка. Её руки были крепко сжаты в кулаки, как будто она изо всех сил пыталась удержать свою жизнь. На площади, где когда-то люди наслаждались музыкой и зрелищами, лежал мёртвый музыкант. Его руки были крепко сжаты вокруг скрипки, словно он пытался сыграть последнюю мелодию.

В воздухе висел тяжелый запах крови и пороха, и в нем угадывались то отчаяние, то злость, то мольба о милосердии. Но милосердия не было, была только смерть, которая шагала по улицам Констанса, убивая все на своем пути.

Город умирал. Он умирал медленно, мучительно, и никто не мог сказать, когда он издаст свой последний вздох.

И никто не мог сказать, как будет кончаться эта война. В воздухе висело незримое напряжение, словно перед грозой, которая могла разразиться в любой момент. Будет ли она окончена победой Гедеона, будет ли он в силах вернуть империи былую славу, или же Зара устоит, и Абиссиния останется под его властью?

Над Констансом висело небо, затянутое темными тучами. Они были тяжелыми и неподвижными, словно самые темные мысли, которые рождались в сердцах людей. Ветер не мог проникнуть сквозь их толщу, и город утопал в затишье перед бурей.

Гедеон, окруженный своими воинами, стоял на балконе дворца. Его глаза были полны решимости, но в них также угадывалась тревога. И он знал, что впереди его ждет тяжелая борьба. Однако он не был уверен, что сможет ее выиграть.

Зара, окруженный арабскими наемниками, находился в глубине дворца. Он смотрел на свои руки, сжимающие золотой кубок, и пытался успокоить свою душу. Ибо знал, что его власть пошатнулась, и он не был уверен, что сможет ее удержать.

Между ними стояла стена, стена непроходимых сомнений и страхов. Они были врагами, но в глубине души каждый из них понимал, что они оба играют в одну и ту же игру, игру за власть, за жизнь, за будущее.

На улицах Констанса люди жили в страхе. Они не знали, кому отдать свою верность, кому верить. Их жизнь висела на волоске, и они могли потерять все в любой момент.

В этом затишье перед бурей все ожидали знака. Знака, который скажет им, кто победит в этой войне. Знака, который определит судьбу Абиссинии.

Но знака не было. И только тишина висела над городом, словно гробовая тишина, которая грозила поглотить их всех.

В воздухе витал запах победы. Гедеон, окруженный своими верными соратниками, радовался успеху. Войска Зары были разбиты, его власть пошатнулась, и казалось, что Абиссиния наконец-то обрела свободу. В честь предстоящей победы был устроен пир, на который были приглашены все ближайшие соратники Гедеона. Стол ломился от изысканных блюд, а вино текло рекой. Гедеон, охваченный радостью и уверенностью в будущем, пил, не жалея себя. Он верил, что всё закончилось, что он победил.

Однако судьба имела свои планы. Случай, непредсказуемый и неумолимый, решил всё. В вине, которое пил Гедеон и его ближайшие соратники, была самая дешёвая, но действенная отрава. Они не заметили ничего необычного, не ощутили вкуса смерти, который скрывался в этом напитке. Но яд сработал быстро, и вскоре Гедеон и его соратники оказались на пороге смерти.

Зара, который тайно организовал этот зловещий пир, вышел победителем из очередного конфликта. Он выиграл не честной схваткой, а с помощью коварства и предательства. Он выиграл жизнь, но потерял нечто большее.

Однако судьба иронична и несправедлива. В ту же ночь, когда Гедеон и его соратники умирали от отравления, один из арабских наемников, которых пригласил Зара, украл из его библиотеки одну крайне любопытную книгу. Эта книга содержала древние заклинания, которые могли быть использованы как для блага, так и для зла.

Зара не подозревал, что книга исчезла, и поэтому не мог предвидеть последствий ее потери. Он был уверен, что победил, что его власть безоговорочна. Он радовался своей победе, не замечая, что смерть уже приблизилась к нему.

Здоровье царя царей тут же пошло вниз. Он начал чувствовать слабость, у него появились галлюцинации, и он уже не мог контролировать свое тело. В глазах его угасала жизнь, и он понимал, что он умирает. А ведь казалось бы, что он уже победил. Он убил своего противника, он укрепил свою власть, он достиг всего, чего хотел. Но судьба решила по-своему, и он умирал, как обычный человек, не оставшись ни с чем, кроме пустоты и отчаяния.

Я закончил строительство стены, которая отделяла меня от пустыни и от всех ее неприятностей. Она стояла высокой и непроницаемой, как моя собственная броня. Я отправился морем в столицу, в Констанс, чтобы узнать, как сложилась судьба моего города и моей империи.

Когда моя галера причалила к берегу, меня встретил тяжелый запах крови и горечи. Он висел над городом, словно туман, напоминая о недавних сражениях и о том, что произошло.

Констанс встретил меня трауром, словно тяжелый полог, опустившийся над городом. Он был не просто печальным, он был удручающим, давящим своей атмосферой отчаяния и безысходности. Улицы, по которым когда-то шумела жизнь, теперь были усыпаны телами, словно увядшие цветы на могильном холме. Они лежали в разных позах, одетые в разные одежды, но все они были объединены одной ужасной судьбой.

Некоторые тела были уже «остывшими» после череды вспыхнувших болезней, их лица застыли в выражении немой боли. Другие еще дышали, но их глаза были пустыми, а губы шептали бессмысленные слова. Люди ходили с поникшими головами, их лица были бледными от страха и печали. Они не смели поднять глаза, не смели смотреть на тела, которые лежали у них под ногами. Они просто шли вперед, словно зомби, не видя ничего вокруг. В воздухе стоял тяжёлый запах крови и гнили, который вызывал отвращение. Я оказался в месте, где жизнь прекратилась, а смерть безраздельно властвовала.

В храмах Констанса звучали колокола, их гулкий звон разносился по всему городу, проникая в каждый дом, в каждую душу. Звук этот был не радостным, а скорее тревожным, словно предвестник чего-то неизбежного. Люди толпились у входов в храмы, их лица были поникшими, их глаза полны тревоги. Они пришли молиться за здравие Зары, их царя, который был болен. Никто не знал, что с ним произошло, но все чувствовали, что что-то не так.

В воздухе витал не просто запах ладана и свечей, а что-то еще, нечто невыразимое словами, что проникало в душу и заставляло дрожать от страха. Священники в белых ризах стояли перед алтарями, их голоса звучали монотонно и безжизненно. Они читали молитвы, но их слова не приносили утешения.

В глубине храмов горели свечи, их пламя дрожало и трепетало, словно отражая внутреннюю тревогу верующих.

Люди молились за царя, за его здоровье, за спасенье его души. Но в их глазах угадывался не только страх, но и недоверие. Они не верили, что царь может выздороветь. Они чувствовали, что их мир трещит по швам, что что-то неизбежное наступает.

Кто-то из простолюдинов рыдал, и было невозможно определить, от собственного горя или от утраты монарха.

Я задумчиво двигался по столице, словно странник, заблудившийся в лабиринте своих собственных мыслей. Город был угрюм, покрытый печальным туманом, который не рассеивался даже в полдень. Он выглядел не просто печальным, а истерзанным, словно человек, перенёсший тяжёлую болезнь.

Каждая улица была шрамом, каждая плита мостовой — воспоминанием о прошедших сражениях. Дома, когда-то полные жизни, теперь стояли пустые и холодные. Их окна были закрыты ставнями, словно глаза, которые не хотят видеть то, что происходит вокруг.

Я проходил мимо разрушенных фонтанов, из которых не текла вода, мимо разбитых лавочек, на которых не сидели больше продавцы, мимо пустых площадей, где не звучала музыка. Город был практически пуст и походил больше на призрак, чем на столицу великой империи.

Словно незримая тень, я пробрался в спальню Зары Якоба, проскользнув мимо спящих стражей, чьи лица были усталыми и безразличными. Спальня была темной, освещаемой лишь мерцающим светом луны, проникающим сквозь тонкие шторы. Воздух был сырым, насыщенным запахом лекарств и гнили.

Зара лежал в постели, окруженный шёлковыми простынями, которые резко контрастировали с его поседевшими волосами и бледным лицом. Он был не похож на того могущественного и беспощадного правителя, которого я помнил. Он был жалкий, слабый, словно увядший цветок, готовый упасть под первым порывом ветра.

Его грудь поднималась и опускалась с трудом, его дыхание было прерывистым и слабым. Но в глазах, однако, все еще горело живое пламя азарта, хотя и притушенное болезнью.

Заметив меня, Зара устало поднял голову, его движения были медленными и мучительными, словно у старого и больного дерева. Он отхаркивал кровь на белоснежные простыни, которые немедленно покраснели, как от вишневого сока.

Он смотрел на меня с замешательством и недоверием. «Ты?» — прохрипел он, его голос был слабым и хриплым, словно у мертвеца.

Я подошел ближе, и он увидел, что это и правда я. Его глаза расширились от удивления и ненависти. «Ты пришел добить меня?» — прошептал он, его голос был еще слабее, чем раньше.

— Я пришёл попрощаться, мой царь, — ответил я, моё лицо оставалось спокойным, но внутри меня бурлил океан эмоций.

Зара отвернулся, словно ему было стыдно перед своим собственным бессилием. «Ты хочешь видеть мою смерть?» — спросил он, его голос был еще слабее, словно шепот ветра.

— Я видел твою слабость, — ответил я, — но не смерть. Смерть — это то, что наступает постепенно, что крадет силы, что оставляет человека пустым и беззащитным. Смерть — это то, что ты чувствуешь сейчас. А ведь, признаться, я и не думал, что ты так быстро сдашь. Без демонической книги здоровье совсем не то? Что ж, бывает…

Зара молча смотрел на меня, его глаза были полны боли и отчаяния. Он не мог оспорить мои слова. Он понимал, что он умирает, что его власть уходит от него, что он никогда больше не будет тем, кем был. И в этом понимании была его смерть.

— Кто меня предал? — сухо интересуется он, его голос еще слабее, чем прежде. Глаза Зары, полные боли и недоумения, задерживаются на моем лице, словно ища ответа, который мог бы успокоить его душу.

— Все… И это не шутка. — отвечаю я не менее лаконично, и моя улыбка растягивается в широкую и холодную улыбку. Я чувствую удовлетворение, которое наполняет меня от того, что я видел падение этого человека, что видел, как он теряет всё, что имел.

Зара молча смотрит на меня, словно не веря услышанному. И не может поверить, что его предали все, что он остался один на один со смертью. Он не может поверить, что его игра окончена.

Зара делает усталый вздох, словно пытаясь выдохнуть из себя все оставшиеся силы. Его руки бессильно опускаются на постель, и он закрывает глаза, словно усталый путник, который наконец-то добрался до цели своего путешествия.

На его мертвых губах застывает улыбка, не улыбка радости, а улыбка печали, улыбка разочарования, улыбка принятия судьбы. Но он был доволен таким исходом и остался непобежденным, пусть и лишь в своих мыслях, но я не стал ломать иллюзию в голове старого «друга».

Царь уходит из жизни, и с его уходом уходит целая эпоха. Эпоха интриг, предательства, жестокости. Эпоха Зары Якоба. Я смотрю на него, и в моей душе нет ни сожаления, ни печали. Есть только понимание, что все имеет свой конец. И что даже самые могущественные люди в конце концов оказываются бессильны перед лицом смерти. Ибо нет ничего более постоянного, чем конец, и это логично. Признавая его достойным врагом, я скупо кивнул и прикрыл старика покрывалом.

Покинув спальню Зары, я почувствовал прилив свободы, словно сбросил с себя тяжелый груз. Его смерть, хотя и была неизбежной, все же заставляла меня чувствовать себя виновным, словно я отнял у него что-то важное. Но в тот же момент, как я покинул его комнату, все сомнения исчезли. И я направился в царскую библиотеку, мое движение было уверенным и целеустремленным. Я знал, что там меня ждет Елена, моя союзница, и книга, которую я так долго искал.

Библиотека была огромной, ее стены были уставлены книжными полками, на которых лежали тысячи томов. Воздух был насыщен запахом старой бумаги и чернил, а в глубине комнаты горел каменный камин, освещая темные углы и создавая атмосферу тайны. Елена стояла у окна, ее силуэт на фоне темного ночного неба казался хрупким и незащищенным. Она держала в руках книгу, которую я так долго искал.

— Ты успел? — спросила она, ее голос был тихим и немного дрожащим.

— Да, — ответил я, моя улыбка была широкой и уверенной. — Всё прошло по плану.

— А он? — спросила она, её глаза были полны сострадания.

— Он умер, — ответил я, моя улыбка не изменилась. — Смерть была быстрой и безболезненной. Он ушёл, как истинный царь.

Елена закрыла глаза, словно ей было жаль Зару. Но я не чувствовал никакого сожаления. Он был моим врагом, и я победил его.

— Отдай мне книгу. Но не торопись, — ответил я, я подошел к ней и взял из ее рук книгу, которую я так долго искал. — Я хотел бы ее увидеть.

Провел пальцами по обложке книги, словно слепой, пытающийся ощутить форму и текстуру неизвестного предмета. Она была из темного дерева, покрытого слоем пыли и времени. В ее шероховатости я чувствовал века, прошедшие с тех пор, как она была создана. Я провел пальцами по узорчатым украшениям, которые окружали ее титульный лист. Они были вырезаны с такой точностью и искусством, что казались живыми, словно рассказывали свою собственную историю.

Холод от нее проник в мои пальцы, словно ледяной ветер из забытых гробниц. Это был не просто холод, это была некая неживая энергия, которая пронизывала книгу насквозь. Она была наполнена тайной, которую я еще не раскрыл, но которая уже притягивала меня к себе, словно магнитом.

Я вдохнул запах старой бумаги и чернил, который сопровождал меня в этом путешествии. Он был знакомым, но в то же время и чужим. В нем угадывалось дыхание прошлого, в нем скрывалась тайна, которую я еще не раскрыл. Он был как призрак, который возвращался из забвения, чтобы напомнить мне о том, что я не один, что у меня есть прошлое, которое не отпускает меня.

И почувствовал трепет в душе, словно нечто великое и непостижимое уже приближалось ко мне. Эта книга, которую я так долго искал, теперь была в моих руках, и я знал, что она изменит мою жизнь.

Я отвернулся от Елены и сел на ближайший стул, чтобы прочитать книгу. Она была крайне древней, ее страницы были хрупкими и желтыми, а чернила были почти невидимы. Открыл первую страницу и начал читать. Текст был на древнем языке, которого я не знал, но я понимал его смысл. Это была также и книга по магии, книга, которая могла быть использована как для блага, так и для зла. Я продолжал читать, забыв обо всем на свете. Ибо поглощен текстом, поглощен силой этой книги. И в этот момент я понял, что я победил. И получил то, что хотел, и теперь я мог использовать эту силу для того, чтобы создать свой новый мир. Довольно кивнул, наконец-то коснувшись этого клятого артефакта. Он был в моих руках, и я знал, что теперь у меня есть все, что мне нужно.

Закончив читать, я ощутил в себе не просто знания, а некую силу, которая переполняла меня, словно волна из глубины веков. Я понял, что эта книга могла быть использована для великих дел, но в то же время она могла принести и разрушение.

Я не хотел, чтобы ее силой владел кто-то еще, поэтому решил ее уничтожить. Сжал книгу в руках, и в моих пальцах вспыхнуло адское пламя. Оно было темным и густым, словно дыхание подземного мира. И я не чувствовал ни жара, ни боли, только удовлетворение от того, что я сделал и наконец-то обрёл столь желанную свободу и теперь даже не знаю, что с ней делать, что самое удивительное.

Книгу поглотило пламя, она сгорела дотла, оставив после себя лишь горстку пепла, которая быстро рассеялась на ветру.

— И куда ты теперь? — бросила Елена мне в спину, ее голос был полон удивления и искреннего недоумения.

— Мой путь лежит в Тартарию, — ответил я, не оборачиваясь. — Местные князья не знают, как править, и посему я решил помочь им собрать свой народ и преодолеть раздробленность, как когда-то в тёмные века. Возможно, я и сейчас отправлюсь в Гардарики.

— Но почему? — спросила она, в её голосе звучала обида.

— Они, конечно же, не оценят или вовсе забудут всё это, — ответил я, моя улыбка была загадочной. — Но всё это не важно, ибо я просто советник, чей шепот меняет ход истории.

Я протянул ей копию страницы с призывом Малика де Сада, которую я успел начертить до того, как сжёг книгу.

— Если нужна будет помощь, то смело обращайся, — сказал я, подмигнув Елене. — Возможно, он даже научит тебя читать.

Я резко исчез, словно молния, и в тот же момент оказался где-то в холодной Тартарии. Африка осталась позади, и я чувствовал, что моя жизнь начинается заново где-то ещё. Я пришел в новый мир, мир, который я должен был изменить. И я знал, что у меня есть все необходимые для этого средства.

В моих чертогах разума была книга различных знаний, в моей душе была жажда власти, а в моём сердце была вера в то, что я могу изменить мир. И я намеревался сделать это. Осталось только начать, и мир вновь содрогнётся, но это уже совершенно другая история.