Крид: Советник Соломона

Annotation

Ты условно бессмертен. Но вечная жизнь — это проклятие, а вовсе не дар. Ну а сам ты просто жалкий бродяга, скитающийся по суровой Африке, где древние легенды о царе Соломоне сплетаются с реальностью, а мистические существа — не просто сказки.

И вот ты оказываешься в центре опасной игры, где ставки высоки, а смерть — всего лишь временная неудача. Враги преследуют тебя по пятам, а коварные ловушки таятся на каждом шагу. Чтобы выжить, ты должен найти легендарный артефакт царя Соломона — единственный ключ к снятию проклятия.

Но время работает против тебя. Древняя сила хочет всё уничтожить, ну а тебе ещё придётся разобраться с предателями, одолеть могущественных магов и сразиться с армией демонов. Всё это — в погоне за артефактом, который может стать твоим спасением или же окончательной погибелью.

Крид: Советник Соломона

Пролог

Широка и богата земля Сомали I

Шаманизм и ничего лишнего ну или почти

Широка и обильна земля Сомали II

Широка и обильна земля Сомали III

Широка и обильна земля Сомали IV

Слуга государства

Широка и обильна земля Сомали V

Адаль должен быть уничтожен!

Советник Соломона

Елена Эфиопская

Кофе и ничего лишнего ну или почти

Шаманизм и ничего лишнего ну или почти II

Убийца богов

И дым Инферно манит так

Слуга государства II

Слуга государства III

Слуга государства IV

Слуга государства V

Крид: Советник Соломона

Пролог

Солнце, только что взошедшее над горизонтом, окрашивало небо в нежные оттенки розового и оранжевого, словно расписывая его кистью художника. Его лучи, пробиваясь сквозь легкую дымку над Красным морем, касались поверхности воды, заставляя ее мерцать миллионами бриллиантов. Воздух, ещё прохладный от ночного дыхания пустыни, был пропитан соленым ароматом моря и легким запахом цветов, которые, как ни странно, цвели на скалистых берегах.

Я лежал в тесном гробу, сколоченном из грубых досок и скрепленном ржавыми гвоздями. Он был предназначен для погребения, но вместо того, чтобы покоиться на дне морском, он плыл по течению, гонимый морским ветром и волнами, которые нежно покачивали его, словно колыбель.

И чувствовал, как прохладная вода омывает меня, щекоча кожу и проникая вглубь гроба. Внутри было душно, но я не испытывал страха. Я был просто… Безмятежным духом. Временный обитатель этого сколоченного из досок убежища, который плыл навстречу неизвестности.

На горизонте, где небо сливалось с морем, виднелись силуэты горных вершин, покрытых песком и камнями. Они напоминали гигантов, спящих под солнцем, хранящих тайны этого мира. И я, маленький человек, плывущий в этом мире, как песчинка на ветру, был лишь малой частью этого грандиозного пейзажа.

Гроб, в котором я находился, содрогнулся, как будто в него врезалась огромная рыба. Потом началась резкая качка, и я уже не чувствовал ласкового покачивания волн, а ощущал грубое движение. Потом с грохотом что-то упало на крышку гроба, а затем меня небрежно подняли, словно какой-то никому не нужный груз. Почувствовал резкий рывок, и я оказался на палубе.

Сверху на меня свалился яркий солнечный свет, от которого я прищурился. Я услышал раздающийся вокруг отборный мат, приправленный непонятными словами на сомалийском. Я попытался поднять голову, но в этот момент крышка гроба с грохотом отлетела в сторону, а в раскрытый гроб заглянули четыре лица с дикими глазами и крайне загорелыми лицами.

— Демон! — заорал один из них и уже замахивался на меня ржавым ножом.

— И вам не хворать, господа пираты, — сказал я, хищно улыбаясь, оглядывая их не без толики интереса.

Они застыли от удивления, а их ножи опустились. Я почувствовал внезапный прилив силы, видимо, зарядившись от солнышка, и, захватив один из ножей, я с легкостью выбил его из руки пирата. Затем я с быстро и осторожно справился с остальными тремя.

Поскольку действовал на голых рефлексах, то снова остался один, но теперь не в гробу, а на полноценной галере, что двинулась в сторону берега и, судя по всем признакам, уже держала курс на сомалийское побережье. Молча стоял на палубе, оглядывая окружающую меня суету. В воздухе пахло солью, рыбой и чем-то еще, до одури неприятным.

Мой взгляд случайно упал на крышку гроба, которая лежала рядом со мной. Она была сделана из грубых досок, сбитых небрежно, с неровными краями и отверстиями, словно её прогрызали черви. На ней был вырезан традиционный миафизитский крест, а под ним черной, давно уже выцветшей и почти истлевшей тушью была надпись: «ВИКТОР КРИД».

Я задумался. Это имя звучало знакомо, но я не мог вспомнить, где я его уже слышал. Или читал? Может быть, это имя мое? А ведь и правда, я не помню своего прошлого, и, возможно, это была моя былая жизнь. Но что тогда делает мой гроб на пиратском корабле в Красном море? И почему меня бросили в море в этом гробу? Была ли это попытка уничтожить меня или что-то еще?

Мысли кружились в голове. Я захотел отбросить эти сомнения, но вместо этого они только усиливались. Если этот гроб не мой, тогда кто я такой? И кто, собственно говоря, этот Виктор Крид? Все становилось еще более загадочным. И в этом мистическом тумане я почувствовал не ужас, а странное удовлетворение. Я не знал, кто я такой, но уже чувствовал, что моя история только начинается, и это было чертовски будоражащим.

Галера неуклюже билась о скалистый берег. Вдали же видны только бесконечные песчаные дюны и скалы, омываемые морской водой. С высоты палубы я увидел несколько фигур, бегающих по пляжу с воплями и криками. Они махали копьями, бросали камни и резвились в бесчеловечной оргии насилия. По всей видимости, аборигены, что населяли эти земли. Веками их племена вели жестокие сражения, решая конфликты силой оружия.

В этот момент уже не имело значения, что они делают. Я не чувствовал ни сочувствия, ни отвращения. Лишь раздражение. Схватив оставшийся после пиратов нож, я сделал шаг к борту галеры и с нескрываемым удовольствием спрыгнул в воду. Холодная вода тут же охладила мою кровь, и я почувствовал очередной прилив силы. И пусть я привычно был один против всего мира, но это не пугало меня. А напротив, лишь вдохновляло.

Агрессивно поплыл к берегу, оставляя за собой бурлящий кипящий вихрь мыслей, чужих страхов и сомнений. Я не знал, что ждет меня на берегу, но я был готов к чему угодно. Потому что, по крайней мере, я был свободен. А что ещё нужно человеку, как не свобода?

Кто-то скажет: «Крыша над головой? Люди вокруг?» Но нет. Свободы уже достаточно, чтобы взять самому всё, что душенька желает!

Я греб мощно и энергично, словно рассекая воду на части. Не знаю, что заставило меня так энергично двигаться к берегу. Может быть, это было иллюзорное ощущение свободы, которое я испытал, когда выбрался из гроба и отправился в плавание. Может быть, это была жажда приключений, которая кипела во мне всю жизнь. А может быть, это была просто жажда жизни, которую я уже начал забывать, живя в бесконечном цикле смертей и воскрешений. Кто знает? Но по ощущениям пробуждение в гробу было далеко не первым и даже не сто первым.

Но что бы меня ни толкало вперед, я был счастлив. Счастлив от того, что я жив. Счастлив от того, что я свободен. Счастлив от того, что я могу сам решать свою судьбу. Уже видел берег. Что выглядел диким и неприветливым, покрытым песком и камнями.

Выбрался из воды и по-звериному отряхнулся. Мое тело казалось усталым, но дух при этом полон энергии. Огляделся вокруг. Пляж был пуст. Ни одной живой души. Лишь волны шумели о своем бесконечном путешествии. Сделал ещё несколько шагов вглубь берега. Солнце светило ярко, и песок был горячим. Я чувствовал, как он обжигает мне ноги.

Но я не обращал на это внимания. Ибо был свободен! И это было всё, что имело значение.

Нож в руке дарил приятную тяжесть вкупе с иллюзорной защищённостью от опасностей данного мира, но человек с ножом куда опасней человека без ножа, разумно ведь? Мысленно усмехнувшись, я спокойно направился в сторону ближайшего поселения, где и шёл активный бой между местными.

Ощущение острого лезвия в руке было знакомо, как и то чувство неуязвимости, которое оно приносило. Да, я был бессмертным, но это не значило, что я не мог быть «убит», пусть и временно. Мое тело могло быть разорвано, разрублено, сожжено. Но я всё равно вернулся бы к жизни, пусть и не сразу. Забавно, не правда ли?

И вот тогда я и понял, что неуязвимость — это не дар, а проклятие. Я был ограничен в своих действиях. Я не мог умереть, но я мог быть искалечен, потерять свой разум, оказаться в плену у своих врагов.

Поэтому я и взял в руку нож, что делал меня сильнее и чуточку опаснее.

Без какой-либо спешки в сторону поселения, где шел бой. Слышны крики, вопли и лязг оружия. Но я не испытывал ни страха, ни сочувствия. Ибо был бессмертным и не мог ничего потерять, кроме времени.

Приблизился к поселению, которое представляло собой скопление хижин из глины и тростника, окруженных деревянным забором. Он был проломлен в нескольких местах, а рядом валялись оторванные куски досок. Забор служил скорее символом, чем защитой, и сейчас он выглядел крайне убого.

Воздух насыщен едким запахом гари, словно в поселении недавно прошел пожар, оставивший после себя только золу и печаль. Но этот запах перебивал еще более сильный аромат — запах крови. Тяжелый, душный, проникал в ноздри, оставляя горький привкус на языке.

Яркое солнце, не жалея красок, окрашивало мир в яркие оттенки. Но даже солнечный свет не мог спрятать отвратительные детали боя. Копья, покрытые сгустками крови, выглядели как черные веточки, брошенные на землю. Топоры, упавшие с могильными криками в пыль, отражали солнечные лучи, как зловещие зеркала.

С каждым выстрелом из лука или броском копья в воздух взлетала красная пыль, словно кровь не просто текла по земле, а взмывала вверх, будто хотя бы на мгновение желая оставить это проклятое место. И когда солнце отражалось от этой пыли, она становилась похожа на туман, на занавес, за которым скрывается ад.

А внутри этого ада всё так же продолжался бой.

Я увидел мужчин, женщин, даже детей, сражающихся с неистовой яростью, словно дикие звери, загнанные в ловушку. Они кричали, рычали, плевали в лицо врагу, пытались нанести смертельный удар. Их лица были искажены ненавистью, глаза затуманены злостью, руки дрожали от усталости и адреналина.

Остановился, словно в грудь воткнули ледяной клинок. Не физическая боль, а духовная. Холод, пронизывающий до костей, не от ветра, не от воды, а от того, что я видел. Я чувствовал дуновение чего-то величественного, древнего, неумолимого. Это было не божество в нашем понимании, а предвечная богиня смерти.

Её шёпот проносился над полем сражения, и я видел, как вокруг меня клубится сладостно-смрадный туман, словно она пытается поглотить и утащить меня в свою бездну. Но я всё так же не мог понять, почему они не боятся ее, не чувствуют ее присутствие. Может быть, она так давно среди них, что стала частью их жизни?

Я видел смерть, но не испытывал ни страха, ни отвращения. Я не мог умереть. И это была моя проблема, и она же была моей прерогативой. Однако мне казалось, что их смерти были абсолютно бессмысленными. А их жизни — такими нелепыми и столь быстро оборвавшимися. Я не мог повлиять на их судьбу. Я мог лишь наблюдать за тем, как они переживали эту трагедию.

Молча стоял и смотрел. Ибо не был ни на чьей стороне. А скорее, был над этим всем. Будучи бессмертным, я видел лишь одну правду: человек есть хуже зверя в самый страшный час. Он способен на такую жестокость, на такую ненависть, на такое уничтожение, что ни одно животное не способно повторить.

Я подумал о том, что может быть причиной их сражения. Религиозные разногласия? Спор о земле? Месть? Но спустя миг понял, что меня это не интересовало. Молча пошел вперед, не обращая внимания на грохот боя. Я не был ни на чьей стороне. Ибо сам по себе. И у меня был нож. А у кого нож, тот и прав, не так ли?

Выцепив взором самого крепкого из сомалийцев, я яростно зарычал, словно зверь, бросающий вызов. Здоровяк ответил мне грохотом голоса, но я не подвёл крепкого парня. И ловким движением руки я вскрыл ему глотку от уха до уха, почувствовав приятную тяжесть в руке и вкус крови на лезвии.

Столь равнодушная и показательная жестокость тут же утихомирила всех. Бой замер, и все глаза были устремлены на чужака.

Двое воинов ринулись на меня, но один уже лежал спустя миг с ножом в глазнице, а из его глаза вытек фонтан крови, а второй был со свернутой шеей, словно цыплёнок. Я не чувствовал ни удовольствия, ни жалости. Я был лишь машиной, программой, что уничтожала то, что было на ее пути. Ибо таков мой «ПУТЬ».

Остановился в центре поселения. Люди были ошеломлены, испуганы, но в их глазах я увидел не только страх, но и уважение. В этом кровавом моменте я был их богом, их стражем, их палачом. Именно так я и стал владельцем этого поселения. И я не знал, что делать дальше.

Они окружили меня, словно стадо овец, ждущих от пастуха указания. В их глазах я видел смесь страха и надежды. Они были готовы поклоняться мне, следовать за мной, умирать за меня. Но я не был богом. А лишь простым человеком, который случайно оказался в этом месте по воле судьбы.

Я ощущал пустоту внутри себя. И не знал, что делать с этой свалившейся властью и этими людьми. Да и не хотел быть их богом. Не хотел быть их стражем. Не хотел быть их палачом. А хотел быть просто свободным.

Спустя час вновь огляделся вокруг. Поселение было небольшим, но жизнь в нём била ключом. Дети играли в пыли, женщины готовили еду, мужчины чинили свои орудия труда. Это было как картина из прошлого, из того времени, когда люди жили в гармонии с природой.

Но я знал, что эта гармония была иллюзорной. Мир был жесток, и люди были еще жестче. Но мог выбрать свой путь. И я решил, что буду искать смысл в этом безумном мире. Буду учиться у этих людей, узнавать их традиции, их истории. И буду пытаться понять их страхи, их мечты, их надежды.

И может быть, тогда я найду смысл и в собственной жизни. Как говорилось? Хочешь чему-то научиться? Найди ученика! Вот и я сам попробую стать вновь человеком и привести дикарям нотки «цивилизации».

Мои размышления прервал шаман. Он появился из толпы, словно призрак, одетый в затёртую до дыр шкуру льва, которая увенчивала его голову. В руках он держал посох из пробкового дерева, украшенный странными символами.

Он пытался объяснить мне основы своей магии, а затем и школы вуду. Я слушал его с нескрываемым интересом. В конце концов, я был бессмертным, я видел много чудес, но никогда не видел ничего подобного. И на удивление всё получилось. Я сумел поднять всех убитых в недавнем бою. Их тела поднялись с земли, как куклы на нитях, и их глаза загорелись тусклым светом.

Моя магическая сила оказалась столь насыщенной эфиром, что свежеподнятые зомби работали за троих. Они были сильными, быстрыми и не испытывали боли. Они были моей новой армией и столпом, на котором теперь также держался авторитет среди аборигенов.

Да, были моменты, когда они пытались сожрать или изнасиловать кого-то из местных, вне зависимости от пола. Но это мелочи трудовой деятельности со специалистами «из-за рубежа», или как еще обозвать мертвеца? Хельфхельм — то еще дальнее «зарубежье», если подумать.

Притащив пиратскую галеру уже к «нашему» берегу и окончательно разграбив, а затем и разобрав её на стройматериалы, ибо моряков среди местных не оказалось, я продолжил улучшать быт данного общества, ибо жить в такой дыре мне совсем не улыбалось.

Потихоньку осваивая магию вуду и шаманизм, я всё больше и больше набирался новых знаний, а мой магический арсенал лишь ширился. Я узнал, что магия — это не просто набор заклинаний и ритуалов. А богатый способ взаимодействия с духами, с природой и с самим собой. Это искусство понимания тайных связей между всеми вещами.

Шаман стал моим учителем и научил меня читать знаки, понимать язык птиц, видеть духов. Он рассказал мне о том, как связаться с предками, как получить их помощь.

Также я узнал, что магия вуду основана на верности и почтении к духам предков. Она не стремится к власти над миром, а к гармонии с ним. Она использует силу природы для исцеления и защиты, но не для нападения.

Я чувствовал, что нахожусь на распутье. С одной стороны, я хотел узнать как можно больше о магии вуду, понять ее тайны и использовать ее для во благо или же ради своих интересов. С другой стороны, я неожиданно почувствовал в себе темные импульсы, жажду власти, желание использовать свою силу для достижения своих целей.

Вздохнул полной грудью, вдыхая соленый воздух и чувствуя, как он проникает в глубину моих легких. Тело отдохнуло после безумного дня, отбросив в сторону тяжесть мыслей и волнений.

Красное море раскинулось передо мной во всей своей красе. Его поверхность была спокойна, словно зеркало, отражающее небо в своих глубинах. Солнце опускалось к горизонту, окрашивая воду в теплые оттенки розового и золотого.

На горизонте виднелись силуэты гор, покрытых песком и каменными скалами. Они стояли неподвижно, словно гиганты, охраняющие тайны этого мира. В воздухе витал легкий аромат морской соли и цветущих цветов, которые, как ни странно, цвели даже на бесплодных скалах этого побережья.

Ощущал покой и умиротворение.

И в этом одиночестве я наконец почувствовал свободу. Свободу от прошлого, от будущего, от самого себя.

Ибо сам — часть этого мира, песчинка на берегу огромного океана.

И я наконец-то счастлив быть самим собой. Но нужно двигаться дальше. Подчинить соседние племена. Возвысится! И тогда, имея влияние, деньги и власть, я наконец-то узнаю, кто я!

Широка и богата земля Сомали I

«Достоинство заключается не в обладании почестями, а в том, чтобы их заслужить». — Аристотель.

***

Проводя сотни часов в медитации, я пытался вспомнить хоть что-то, но выходило крайне скверно. Однако моя духовная связь с «предками» жителей данной деревни крепла из раза в раз. Вскоре я научился призывать и духов стихий. Питая их магией, я позволял им расти, а они верно служили в ответ. Пусть это и не позволило мне вспомнить хоть что-то с личностным отпечатком, но кое-что всё-таки было. И пока не понятно, мои ли это знания или же информация из неосферы, но что-то из практик я всё-таки получал. Базовые «знания» заполняли пробелы внутри моей «пустой» головы, но их было так много и столь выборочно, что они лишь размазались тонким слоем по чертогам разума. Но для меня это уже был плюс. Так что я продолжил призывать духов и припрягать их к «общественно» полезной деятельности. Сотни духов земли начали строительство города на берегу красного моря, именно там, где я высадился. И имя ему было Редполис или же полис на греческий манер, и неважно, где эти греки сейчас, важно лишь то, что город строился семимильными шагами и укреплялся по всей фортификационной науке, откуда она только взялась? Но сам факт никто не отменял.

Город был разделен на три части, как будто сам мир был расколот на три стихии. Первая — это черный мрамор, из которого были выстроены стены. Не просто стены, а громадные, несокрушимые башни, словно клыки гигантского зверя, оберегающего город от внешнего мира. Черный мрамор, холодный и жесткий, воплощал в себе мощь и величие, внушая страх и уважение одновременно. Пусть там пока не было гарнизона, но стены уже внушали сами по себе и являлись важным элементом поддержания «власти».

Вторая часть города — белая. Редполис, построенный из сияющего белого мрамора, был словно воплощением света и чистоты. Его изящные здания, устремленные к небу, напоминали стаи лебедей, парящих над землей. Белый мрамор, излучающий спокойствие и гармонию, создавал ощущение умиротворения и беспечности. Именно так, как я и хотел.

И, наконец, третья часть города, возвышающаяся над черной стеной и белоснежным полисом, — мой дворец. Он был построен из красного мрамора, яркого, напористого, словно пламя, лижущее небо. Красный мрамор, материализованное воплощение страсти и энергии, не оставлял сомнений в том, что здесь будет кипеть жизнь, сверкающая яркими идеями и рождением новых замыслов

Три цвета, три материала, три части одного города, каждая из которых несла свой смысл, свой характер, свою историю. Черный, как ночь, которой была моя жизнь до, белый, подобный снегу, как чистая страница для новой истории, красный, словно алые реки, что прольются во имя идеи, — именно так и был построен мой новый мир, мой личный город!

Дворец из красного мрамора был выполнен в стиле брутализма и скорее походил на крепость, чем на что-то административное. Его резкие линии, отсутствие украшений, грубые необработанные поверхности — все говорило о силе, мощи, непоколебимой воле и готовности к любым испытаниям.

Я стоял на балконе, опираясь на холодную, шероховатую поверхность мраморной ограды, и смотрел на город. Полис, раскинувшийся под солнцем белыми куполами и различными инфраструктурными башнями, казался удивительно мирным и спокойным, словно ничего не могло нарушить его гармонию. И моя крепость, возвышающаяся над городом, являлась не просто дворцом, а символом силы, гарантией безопасности, щитом от всех неприятностей. Ну, как минимум в моём понимании.

Внутри дворец был строг и аскетичен. Высокие потолки, лишенные любых декоративных элементов, казались бесконечными, а длинные коридоры с ярко освещенными стенами напоминали каменные лабиринты. В комнатах максимально простой декор, но качественная мебель: массивные столы, кожаные диваны, жесткие кровати. Никаких вычурно излишних лепнин, шелковых драпировок, мерцающих светильников — только холодный мрамор, дерево и сталь.

Но я не претендовал на роскошь. Мне важна была практичность, функциональность, простота. И это отражалось во всем, что меня окружало. Я хотел, чтобы мой дворец был не синонимом роскоши и изобилия, а силы, власти и безопасности. И я был уверен, что мои подданные в конце концов привыкнут к этой строгой, но не лишенной красоты атмосфере.

Ведь в конце концов, моя крепость была не только символом власти, но и гарантией их безопасности, впрочем, как и основой моей власти. Хотя это сильно сказано. Подчинил деревеньку? А столько разговоров, но это лишь начало.

Поисковые партии моих зомби уже рыскали по округе, а слухи о сильном шамане и правителе так же расползались по землям со скоростью лесного пожара. Подчинённый шаман напротив же занимался созданием культа личности и прочих радостей африканского диктатора, но до этого мне не было дела. Полезен? Пускай служит!

Но занимался я не только агрессивной «вербовкой» людей, но и прокладывал каналы, дабы земли становились более плодородными. С помощью духов это было несложно. Одни помогают найти источник воды, другие прокладывают каналы.

В перспективе это превратит бедный регион Сомали в райское и чертовски плодородное место. И люди сами будут приходить с просьбой о «подданстве». Ну а пока просто захватывать всех и вся. А дальше они уже поймут, что я несу лишь благо, пусть и желая делать зло...

Духов становилось всё больше и больше, но я так и не чувствовал недостатка в мане и продолжал призывать и медитировать. Вскоре всевозможные сущности заполнили стены полиса, а затем и все важные инфраструктурные точки и стали обслугой дворца.

Город без единого человека, а что, звучит. Пока местные опасаются заходить внутрь, ну а я продолжаю учить их язык и постигать арабский, ибо в этом регионе он ой как пригодится.

***

Солнце вставало над морем, окрашивая горизонт в пурпурные и золотистые тона. Воздух был пропитан соленым бризом и запахом водорослей. Я молча стоял на берегу, окидывая взглядом прибрежную деревню, которая напоминала гнездо среди песчаных дюн. Это была территория, которая не подчинилась моей власти, и я пришел сюда за справедливостью.

Не так давно мой «посланник», зомби, отправленный в качестве знака моей благосклонности и прямой воли, был убит жителями деревни. Они не поняли символизма моих действий. Они не узнали в нем предвестника просвещения, который принесет им благо. Вместо этого, они убили его.

Теперь же настало время для урока.

— Сахиби Алов... — крикнул я, поднимая массивный жезл с резными узорами, сделанный специально для меня шаманом. — Яви им мощь моей воли!

В ответ подул ветер, горячий и сухой, словно дыхание извергающегося вулкана. В небе заплясали молнии, окрасив утро в яркие цвета, и на их поселение упал огромный метеорит, что сжигал всё на своём пути, словно раскалённый пучок плазмы.

В деревне царила паника. Жители выбегали из хижин, укрываясь от разъярённых духов. Но это было бесполезно. Огонь спустившийся с неба, пожирал деревянные строения. Крики смешались с треском пламени.

Я стоял на берегу, наблюдая за горением деревни, и не испытывал ни злости, ни удовольствия. Это был просто урок. Урок тому, что нельзя пренебрегать моей властью.

— Гипериос! — крикнул я, и в деревню посыпались молнии, кося людей, как траву. Те, кто не погиб от огня, уже после стали зомби под моим контролем.

Я не желал никому зла. А хотел лишь построить мир, свободный от страха и неведения. Но для этого нужно было научить их уважать мою власть.

«Не тронь посла, даже если он зомби», — повторил я про себя, наблюдая за горением деревни. Это был урок, который они никогда не забудут. А деревня станет напоминанием о непокорности чужой власти в данных краях, ибо всё просто: служи и живи хорошо, воспротивься и служи, но уже после смерти.

Дым от сожженной деревни еще висел в воздухе, словно призрак прошлого. Я стоял на холме, окидывая взглядом бесплодную береговую линию. Чуть поодаль от сожженной деревни я решил заложить огромный порт, ибо многие свежие зомби на удивление имели навыки корабелов и мореходов, чем, собственно, и славилась деревенька, но раз по-хорошему служить они отказались, то будет, по-моему. Призывая силу духов, я воздвиг огромный порт и с десяток верфей рядом, дабы наладить производство кораблей. Пусть с материалами у нас пока плохо, но на перспективу лишним не будет.

В ответ на мой зов земля задрожала. Песок под ногами вспучился, словно в нем закипела жизнь. Там, где раньше была пустыня, появились контуры будущего порта. Я видел огромные причалы, высокие склады и массивные верфи.

Под моим наблюдением за несколько дней были возведены огромные причалы с десятками верфей рядом. Из-под рук зомби выходили корабли разных размеров и назначений: парусники, баркасы, галеры. Я знал, что материалы у меня сейчас ограничены, но это была лишь временная проблема. Я уверен, что вскоре мои корабли будут бороздить все моря и океаны данного мира, ну а пока довольствуемся тем, что есть.

— Это будет великий порт. Он станет сердцем моей империи, центром торговли и мощи. И я сделаю всё, чтобы он просветил этот край своим светом и озарил богатством. Ибо ресурсы и власть — это всё, что имеет значение в моём положении.

Солнце, как огромный огненный шар, медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в багряные, малиновые и золотистые тона. Красное море, которое получило свое имя от отражения заката, словно замерло в ожидании ночи. Волны плескались о причалы новопостроенного порта, отбрасывая блестящие искры. Ветер донес до меня запах соленой воды и дерева, и я вдохнул глубоко, наслаждаясь этой атмосферой спокойствия и красоты.

Я стоял на верхушке одного из новых складов, опираясь на жезл с резными узорами. Вдали виднелись верфи, где зомби неустанно трудились над строительством кораблей. Их силуэты на фоне заката казались темными и мистическими, словно призраки прошлого, воскресшие для нового дела.

И отбросил мысли о войне и завоеваниях, наслаждаясь сим зрелищем. В этот момент меня привлекала лишь красота мира, который меня окружал. Закат над морем был не просто красивым зрелищем, это было искусство природы, которое завораживало и успокаивало душу.

Когда солнце ушло за горизонт, небо постепенно темнело, и на нем зажглись первые звезды. Они мерцали, словно алмазы, рассыпанные по черному бархату. Ночное небо было бесконечным и загадочным, словно дверь в иной мир.

Я стоял на складе и смотрел на звезды, погруженный в раздумья. Возможно, когда-то давно я и сам был простым человеком, но теперь я владел силой духов и мог как созидать, так и уничтожать.

Но в этот момент я чувствовал себя просто человеком, который наслаждается красотой мира. Я понял, что мои амбиции не ограничиваются властью и завоеваниями. Я хочу создать что-то великое, что-то, что останется после того, как всё это наскучит и я просто уйду. И посему я хочу построить империю не на страхе, а на красоте и просвещении.

И я верю, что звезды помогут мне в этом.

Они, словно алмазы, рассыпанные по черному бархату ночного неба, отражались в гладкой поверхности воды. Тишина вечера была нарушена лишь шумом волн, плескающихся о причалы новопостроенного порта. Я стоял на складе, наслаждаясь красотой ночного мира, когда из темноты послышался голос, приятный и мелодичный, словно пение птицы.

— Красивый вид, не правда ли? — спросил голос на чистейшем арабском языке.

Я повернулся и увидел фигуру в длинной кочевой мантии, лицо которой скрывала аруфетка. В его глазах блестела не только лунная дорожка, но и хитрый огонек.

— Что есть, то есть... — ответил я максимально лаконично, изучая незнакомца.

— Мухаммед ибн Карим, — представился он. — Мастер теней, ножа и топора. — Он улыбнулся, и его зубы сверкнули белизной во тьме. — После смерти великого визиря я стал внезапно свободен и посему хочу предложить свои услуги по созданию паутины теней, что окутает весь Аденский залив и еще больше. — Он хищно улыбнулся. — Мое искусство — это искусство управления тенями, искусство невидимой войны. Я могу сделать так, чтобы никто не смог проникнуть в твои владения. Я могу превратить твою горстку «ничего» в непроницаемую крепость, которую никто не сможет взять.

— Ты понимаешь, что я не ищу защиты от внешних врагов? — спросил я, с иронией смотря на него. — Моя сила — в духах. Они защищают меня от всех недругов. А твои тени... Они не более чем иллюзия, которой я не доверяю. — Легкий ветерок нежно, но уверенно отодвинул Мухаммеда от меня на пару метров, выказав тем самым неуважение к его персоне.

— Ты можешь быть сильным с помощью духов, но ничто не вечно, — заметил Мухаммед, не потеряв своего уверенного тона. — И когда твоя сила ослабеет, тени станут твоим последним убежищем. А моя паутина покроет не только землю, но и море. Я сделаю так, чтобы никто не смог пройти через Аденский залив без моего разрешения.

— Интересно, — сказал я, отводя взгляд от него к звездному небу. — Но я не тороплюсь. У меня есть время, чтобы подумать о твоем предложении.

— Как хочешь, — ответил Мухаммед с улыбкой. — Я не тороплюсь. Я буду ждать тебя здесь, в тени. Но не трать слишком много времени, ибо я легко найду работу у султана Адаля.

Он растворился в темноте, словно призрак, и я остался один перед раскинувшейся передо мной паутиной звезд.

Но я понял, что имею дело с сильным и хитрым противником. Но я не боялся. Ибо владел силой духов. Но я также знал, что в этом мире не всегда достаточно быть сильным. Иногда нужно быть и более хитрым, чем твои оппоненты. И посему я решил использовать предложение Мухаммеда в своих целях. Я не знал, что ждет меня в будущем, но я был готов к любым испытаниям.

Подошел к грубо сколоченному деревянному столу, на котором лежала небольшая коллекция предметов, собранных за время моих странствий по побережью. Среди потрепанных книг, старых карт и разнообразных безделушек лежала бутылка вина, обернутая в пыльный холст. Ее привез с собой один из моих зомби, бывший берберский торговец, попавший под мою власть не так давно.

С нескрываемым интересом я рассмотрел бутылку. Стекло было темным, словно отражало звездное небо. На нем четко просматривалось клеймо венецианских гильдий — знак качества, который являлся гарантией превосходного вкуса для крепкого напитка.

Я взял бутылку в руки и с удовольствием почувствовал ее тяжесть. Я давно не пробовал вина, да и пробовал ли вообще? И сейчас мне так хотелось расслабиться, отключить мозг и просто насладиться вкусом напитка. Ловко откупорил бутылку с вином и сделал пару жадных глотков. Но вкус, который я ожидал почувствовать, оказался совершенно не таким, как я представлял. Во рту осталась лишь кислость и ни капли градуса, словно я пил компот.

— Проклятье... — прошептал я, грустно вздыхая. — Даже напиться нельзя. Воистину проклятье какое-то и ни разу не дар. — угрюмо сетовал на жизнь, не в силах с этим хоть что-то поделать, да и надо ли делать, тот ещё вопрос, однако.

Недовольно отложил бутылку подальше. Вино было бесполезным. Но это не значило, что я не могу наслаждаться красотой этой ночи. Звезды продолжали мерцать на небе, отражаясь в гладкой поверхности моря. Ветер доносил до меня запах соленой воды и дерева. Напитав силой приказ, повелеваю духу воды сделать шум моря более приятным и убаюкивающим, так и задремал на причале свежепостроенного порта. Шум воды успокаивал, а приятный ветерок дарил столь желанную прохладу.

Шаманизм и ничего лишнего ну или почти

«Кто долго ищет, тот теряет самого себя»

Ницше

***

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багряные тона. Ну а я размышлял о возможности создать нечто новое, величественное, отражающее мою собственную сущность. Моя рука скользнула по камню в центре дворца. Я чувствовал в нем силу, могущество, которое не поддается времени. Мои мысли обращались к стихиям, к огню и земле, которые стали моими верными спутниками.

В обмен на небольшую плату, на символические подношения духам огня и земли, я попросил их о помощи. Я попросил их подарить мне огонь и лаву, чтобы создать в сердце дворца место, где я мог бы обрести покой и гармонию.

Духи согласились. Они почувствовали во мне силу, потенциал, который они сами желали разбудить. И вот, под их покровительством, в центре двора стал расти небольшой вулкан. Извергался он не пеплом, а лавой, которая стекала вниз, формируя озеро, где плавали огненные острова. В центре озера я создал водопад, струи магмы, падающие вниз, создавали невообразимо красивое зрелище.

В этом месте и в этом «эфемерном» аду я чувствовал себя как дома. Огонь и земля давали мне силу, энергию, успокаивали мой разум и дарили столь желанный покой. Вблизи лавы я чувствовал себя в безопасности, словно в нежных объятиях матери. Огонь давал мне пьянящее чувство свободы, позволял забыть о земных заботах и погрузиться в мир безграничных возможностей.

Спокойно пройдя по огненным островкам, что образовывали тропку до центра озера лавы, я сел в позу лотоса и начал медитировать. Вдохновение, что я получил от духов, было настолько сильным, что я ощущал, как внутри меня зарождается новая сила.

Я сосредоточился на потоке энергии, что исходил от озера лавы. Ведь это был не просто огонь, это была сама суть той энергии, её первозданная форма, источник жизни и разрушения. Я вбирал эту энергию в себя, чувствуя, как она проникает в каждую клетку моего тела, как она заполняет меня, как она превращается в магию, что я контролировал.

Дворец будто вздохнул, ощущая приток новой энергии. Каждая колонна, каждая арка, каждый элемент дворца был пропитан магией. Духи, что служили мне, были в экстазе. Их песни, ранее тихие и еле слышимые, превратились в мощный хор, что эхом разносился по всему полису.

Я чувствовал, как мое тело становится всё более и более устойчивым, как моя душа приобретает новую твердость, как мой разум становится все более острым. Был в гармонии с огнем и стал частью этой стихии и ее выражением. Я медитировал, вбирая в себя мощь огня, познавая его секреты, чувствуя, как он меняет меня изнутри и открывает что-то доселе спавшее. В этом огне я видел не только разрушение, но и свое своеобразное созидание, видел не только хаос, но и порядок, ощущал не только смерть, но и саму жизнь.

Фокусируя всю свою ману в одной точке, я смотрел на лавовый водопад. Горячий воздух, пропитанный запахом серы, обжигал кожу, но я не чувствовал боли. Моя концентрация была абсолютной. Вся моя энергия слилась в единый поток, направленный на открытие Врат Призыва.

Я представлял себе символ истинного огня, символ, являющийся ключом к призыву. С каждым ударом сердца поток маны усиливался, символ на моей груди светился ярче. И вот, в воздухе перед водопадом, возникло мерцающее круговое свечение, медленно расширяясь и становясь более четким.

Из Врат, образовавшихся в центре свечения, с грацией короля выступил человекоподобный ифрит. Его кожа была цвета раскаленного металла, глаза — два яростных пламени. На его плечах красовались огромные крылья, отливающие золотом и раскалённой добела лавой.

Он взглянул на меня, его губы, тонкие и острые, расплылись в хитрой усмешке.

Какая-то пара секунд, и «обжигающий» образ ифрита преобразился. Он стал более плавным, приятным для глаза. Строгий костюм-тройка с красным галстуком и алым платком подчеркивал его элегантность. Острые туфли с блестящими подковками завершали образ.

Кожа стала белоснежной, как мрамор, но все равно не выглядела живой, так что спутать с человеком было бы всё ещё невозможно. Заостренные кончики ушей подчеркивали нечеловечески острые черты лица, а небесно-бирюзовые глаза, пылающие яростным светом чистой магии, были укрыты за скромными угольно-черными очками-«велосипедами».

Прическу он носил лонг андеркат, с длинными волосами на одной стороне, на норманский манер. Волосы цвета вороного крыла с оттенком антрацита, в комбинации с его белоснежной кожей, создавали поразительный контраст. На левой руке блестели простые командирские часы с красной звездой.

«Хаосит, не иначе!» — пронеслось в моей голове. Я был ошеломлен. Этот ифрит, которого я представлял себе как огненного монстра, был стильным, утонченным и совершенно непредсказуемым. Его образ сочетался с непостижимой мощью, которая проступала в каждом движении. И это по-своему впечатляло.

— Ну что, юный маг, готов узнать, что такое настоящая сила? — произнес ифрит, его голос звенел, как сталь, но в нем появилась некая искренность и толика любопытства.

— Да, — ответил я, пытаюсь собрать свои мысли, — я готов учиться.

Ифрит кивнул, и его бирюзовые глаза, скрытые за очками, блеснули неприкрытой уверенностью и первозданной магией.

— Тогда начнем. Зови меня Сахиби Алов, — закончил он официальную часть.

***

Обучение пролетело незаметно как миг. Я погрузился в волшебный мир магии Хозяина Пламени, забыв обо всех земных делах. Изучал древние свитки, расшифровывал зашифрованные тексты, погружался в теории и практики, которые открывали передо мной невиданные ранее возможности. Я уже почти почувствовал себя властелином данной стихии, когда от моих изысканий отвлекли самым неприятным образом. И главное, кто...

Появился местный малик. Он был невысокого роста, с жирным лицом и грустными глазами. Он пришел за налогами, но с очевидной тревогой в голосе заговорил о «чудесах», которые я произвел. Он рассказал о необычном свечении в небе, о звуках, подобных раскатам грома, и о небывалом жаре, что идёт по всему региону.

Конечно, я понял, что он говорит о моих упражнениях с магией Хозяина Пламени. Но, видимо, я еще не представлял масштаб произошедшего. Но подобное опять же мало меня заботило, и если бы они сами не пришли, то мне бы и вовсе не было дела до их малика. Но раз пришли, то нельзя отказывать в гостеприимстве.

Шеститысячная армия сомалийского малика выглядела внушительно, хотя и бедновато. Кожаные доспехи, деревянные щиты, копья с деревянными наконечниками. Оружие и снаряжение были изношены, многие солдаты были одеты в лохмотья. Но в их глазах читались отчаяние и злость. Они шли на меня, словно волна из песка и грязи. И это было по-своему забавно, нелепо и гротескно.

И, конечно же, моё внимание не могли не привлечь внимание катапульты. Эти громоздкие деревянные машины, украшенные яркими рисунками, были самым «технологичным» элементом армии малика. Они выглядели нелепо, несуразно и попросту глупо.

Я смотрел на эту толпу с высоты черной мраморной башни, которую использую для своих медитаций по утрам. Они казались мне муравьями, не способными угрожать моей силе.

— Ну, тогда посмотрим, что вы можете сделать, — произнес я спокойным голосом, и в моих глазах зажглось магическое пламя бирюзового цвета.

Я не хотел убивать их. Но было необходимо просто показать им силу и возможности магии, чтобы они больше не пытались угрожать моему покою.

— Огонь! — проревел малик, и катапульты заработали. Громоздкие камни полетели в сторону моей башни, но они даже не долетели до нее. Их траектория изменилась, и они упали на землю, разбившись вдребезги.

И в следующий момент я отпустил пламя. Не просто огонь, а нечто более мощное, более разрушительное. Пламя Хозяина Пламени, бирюзовое и яростное, пронеслось по толпе, сжигая всё на своем пути. Я видел, как пламя поглощает армию шамана, как они сгорают дотла, как их кожи превращаются в пепел, а их кости плавятся. Я видел, как солдаты Малика кричат, падают на землю, охваченные пламенем. Я видел, как катапульты сгорают, превращаясь в кучи пепла.

И видел страх в глазах малика, он пытался убежать, но пламя настигло и его. В миг он стал пеплом, и его тело упало на землю, как пустая кукла. Армия была уничтожена в миг. Пламя бирюзового цвета погасло, оставив после себя лишь пепел и запах гари. Но я не чувствовал удовольствия от этого уничтожения целого войска. А лишь печаль. Они были жертвами своего незнания и собственной же глупости.

Пепел, оставшийся от армии малика, пах горечью и безысходностью. Я смотрел на этот печальный след своей силы и чувствовал тяжесть ответственности. Они не поняли, они не увидели мощь, которую я несу в себе. И не узнали правду, скрытую за моей силой.

В этом мире, где магия была основой всего, где люди жили в страхе перед неизвестным, я был чужаком. Я принес с собой знание, которое могло бы изменить их жизнь, но они не были готовы к переменам. Они выбрали страх, выбрали ненависть. Но ничто не остановит прогресс!

«Война – война никогда не меняется», – промелькнула в моей голове фраза из древнего свитка. Слова, написанные столетия назад, были о войне между людьми, но они отражали и мою ситуацию. Я был один против всех, и мне пришлось бы бороться за свою правду.

Я отвернулся от печального пейзажа и вернулся в свое убежище. Мне не хотелось войны, но я понимал, что она неизбежна. Сомали не поймет языка мира. Им нужен огонь и меч, что пройдётся по всем несогласным. Молча взял в руки древний свиток и начал изучать его заново. Неспеша искал знания о войне, о стратегии, о тактике. Без устали искал знания, которые помогут мне выжить и победить.

«Война – это не просто сражение, – писал автор свитка, – это искусство обмана, искусство управления людьми, искусство управления любой силой и поиск противопоставления ей. Ты должен знать свои сильные и слабые стороны, ты должен знать сильные и слабые стороны своего противника, ты должен быть готов к неожиданному».

Я проводил дни и ночи за изучением свитка. Тренировался, усиливал свою магию, учил себя владеть огнем. Я готовился к войне. Ибо к покорителям отношение «слегка» негативное, но когда это их останавливало? Поэтому для начала придётся собрать весь регион и навести в нём порядок, а после уже и вернуться к намеченной цели.

Сомалиленд пал под напором моей магии, как домино. Шеститысячная армия малика, уничтоженная вмиг пламенем Хозяина Пламени, стала лишь печальным призраком прошлого. Город бербера, бывший оплотом малика, был захвачен без единого выстрела из магических орудий, остальные пять провинций Сомалиленда подчинились моей воле без промедления.

Я не стремился к кровавой войне. А лишь хотел показать им силу и возможности магии, заставить их увидеть истину, скрытую за моей волей. Но они не хотели видеть. Они выбрали ненависть и страх. И я дал им то, чего они заслужили.

Тела недовольных и бунтующих, словно куклы в руках кукловода, оживали под моим контролем. Я посылал в их души пламя Хозяина Пламени, и они превращались в «лояльных» зомби, готовых выполнять любой мой приказ. Их глаза стали пустыми, их движения — механическими, но в их сердцах не было страха, не было ненависти. Было лишь послушание.

Тела одаренных врагов и шаманов, носивших в себе искру магии, что не поддавались моей воле и продолжали сопротивляться, и пытались вырваться из моих оков. Тогда я обратился к духам. Я отдал их тела на откуп духам, попросил их о помощи. И они откликнулись на столь щедрое предложение.

Я видел, как духи входят в тела погибших шаманов, как их глаза загораются ярким светом, как их тела наполняются новой силой. И я видел, как они превращаются в моих верных служителей, одержимых духами и преданных мне безусловно.

Сомалиленд был покорен. Его народ втоптан в песок Сомали. И теперь я был властелином этой земли. Безраздельно. Но я не чувствовал триумфа, а лишь пустоту. И вновь понял, что моя сила — это проклятие. Я мог принести мир и справедливость, но я принес лишь страх и послушание в эти земли.

Я смотрел на пустынные улицы Редполиса, на темные фигуры зомби, и я видел в них отражение своей собственной души. Я был одинок, я был окружен пустыми оболочками, лишенными свободы и воли. Я не знал, что будет дальше. Но я знал, что я не могу оставить свой путь. Я должен был продолжать движение вперед, искать истину, искать смысл. Угрюмо вернулся в свое убежище, где меня ждали духи, мои новые союзники. И я понял, что моя война только началась. Ибо широка и обильна земля Сомали!

Время, проведенное в Сомалиленде, было похоже на медленный танец с призраками. Я управлял землей, но не чувствовал себя ее владыкой. Это было как играть на рояле с отсутствующими клавишами. Могущество было в моих руках, но не было ни радости, ни удовлетворения. А это значит что? Нужно создать административный аппарат!

И вот, наконец, я приблизил Мухаммеда ибн Карима, бывшего министра внутренних дел малика, как оказалось после, человека, который знал Сомалиленд как свои пять пальцев. Он был хитер, проницателен и не лишен амбиций. Я увидел в нем отблеск своей собственной души, жажду власти и знания.

— Адаль и его союзник — наша главная цель, — сказал я Мухаммеду, смотря на карту Сомали, расположенную на столе. — Они опасны, они могут стать препятствием на пути к единому Сомали. Их нужно устранить.

Мухаммед кивнул. Его глаза, глубокие, как колодец, блеснули хитростью. Он был не просто слугой, а скорее хищником или шакалом, который чувствовал свою жертву.

— Ваша воля, мой господин. Я уже начал работу по созданию агентурной сети в соседних султанатах. Мы будем следить за Адалем, собирать информацию, подрывать его влияние. Мои торговцы уже выдвинулись к султану с «щедрыми» дарами, и вскоре мы будем знать все тайны, а «ваши» люди проникнут в администрацию Адаля от и до. Так что не о чем беспокоиться, мой господин, я здесь лишь затем, чтобы помочь вам воплотить в явь все самые амбициозные идеи, что вы только можете явить этому миру!

Он произнес эти слова спокойно, без излишнего фанатизма, но я увидел в его голосе сталь, готовность к действию.

— Хорошо, — ответил я. — Но помни, что не всё можно решить силой. Иногда нужно использовать хитрость и обман. Ты должен стать тенью, которая не видна и не слышна.

Мухаммед улыбнулся.

— Я понимаю, мой господин, за этим я и нужен вам. Я буду как змея, которая ползет в тени, поджидая свой момент.

Я кивнул. Я видел, что Мухаммед был прекрасным инструментом. Он был хитер, беспощаден и «предан» за определённую плату. Он был тем, кто смог бы сделать то, что я не мог.

— Помни, — добавил я, — мы не должны повторять ошибки прошлого. Мы не должны приносить страдания невинным. Наши цели — Адаль и его союзник. Не более.

Мухаммед снова кивнул, его глаза блеснули хитростью.

— Ваша воля, мой господин. Я не подведу вас.

Я смотрел, как Мухаммед уходит, и я чувствовал смешанные эмоции. С одной стороны, я был рад, что нашел такого прекрасного придворного. Но я знал, что Мухаммед был также опасен. И я не был уверен, что смогу контролировать его амбиции.

Но у меня не было выбора. Война была неизбежна. И я должен был победить. И должен был создать единое Сомали, землю, где будет цвести мир и справедливость. Но я не знал, какой ценой мне придется заплатить за эту мечту. Пока ещё нет. Но ничто не мешает заплатить эту цену, особенно когда «платишь» вовсе не ты, но кому какое дело? Вернувшись в чертоги дворца, я продолжил медитировать в центре лавового озера, скоро мы двинемся войной на соседей, и «раздражителей» станет ещё меньше. Это ли не прекрасно? По-волчьи осклабившись, я окончательно погрузился в медитацию.

Широка и обильна земля Сомали II

«Корни образования горьки, но плоды чертовски сладки».

Аристотель

***

Солнце, словно раскаленный кузнечный молот, билось о бескрайнюю саванну, окрашивая ее в багряные тона заката. Ветер, уставший от дневной жары, лежал неподвижно, удушливый и тяжелый. Я стоял на вершине холма, покрытого выжженной травой, и вглядывался в даль.

Город, который еще год назад был кучкой разваливающихся хижин, теперь расстилался передо мной, словно яркий ковёр. Новые дома из обожженного кирпича, с красными черепичными крышами, сверкающие на вечернем солнце, проглядывали сквозь рощу высоких пальм. Улицы, вымощенные каменной брусчаткой, были чистыми и ухоженными. Местные жители, одетые в яркие одежды, спешили по делам, смеялись, разговаривали, словно забыв о давних бедах и страхах. Ибо к хорошему привыкаешь чертовски быстро.

Воздух был наполнен жизнью: крики детей, играющих в улицах, треск кузнечных молотов, гул рынка, где продавцы громко раскланивались и хвалили свой товар. В этом шуме не было ни капли отчаяния и безнадежности, которые царили здесь раньше. Сомалиленд переродился, а вместе с ним и его люди.

Я с гордостью наблюдал за этим перерождением. За год я убрал разбойников с дорог, сделал торговлю безопасной, и теперь в моих владениях царил порядок и процветание.

Раньше местные жители смотрели на меня с недоверием, как на чужака. Но моя справедливость и строгий порядок быстро сломали барьеры. Люди видели, что я не пришел завоевывать, а пришел строить, создавать новую жизнь, пусть и из пепла и разрухи. И это было видно по тому, как они массово вступали в армию нового «Малика». Их лица светились уверенностью, а в глазах читалась надежда на будущее. Дикари, что с них взять, но зато хотя бы честные.

Приятно видеть, как ты меняешь мир вокруг себя к лучшему, как тебя уважают и доверяют тебе. «Сначала ты работаешь на репутацию, а затем она на тебя», — помнил я старую поговорку. И она была истинно правдивой.

И главным доказательством моих успехов была паутина дорог, которая расстилалась перед моими глазами.

Эти дороги, вымощенные каменными плитами, были широкими и прямыми, словно черты на лице великого римского императора. Они вели из одного города в другой, соединяя их в единое целое. По дорогам непрерывно двигались караваны верблюдов, груженные товарами, всадники на лошадях, спешащие по делам, и простые крестьяне, уверенно идущие на рынок. Жизненная энергия пульсировала вокруг, словно настоящее сердце великой империи.

Еще год назад в этих краях не было ни одной мощёной дороги. Путь из одного поселения в другое был непредсказуем, занимал недели и был опасен из-за разбойников и диких зверей. Но я сделал всё, чтобы изменить это. Я создал сильную армию, которая обеспечила безопасность дорог. И посему отдал приказ построить новые дороги, которые были широкими и удобными для путешествий. Это ли не счастье? Однако купцы пока не спешили в наш край. Значит, придётся повысить торговую значимость данных земель и, возможно, наладить торговый путь до Гуджарата, ибо Индия — это всегда выгодно.

Я помнил время, когда в этих краях царила бедность и отчаяние. Люди жили в разрушенных хижинах, страдая от голода и засухи. Но я принес с собой изменения, пусть и ценой крови. Установил порядок, создал сильную армию, которая защищает мой народ, и построил новые города, где люди могут жить счастливо и в умеренном достатке, если изволят усердно трудиться.

И это было только начало. Я строил не просто дороги, я строил будущее. Будущее, где Сомалиленд будет процветать и станет одним из самых богатых и развитых государств в мире.

«Дайте мне сто лет, и никто не скажет, что когда-то здесь было бедное Сомали», — думал я, вглядываясь в раскинувшуюся передо мной панораму. Я видел в этой земле великий потенциал, и я был уверен, что смогу его реализовать.

Но пока я работал с тем, что имею. И это было главным. Довольные люди — довольный Малик. Я слышал их смех, видел их улыбки, и в моем сердце царила гордость.

***

Тридцать тысяч отборных сомалийских молодцов стояли передо мной, как огромная волна из стали и мужества. Их лица, загорелые от солнца и освещенные искренним огнем преданности, были обращены ко мне. Я вглядывался в их глаза, видя в них не просто воинов, а граждан моей державы, верных сынов Сомалиленда. Они были готовы отдать жизнь за меня, за свою землю, за свою свободу. И это было моей главной гордостью и силой.

«Тридцать тысяч», — пронеслось в моей голове. Достаточно для того, чтобы завоевать весь Аденский залив, доминировать над морем и контролировать важнейший торговый путь. Мое воображение рисовало картину великой империи, раскинувшейся от Аденского залива до края саванны.

Но я знал, что жадность может привести к падению. Слишком быстро расширять владения опасно. Соседи не замедлили бы воспользоваться моей слабостью, и я мог потерять все, что с таким трудом и усердием завоевал.

«Без спешки и суеты», — сказал я себе, глядя на лицо первого воина в строю. «Сначала мы укрепим Сомалиленд, сделаем его неприступной крепостью. А затем уже будем думать о расширении владений».

Я поднял руку в жесте приветствия. Воины ответили громовым криком, который отдался эхом по всей саванне.

— Да здравствует земля предков! — прокричал я, чувствуя, как моя кровь закипает от гордости, и мне тут же ответили тысячи глоток.

Я видел в их глазах огонь преданности, и в сердце чувствовал уверенность. Сомали будет моим. И я подчиню его. Но буду делать это мудро, без спешки, создавая не империю страха, а империю справедливости и процветания. И тогда люди сами низложат вчерашних господ. Ну а если и нет, то я помогу.

***

Вечерний туман стелился над саванной, словно призрак, бесшумно скользящий по выжженной земле. В глубине леса, под покровом густых крон акаций, находилась небольшая палатка, освещенная слабым светом костра. В помещении находились два человека. Один из них — старик с глубоко посаженными глазами и длинной седой бородой, одетый в ветхие одежды. Второй — молодой воин, чьи мускулы были развиты благодаря постоянным тренировкам, облачённый в сверкающие доспехи.

Старик смотрел на огонь, его лицо было искажено гримасой боли. Молодой воин наблюдал за ним с тревогой.

— Ты уверен, что это необходимо? — спросил воин, его голос был мягким и сочувствующим. — Тебе не нужно отдавать духам свое тело. Я помогу тебе, Па.

Старик горько усмехнулся.

— Не глупи, сынок. Ты не понимаешь. Я отдал им свое тело, но зато получил силу, что и не снилась твоему отцу. И теперь я могу служить Малику так, как не мог бы никогда раньше. А наша семья ни в чём не нуждается! И, как я слышал, даже смерть для его слуг не конец, так что, наверное, я не боюсь умереть. Особенно когда «посмертие» столь близко.

В его глазах блестел не только огонь костра, но и чужая сила, которая завладела его телом. Его кости скрипели, мышцы напрягались с нечеловеческой мощью.

— Договор простой, — продолжал он, его голос был хриплым и не похожим на голос старика. — Духи дают силу и здоровье, а я отдаю им тело, пока мой разум уходит в дрёму и забытье.

Он поднял руку, и его костлявые пальцы сжались в кулак.

— Это не я, — сказал он, едва дёрнувшись, он вновь погрузился в состояние покоя, его голос был холодным и безэмоциональным. — Это они, они владеют мной. Но я служу Малику. Я — оружие в его руках.

Молодой воин отошел от старика, чувствуя холод и неприязнь. Он видел в его глазах не разум, а бездну пустоты, в которой царили духи, отдающие свои приказы. В рядах армии Малика были и другие такие воины. Старики, инвалиды, слабые и немощные, которые отдали свои тела духам в обмен на силу. Они были страшным и непредсказуемым оружием. Но они были преданы Малику. И они были готовы умереть за него, а затем и ещё раз.

«Это страшная сила, — думал молодой воин, вглядываясь в лицо старика. — Но она необходима, чтобы создать великую империю. Империю, которая будет могущественна и непобедима».

Он не знал, что в будущем сам окажется в тех же условиях, оказавшись на грани смерти и вынужденный вступить в сделку с духами, чтобы спасти себя и продолжить «служить» Малику.

***

С помощью духов земли и огня мне удалось наладить массовое производство качественных доспехов и различного оружия для армии. Так что я не переживал, что они положат свои головы в первом же бою, и да, мне было жалко терять людей, но лишь «своих» людей.

Огромные меха гудели, выдувая в горн раскаленный воздух. Мощные молоты стучали по наковальне, высекая искры, которые танцевали в воздухе, словно звезды в ночном небе. Кузнецы, которые закалились в нечеловеческом труде, работали, не останавливаясь. Их лица были мокрыми от пота, пока они ковали из железа оружие и доспехи.

Раньше армия Сомалиленда была слабо вооружена. Их доспехи были простыми и ненадежными, а оружие часто ломалось в бою. Но теперь все изменилось. С помощью духов земли и огня, которые я уговорил служить «моему» народу, я наладил массовое производство качественных доспехов и оружия.

Кузнецы, одержимые духами, работали с нечеловеческой силой и ловкостью, создавая доспехи, которые могли выдержать любой удар. И оружие, которое было острым и мощным. Мечи, копья, луки, стрелы — все было выковано с мастерством, не сравнить с тем, что было раньше.

Я знал, что качество оружия имеет огромное значение в бою. Я не хотел, чтобы мои воины погибали в первом же бою, не имея шанса проявить свою храбрость. Я хотел, чтобы они были защищены и вооружены так, чтобы могли победить любого врага.

«Своих» людей я жалел. Я хотел, чтобы они жили долго и счастливо, строили семьи и растили детей. Я хотел, чтобы они радовались жизни, которую я им подарил. Но я также знал, что война — это игра с высокими ставками. И чтобы победить, нужно быть готовым к жертвам.

«Я не жалею тех, кто стоит на пути Сомалиленда, — думал я, наблюдая за кузнецами. — Они сами виноваты в своей гибели. Они выбрали войну. А война беспощадна».

***

Солнце, уже низко висевшее над горизонтом, окрашивало саванну в красные и оранжевые тона. Вечерний ветер шелестел листвой пальм, принося с собой аромат дымного костра и свежескошенной травы. Я стоял перед огромным камнем, который был установлен в центре специально построенного для этого ритуала круга.

Этот камень не был простым. Он был величественным и мощным, созданным природой в образе носорога. Его спина была гладкой и плоской, как броня, а голова была увенчана острыми рогами, которые выглядели как оружие.

Я пришел сюда, чтобы оживить эту каменную скульптуру, превратить ее в мощного воина, который будет служить мне и защищать мой народ. Для этого я заключил сделку с малыми духами, которые жили в этом мире.

И пообещал им воплощение в нашем мире, возможность ощутить тело, увидеть мир своими глазами. Они были готовы на все, чтобы получить это. Они были готовы отдать свою ману, свою силу, свою жизнь за то, чтобы стать частью нашего мира.

Я взял в руки кусок огненного обсидиана, который излучал яркий красный свет. Он был наполнен маной духов огня, которых я также уговорил помочь мне.

— Призываю тебя, малый дух, — сказал я, громко и четко произнося заклинание. — Войди в это тело. Стань его душой. Стань моим воином!

Аккуратно положил обсидиан на камень. Он раскололся на осколки, излучая яркую красную вспышку. Камень задрожал, его поверхность покрылась трещинами, а из них пополз туман.

«Я готов, — прошептал невидимый голос. — Я готов служить тебе».

Он встает на ноги, его тело становится гибким и мощным. Он открывает глаза, и в них горит неугасимый огонь малого духа, который теперь владел его телом. Я смотрел на него с гордостью и уверенностью. Я создал нового воина, непобедимого и мощного. И это было только начало. Я знал, что могу создать целую армию каменных носорогов. Армию, которую не сможет победить никто.

— Вы и станете основой моей кавалерии и «кулаком» для прорыва!

Сотни камней позади так же стремительно оживали и принимали внутрь себя океан жадных до силы духов.

***

Сомалиленд преображался на глазах. Новые города вырастали, как грибы после дождя, дороги соединяли их в единую сеть, а армия мощно стояла на защите моих границ. Но я не хотел, чтобы моя империя строилась на разрушениях и крови.

«Мне нужна сила, которая будет могущественна, но не беспощадна», — думал я, вглядываясь в даль. «Мне нужно оружие, которое сможет победить врага, не причиняя вреда мирным жителям.

И в моей голове родилась идея. Я уже установил прочные связи с духами земли и огня. Они помогали мне создавать оружие и доспехи для моей армии, но я знал, что они могут дать мне еще больше. Я хотел создать артефактные пушки, основанные на силе духов земли. Пушки, которые будут стрелять концентрированной энергией земли. И по своей сути будут звуковым оружием.«Я представляю их в своём воображении, — думал я, чувствуя, как кровь закипает от волнения. — Они будут сильными и точными, и помогут мне брать города с наименьшими разрушениями и жертвами».

Спустился с холма и подошел к огромной каменной плите. Я дотронулся до нее рукой, чувствуя холодный камень и сильную энергию земли, которая пронизывала его.

«Духи земли, — шептал я, закрыв глаза. — Я призываю вас помочь мне. Я хочу создать оружие, которое будет служить моей империи и защищать мой народ. Я хочу создать магические пушки».

В моей голове зазвучал нежный голос: «Мы слышим тебя, Малик. Мы готовы помочь тебе».

Моргнул и увидел, как каменная плита задрожала. Из трещин в ней начал вырываться туман, который закружился вокруг меня.

«Мы будем работать с вами, — прошептали невидимые голоса. — Мы создадим мощное и точное оружие, которое будет служить лишь тебе».

На что я лишь хищно улыбнулся.

***

Затем был совет с мастером шпионских дел Мухаммедом ибн Каримом Аюбом. Мы говорили о делах Адальского султаната и нестабильности Алджуранского чуть поодаль от нас. Одна искра, и там вспыхнет крестьянское восстание, бессмысленное и беспощадное, но такое удобное нам.

— Расскажи мне больше об Адале. Что там происходит?

Мухаммед кивнул, положив на стол свою резную трость.

— Султан Адаля, человек, который не умеет управлять, — начал он, его голос был хриплым и глубоким. — Он строит дворцы, а его народ голодает. Его войска слабы, а его советники – коварны.

— А что по Алджурану?

— Алджуран – это бочка с кровью земли, — ответил Мухаммед. — Народ там бунтует. Крестьяне измучены налогами, а их семьи голодают. Одна искра, и там вспыхнет пожар анархии!

— И?

Мухаммед улыбнулся хитрой улыбкой, но его глаза остались серьёзными.

— Мы можем помочь им взбунтоваться, — произнес он. — Мы можем дать им то, что им нужно, чтобы свергнуть своего правителя, а потом…

Я задумчиво кивнул, глядя на медленно погружающееся в темноту небо. Холодный ветер, пропитанный запахом песка и соли, доносил до нас отдаленный шум прибоя. Вся сцена была пропитана атмосферой суровой, но завораживающей красоты.

— Аден, — повторил я, мои губы слегка искривились в задумчивой гримасе. — Всегда были неугомонными. Жадные до власти, до богатств. Но Йемен… Йемен — это кость в горле. Тяжело проглотить.

Я сделал шаг к перилам, с которых открывался вид на город, погруженный в полумрак. Вдали виднелись огни, мерцающие в темноте, как далекие звезды.

— Что по ним? — спросил я Мухаммеда, мой голос был хриплым от усталости, но в нем слышался стальной оттенок решимости. — У них есть какие-то планы? И как мы можем использовать это в своих целях?

Мухаммед, всегда спокойный и уравновешенный, немного склонил голову, его глаза блеснули в полумраке.

— Информация о движениях Аденского султаната — это драгоценный камень, который нужно найти, — ответил он, его голос был негромким, но твердым, как сталь. — Я знаю людей, которые могут добраться до этой информации. С помощью золота и обещаний.

Он поднял руку, словно отгораживая от меня поток своих мыслей.

— Но дайте мне ночь, господин, — произнес он, его голос стал немного мягче, словно он хотел успокоить меня. — Я попрошу своих людей подвинуть небеса, чтобы извлечь для вас нужные знания.

Он снова обратил свой взгляд на меня, на его лице отразился свет заходящего солнца.

— Информация — это мощь, господин. И мы будем иметь ее уже завтра.

Я кивнул, ибо доверял его интуиции и проверенным методам получения «подобной» информации.

— Хорошо, — сказал я, опираясь на перила. — Но действуй быстро, Мухаммед. Время — наш главный враг.

Я отошел от перил и повернулся к Мухаммеду, мои глаза стали пронзительными, как огонь. Советник скупо кивнул.

— Время стремительно и меняет всё вокруг. Пара дней, и ситуация может кардинально измениться. Умер правитель! Восстала армия или народ. Время — твой враг, а информация устарела, лишь только попав на твой стол... — пояснил он.

— Мы не можем допустить, чтобы Аден сделал свой ход первым. Мы должны быть на шаг впереди.

В темноте наши фигуры сливались, оставляя за собой лишь шепот ветра и звук удаляющихся волн. Я облокотился на перила, глядя на город, утопающий в полумраке. Вдалеке мерцали огни, напоминая о жизни, текущей своим ходом, несмотря на наши задумки и планы.

— Мамлюки, — произнес я, мой голос звучал твердо и хладнокровно. — Вечные воины. Всегда в движении, всегда готовы к бою. Но как долго они могут держать свою империю в кулаке?

Я отвернулся от города, глядя на Мухаммеда, который стоял передо мной, заложив руки за спину. Его лицо было освещено бледным светом луны, выделяя глубокие морщины и проницательные глаза.

— Они как хищники, — ответил он, его голос был спокойным и уверенным. — Всегда в поисках новой добычи. Но и они не без слабостей.

Он сделал небольшой шаг вперед, его тюрбан слегка качнулся.

— Сирия — это их большая головная боль. Там не только местные бунты, но и турки не дремлют. С одной стороны, это может ослабить их империю, с другой — может сделать их еще более агрессивными.

Я кивнул, соглашаясь с его мыслями.

— А что известно про Эфиопию? — спросил я, интересуясь их действиями. — Что там делает их царь?

Мухаммед усмехнулся, его улыбка была не дружелюбной, а скорее ироничной.

— Соломониды, — произнес он, покачивая головой. — Всегда были странными. Их царь, Царь Царей, как их называют, куда-то сбежал. Говорят, что он ищет какую-то книгу своего прородителя.

Он вздохнул, словно вспоминая о чем-то неприятном.

— Они зациклены на своих мифах и легендах, порой забывая о реальном мире. Но это не значит, что их не стоит бояться.

Советник посмотрел на меня с нескрываемой неприязнью.

— Эфиопия - это тайна, господин. И она может стать нашей большей проблемой, чем мы думаем.

В воздухе повис немой вопрос, требующий ответа. Что же такое происходит в этой «соседней» стране, что беспокоит даже такого опытного и хитрого человека, как Мухаммед?

Холодный воздух, пропитанный запахом моря и специй, приносил с собой далекие звуки ночного базара. Мир жил своей жизнью, не обращая внимания на наши тёмные дела.

— Гуджарат, — произнес я, мой голос звучал твердо и холодно. — Сердце индийской торговли. Но Индия — это море разрозненных княжеств. Как мы можем использовать это в своих целях?

Я повернулся к Мухаммеду, который стоял перед мной, вновь опираясь на свою резную трость. Он внимательно слушал меня, глаза блестели в полумраке, словно две чёрные жемчужины.

— Индия — это ключ к богатству, господин, — ответил он, его голос был спокойным, но в нем слышалась сталь. — Там есть всё, что нам нужно: специи, ткани, драгоценные камни. И всё это можно получить с помощью правильной стратегии.

Он сделал небольшой шаг вперёд, его тюрбан слегка качнулся.

— Индия раздроблена, — продолжил он, его лицо озарилось хитрой улыбкой. — Но это и есть наша возможность. Мы можем предложить им свои услуги.

Советник посмотрел на меня с пронзительным взглядом.

— Торговля и армия. Мы можем предложить им и то, и другое. За хорошую цену, конечно же.

Он отступил назад, снова опираясь на трость.

— Мы можем стать их мостом в наш «мир», — продолжил он. — И сможем защитить их от врагов и открыть им новые рынки.

Аюб вздохнул, его глаза погрузились в раздумья.

— И в конечном счёте, господин, мы можем закрепиться там. Стать неотъемлемой частью их мира.

В его словах слышалась определённая жестокость. Он видел Индию не как источник богатства, а как поле для своих амбиций. Я кивнул, задумавшись о его словах. Гуджарат — это действительно ключ к богатству. Но как мы можем завоевать доверие этих индийских князей? В воздухе повис немой вопрос, требующий ответа. Как мы можем построить мост между нашими мирами? Я смотрел на Мухаммеда, на его хитрое и проницательное лицо. Он видел возможности там, где другие видели лишь хаос.

Как там говорилось? Хаос — это лишь лестница? И для него это было крайне верное утверждение.

Широка и обильна земля Сомали III

Совершенство достигается тренировкой и привыканием. Мы поступаем правильно не потому, что добродетельны или совершенны. Напротив, мы таковы, потому что поступаем правильно. Мы есть то, что мы постоянно делаем. В таком случае совершенство – не поступок, а привычка.

Аристотель

***

Был рассвет. Первые лучи солнца, робкие и нежные, пробивались сквозь густую пелену ночного тумана, окрашивая небо в пастельные тона. Небо, словно огромный холст, было разрисовано розовыми, оранжевыми и фиолетовыми мазками, которые с каждой минутой становились ярче и насыщеннее.

Море, еще не проснувшееся, мирно спало, его поверхность была гладкой, как зеркало, отражающее небесную палитру. Лишь изредка легкий бриз нарушал эту зеркальную гладь, пробегая по воде и оставляя после себя рябь, словно отпечатки невидимых пальцев. Воздух был свежим и прозрачным, наполненным запахом соли и влажной земли.

На горизонте, где небо сливалось с морем, словно в нежных объятиях, зарождался новый день. Из-за горизонта медленно поднималось солнце, его золотые лучи пробивались сквозь туман, освещая окружающий мир. Туман таял, растворяясь в теплом свете, и мир постепенно пробуждался от сна.

На верфи, где ещё недавно кипела работа, царила тишина. Она была не просто тишиной, а глубоким покоем, словно после бурной бури. Деревянные стапели, на которых ещё вчера стояли недостроенные корабли, теперь были пусты, словно ожидая нового прилива жизни.

Лишь редкие звуки, словно вздохи пробуждающегося дня, доносились откуда-то издалека. Это мог быть шум волн, прибоя о берег, или далёкий крик чайки, парящей над морем. Эти звуки были негромкими, но они придавали этой тишине особую мелодию, делали её не глухой, а пропитанной атмосферой ожидания.

Воздух был пропитан свежим морским бризом, несущим с собой запах смолы и соленой воды. Запах смолы был сильным и терпким, он ощущался ещё с тех пор, когда на верфи кипела работа, когда корабельные мастера строгали доски, скрепляли их мощными гвоздями и пропитывали материал смолой. Запах соленой воды был более мягким, он приносил с собой вкус свободы и приключений, он говорил о море, о путешествиях, о новых горизонтах.

В этом запахе была ощутима история новой верфи, ее труды и мечты. Здесь создавались корабли, которые уходили в плавание, перевозили грузы, делали открытия, боролись с бурями. И даже когда на верфи царила тишина, она была наполнена своей историей, этой мощью, этой мечтой.

Я стоял на берегу, вглядываясь вдаль. Перед моими глазами простирался флот - полсотни фрегатов, готовых к отправлению. Они стояли на якоре, словно величественные птицы, с гордостью выпрямив свои мачты к небу. Солнечные лучи, играя на парусах, превращали их в огромные золотые крылья, готовые унестись в неизвестность.

Эти корабли были новыми, мощными, с высокими мачтами и грозными орудиями. Их корпуса блестели свежевыкрашенной краской, а на палубах ярко сверкали бронзовые пушки, словно глаза хищника. Ещё совсем недавно таких кораблей не было во всём Красном море. А теперь они были символом нового времени, новой эпохи, эпохи могущества и власти одной конкретной страны.

Я слышал шум волн, мягко плещущих о борта кораблей, и чувствовал в себе гордость и трепет. Гордость за свои команды, за свои корабли. И трепет перед тем, что нас ждало впереди. Мы были первыми, кто принес в Красное море такие корабли, и наши враги еще не знали, с чем им придется справиться. Так что этот сюрприз неплохо их удивит.

А после отправятся за дарами Индийского океана, и на их палубах — груды корицы, гвоздики, имбиря, шафрана, черного перца. Я увидел яркие ткани, драгоценные камни, экзотические фрукты, все то, что делало Гуджарат сказочной страной. Я увидел, как эти товары попадут на наши рынки, как они изменят жизнь наших людей, как они принесут процветание и богатство. И это только начало и первый шаг для торговой экспансии в Индию, и самое прекрасное, что нам совсем не нужен сухопутный путь, ибо есть вода. И это всё упрощает, а дальше, кто знает, возможно, мы откроем и что-то ещё. Ибо возможности амбициозных «людей» воистину безграничны!

Мой взгляд зацепился за мощную каракку, разукрашенную в цвета Сомали. Она стояла у самого края верфи, словно величественная птица, готовая взлететь. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь легкую дымку, освещали её бока, заставляя яркие краски играть и переливаться, как драгоценные камни.

Это был настоящий гигант, огромная деревянная махина, покрытая резьбой и яркими красками. Ее мачты упирались в небо, словно гигантские пальцы, а палуба была так широка, что на ней с легкостью мог разместиться целый отряд воинов.

На боках караки красовались изображения мифических зверей и морских монстров, вырезанные из дерева с необыкновенной детальностью. Казалось, они вот-вот оживут и бросятся в атаку, охраняя корабль от врагов.

Она выглядела как искусственный левиафан, выброшенный на берег из глубин моря. Ее громадные размеры и мощь вызывали трепет и восхищение. Невольно захотелось взобраться на ее палубу и почувствовать себя управлять этим морским гигантом, покорять волны и бороться с бурями.

— Что это? — спросил я у одного из моряков, стоящих рядом, желая узнать их личное мнение насчёт "новинки".

— Это каракка, милорд, — ответил безусый парнишка малагасиец лет двадцати. Его темно-коричневая кожа, словно отполированная солнцем, блестела потом, а черные глаза горели живым интересом. Он с гордостью указывал на корабль, словно радуясь тому, что может рассказать о нем более подробно. Сделав небольшой шаг вперед, он с осторожностью погладил рукой деревянную обшивку корабля, словно лаская любимого зверя. Его голос, звучащий с определенной гордостью, был напоен солнечным воздухом и морской солью. Словно он сам был причастен к созданию этого морского гиганта.

— И для чего она нам нужна? — спросил я.

— Она будет служить средством прорыва, милорд, — ответил моряк. — Если флот наших врагов вдруг окажется «чуточку» больше, и мы станем проигрывать, каракка поможет прорваться сквозь их линии.

Я кивнул, видя, как на ее палубах были установлены огромные орудия, готовые осыпать врага свинцом и огнем. Но было еще что-то, что меня заинтриговало.

— А что это такое? — спросил я, указав на небольшие ящики, стоящие рядом с орудиями.

— Это системы подачи огненной смеси, милорд, — ответил парнишка, его глаза заблестели от нескрываемого восторга. — Или же греческого огня, как говорят по ту сторону Красного моря.

Он сделал небольшой шаг вперед, словно хотя бы на миг приблизиться к той опасности, что таилась в этих ящиках. Его рука непроизвольно потянулась к одной из них, но потом он остановился, как будто опомнился.

— Это оружие страшное, милорд, — прошептал он, голос его задрожал от страха и восторга. — Оно может сжечь всё на своем пути.

— Но для врагов нашего флота это будет настоящим кошмаром, — продолжил он, его глаза заблестели от нескрываемой радости. — Они не захотят с ним встречаться.

Удовлетворённо хмыкаю, видимо, новая игрушка пришлась по душе морячкам, но оно и понятно, раз всё сделано с душой и по уму.

— Господин, вас ищет маг-чужестранец. — вновь обратился ко мне безусый парнишка, указывая куда-то в сторону, словно хотел поделиться важной новостью. Его губы сформировали слабую улыбку, словно он радовался тому, что может быть полезным.

Но секунда, и его располовинило магией вдоль, оставляя идеально ровные половинки, что падают на причал, заливая его горячей кровью.

Кровь быстро растекалась по деревянным доскам, окрашивая их в яркий алый цвет. Она была густой и тягучей, словно мед. А воздух наполнился резким запахом крови и железа.

Парнишка упал на причал, его тело разделилось на две ровные половинки, словно его рассек острый нож. Его глаза были раскрыты от ужаса, а на лице застыла гримаса боли. Я стоял на месте, ошеломленный от произошедшего.

Какая-то пара секунд, и я замечаю самого мага, что радостно махал мне с берега рукой. Он стоял на вершине небольшой скалы, словно властелин этого мира, освещенный яркими лучами солнца. Платиновый блондин с мраморной кожей и алыми глазами, так что я мгновенно понял, что передо мной альбинос.

Он был красив, почти нереально красив. Его волосы сверкали на солнце, словно белое золото, а кожа была белоснежной как мрамор. Его алые глаза, яркие и проницательные, словно пронзали меня насквозь.

Но как же странно он был одет! На нем была только одна набедренная повязка, украшенная необычными символами, которая едва прикрывала его белоснежное тело.

Он стоял так расслабленно, так уверенно в себе, словно был уверен в своей безопасности, в своей непобедимости. Он был не просто красив, он был совершенен, словно скульптура из белого мрамора. Его поза была полна грации и силы, каждая линия его тела излучала спокойствие и власть.

Тело чародея украшали антрацитовые рисунки явно магического толка, он был исписан ими с головы до пят. Это были не просто рисунки, это были символы, зашифрованные знания, могущественные мантры. Они покрывали его шею, плечи, руки, грудь, живот, ноги, даже его лицо было украшено несколькими небольшими символами, которые делали его еще более загадочным и недоступным.

— Папа передаёт привет, — на чистой латыни произнёс этот посланник посланника бога. Его голос, словно звон стекла, был холодным и безэмоциональным. Он произносил слова с таким ледяным спокойствием, словно говорил о погоде.

— Иди к чёрту! — отвечаю сухо, рефлекторно готовя молнию в ответ. Мое тело напряглось, мускулы напряглись, пальцы сжались в кулаки. Я был готов к бою, готов к смерти.

— Все там будем... — философски заметил альбинос, перекрестившись на католический манер. Его улыбка была озорной, словно он играл в смертельную игру. Он был убеждён в своей неуязвимости и в том, что он может управлять жизнью и смертью.

Его слова были пропитаны цинизмом и пренебрежением. Он был уверен, что я не смогу ему противостоять, что я буду бессилен перед его мощью.

И вот тогда я понял, что я имею дело не с простым магом, а с чем-то более могущественным. Он был посланником «посланника» бога, и он не считался с моей жизнью.

В моей душе вспыхнул гнев, переросший в ярость. Я был полон решимости сражаться до последнего, даже понимая, что у меня нет шансов на успех.

Альбинос лишь кивнул, и в его алых глазах зажглась не просто улыбка, а нечто более зловещее, словно он в глубине души радовался предстоящей смерти. Он зажёг на кончиках указательного пальца левой руки сферу из чистого света, мгновение, и она уже размером с арбуз. Сфера сияла так ярко, что затмила солнце, освещая все вокруг нежным, но в то же время невыносимо ослепляющим светом.

Миг, и маг отправляет ее в меня, но я успеваю отпрыгнуть. Я чувствовал жжение на коже, словно меня обдало волной жара, но я был жив. А вот карака — нет. Она стояла рядом со мной и вмиг превратилась в огромный факел, охваченный пламенем. Древесина с треском загорелась, и дым поднялся в небо, словно черный вихрь.

Пара секунд, и огромный корабль сгорает за считанные секунды, словно кусок сухой травы под жаром солнца. Он был так величествен еще миг назад, а теперь превращался в огромный факел, охваченный пламенем. Пламя не просто было красным, оно переливалось оранжевыми, жёлтыми и белыми оттенками, словно живой организм, дышащий, пульсирующий и пожирающий всё на своём пути.

Пламя лижет ее мачты. Они трещали и ломались, падая в воду с глухим звуком. Вижу как паруса превращаются в пепел, словно тонкая бумага, под жаром факела. Они летели в воздухе, словно черные птицы, и падали в море, оставляя после себя лишь черный дым. Огромные орудия плавятся от жара, словно пчелинный воск на солнце. Они теряли свою форму, мощь, былую опасность. И превращались в бесполезные куски металла, которые уже не могли защитить корабль от врагов.

Всё происходило так стремительно, словно это было предначертано судьбой. Я видел, как рушатся мечты, как исчезают надежды на победу, как гибнет символ силы и могущества. Но ничего, корабль мы построим ещё, но сначала нужно кое-кому сломать рога.

— Зря ты это сделал, бледнолицый. — делаю уверенный шаг вперёд, моё тело напрягается, мускулы набухают от силы. Я не боюсь смерти, я готов к ней, я готов бороться до конца, да и что есть смерть, когда ты уже умирал, если подумать.

Пара секунд, и маг отправляет в меня еще с десяток сфер света. Они летели ко мне с грохотом, оставляя за собой следы огня и дыма.

Кожа сгорает, волосы испаряются, мышцы обнажаются и тоже осыпаются пеплом. Чувствую лёгкое, но всё нарастающее жжение, словно меня облили раскаленным воском, я чувствую боль, словно меня разорвали на части, но я не отступаю. Делаю еще шаг вперед, и еще шаг, и еще шаг. Мои кости трещат от напряжения, но я иду вперед, словно автомат, запрограммированный на победу.

Какая-то пара шагов, и я уже просто скелет, черный и обгорелый, стоящий перед магом, словно призрак из преисподней. Мое тело уже не может чувствовать боли, но я еще жив. Я вижу его алые глаза, раскрытые от удивления, я слышу его вздох, словно ветер проходит сквозь пустые ребра.

Но вот я чувствую, как мой скелет наполняется силой, как он становится не просто жалким остовом, а оружием. Я чувствую, как в моих пустых глазницах загорается огонь и вспыхивает взгляд самой смерти.

И нет, я не умираю.

Но тут вступает в ход моя чудовищная регенерация. Я чувствую, как по моему телу пробегает волна тепла, как мышцы восстанавливаются, как кожа обрастает заново, как волосы растут с удивительной скоростью.

И вот я уже стою перед ним, целый и невредимый, словно ничего и не было.

— Матерь божья... — затем была какая-то непереводимая ругань на корсиканском. Маг стоял ошеломленный, его алые глаза расширились от удивления. Он не мог поверить в то, что видит.

Он видел перед собой не просто человека, а настоящее чудовище, не просто смертного, а воистину бессмертного. Да, пафосно, но а куда деваться? Ибо таков путь. Почему не использую магию? Тогда высока вероятность, что и порт, и верфи сгорят в синем пламени, а строить их по новой как-то не улыбается. Так что пока старая добрая физуха.

Удар ладонями по ушам мага дезориентировал его, словно ударил по звону. Он зашатался, его алые глаза забегали, он не мог понять, что происходит. Я использовал этот момент слабости.

Без какой-либо спешки я сделал один скупой удар. Мой удар был быстр и мощен. Удар пришелся в грудную клетку мага, пробив ее насквозь.

Я вытащил его сердце, дабы прервать его бренную жизнь с гарантией.

Сказано — сделано.

Сердце мага выпало из его груди с глухим звуком, как камень, упавший на землю. Я опустился на колени и поднял его. Мягко говоря, оно было необычным: казалось сделанным из чёрного мрамора, а внутри него алели жилки, похожие на рубины. Мрамор был прохладный и твёрдый, словно обычный камень, а рубиновые жилки сверкали на солнце, подобно каплям крови.

Оно казалось мне чем-то могущественным и непостижимым. В нём, словно в каком-то безмерном источнике, была заключена сила мага, его жизнь и мощь. Это сердце было не просто артефактным органом протезированного типа, а ключом к его магии и, возможно, моему бессмертию. Я ощущал в нём не только холод, но и нечто мрачное и по-своему зловещее.

Это было сердце «дьявола», и я держал его в своих руках. Вот только откуда оно у «посланника» бога на земле?

Как любопытно.

Я держал его в своих руках и вглядывался в него. В нем было что-то необычное, что-то непостижимое. Это было не просто сердце, а настоящий тёмномагический артефакт протезированного типа. Я чувствовал, как в моей душе загорается интерес, желание раскрыть эту тайну, желание понять, что это такое. Возможно, даже моё обучение магии подождёт, ибо здесь такое! И это нужно исследовать как можно скорее. Но сначала война, как бы ни было грустно это призвать, но она вне очереди, ибо опять начнут дёргать, что-то требовать, а у меня проблемы с контролем гнева, так что лучше сразу сделать хорошо и заниматься своими делами и прочими изысканиями.

— Значит, благодарить за привет стоит Папу? Что ж, я запомню, а, возможно, и запишу, и как только мы пересечем Красное море и Каир, то сразу же наведаемся в гости в Рим, ибо негоже оставлять подобные «дары» без внимания. — Я лишь загадочно улыбнулся, а карака на заднем фоне тем временем окончательно догорела, ну а я всё же заметил, что остался без одежды, зато с новой кожей и полным отсутствием загара, но это уже мелочи.

Широка и обильна земля Сомали IV

Мы работаем, чтобы иметь свободное время, и воюем, чтобы жить мирно.

Аристотель

***

Солнце поднималось над горизонтом и окрашивало небо в кроваво-красные тона. Отблески этого зловещего зарева отражались в волнах, которые пенились от грохота наших пушек.

Грохот наших орудий смешивался с маршем пехоты, с уверенностью движущейся к вражеским укреплениям. Фрегат «Громовержец», громадина из дуба и железа, занял стратегически важную позицию, перекрыв узкий вход в залив. Теперь враг был отрезан от поддержки арабских союзников, прибывших с юга. Их флот, состоящий из небольших кораблей, попытался прорваться через линию огня «Громовержца», но попытка была безуспешной.

Перед нами стоял маленький, но гордый султанат на юге. Он был как терновый куст, не боясь никого, стоящий на пути к нашим амбициям. Адаль же был его союзником, но не нашей главной целью, но он ответит за то, что вмешался в конфликт, а затем и сам будет поглощён.

«Сегодня мы заберем их земли, — прошептал я, вглядываясь в рассвет, словно в глаза судьбы. — И сделаем их нашими!»

Пока войска государства Адаль застыли на границе в нерешительности, мы двинулись на юг и, словно цунами, смели восьмитысячную армию другого султана и уже силой пушек взяли их города и крепости. Забрав побережье и пару земель в глубине, а затем и окончательно взяв их столицу, мы двинулись на Адаль, ибо за свою трусость нужно платить.

Вскоре пала и столица Адаля, и они запросили мир, отдав парочку приграничных городов, где жители сомалийцы на том и порешали, а затем один султанат с юга и вовсе перестал существовать, но уже официально. Армия хорошо показала себя, пушки с лёгкостью ломали все укрепления и стены, а вот кавалерии ещё придётся себя показать.

Пару дней продолжались морские бои и захваты их флота, а затем наши фрегаты вернулись в столицу и встали на ремонт, дабы после отправиться в экспедицию до Гуджарата и обратно, и данная миссия обещает стать чертовски прибыльной.

Ну а я занимался облагораживанием новых территорий и устрашением бунтующих «новичков», дабы и они успели проникнуться духом нового Сомали. Ты либо меняешься, либо погибаешь. Эволюция та ещё... леди. Попутно шла раскачка крестьян в Алджуране. Наши агенты работали без устали, и вскоре там должен вспыхнуть пожар народного бунта, а вот у нас такого допускать нельзя, ибо это деструктивно для процветания.

Не успел я закончить работы по прокладке новой дороги, ведущей к их городам, как известие о восстании бывших жителей Адаля на границе докатилось и до меня.

Оседлав своего верного носорога, одержимого воинственным духом, я мчался к ближайшему городу. Его каменные стены уже были охвачены пламенем, а дым от пожаров тянулся к небу, словно черные щупальца. Гул битвы доносился до меня с усилием — это восставшие штурмовали городской арсенал, надеясь овладеть оружием.

Носорог, чувствуя мой гнев и тревогу, мчался вперед с неистовой силой. Его толстая кожа, словно броня, защищала меня от полета стрел и камней. Я держался за его гриву, чувствуя его пульс, быстрый и мощный, словно удар сердца земли.

Город, который когда-то был тихим и спокойным, теперь превратился в место жестоких сражений. Звуки выстрелов, взрывы и крики о помощи создавали ужасную какофонию, заполняя воздух и насыщая его запахом крови и пороха. На улицах, где когда-то звучал смех и бурлила жизнь, теперь лежали тела погибших, словно сама смерть устроила здесь свою страшную ярмарку.

Воины Сомалиленда, одетые в новенькую броню, украшенную замысловатыми магическими знаками, отчаянно защищали свои позиции. Их лица были закалены решимостью, а глаза, усталые от бесконечных сражений, горели ненавистью к врагу. Щиты и мечи отбивали бесконечный поток стрел. Но враг был беспощаден. Он наступал волнами, не умолкал ни на минуту.

Их ряды, сформированные из разношёрстной толпы ополченцев и наемников, были многочисленны и жаждали мести. Их глаза горели злобой, затуманенной кровью и жаждой уничтожения. Руки, почерневшие от крови, держали копья и ножи, готовые к смертельному удару. Они не знали пощады, убивая всех, кто вставал у них на пути.

Я приближался к городу, который теперь был осквернён, превращён в мрачное напоминание о моей неудаче. Ещё недавно здесь кипела жизнь, и радость наполняла это место. Но теперь всё исчезло, оставив лишь зловещую тьму. Тишина, какая-то непроницаемая и глубокая, заменила собой привычный шум жизни.

С каждой минутой, приближаясь к городу, я всё сильнее ощущал запах крови. Он словно впитался в каждый камень мостовой. Я остановился в нескольких шагах от ворот, не смея сделать и шага вперёд. Мои солдаты, те, кто клялся служить мне до смерти, висели на городских стенах, как мясные туши. Их лица были искажены муками, а глаза пустыми от ужаса и боли. Их тела были изуродованы, на них были нанесены глубокие раны, как будто их пытали до смерти. Рядом с каждым из них висела табличка с надписью, вырезанной на костях, которая сообщала о том, что они были предателями и убийцами.

Я не мог верить в то, что я вижу. Это было невозможно! Эти солдаты отдали за меня свои жизни. Они были преданы мне. Но кто сделал это? Кто мог быть таким жестоким? Что ж, неважно. Всё это неважно, ибо месть будет незамедлительна.

Молча собрал всю свою волю в кулак, сжав его до хруста костей. Магическая энергия, вихрем закручиваясь в моём теле, поднималась к голове, где сосредотачивалась вся моя мощь. Я почувствовал, как она переливается через край, заполняя собой всё пространство вокруг.

Я обращался к духам земли – древним и могущественным существам, спящим под покровом почвы. Их имена, утраченные в веках, я произносил шёпотом, моля о помощи. Я ощущал их присутствие – тяжёлое и холодное, словно каменные глыбы, давящие на мою душу.

В моём голосе не было уговоров, только холодная и беспощадная воля. Я не просил, я требовал. Я отдал им столько силы, сколько они пожелали, раскрывая свою сущность перед ними, не боясь их могущества.

И они откликнулись.

Земля задрожала под ногами, словно гигантский зверь, просыпающийся от векового сна. Сначала это была едва заметная вибрация, как будто кто-то ударил молотом великана по основанию земли. Но вибрация нарастала, становясь всё более ощутимой, переходя в содрогание, подобное землетрясению. Трещины появились на мостовой, сначала тонкие, как волосы, но быстро расширяясь и глубоко проникая в каменную плоть. Из них потянулись клубы дымного тумана, пахнущего сыростью и гниющей органикой. Это был не простой туман, а нечто более зловещее, словно дыхание подземного мира, проникающее в мир живых.

Туман заполнял улицы, окутывая дома и здания в свою прозрачную пелену. Он казался живым, движущимся, как будто имел свою волю и цель. В нём метались тёмные тени, словно призраки погибших солдат, покинувших свой мир, чтобы забрать с собой живых.

На улицах теперь стояла гробовая тишина, нарушаемая только хрустом трещин и шипением тумана. В воздухе висела ощутимая напряжённость, как перед грозой, когда мир замирает в ожидании неизбежного.

В этом безмолвии таилась не просто опасность, а нечто более значительное. Что-то, от чего пробегал холодок по коже. Что-то, что свидетельствовало о том, что привычный нам мир перестал существовать.

Я увидел, как стена города начала трескаться, словно хрупкий глиняный горшок, расколовшийся от удара. Трещины, тонкие вначале, быстро расширялись, словно живые, прорезая камень и кирпич с нечеловеческой силой. Стена стонала, словно живое существо, испытывающее невыносимую боль.

Из трещин посыпались куски камня, кирпича и штукатурки, а затем появилась кровь. Кровь погибших солдат, которые висели на стенах, как трофеи победы, полилась из ран и трещин, окрашивая каменные блоки в ярко-красный цвет. Это была кровь, которая не сгущалась, не засыхала, а текла по стене, словно живая, напоминая о жестокости войны и бессмысленности смерти.

Стена города трещала и раскалывалась на куски, словно от удара мощного молота. Каменные блоки обрушивались вниз, засыпая улицы и площади города грудой разрушений. А вместе с ними падали и тела погибших солдат, те, кто когда-то защищал этот город, теперь стали его жертвами.

Город словно провалился в себя, как песчинка, брошенная в пустыню. Земля раскрыла свою пасть и проглотила его целиком, не оставляя от него ни следа. На месте могущественного города, который когда-то был центром торговли и культуры, осталась только пустота, заполненная душным туманом и запахом крови.

Я стоял на краю провала, словно на краю мира, и смотрел на пустоту, которая когда-то была городом. В моей душе была пустота, пустота от утраты, пустота от боли, пустота от ужаса. И я знал, что эта пустота никогда не заполнится, потому что город ушёл навсегда.

Ветер завыл, словно плач о погибших, пронзительный и печальный. Он пронесся по равнине, где ещё недавно стоял город, срывая с земли сухую траву и пыль. Пыль поднялась в воздух, закружилась в вихре, как будто сама смерть танцует над могилой. Пыльный вихрь покрыл равнину серым покровом, затемняя и без того унылую картину. Город превратился в безжизненную пустошь, словно на этом месте никогда и не было ничего. Только глубокие трещины и разбросанные камни напоминали о том, что здесь стояло нечто большое и могущественное.

Трещины, похожие на шрамы на теле земли, расходились во все стороны, словно пальцы гигантской руки, которая когда-то сжала город в свою хватку. Камни, когда-то бывшие частью стен, фундаментов и мостовых, лежали разбросанные по равнине, как осколки разбитого зеркала. Они были холодными и безжизненными, словно окаменелые сердца тех, кто когда-то жил в этом городе.

Ветер утих, пыль осела, но равнина осталась такой же пустой и безжизненной. Она словно впитала в себя всю боль и страдание, все радости и печали того, кто жил на ней когда-то. И теперь она стояла передо мной, как мрачное напоминание о хрупкости жизни и неизбежности смерти.

Равнодушный ветер пронёсся над ней, не оставляя никаких следов, как будто и не было здесь ничего. И только я стоял на месте, окружённый пустотой, и чувствовал в своей душе глубокую пустоту, пустоту от уничтожения, пустоту от утраты и пустоту от неизбежного будущего.

Затем я повторил схожее «наказание» и с другим городом, дабы не повадно было. Ибо я не позволю хоть кому-то убивать моих людей, на которых было потрачено время и прочие ресурсы. В этом вопросе я был чертовски жаден, словно демон, но до их душ мне не было дела. Но вот трогать «моё» не позволю!

Он появился во вспышке бирюзового пламени, словно вырванный из самой сути магии. Пламя закружилось вокруг него вихрем, озаряя темноту ярким светом, а потом исчезло, оставив после себя только едва уловимый аромат озона и таинственный шум.

Молча стоял, словно высеченный из мрамора, но при этом чертовски живой. Кожа его была белоснежной, как свежевыпавший снег, не имея ни одного следа жизни, ни одного румянца, ни одной морщинки. Она была гладкой и холодной, словно истинный камень.

Заостренные кончики ушей, выступающие над линией волос, подчеркивали нечеловечески острые черты лица. Высокие скулы, резкий подбородок, тонкие губы – все в нем говорило о власти и бесспорной мощи. Но глаза, небесно-бирюзовые, пылающие яростным светом чистой магии, были укрыты за скромными угольно-черными очками-«велосипедами».

Они смотрели из-под очков, проницающие и беспощадные, словно глаза хищника, готового броситься в атаку. В них не было ни капли сострадания или сомнения, только чистая сила и жажда подчинять и доминировать.

Прическу он носил лонг андеркат, с длинными волосами на одной стороне, на норманский манер. Волосы цвета вороного крыла с оттенком антрацита, в комбинации с его белоснежной кожей, создавали поразительный контраст. На левой руке блестели простые командирские часы с красной звездой, словно символ власти и беспощадности.

Он стоял, окруженный таинственностью и мощью, словно вышедший из легенды о великом воине, который вернулся, чтобы защитить свой народ от врагов. Но в его глазах было не только мужество, но и нечто более мрачное, нечто, что заставляло дрожать от страха и уважения одновременно. И ведь каждый раз как первый, чёртов ифрит вечно доводит меня до икоты, но страха как такового нет. Животный есть, а вот осмысленного нет. Лишь азарт и жажда испытать «наставника».

Его бирюзовые глаза, укрытые за темными очками, смотрели вдаль, словно проникая сквозь ткань реальности.

— Ты хорошо постарался, — произнес он равнодушно, его голос был глубок и спокоен, словно шум прибоя. — Духи довольны, духи сыты, и отныне ты признан владыкой.

Молча стоял перед ним, окруженный остатками уничтоженного города, чувствуя тяжесть своих действий. Я уничтожил два города, поглотив их землей, сделал все, что он требовал, но вместо удовлетворения я чувствовал только пустоту и безнадежность.

— Спасибо? — произнес я нехотя, мой голос звучал хрипло и устало. — А вы какими судьбами в наших краях, наставник? — я хищно улыбнулся в ответ, пытаясь скрыть свою растерянность.

Сахиби Алов повернулся ко мне, и его взгляд стал пронзительным, словно он видел меня насквозь. В его глазах не было ни удивления, ни радости, только равнодушное спокойствие и арктическое бесстрастие.

— Я пришел посмотреть, — произнес он. — Ты выполнил задание. И доказал, что достоин власти.

Хозяин Огня сделал шаг ко мне, и я чувствовал, как его магическая энергия проникает в моё тело, пронизывая меня до костей. Я не мог оторвать от него взгляд, словно был заворожен его мощью.

— Но власть — это не только сила, — продолжил он, его голос был крайне спокоен, но в нем звучала и лёгкая угроза. — Власть — это ответственность. И ты должен помнить о ней всегда.

Сахиби Алов сделал еще один шаг и остановился прямо передо мной. Его лицо было невыразительным, но в глазах я увидел глубокую пустоту, словно он видел не меня, а моё будущее, которое было темным и неопределенным.

— Помни об этом, — прошептал дух, и я чувствовал, как обжигающий холод его магии проникает в мою душу. — И помни о нашем пакте. Сделка не простит тебе измены, — почти зловеще прошептал он.

Я склонил голову в почтении перед своим наставником, чьи знания были дарованы мне как драгоценный дар. Его глаза, укрытые темными очками, смотрели на меня с бесстрастным спокойствием, словно он видел меня насквозь.

— Я буду наставником, ибо ваша наука была постигнута не зря, — произнес он спокойно, его голос был глубок и спокоен, словно шум прибоя. — Но как мне побороть пламя ярости? Обуздать гнев? Я желаю управлять эмоциями и страстями, а не чтобы они мной, — посетовал я на бытие, чувствуя, как жажда контроля над собственными эмоциями давит на меня, словно каменный груз.

Дух услышал мой вопрос, но не ответил сразу. Он сделал шаг вперед, его ноги не издавали никакого звука, как будто он парил над землей. Его бирюзовые глаза были погружены в глубокую мысль, словно он заглядывал в самую глубину моей души.

— А так ли нужен контроль? — прошептал он, его голос звучал подобно треску костра, теплому и уютному, но в то же время загадочному и непредсказуемому. — Растворись в эмоциях, стань сам своей страстью! — его глаза вспыхнули чистой магией, озаряя всё ярким светом. — Забудь про контроль. Сильнейший ни перед кем не отчитывается, а просто берет то, что ему нужно. — властная аура практически впечатала меня в землю, и я чувствовал, как моя воля слабеет под его давлением.

Он усмехнулся, поправляя очки, и в его глазах я увидел не сострадание, а глубокое понимание. Он понимал мою страсть, мою жажду контроля, но он также понимал, что именно она меня ослабляет.

— И вообще, вопросы контроля – это не ко мне, — произнес Сахиби Алов более спокойно, но в его голосе звучала угроза. — Я учу тебя силе, а не контролю.

— И я ценю это, мастер, но порой силы становится слишком уж много, а для её огранки нужен контроль. — начал спор я, пытаясь скрыть растущее беспокойство. Моя рука машинально потянулась к посоху, но я быстро остановил себя. Спорить с Сахиби Аловом — всё равно что пытаться укротить безумный морской вихрь.

— Много силы? — его басовитый смех прокатился по равнине, словно гром, заставляя дрожать землю под ногами. — Смешно. Однако! Силы никогда не бывает много, а жар всегда уместен и дарует тепло. — Он закончил с ироничной улыбкой, но я уже чувствовал неприятное потепление вокруг.

Мое тело начало покрываться потом, дыхание стало частым и неровным. Я уже отчетливо чувствовал, как кожа то и дело вспыхивает, словно от касания горячего угля, и следом тут же регенерирует, оставляя после себя нежную розовость.

— Контроль – это удел слабаков! — свет из-под очков Сахиби Алова практически ослеплял, словно два солнца взорвались в его глазах. — Сила не нуждается в контроле. Она сама знает, что делать.

Его слова прозвучали не как упреки, а как истина, не подлежащая сомнению. Я чувствовал, как моя воля слабеет перед его мощью. Я был готов спорить, доказывать свою правоту, но в глубине души я уже понимал, что он прав. Сахиби Алов сделал шаг ко мне, и я чувствовал, как его магическая энергия окутывает меня, проникает в мои кости, в мою кровь, в мою душу. Это было не угрозой, а предложением, предложением раствориться в его силе, отказаться от контроля и позволить ей управлять собой.

Я уже чувствовал, как моя воля колеблется, как моя жажда контроля угасает под натиском его мощи. И видел в его глазах искушение, возможность раствориться в его силе, отказаться от борьбы и просто поддаться течению. Но я был не согласен с таким исходом.

Ярость, словно волна, прокатилась по моей душе, смывая с собой все «поводки» духа. Я рыкнул, глубокий и грозный звук, вырвавшийся из глубины моей сущности. Ибо не мог поддаться, не мог отказаться от своего пути. Я жадно впитал его силу, но отринул контроль.

Сахиби Алов улыбнулся, и в его глазах я увидел одобрение. Он знал, что я не так прост, что я не сдамся без борьбы. Он прекратил ментальное давление, и я почувствовал, как моя воля возвращается ко мне.

— Хороший мутант, — произнес он спокойно, его голос звучал как шепот ветра. — Испытание силой также пройдено. Но я не шутил про контроль. Так что порой важно уметь отпустить «поводок», но, надеюсь, ты и сам это понял, мой ученик, — он хлопнул меня по плечу, и я почувствовал в его жесте не только уважение, но и некоторую грусть.

В этот момент меня озарило.

— Важна балансировка над всем и вся, это и позволяет обрести идеальный контроль? — живо заинтересовался я у духа, чувствуя, как в моей голове рождается новая мысль.

— Хорошая мысль. — Он на секунду задумался, словно пытался проанализировать мою мысль, и я увидел в его глазах искру интереса. — А что ты на меня смотришь? Думаешь, я знаю? — Сахиби Алов рассмеялся мне прямо в лицо, его смех был глубок и загадочен, словно звук древней силы.

Он отвернулся, словно задумавшись о чем-то важном. Я стоял перед ним, чувствуя себя лишь учеником, и я понимал, что мой путь еще далеко не закончен.

Я стоял там, где ещё недавно был Сахиби Алов. Ветер шелестел сухой травой, но его голоса уже не было. Он исчез так же внезапно, как и появился, оставив меня с новыми вопросами и не меньшей пустотой в душе.

— Наставник, а зачем вы на самом деле явились сюда? — спросил я в пустоту, чувствуя, как в моих словах звучит не только интерес, но и определенная тревога.

Я уже понимал, что Сахиби Алов не просто так появился в этом разрушенном и напрочь сломанном мире. Он хотел что-то сказать, хотел что-то сделать, но был по-своему загадочен, как самый древний дух. Так что излишний пафос мешал сказать вообще хоть что-то.

— Хотел узнать, через сколько веков ты вернёшься к нашей учёбе. — Его голос прозвучал прямо в моей голове, словно он никогда и не уходил. Он лукаво улыбнулся, и я увидел в своем воображении его бирюзовые глаза, пылающие таинственным светом.

— Веков? — переспросил я уже пустоту, чувствуя, как в моей голове вспыхивает недоумение.

Лишь задумчиво хмыкнул, словно пытался разобраться в его словах. Я понимал, что он что-то имел в виду, но что именно, я пока не мог понять.

— Я должен пойти, — произнес я вслух, и ощущение пустоты стало еще более острым.

Молча сел на своего носорога, сильного и неукротимого зверя, который всегда был моим верным спутником. Он взглянул на меня своими темными глазами, словно читая мои мысли. Я ответил ему спокойным взглядом. Ибо знал, что он понимает, что мы вместе должны восстановить этот «мир», что мы должны вернуть жизнь на эту землю.

И мы отправились в путь, в путь к новым горизонтам, в путь к новой жизни. Ибо новые дороги и инфраструктура сама себя не сделает. Я не знал, что будет дальше. Не знал, что ждет меня в будущем. Но я знал, что не одинок и что моей силы хватит, дабы изменить весь мир. И посему я был готов к неизведанному.

Пусть для этого и придётся ещё поработать, ну ничего, раз труд сделал из обезьяны человека, то из людей сделаем человека. Но для начала всё ещё нужно собрать этот чёртов регион, что раздроблен, словно лоскутное одеяло. Ну ничего, со временем займёмся и этим. А там и снова учёба. Но чтобы пару веков? Дал, конечно, мастер лишку.

(Дочитал? Поставь лайк. Спасибо! А теперь и комментарий пожалуйста. Это крайне мотивирует писать для вас проду чаще и с большим огоньком)

Слуга государства

Как могут двое поладить, если один подозревает другого, а тот в свою очередь его презирает.

Макиавелли

***

Тишина, окутывающая меня, как мягкий бархатный покров, была прерываема лишь мерным треском лавы, подобным негромкой музыке, которую я давно уже не воспринимал как раздражающий шум, а скорее, как убаюкивающую мелодию. В центре огромного лавового озера, которое мерцало и переливалось, словно гигантский живой драгоценный камень, я чувствовал себя защищенным от всех мирских забот и проблем.

Воздух, насыщенный жаром, был таким густым, что его почти можно было ощутить на вкус. Он вибрировал от невидимого движения, от еле заметного пульса самого озера. Над лавой, подобно таинственным духам, клубился густой дым, окрашенный в багряные и оранжевые цвета. В нём мерцали искры, вырывавшиеся из бездны, подобно звёздам, сбившимся с пути.

Я лежал на гладко отполированном камне, который, казалось, излучал тепло из самой своей глубины. Он был не горячим, а приятно тёплым, как будто согретый солнечными лучами, даже несмотря на то, что здесь, в сердце дворца, солнце было лишь далекой легендой. Моё тело было расслаблено, мысли уходили в небытие, и я чувствовал, как напряжение, накопленное за день, растворяется в этой неземной атмосфере.

За пределами озера мир был другим. В дворцовых залах царил холодный мрамор и прохлада, от которой, казалось, веяло скукой и печалью. Люди, привыкшие к этой холодной красоте, с презрением отворачивались от моего излюбленного места. «Слишком жарко», «слишком душно», «слишком… странно», — говорили они, морщась от неприятия.

Но именно здесь, посреди этого огненного озера, я находил покой. Не только физический, но и душевный. Я чувствовал себя единым с этим хаотичным и одновременно гармоничным миром. Я был частью этой бурлящей стихии, и она, в свою очередь, становилась частью меня. И эта связь, эта невидимая нить, соединяющая меня с лавой, давала мне силы, помогала мне находить ответы на вопросы, которые мучили меня в мире холодного мрамора.

Полчаса в объятиях огненной стихии пролетели незаметно как мгновение. Тело, пропитанное жаром, словно напитанное солнцем, чувствовало себя обновленным, а разум, словно очищенный от шлаков, стал ясным и острым.

Встав с каменного ложа, я сделал несколько шагов, наслаждаясь теплом, которое ещё хранило моё тело. Воздух, окутанный дымом и ароматом лавы, сменился на прохладный, почти ледяной, когда я переступил порог, ведущий наверх.

Мой кабинет, словно контраст огненному царству внизу, встретил меня стерильной чистотой и холодным блеском белого мрамора. Стены, выложенные идеально отполированными плитами, отражали свет, струящийся из окна, расположенного напротив. Свет этот был не теплым, как солнечный, а холодным, бледным, как свет луны.

В центре комнаты стоял овальный стеллаж, выполненный из слоновой кости и редких пород дерева, что придавали его бледному цвету теплоту и глубину. Дерево было покрыто тонкой резьбой, а на кости красовались инкрустации из драгоценных камней — изумрудов, сапфиров и рубинов. На стеллаже располагались сотни книг, чьи переплеты, украшенные золотыми тиснениями, сияли, словно звёзды, в холодном свете.

Каждая книга хранила в себе знания, тайны и мудрость, накопленные веками. Большая их часть была написана на латыни, что считался языком магии и тайных знаний. Я, не торопясь, подошел к стеллажу. Рука потянулась к книге. Обложка была украшена изящной виньеткой с изображением крылатой фигуры, держащей книгу. Я знал, что эта книга содержит в себе знания о ретроспекции, то есть о способности видеть прошлое. И я с нетерпением ждал момента, когда снова смогу погрузиться в тайны, скрытые на её страницах.