Кроваво-красная текила

Глава 37

В час тридцать ночи единственными источниками света в Сан-Антонио были уличные фонари, звезды и телевизор моего домовладельца. Глядя вверх на одинокий голубой глаз на парализованном лице дома номер девяносто, я попытался понять, что такого интересного показывают по телевизору в столь позднее время. Возможно, дело в том, что Гэри постоянно находился в полусонном состоянии — а значит, ему вообще не требовалось спать по-настоящему. Кажется, это сказал Авраам Линкольн.

Я и сам не знаю, чувствовал я себя лучше или хуже, когда Майя опиралась на меня, обхватив рукой за пояс, и мы вместе поднимались на крыльцо. В тот момент меня интересовало только одно — улечься на свой футон и впасть в коматозное состояние.

Но так было до того, как я понял, что мой футон уже занят.

Мне бы следовало догадаться сразу, когда Роберт Джонсон не стал демонстрировать мне своего неудовольствия, как только я вошел. Мне кажется, Майя почувствовала это первой. Ее рука замерла в нескольких дюймах от выключателя еще прежде, чем я услышал щелчок взведенного курка.

— Бросьте на пол все, что у вас в руках, — услышали мы.

Луп фонарика, ударивший нам в лицо, не был узким. Я прищурился, совершенно ослепленный, и поднял вверх руки. Майя уронила сумочку на пол. Тяжелая цепочка упала со стуком шара для боулинга.

— Хорошо. — Теперь голос показался мне немного знакомым. — На колени.

Мы так и сделали.

— Ты собираешься произвести нас в рыцари, приятель? — спросил я. — Обычно это делают при помощи меча.

Неожиданно воздух пришел в движение. Может быть, я сумел бы уклониться от удара, если бы не так устал и меня не ослепил фонарик. Но я лишь успел повернуть голову, чтобы спасти только что исправленный дантистом зуб, прежде чем нога, обутая в «Доктор Мартенс»,[121] ударила мне в лицо.

Мне удалось беззвучно подняться на колени. Похоже, челюсть уцелела, но все вокруг заволокло туманом, и я не сомневался, что к утру левая половина моего лица приобретет цвет гнилого помидора.

Рыжий держал «кольт» 45-го калибра в левой руке, потому что правая, которую я сломал на прошлой неделе возле «Хунг-Фонга», была в гинее. Складывалось впечатление, что после той нашей встречи он не брился, не спал и даже не мылся. Его горящие глаза поведали мне, что он уже вырвал чеку у гранаты и решил, что это место ему вполне подходит, если она взорвется прямо сейчас.

— Скажи нам, что тебе нужно, — предложила Майя.

Таким тоном она бы разговаривала с расстроенным клиентом, и я ожидал, что реакция будет такой же, как с Бо. Однако на сей раз ее подход принес результаты. Рыжий слегка опустил пистолет, однако не сводил с меня глаз.

— А ты как думаешь? — спросил он. — Только не говори, что этого здесь нет. Ты не хочешь знать, что будет тогда с вами обоими.

«Интересно, — подумал я, — как его глаза могут быть такими темно-синими».

Лицо Рыжего выглядело ужасно старым, и казалось, что он болен проказой — я даже начал сомневаться, тот ли это человек, который напал на меня в прошлый вторник.

Я показал, что собираюсь что-то достать из кармана рубашки, и двумя пальцами вытащил диск, который мне дал Гарретт. На нем были заархивированы фотографии — подробный отчет о последней рыбалке Гарретта с «Ангелами ада» из Нью-Мехико. Я бросил диск к ногам Рыжего и спросил:

— Трудная неделя?

— Трес, заткнись, — прошипела Майя.

Но у Рыжего возникла проблема. Он не мог одной рукой поднять диск и одновременно держать нас обоих на мушке. Тогда он навел пистолет на Майю.

— Встань.

Рыжий заставил Майю поднять диск и подойти к нему. При этом он продолжал целиться ей в грудь — с такого расстояния промахнуться он не мог. Я решил, что Майя ничего не будет предпринимать, и, хотя в моем нынешнем состоянии едва ли сумел бы ей помочь, я старался следить за ее телом, чтобы не пропустить момент, когда она напряжется.

Однако ничего не произошло. Майя засунула диск в нагрудный карман рубашки Рыжего и снова встала на колени. Он слегка расслабился, температура опустилась чуть ниже точки кипения.

— Хорошо. Не хочешь погадать на чайной гуще, Наварр?

— Гадать чаще одного раза в месяц плохо для кармы, — ответил я.

Его смех был больше похож на судорожную гримасу.

— Никто сегодня не будет ломать руки. Никто не станет писать траханые послания на моей рубашке или бить трахаными локтями мне в лицо.

— Хорошо, — сказал я.

Краем глаза я посмотрел на Майю. Мы поняли друг друга. Каждый из нас ждал знака, что Рыжий готов нас убить, но мы знали, что до тех пор, пока он продолжает говорить, с нами все будет в порядке, однако более четырех секунд молчания покажут, что он собирается начать стрелять. И тогда мы его атакуем, один из нас погибнет наверняка, но у другого останется шанс.

— В вас когда-нибудь попадали «Черным когтем»?[122]

— Один раз почти попали, — ответила Майя.

— Подлые маленькие ублюдки, — продолжал Рыжий, глядя на меня, словно последние слова произнес я.

Рыжий попытался почесать лицо, но вспомнил, что у него в руке пистолет. Тут только я понял, что он еще и пьян. Что ж, тем лучше, его рефлексы будут немного замедлены. Впрочем, на расстоянии в три фута с «Черными когтями» из 45-го это едва ли существенно меняло дело.

— Когда они в тебя попадают, от твоей груди мало что остается. Получается огромная дыра с рваными краями. Однажды я видел, как в одного парня выстрелил полицейский — бедняга кричал до тех пор, пока не выплюнул наружу все легкие.

Я кивнул.

— Не так быстро, как пара пуль, пущенных в глаза?

Его словно ударили хлыстом по лицу, и он прицелился мне в голову.

— Поэтому мы все сделаем правильно, — сказал он, словно заканчивал зажигательную речь перед командой. — Мы вернем эту штуку, я свалю из города, а вы доживете до утра.

Никто из нас ему не поверил, даже сам Рыжий. Он пожал плечами.

— Но если это не тот диск, мы отлично развлечемся. А больше всех — твоя подружка.

Я смотрел на него, стараясь выглядеть готовым к сотрудничеству, но не напуганным. Судя по тому, как подрагивала моя разбитая щека, я больше походил на Кота Билла.[123]

— Вы с Эдди работали на Шеффа. Значит, мы отправляемся к нему? — спросил я.

Эта мысль показалась Рыжему такой забавной, что он решил лягнуть меня еще раз, в живот. Когда мне удалось приподнять лицо от ковра, что произошло через несколько столетий, я увидел полтора улыбающихся рыжих типа с пистолетами.

— Теперь, если у вас больше нет вопросов, пошли.

Мы поехали на машине Майи. Уж не знаю, что смотрел по телевизору Гэри Хейлс, но это явно занимало его больше, чем скучное похищение под дулом пистолета. Он даже в окно не выглянул.

Я играл роль шофера, Рыжий уселся сзади и небрежно направил в голову Майи пистолет. Мы свернули с Эйзенхауэр на тот участок автострады Остина, где еще остались торговые центры, ломбарды, винные магазины с тяжелыми решетками на окнах и салоны красоты с потускневшими рекламными плакатами моделей с высокими прическами.

Каждые несколько секунд я бросал взгляды на Рыжего в зеркало заднего вида, дожидаясь момента, когда его веки опустятся. Однажды, когда его подбородок на дюйм приблизился к груди, я едва не начал действовать. Но прежде чем я успел убрать руку с руля, дуло «кольта» оказалось в моем ухе.

— Не надо, — сказал Рыжий, и его голос уже не показался мне сонным.

Я улыбнулся зеркалу и сосредоточился на дороге.

Было около двух ночи. Пьяницы выходили из закрывающихся баров и забирались в свои машины, чтобы поспать в них до шести утра, когда заведения откроются снова. Невидимые байкеры толпились на парковках, лишь изредка поблескивали хромированные детали «Харлеев» и оранжевые кончики «косяков».

— На следующем перекрестке свернешь налево, — сказал Рыжий.

Мы миновали несколько парковок с передвижными домами и въехали на одну из них с фанерным знаком «Счастливые Небеса» на ограде из стальной сетки. На засыпанном гравием участке валялись куски рифленого железа и обломки садовой мебели — что наводило совсем на другие мысли. На парковке стояло пять машин, которые уже давно превратились в источник запасных частей. Двор освещал одинокий желтый аварийный фонарь от автомобиля, подвешенный на ветке мертвого вяза.

Я протянул ключи от «Бьюика» Рыжему, после чего он и Майя вышли из машины. Потом мы вместе направились к третьему трейлеру, помятой бело-зеленой металлической канистре, похожей на слишком большую шляпную коробку Рыжий открыл сетчатую дверь и жестом предложил нам войти.

На этот раз я понял, что тут что-то не так, как только воздух, вырвавшийся изнутри, коснулся моего лица, холодный, как в морозильнике для мяса, и такой же мерзкий. Вонь замороженных отбросов перебивала запах бурбона и сигарет. Внутри царил кромешный мрак, если не считать желтого квадрата света, проникавшего в распахнутую дверь. Где-то справа постанывал оконный кондиционер, поддерживавший внутри температуру ниже пятнадцати градусов. Я с трудом сдерживал рвотные позывы, но вошел в дверь и заговорил, словно внутри действительно кто-то находился.

— Кого я вижу! Как дела? — сказал я в темноту.

Майя шагнула вслед за мной и сразу сместилась влево. Я сдвинулся вправо и едва не споткнулся обо что-то мягкое и влажное. Сползая вниз вдоль дешевой деревянной панели на стене, я почувствовал, как занозы вонзаются в мою руку, но заставил себя замереть и не шевелиться.

Рыжий задержался всего на пару шагов, но теперь на него падал свет, а на нас — нет. Ему потребовалось две или три секунды, чтобы понять, что случилось нечто непредвиденное, и он решил, пустив в ход «кольт», проделать дырки в темноте. В этот момент Майя обеими ногами ударила по его коленной чашечке под углом в девяносто градусов. Хрящи треснули, как сельдерей. Падая вперед, Рыжий прострелил в потолке отверстие размером в два фута. Прежде чем он успел прицелиться получше и выстрелить еще раз, я взял его предплечье на прием «играть на биве».[124] Он получил свое название благодаря тому, что позволял так повернуть две кости предплечья, что при дальнейшем давлении они ломались со звуком, напоминающим пение струны китайской лютни. Во всяком случае, так говорил Сифу-Чен. Мне он больше напоминал гром ударных инструментов.

Рыжий закричал и выронил пистолет. Однако он продолжал сопротивляться, пока я дважды не ударил его ребром ладони чуть ниже челюсти. После чего он расслабился и упал на ковер с жестким ворсом.

Между тем Майя, сжимая в руке его «кольт», присела на корточки в углу и ногой захлопнула дверь трейлера. Несколько минут мы беззвучно сидели, прислушиваясь к стонам кондиционера, потом я нащупал на стене выключатель.

Как только включился свет, я сразу обратил внимание на цвет моей руки и на то, что служило мне сиденьем. Я думал, что это водяной матрас, но водяные матрасы не носят голубой шелк, и у них нет светлых волос. Я встал, перевернул тело и скорчил такую же гримасу, как у трупа.

Терри Гарза пришел на встречу на четыре часа раньше. Кровь так долго вытекала из его шеи, что успела застыть, превратившись в жуткую розу на груди. Вертел для антикучо,[125] который помог расцвести розе, все еще торчал из его горла.

Я попытался напомнить своему желудку, что его место между ребрами, а не во рту. Однако он слушал меня не слишком внимательно.

«Посмотри в сторону», — сказал я себе.

Я поглядел на диван с цветочным рисунком, с которого Гарза скатился на пол, полосатый матрас в дальнем углу и три пустые банки из-под пива, подрагивающих на кондиционере. Больше в трейлере ничего интересного не нашлось.

Майя пришла в себя гораздо раньше меня. Она молча забрала у Рыжего ключи от машины и свою сумочку, после чего выключила свет. При помощи своего фонарика она принялась быстро осматривать тело Гарзы, проверила карманы, руки и ноги. На лице Гарзы застыла гримаса удивления, его глаза разглядывали дыру, проделанную «кольтом» Рыжего. В этот момент мне показалось, что у Гарзы гораздо больше вопросов, чем у меня.

— Только не нужно задерживать дыхание, — сказал я ему.

Гарза меня не послушался.

Если кто-то в «Счастливых Небесах» слышал выстрел, то виду он не подал. Тем не менее мои внутренние часы показывали, что нам давно пора уходить. Пока Майя осматривала мертвеца, я, включив фонарик Рыжего, обошел кухню.

Под серебряным подносом в левом ящике кухонного шкафчика я обнаружил документы на трейлер — Терри Гарза получил его в аренду от «Шефф констракшн» на шесть месяцев.

Когда я вернулся к Майе, она разглядывала фотографию, найденную на теле мертвеца, и нахмурилась, когда я прервал ее размышления, показав документы на трейлер.

— Chez[126] Гарзы.

Майя посмотрела на меня, кивнула, словно я сказал нечто, не имеющее ни малейшего значения, и снова перевела взгляд на снимок.

— Эй, привет, — сказал я.

— Извини, — наконец, сказала она. — Может быть, тебе стоит поподробнее рассказать мне про убийство твоего отца.

Она протянула мне фотографию, почти такую же, как та, что я нашел в портфолио Карнау, только здесь блондин повернул лицо к камере. Я его не узнал. Две вырезанные фигуры находились ближе к нему. На обороте черными чернилами стояла дата «21 июня».

— Счет за прошлый месяц от мистера Карнау, — сказал я.

Майя принялась жаловаться по-китайски на мое невежество.

— …растительность на лице вновь ввела тебя в заблуждение. Обрати внимание на структуру щек и глаза.

Я пристально посмотрел на блондина — худощавое лицо с глубоко посаженными глазами, кривой нос, чисто выбрит, короткие прилизанные волосы. Я представил его себе с более длинными вьющимися волосами и темной бородой.

И, наконец, понял, в чем состоял шантаж. Должен сказать, что это меня не слишком обрадовало.

— Рэндалл Холкомб, — сказал я.

— С убийцами, — согласилась Майя.