Круги на песке

Два зеленых тополя

По дороге топали:

Топ,

Топ,

Топ.

И дорогой спорили:

Скоро ли, не скоро ли

Город Конотоп?

Дули ветры встречные,

А они, беспечные:

Топ,

Топ,

Топ.

Ой ты, поле чистое,

Далеко ли, близко ли

Город Копотоп?

Поспешили б тополи —

Только в землю вкопаны:

Коп,

Коп,

Коп, —

Эти ноги длинные,

Что бредут долиною

В город Конотоп.

А вокруг тревожные

Знаки придорожные:

«Стоп!

Стоп!

Стоп!

Разве здесь не любо вам?

Не дойти вам, глупые,

В город Конотоп!»

Но листочки малые,

Плясуны бывалые —

Хлоп,

Хлоп,

Хлоп, —

Подбодряют тополей.

Только не прохлопать бы

Город Конотоп!

В комариную ночь

Мне сказал мой малыш,

Раскрывая большой

Комариный секрет,

Отчего комары,

Комариную тишь

Протыкая насквозь,

Прилетают на свет.

Вы не смейтесь, пожалуйста,

Будьте добры!

Все великие истины

Очень просты.

Отчего они к свету летят,

Комары?

Потому что боятся они

Темноты.

В доме улитки

Открыта калитка

Для всех соседок улиток.

Но сколько улиток,

Столько калиток,

И все широко открыты.

У каждой калитки

Сидит по улитке,

У каждой досуга в избытке.

Соседки,

Бросайте свои калитки!

Пожалуйте в гости

К улитке!

Пожалуйста, бросьте!

Пожалуйста, бросьте!

Пожалуйста, бросьте

Калитки!

Пожалуйте в гости!

Пожалуйте в гости!

Пожалуйте в гости

К улитке!

Но собственный дом

Не покинет улитка,

Чтоб в гости

Пожаловать к вам.

И ползают в гости

Дома и калитки,

Улитки —

Сидят по домам.

Мы с ним стояли в центре города,

Обычай города наруша.

На нем, по голубому борту,

Краснело робкое: «Илюша».

Но он, такой нескладный в городе,

Был настоящим самолетом.

С его крыла взлетая, голуби

Учились у него полетам.

Кружились птицы беззаботные,

А он, бывалый авиатор,

Был отстранен от дела летного

И превращен в кинотеатр.

Он развлекает юных зрителей

И надрывает чью-то душу,

Но не экранными событиями,

А скромной надписью: «Илюша».

И навсегда к земле прикованы

Его могучие детали…

Мы помолчали, как знакомые.

Над нами голуби летали.

Шел по улице солдат,

Раз,

Два,

Три,

Четыре,

В зябкий месяц листопад,

Раз,

Два,

Три,

Четыре.

Шел походкой строевой.

Листья в воздухе кружились,

Листья под ноги ложились

И сдавали высоту за высотой.

В хмурый месяц листопад

Город был ненастьем занят.

Шел по улице солдат

Перед строем мокрых зданий.

И, равнение держа

И в почтении высоком,

Не сводили с пария окон

Все четыреста четыре этажа,

И — светлели небеса,

Оживала вся природа,

За каких-то полчаса

Изменилось время года.

Землю солнцем одарив,

Расступились в небе тучи

(Озадачил этот случай

Все барометры и все календари).

Шел по улице солдат,

Раз,

Два,

Три,

Четыре,

В славный месяц листопад,

Раз,

Два,

Три,

Четыре.

Город в солнце утонул,

Будто лето снова рядом

В день осенний листопада…

Потому что шел солдат не на войну.

У дерева кверху расходятся ветви,

Чтоб там повстречаться с другими деревьями,

Найти себе новых друзей и подруг.

Не так ли и мы, повзрослевшие дети,

Расходимся на вершинах времени,

Чтоб встретиться с миром, который вокруг?..

Как просто для кого-то стать судьбой!

Однажды я пришел в библиотеку

И книгу взял, которая полвека

Пылилась там в обложке голубой.

Ее еще никто не раскрывал.

За этот срок, неумолимо долгий,

Она еще не покидала полки.

Но я пришел — и час ее настал.

Мне эту книгу выдали домой,

И я читал ее, благоговея,

И чувствовал, что становлюсь умнее…

Да, очевидно, час настал и мой.

Как будто это не она, а я

Пылился в ожидании полвека.

Но избегала книга человека,

Свой главный смысл до времени храня.

Бездумный Случай в щедрости слепой

Немало встреч дарует нам чудесных.

Но никогда при этом не известно,

Кто для кого становится судьбой.

Я храню в потрепанном конверте

Документ особого значения:

Старое «Свидетельство о смерти»

С выцветшей поправкой: «о рождении».

Видимо, рождений был избыток

Там, где эти справки выдавались.

На рожденье кончились лимиты,

А на смерть лимиты оставались.

Очень трудный случай оказался,

Тут бы мне расстаться с белым светом.

Хорошо, что бог работал в загсе,

Хорошо, что был он человеком.

Смерть идет на всякие уловки,

И не раз мне опыт пригодился,

Что в такой опасной обстановке

Я тогда не умер, а родился.

На солнце щурился малыш,

Вертя в руке кристалл:

Вот так посмотришь —

Камень рыж,

Вот так посмотришь —

Ал.

А так посмотришь —

Камень желт.

Малыш еще не знал,

Что мир, в который он пришел, —

Один большой кристалл.

И жизнь, что будет впереди,

Окажется такой:

Из детства смотришь —

Цвет один,

Из старости —

Другой.

И все-таки я верю, верю:

Кому-то жизнь моя видна.

Переминаются деревья,

Но не отходят от окна.

Их ветер тормошит и гонит:

На свете столько разных мест!

А вот у них к моей персоне

Не угасает интерес.

И жизнь моя, совсем простая,

Для них, наверно, не пустяк…

И я живу.

И твердо знаю,

Что жить на свете нужно так,

Чтоб вызывать к себе доверье,

Чтоб чем-то жизнь была полна,

Чтоб молчаливые деревья

Не отходили от окна.

Детей русалок находят в морской капусте.

Детей русалок приносят летучие рыбы.

И дети растут, и русалки стареют и с грустью

Отводят глаза от всезнающих детских улыбок.

Давно ли вы, дети, беспечно гоняли в салки?

И кто мог подумать, что вы догоняете взрослых?

Из детства не видно, что короток век у русалки:

Все кажется рано, и вдруг замечаешь: поздно!

Ну, что вы, русалки! Ведь это не повод для грусти.

Пускай настоящее прошлому скажет спасибо,

Украдкой вздохнув о далекой, прекрасной капусте,

К которой слетались такие летучие рыбы.

Играет старость в грелки, не в горелки

И не на счастье бьет свои тарелки.

Но все-таки, хоть трудно с ней ужиться,

Никто не хочет старости лишиться.

Не смотри на годы, не смотри,

Не живи календарю в угоду.

Мы отменим все календари,

Чтоб тебя не торопили годы,

Чтоб, не омрачая небосвода,

Проносилось время над тобой,

Чтоб была ты вечно молодой,

Как тебя задумала природа.

Считал ветер волны — и сбился со счета.

И стонет, и воет, и море клянет он.

Брось, ветер!

О прошлом грустить не пристало!

Считай — и считай, что считаешь сначала.

Считал человек торопливые годы,

Что прочь уплывали, как быстрые воды.

В ушедших годах утешения мало:

Живи — и считай, что считаешь сначала!

Любая точка действительности — дорога в страну фантазии,

И в этом удивительная особенность каждого детства.

Любая точка фантазии — дорога обратно в действительность:

Взрослому в небе фантазии не на что опереться.

Но мы ведь еще не взрослые, поэтому нам не опасно.

Не взрослые мы, не взрослые, хоть нам и по многу лет.

И мы так легко и просто уходим в страну фантазию,

На этой земле удивительной свой оставляя след.

Поздним ли вечером,

Утром ли ранним,

Шляпы немодные заломив,

Ходят по городу воспоминания

И заговаривают с людьми.

Каждая улица ими заполнена,

Библиотека, рынок, почтамт…

— Помните?

— Помните?

— Помните?

— Помните? —

Ходят за нами они по пятам.

Где-то стоят у подъездов до полночи,

Ездят в автобусах.

И в кино

Смотрят не то, что другие,

А — помните? —

Фильмы, которые были давно.

То отдыхают,

Усевшись на проводе,

То кувыркаются на снегу…

— Помните?

— Помните?

— Помните?

— Помните? —

Только и слышно на каждом шагу.

Воспоминания, воспоминания,

Что за привычка людей окликать?

Время к потомкам спешит на свидание,

Право, не стоит его отвлекать.

Может быть, здесь,

Возле этого здания,

Мимо которого нынче иду,

Стану я тоже воспоминанием,

Буду сидеть на скамейке в саду.

Я постараюсь не ныть и не хмуриться,

Бодро держаться,

Как будто я жив.

Буду ходить по бульварам и улицам,

Шляпу немодную заломив.

Буду бродить возле вашего дома я,

Но до того истончусь,

что — как знать? —

Вы меня,

прежде такого знакомого,

Можете вспомнить — и не узнать.