Крылья Тьмы

ГЛАВА 4

Жара и свет сменились прохладной темнотой, странное ощущение покалывания уступило место онемелости, а настоящее превратилось в прошлое, когда на ведьму Ильзе обрушилось могущество меча Шаннары. Она то оказывалась глубоко под землей, в катакомбах Погребенного Замка, наедине со своим врагом, друидом Странником, в окружении руин Старого Мира, то настолько погружалась в свое подсознание, что уже не понимала, где она. В мгновение ока она — существо из плоти и крови — превратилась в нечто не более материальное, чем те мысли, которые уносили ее из реальности. Она успела лишь изумиться тому, что с ней происходит, и превращение завершилось.

Она шла одна в темноту и, тем не менее, сознавала, что друид был там вместе с ней, но не в привычном, узнаваемом виде — вообще не приняв окончательно какую-либо форму. Он был бесплотным духом, тенью, которая следовала за ней, как поток ее длинных черных волос. Она ощущала его пульс в талисмане, который сжимала как спасательный трос. Его присутствие было неосязаемым, но он был рядом с ней, и он наблюдал.

Когда она вынырнула из тьмы, то оказалась в другом времени и другом месте, которое сразу узнала. Она была в своем доме, из которого ее забрали ребенком. Она думала, что никогда больше не увидит его, и все же это был он, такой, каким запомнился ей с детства, укрытый предрассветными тенями, окутанный тишиной и опасностью. Она ощущала прохладу раннего утреннего воздуха и вдыхала резкий аромат мокрой сирени. Она сразу же поняла, что вернулась в то утро, когда ее родители и брат погибли, а ее похитили.

Она наблюдала, как вновь разворачивались события того утра, но на сей раз — со стороны, как если бы они происходили с кем-то другим. Вот убит старый Барк, их собака. Фигуры в мантиях проскользнули мимо ее окна в тусклом предрассветном свете, направляясь к передней двери. Вновь она бежала, и опять это было напрасно. Снова она спрятала своего брата в подвале и попыталась избежать судьбы своих родителей. Но фигуры в мантиях дожидались ее. Она видела, как они хватают ее, а их дом горит в дымном красноватом тумане. Она видела, как они похищают и уносят ее, потерявшую сознание и беспомощную, в направлении алеющего востока.

Все было так, как она запомнила это. И вместе с тем по-другому. Она видела себя окруженной темными фигурами, которые собрались вместе и о чем-то совещались, в то время как она лежала связанной, с кляпом во рту и завязанными глазами. Но что-то во всем этом было не так. Они не были похожи на оборотней, которые, как она знала, захватили ее. Не было и никаких признаков присутствия друида Странника. Видела ли она, как он прошел мимо окон ее дома на сей раз, как он это делал прежде в ее воспоминаниях? Похоже, что нет. Где же был он?

Будто в ответ на ее мысли, из-за деревьев появился кто-то высокий и темный, одетый в плащ с капюшоном, как и те, кто пленил ее. Напоминая обликом друида, он был частью уходившей ночи, предвестием грядущей смерти. Сделав знак ее похитителям, он собрал их вокруг себя, сказал несколько слов, которых она не расслышала, и отступил в сторону. Все пришло в движение: похитители изготовились к бою и начали сражаться друг с другом. Но их схватка не была настоящей — просто учебный бой. Время от времени то один, то другой останавливался, чтобы взглянуть на нее, словно для того, чтобы оценить воздействие этого фарса. Неизвестный в капюшоне в течение некоторого времени созерцал происходящее, а затем неожиданно потянулся к ней, схватил и унес в лес, оставив странное действо позади.

Когда он бежал, она мельком увидела его руки. Они были пятнистыми и покрытыми чешуей. Они принадлежали пресмыкающемуся. От внезапного осознания истины у нее голова пошла кругом. Нет!

Ее унесли глубоко в лес, в спокойное место, и неизвестный в темном капюшоне положил ее на землю. Она смотрела, как он разоблачался, и это оказался не друид, теперь она уже знала, что он и не мог быть им. Моргавр. Изменник! Это слово звенело в ее голове. Лжец! Но он, разумеется, был гораздо хуже. Его невозможно было описать никакими словами, в нем не было ничего человеческого. Он был чудовищем.

Она знала: то, что она видела, было правдой. Она осознавала это инстинктивно. Видения, вызванные магией меча Шаннары, были истиной. Она ощущала это всем своим существом, и это было ей совершенно понятно. Как же вышло, что она не знала этого прежде? Как она позволила провести себя столь легко?

Тогда ей было лишь шесть лет, вспомнила она. Грайан была всего лишь ребенком.

Обуреваемая чувствами, которые раздирали ее подобно голодным волкам, она готова была визжать от ярости и отчаяния. Но она не могла выразить звуками то, что чувствовала. Она могла лишь наблюдать. Магия меча позволяла лишь это.

Она слышала, как Моргавр говорил с ней, его вероломные слова успокаивали и опутывали ложью. Она видела, как сама постепенно согласилась с его ложью, приняла ее, поверила, что он — тот, за кого себя выдает, и что она стала жертвой происков друида. Она видела, как он унес ее на сорокопуте в свое логово в Диких Дебрях. Она наблюдала за тем, как сама закрыла дверь своей собственной тюрьмы, старательная глупышка, пешка в игре, которую впервые стала понимать. Она видела, как начала новую жизнь, — малое дитя, введенное в заблуждение, влекомое ненавистью и предубежденностью. Она наблюдала за собой, понимая, что никогда не станет вновь той девочкой, не сможет ничего изменить, испытывая отчаяние от уготованного ей жребия.

Тем временем образы продолжали возникать в ее сознании, разворачиваясь один за другим, открывая ей истину, которая была скрыта от нее все эти годы. Она видела, как оборотень копался в дымящихся руинах ее дома, чтобы отыскать ее брата-младенца, все еще живого. Она наблюдала за тем, как он уносил ее брата в уединенную крепость, в которой она сразу узнала Паранор. Она смотрела, как он передал ее брата друиду, который, в свою очередь, отнес его в горы Ли, чтобы вверить его мужчине с добрым лицом и его жене. Она видела, как ее брат рос в этой семье, и как крошечное личико младенца менялось, по мере того как шли годы, и его черты постепенно становились узнаваемыми.

Должно быть, она открыла рот от удивления или даже что-то воскликнула, осознав, что смотрит на юношу, который пришел в эти далекие земли со Странником, юношу, который встретился с нею лицом к лицу и сказал, что он — Бек. В этом невозможно было ошибиться. Это был тот самый юноша, которому она не поверила, кого она преследовала с кауллом и чуть не убила. Бек, ее брат, который, как она была абсолютно уверена, погиб в огне…

Она была не в состоянии довести эти размышления до конца, ни одну из этих мыслей. Она с трудом заставила себя сопоставить их. У нее не оказалось и времени на взвешенные раздумья, для того чтобы примириться с тем, что она узнавала. Другие видения хлынули на нее быстрым потоком, они переполнили ее сознание так, что она физически ощутила, как под их сокрушающей тяжестью у нее сдавило грудь и перехватило дыхание.

Она увидела, как проходило ее воспитание под началом Моргавра, ее долгое суровое обучение, как она овладевала самодисциплиной, как сосредоточилась на одной цели, изучая способы уничтожения друида. Она видела, как росла, превращаясь из девочки в молодую женщину, но, в отличие от Бека, ее взросление проходило в совершенно иной атмосфере, где не было места ни свободе действий, ни свободе мыслей. Она видела, как постепенно изменялась, превращаясь из человеческого существа в нечто все больше напоминавшее Моргавра, так, что когда все было завершено, она отличалась от него только внешне: ее тело было покрыто кожей, а не чешуей. Она стала таким же темным существом, безжалостным и полным ненависти, как и он. Она восприняла губительные возможности своей магии с присущими Моргавру рвением и свирепой решимостью.

Она наблюдала за тем, как училась применять свою магию в качестве оружия. Весь ее долгий, мрачный жизненный путь предстал перед ее глазами с ошеломляющими, отвратительными деталями. Она видела, как калечила и убивала тех, кто вставал у нее на пути. Смотрела, как истребляла осмелившихся противостоять ей или подвергнуть сомнению ее действия. Она наблюдала за тем, как лишала людей надежды и мужества и обращала их в рабов. Она лицезрела, как уничтожала людей просто потому, что это было удобно или соответствовало ее целям. Гадючья Грива умерла, чтобы она смогла получить власть над Райер Орд Стар. Ее соглядатай в доме целителя в Браккен Клелле умер, чтобы его связь с ней никогда не обнаружилась. Аллардон Элессдил ушел из жизни ради того, чтобы путешествие, которое стремился предпринять друид, не смогло получить поддержку эльфов.

Были и другие, так много, что она быстро потеряла им счет. Большинства из них она даже не помнила. Она смотрела, как они возникают из прошлого, подобно призракам, и видела, как они умирают вновь. От ее руки или по ее приказу — они все равно погибали. У тех же мужчин и женщин, кто не уходил из жизни, зачастую был такой вид, будто они жалели об этом. Она ощущала их страх, беспомощность, разочарование, ужас и боль. Она могла чувствовать их страдания.

Та ведьма Ильзе, которая никогда ничего не чувствовала, которая взяла за правило проявлять полное безразличие к любым эмоциям, начала рассыпаться подобно старому наряду, который носили слишком часто.

«Больше не надо, — услышала она свой просительный голос. — Пожалуйста! Пожалуйста!»

Видения вновь переменились, и теперь она увидела не свои деяния, но их последствия. Там, где отец семейства умирал во имя ее целей, мать с детьми оказывались без хлеба и крова. Там, где ради нее была погублена дочь, на опасном пути, ведущем к смерти, непреднамеренно оказывался брат. Там, где одна жизнь была принесена в жертву, две другие становились несчастными.

И это еще было не все. Сломив дух и повредив разум военачальника Свободнорожденных, она, ради своей прихоти, лишила народ мужественного вождя, оставив его без лидера на долгие годы. Дочь политика была заключена в тюрьму в самый разгар борьбы между двумя группировками, в то время как ее мудрость могла помочь разрешить этот конфликт. Похищенные дети исчезали в других землях, чтобы те, кто повиновался ей, смогли управлять убитыми горем родителями. Племена гномов, лишенные священной земли, которую она потребовала для Моргавра, обвинили дворфов и стали их врагами. Подобно тому, как от камня, брошенного в спокойный пруд, расходятся по воде круги, последствия ее эгоистичных и хищнических действий были гораздо значительнее их первоначального воздействия.

Все это время она ощущала, что Моргавр наблюдал за ней издали, его молчаливое присутствие придавало особый привкус результатам его двуличных поступков, его лжи и обманам. Он управлял ею, как марионеткой, дергая за веревочки. Он направлял ее гнев и разочарование и никогда не позволял ей забыть, на кого она должна их нацелить. Что бы она ни совершала, она делала это в предвкушении уничтожения друида Странника. Но, созерцая сейчас свое прошлое, лишенное окутывавшей его лжи и представшее перед ней без прикрас, при ярком дневном свете, она не могла понять, как ее ввели в заблуждение. Ничто из того, что она сотворила, не достигло предполагаемых ею целей. Ничто из этого нельзя было оправдать. Все это было фарсом.

Обрушившийся на нее поток видений разрушил панцирь самообмана, в который она была заключена, и она впервые увидела себя такой, какой она была на самом деле. Она была отвратительна. Хуже этого невозможно было себе представить. Она была существом, потерявшим все человеческое, поверившим в то, что человечность бессмысленна. Она стала чудовищем и принесла ему в жертву все, что было в маленькой девочке, которой она была когда-то.

Самым худшим для нее оказалось осознание того, как она обошлась с Беком. Она не просто предала его, поверив, что он погиб в руинах их дома, она сделала гораздо больше. Столкнувшись с ним лицом к лицу, она попыталась покончить с ним. Она преследовала и чуть не убила его. Она сделала его своим пленником, взяла его с собой на «Черный Моклипс» и отдала его Кри Беге.

Она покинула его.

Вновь.

В безмолвии бесстрастной магии меча Шаннары видения исчезли мгновенно, и она осталась наедине с открывшейся ей истиной, во всей ее суровости и беспощадной остроте.

Странник, мертвенно бледный, все еще был рядом, наблюдая за тем, как она пытается примириться сама с собой. Его присутствие производило на нее гнетущее впечатление, от которого ей никак не удавалось избавиться. Она отчаянно пыталась высвободиться из путаницы обманов, предательств и преступлений, которые оплели ее подобно тысяче паутин. Она боролась за возможность дышать в удушающем мраке своей жизни. У нее не получалось ни того ни другого. Она была в ловушке, точно так же, как и ее жертвы.

У нее снова начались видения, но она больше не могла выносить этого. Внутренне содрогаясь от нескончаемой череды своих кошмарных деяний, она и представить себе не могла, что когда-нибудь ей будет даровано прощение. Она была не в состоянии даже допустить, что имеет право хотя бы просить об этом. Она полностью утратила надежду на милосердие. Ощутив наконец, что снова владеет своим голосом, она испустила жуткий вопль, в котором прозвучали ее ненависть к самой себе и безысходное отчаяние. Этот яростный крик вызвал к жизни ее магию, темную, быструю и надежную, которая стремительно пришла ей на помощь и схлестнулась с волшебством меча Шаннары. Грайан будто пронзила огненная вспышка, и она ощутила, как взрывается бешеным вихрем видений и переживаний. Затем все понеслось по спирали в бездонную пучину и умчало ее в облака бесконечно дрейфующих теней.

Бек Омсворд застыл на месте, услышав этот вопль.

— Ты слышал? — спросил он Трулза Рока.

Вопрос был излишним. Не услышать было невозможно. Они были сейчас глубоко под землей, вернувшись в катакомбы Погребенного Замка в поисках Странника. Они спустились туда, обнаружив, что двери, прежде скрытые, теперь отворены, будто в ожидании. Ни огненные нити, ни членистоногие не защищали более эту территорию. Мир Антракса был теперь могилой металлических каркасов и мертвых механизмов.

Трулз Рок, одетый в плащ с капюшоном даже здесь, медленно оглядывался по сторонам, пока эхо, порожденное криком, умирало вдали.

— Кто-то все еще жив здесь внизу.

— Женщина, — позволил себе высказаться Бек.

Оборотень проворчал:

— Не будь столь уверен.

Бек проверил воздух с помощью своей магии, негромко напевая, читая линии силы. Грайан недавно прошла этим путем. Ее присутствие было несомненным. Они следовали за ней, полагая, что она будет гнаться за друидом. И приведет их к нему. Если бы они передвигались достаточно быстро, то смогли бы вовремя добраться до обоих. Но до сих пор они не были уверены, что кто-нибудь остался в живых. Не было никаких подтверждений этому.

Бек вновь устремился вперед, нервно взъерошив рукой волосы.

— Она прошла этим путем.

Трулз Рок шел рядом с ним.

— Ты говорил, что у тебя есть план. На тот случай, если мы обнаружим ее.

— Захватить ее, — заявил Бек. — Взять ее живой.

— Какое честолюбие, мой мальчик. Ты собираешься посвятить меня в детали в ближайшем будущем?

Бек продолжал идти, продумывая разъяснение. С Трулзом не хотелось ничего чрезмерно усложнять. Оборотень уже был готов подвергнуть сомнению успешность воплощения любого плана. Он размышлял над тем, как убить Грайан, прежде чем она сможет прикончить его. Трулза удерживало только страстное требование Бека дать ему возможность осуществить свой план.

— Она не сможет причинить нам вреда, если не использует свою магию, — сказал он спокойно, не глядя на своего собеседника и продолжая идти рядом с ним. Он тщательно выбирал путь между оборванными кабелями и бетонными глыбами, которые обрушились с потолка в результате чудовищного взрыва и землетрясения, которые они ощутили даже на поверхности. — Она не может применять магию, пока не воспользуется своим голосом. Мы сможем пленить ее, если не дадим ей ни говорить, ни петь.

Трулз Рок скользил сквозь тени и мерцающие огни, словно болотный кот.

— Мы сможем это сделать, только убив ее. Брось, мальчик. Она не станет вновь твоей сестрой. Она не примирится с тем, кто она на самом деле.

— Если я отвлеку ее, ты сможешь подобраться к ней сзади, — продолжал Бек, не обращая внимания на его слова. — Закрой ей рот своими руками и приглуши звук ее голоса. Ты сможешь это сделать, если останешься незамеченным. Она будет поглощена преследованием друида и общением со мной. Она не станет искать тебя.

— Размечтался.

Ему явно не удалось убедить оборотня.

— Если из этого ничего не выйдет, то второго шанса у нас не будет. Ни у кого из нас.

Впереди с грохотом упало что-то тяжелое, увеличив груды мусора, загромождавшие проход. Прорванные трубы шипели паром, в нишах скапливались странные запахи, которые понемногу выходили сквозь трещины в стенах. В этих подземельях все проходы выглядели совершенно одинаково. Это был настоящий лабиринт, и если бы не аура Грайан, которая вела их за собой, они бы уже давно заблудились.

Голос Бека оставался ровным.

— Странник хотел бы, чтобы мы это сделали, — отважился высказаться он и бросил взгляд на темную фигуру спутника. — Ты знаешь, что это правда.

— О том, чего хочет друид, можно лишь гадать. И вовсе не обязательно, что он хочет правильно. Мы немногого достигли, делая то, чего он хотел.

— Именно поэтому ты отправился с ним в это путешествие, — спокойно молвил Бек. — Именно поэтому ты столько раз сопровождал его прежде. Разве нет?

Трулз Рок ничего не ответил, вновь уйдя в себя, став скользящей в полумраке тенью, облаченной в плащ, чем-то таинственным, ирреальным, призрачным, готовым исчезнуть в мгновение ока.

Туннель впереди расширялся. В этом месте проход пострадал значительно больше, чем там, где они побывали раньше. Огромные глыбы отвалились от потолка и стен. Груды искореженного металла и битое стекло. Беспламенные светильники, озарявшие проход бледным свечением, были не в состоянии разогнать густые тени.

Коридор выходил в обширную пещеру, в глубине которой обнаружились два массивных цилиндра с растрескавшимися, как кожица перезрелых фруктов, металлическими кожухами. Сквозь трещины со свистом выходил пар. Концы порванных проводов, соприкасаясь, порождали вспышки, сопровождавшиеся громким треском, похожим на небольшие взрывы. Распорки и перекладины, вырванные из своих креплений, качались, издавая долгие, медленные стоны.

— Туда, — тихо сказал Бек, дотронувшись до плаща своего спутника. — Она там.

Никаких признаков движения, ни единого звука, никакого указания на то, что в конце прохода, посреди всеобщей разрухи их ожидал кто-то живой. Трулз Рок мгновенно замер, прислушиваясь. Затем он двинулся вперед, на сей раз следуя впереди, более не доверяя Беку, приняв на себя ответственность за ситуацию, которая могла оказаться смертельно опасной. Юноша безмолвно следовал за ним, понимая, что он больше не контролирует положение и лучшее, на что он может надеяться, — это получить шанс сделать все именно так, как он задумал.

Безмолвие было нарушено неожиданным шипением, перемежавшимся щелканьем и треском. Эти звуки напомнили Беку о животных, пирующих на костях себе подобных.

Когда они достигли открытого места, Трулз Рок быстро нырнул в тень стены, жестом велев Беку оставаться на месте. Не желая упускать его из виду, Бек отступил, возможно, на шаг, не более. Распластавшись вдоль гладкой стены, он напряг слух, пытаясь расслышать что-либо на фоне непрекращающихся механических шумов.

Затем оборотень растворился в тени и просто исчез. Бек сразу понял, что тот пытается первым добраться до Грайан. Бек ринулся за ним, испугавшись, что утратил последнюю возможность спасти свою сестру. Он подбежал к пролому в каменной кладке у входа в большую залу и остановился.

Зала лежала в развалинах, повсюду были груды стекла и металла, мертвые членистоногие и разбитые механизмы. Грайан стояла на коленях в центре, рядом с лежащим Странником, голова ее была запрокинута, бледное лицо, обрамленное густой тенью черных волос, освещали вспышки света от искрящихся и шипящих разорванных проводов. Она уставилась в потолок открытыми, но не видящими глазами. Руки ее были прочно сомкнуты на эфесе меча Шаннары, который упирался лезвием в гладкий металл пола.

Кровь была на этих руках, и на эфесе меча, и на его клинке. Кровь была на одежде Грайан и на одеянии друида. Кровь была на полу, она собиралась в малиновое озерцо, которое истекало тонкими ручейками, прокладывавшими себе извилистые пути среди развалин.

Бек в ужасе созерцал эту сцену. Он не мог отогнать от себя нахлынувшие мысли. Странник был мертв, и убила его Грайан.

Острое лезвие меча поминутно вспыхивало в тени, а из собравшегося сумрака безмолвно надвигалась еще более глубокая тьма.

Трулз Рок пришел к тому же заключению.