Купец из будущего

Глава 18

Горница в княжеском тереме была снова полна народу. Две пригожие девки, взятые в землях лемузов, суетились, накрывая на стол. Княгиня, притягивавшая взгляды своей красотой и богатством украшений, подавала еду мужу сама, вызывая у окружающих легкую дрожь. Уж больно была хороша, и даже довольно заметный животик ее не портил.

Бояре сшитого на скорую руку княжества будут держать совет. Сегодня их стало больше, чем в прошлый раз. За общим столом теперь сидел Велемир, который так и не расстался с волчьей шкурой, что носил на плечах с юных лет. На него опасливо косились, но никто резкого слова не сказал. Во-первых, он теперь как бы свой, а во-вторых, это было просто опасно для жизни. Авторитет князя, победившего такого бойца, взлетел до небес и находился теперь где-то в стратосфере. Также за этим столом сидел теперь Гизульф, староста, выбранный родами германцев, что жили на западе княжества. Могучий мужик с бородой лопатой отличался редким здравомыслием и основательностью. Лангобарды и баварцы решили, что их все устраивает и готовы были дать две сотни своих парней в войско словен. Идти под руку герцога Гарибальда у них не было ни малейшего желания, не для того они из-под этой руки в свое время уходили. Новая жизнь, которая пришла к ним вместе с новым князем, была куда более сытой, безопасной и справедливой, чем раньше. И германцы сделали свой выбор. Самослава поначалу это немало удивило, но потом он вспомнил, как на занятиях по марксизму-ленинизму делал доклад по зарождению капитализма. Запомнилась и фраза из трудов Ильича, что «нации — неизбежный продукт и неизбежная форма буржуазной эпохи общественного развития». Буржуазной эпохи нет, а значит и национального самосознания быть не может. Неглуп был Ленин, весьма неглуп, зря только позабыли об этом. Это самое национальное самосознание вообще только в восемнадцатом веке появилось, и то не везде. Мусульмане вон до сих пор религиозную идентичность куда выше национальности ставят. А про иудеев и речи нет. Люди всех рас и цветов кожи называют себя евреями, и ничуть по этому поводу не парятся. И да, создали вполне неплохую страну.

Также за общим столом сидел пришлый ромей, который вызывал всеобщее любопытство. Он понимал словенскую речь, ведь в войске базилевса было много наемников — псилов из этого племени. Говорил он, правда, с акцентом, но разве это имело значение…

— Уважаемые! — Отсалютовал князь кубком. — Пить сегодня будем мало, зато много будем думать. Беда идет на нашу землю. Баварский герцог ополчение собирает и пойдет на нас сразу после сбора урожая. Ему наше богатство — как кость в горле. Хочет лапу наложить на нашу соль, на торг, забрать скот и поля. Всех нас он сгонит с земли, или обложит данями. Все, кто в походе попадет в плен, станет рабом и будет продан в земли франков. Там чума и оспа гуляет, им всегда рабочие руки нужны. У нас месяца полтора-два, не больше. Кто скажет слово первым?

Бояре хмурились. Противопоставить войску баваров им было особо нечего. Сколько они соберут бойцов? Ну, три тысячи, не больше. А герцог может и все восемь привести. И из них сотен пять с мечами будут, в доспехе и шлемах, да конницы еще столько же. Его в этих землях только авары и били, но конных стрелков у хорутан не было и быть не могло. Какая в лесах конница?

— Позволь сказать, герцог, — встал Деметрий, спокойно глядя на недоверчивые глаза бояр. Он ждал своего выхода. Ведь, как говорила Коко Шанель, у вас никогда не будет второго шанса произвести первое впечатление. Правда, Деметрий ни про какую Коко Шанель не знал, но речь свою шлифовал не один день. Он прекрасно понимал, что наняли его для того, чтобы создать новое войско, и для того, чтобы он щедро делился своим воинским опытом. Вот уж чего-чего, а этого у отставного тагматарха было, как дерьма за баней. Хорошая, кстати, штука, эта баня. А вот с общественными туалетами словене его еще больше удивили. Лето было весьма жарким…

— Герцог, бояре! — начал Деметрий. — Я недавно в ваших землях, и вот вам мое слово. Крепость, в который мы сидим, осаду выдержит, и бавары ее не возьмут. Они этого просто делать не умеют. Дерево крепкое, без гнили, рвы углубим и расширим. Если сюда побольше припасов привезти, и сильное войско посадить, то продержаться до зимы можно легко. А зимой германцам придется в свои земли уйти. Им без припасов большое войско не прокормить. Теперь о плохом. Пока мы будем к крепости сидеть, бавары всю вашу землю разорят. Нужно урожай собрать, спрятать и людей уводить на неделю-другую пути. Есть ли такое место?

— Есть, — кивнул князь, — который внимательно, как и все, слушал речь ромея. — Соляной городок, что в горах на юге. Там боярин Горазд командует. Он на такой круче стоит, что его ни одна армия не возьмет. Но туда только в крайнем случае пойдем. Мы это место посторонним не показываем.

— Тогда на неделю пути надо будет увезти людей, и оставить в тылу германцев отряды, которые им не дадут еду собирать и охотиться. Пусть поголодают.

— Партизанить будем? — с легкой улыбкой сказал что-то непонятное Само. — А что, хорошая мысль. Велемир, своих братьев приведешь? Скажешь, что будет много жертв, угодных Триглаву и Велесу.

— Приведу, — раздвинул губы в хищной улыбке вождь бойников. — Воин не должен сидеть на месте, иначе он будет ржаветь, как меч, который не вынимают их ножен. Нам по нраву такая война. Это куда лучше, чем в крепости сидеть.

— Лют! — обратился князь к своему заместителю по гражданским делам. — Бери коней, сколько нужно и разошли гонцов. Чтобы на неделю пути каждый староста знал, что ему делать. Огни разожжем с черным дымом. По этому сигналу они в лес уводят баб, детей и скот. Зерно прячьте в ямах, погреба, если приметные, дерном с хвоей укройте. Еды — на два месяца с собой. Если еще понадобится, предупреди старост на юге, что они кормить всех будут в долг. Потом сочтемся. Если все станет совсем плохо, уведешь людей в горы.

Лют склонил голову. Все теперь стало на свои места. Боги снова благоволят им. Еще недавно они прощались с привычной жизнью, понимая, что в прямом сражении их просто раздавят. Но теперь появилась надежда в хорошем исходе, и на пришлого ромея бояре посматривали с немалым уважением. Хорошую мысль подал. И впрямь, каково это, воевать в чужой земле, когда из-за каждого дерева на тебя смерть смотрит? Тут в кусты по нужде не отойти, прирежут по-тихому. А то, что дома пожгут, да и пес с ними. Леса вокруг много, еще построят. Им, словенам, не привыкать с места на место переходить.

— Это не все, герцог, — продолжил Деметрий, видя, как веселое возбуждение охватывает знатнейших людей княжества. — Я видел вашу отборную сотню. Выучка выше всяких похвал, мои поздравления. Только императорская гвардия обучена так выполнять приказы. Я буду работать с ними. Мы сделаем из них полутагму тяжелой пехоты. Жаль, мечей почти нет, только копья и саксы. Но и с этим можно работать. Сделано главное, они исполняют команды, и я не знаю, как вы смогли этого добиться. Остальное ваше войско и плевка не стоит. Простите, герцог, за прямоту. Полуголые крестьяне с дрянными копьями. Они страшны, лишь когда их много. Я воевал с вашим народом в Македонии и Фракии, я знаю, о чем говорю.

Высокое собрание нахмурилось, но никто не стал возражать. Лишь губы сжали, нехотя признавая сказанное. А вот лицо Само не отражало никаких эмоций. Он прекрасно понимал, о чем говорит нанятый им военный специалист. Не случайно славяне вчистую проигрывали аварам, и лишь лесные чащобы давали им спасение.

— Есть еще одна проблема, кроме отсутствия мечей, — продолжил Деметрий. — Щиты — дрянь. Пока есть время, нужно сделать скутумы по имперскому обычаю. Поверьте, они сберегут вам немало бойцов.

— Ну, если надо, сделаем, — пожал плечами князь. — Вот ты и займись. Мы тут не знаем, что это за скутумы такие.

Деметрий сел. Они и не ждал ничего другого. Во все времена и во всех армиях инициатива наказуема исполнением. Но в этот раз его это почему-то совсем не печалило. Наоборот, у него словно выросли крылья за спиной. Деметрий уже поговорил с мастерами и показал им грубый образец.

Несмотря на неравенство сил, все было небезнадежно. В этой крепости было целых два колодца с хорошей водой. Это вообще были первые колодцы во всех словенских землях, где люди жили строго на берегах рек. В них тут и надобности не было. Колодцы появились здесь только лет через пятьсот, когда земли стало не хватать, и землепашцам пришлось уйти на водоразделы. Словене были сильны и отважны. Тут были даже неплохие лучники, что удивило тагматарха несказанно. До кочевников, бьющих в цель на полном скаку, им было как до неба, но засыпать тучей стрел наступающую пехоту они могли вполне качественно. Деметрий словно оказался на седьмом небе от счастья. Он снова был нужен, он снова занимался любимым делом, и ему светила вполне обеспеченная жизнь. И, самое главное, тут не было ни одного сыночка из имперской знати, который не считал солдат за людей. Отпрыски знатных фамилий клали в боях пехоту почем зря. Все те люди, с кем он сидел за столом, завтра станут с ним рядом в один строй, он читал это в их глазах.

— Тогда вот еще что, — князь хлопнул в ладоши, и рабыни споро принесли обрезанную прямоугольником коровью шкуру, на которой было нанесено что-то непонятное.

— Чертеж земель, — ахнул в восторге Деметрий. — Но как?

— А вот так! — подмигнул ему князь. — Показать тебе твои Сиракузы?

— Да! — жадно сказал тагматарх, впившись взглядом в карту. — Хотя, вот же мой город, на островке!

— Тут и недалеко, — разочаровано сказал Горан. — А говорил, что две недели плыл и два месяца с караваном шел. Ты лгун, что ли, ромей?

— Это просто мир такой большой, Горан, — терпеливо сказал князь. — Вот, смотри, вот Новгород, а вот Ратисбона. Видишь, тут же рядом совсем.

— Леший меня раздери, — потрясенно сказал Горан. — А Константинополь где?

— Вот он, — показал князь. — А вот аварские земли, которые нам путь туда закрывают.

Бояре молча стояли, разглядывая целый мир, что раскинулся перед ними. Им, чьи отцы не уходили от своих деревушек дальше, чем на день пути, стало страшно. Они не умели читать, и Деметрий, тыча в ту или иную точку, говорил им, что это за город и чья эта земля.

— А где мои лемузы живут? — спросил Велемир и разочарованно отвернулся, по достоинству оценив участок на шкуре размером с ноготь мизинца.

— У меня для тебя еще кое-что будет, Велемир. Останься потом, — сказал Самослав. — Смотри, тут, на севере, земли тюрингов…

Поле перед городскими стенами Ратисбоны кипело от множества людей. Предместья были забиты людьми, телегами и лошадьми. Герцог собирал ополчение, которое по древнему обычаю выставляло каждое графство и каждый род. Без малого полтысячи воинов сгинуло в прошлом походе, который затеял покойный граф Уго, а потому люди шли со всех земель огромного и сильного герцогства. Немногочисленная племенная знать поставляла конницу и воевала в тяжелом доспехе, подражая в том непобедимым аварам. Рослые жеребцы, что были куплены в землях тюрингов, славных своими лошадьми, несли всадника в тяжелом панцире и шлеме, украшенном чеканкой и позолотой. Эти коням было еще очень далеко до рыцарского дестриэ, который тащил тело, закованное в готический доспех, но они были весьма и весьма неплохи. А стоили совсем уже неприличных денег.

Ниже них стояла герцогская дружина, по образцу лейдов, что служили королям франков. Они воевали в пешем строю, вооруженные копьями и мечами. И да, они тоже были одеты в кольчужный или пластинчатый доспех, шлемы и широкие воинские пояса, что сами по себе служили неплохой защитой. Такой воин нес круглый щит, обтянутый для крепости кожей. Четыре сотни мечей были очень серьезной силой в этих землях. Остальные воины были крестьянами, что шли из сельских общин со своим оружием и припасами. Тут бывали люди зажиточные, имевшие полный доспех, и передававшие его от отца к сыну, а были и голодранцы, что шли воевать лишь с плохоньким копьецом. Эти воины собирались по родам и землячествам и воевали плечом к плечу, с детства зная того, кто стоял с ними в одном строю.

Герцог шел по полю, принимая приветствия, похлопывая воинов по плечу и окликая по имени тех, кого знал лично. А знал он очень многих, герцог уже не в первый раз шел в поход с этими людьми. Тут было почти восемь тысяч человек. С таким войском он мог отбить поход франков, если им придет в голову пойти на него войной. А уж нищих вендов он и вовсе раздавит, как коровью лепешку. Они не выстоят против его пехоты. Он опустошит их земли, захватит множество рабов и поправит печальное положение своей казны, которую изрядно истощила война на севере. А если он заберет себе соляные копи, то… Герцог даже зажмурился от удовольствия. Он наберет такую армию, что сокрушит короля Хлотаря и сам станет королем. Настоящим, а не только в устах своих прихлебателей.

— Беда! — запыхавшийся гонец из северного графства бежал к нему сломя голову — Ваше величество, беда!

— Да что случилось то? — рассердился Гарибальд, у которого резко упало настроение. А ведь только что перед ним открывались самые радужные перспективы.

— На севере какие-то людоеды в звериных шкурах на наши села нападают. Дома жгут, людей убивают. Те, кто выжил, жуткие вещи рассказывают. Будто бы они сердца вырезают, жарят на костре и едят потом.

— Да что ж такое-то? — взревел герцог. — Много их?

— Не знаем, ваше величество, но вроде как небольшие отряды, которые по ночам на наши села нападают, а потом в леса к тюрингам уходят.

— Эвин, — обратился герцог к графу с севера, который стоял рядом. — Мне кажется, не случайность это. Людоеды в звериных шкурах — это венды. И мы сейчас на вендов в поход идем. Кажется мне, что кто-то себя очень умным считает, а нас дураками набитыми. Оставайся здесь с сотней всадников и набирай еще войско. Бери людей где хочешь и из кого хочешь, но север защити. Я не верю в совпадения.

— Вы думаете, это тот парень, что в наших землях город построил?

— Да больше некому, — пожал плечами герцог. — Мы в поход собрались, а нас мелкими набегами отвлекают. Он это, не сомневайся. Узнал, что мы на него пойдем, и в штаны наложил.

Граф молча склонил голову и пошел собирать своих бойцов. Он будет защищать земли на севере герцогства, он не пойдет на восток.

— Завтра выходим, на рассвете, — дал команду герцог Гарибальд. — Еды на неделю в мешки, остальное на месте возьмем. Каждый ремень проверить, обувь запасную взять, через лес пойдем, как-никак. — Графы и вожди родов одобрительным ворчанием поддержали своего короля. Войско, сидящее без дела, начинает морально разлагаться в ускоренном темпе. И это в полной мере почувствовали на себе жители Ратисбоны.

С первыми лучами солнца лагерь поднялся, и воины стали собирать палатки и укладывать свои припасы на телеги, что пойдут в обозе. Зерно в мешках и сушеное мясо, запас дротиков и копий, походные кузни и мельницы, котлы и плотницкий инструмент. Войско — это целый организм, живущий своей жизнью. Вперед пошли легкие отряды загонщиков. Бесчисленные стада оленей, тарпанов и туров станут едой для тысяч людей, что пошли в поход. Воины с топорами расчищали путь, по которому раньше мог пройти лишь караван из телег, поставленных одна за другой. Армия втянулась в гигантский по размерам бор, который дожил до двадцать первого века под названием Шумава. То, что осталось от него в наше время — лишь жалкое подобие того великолепия, что раскинулось по обоим берегам Дуная перед марширующим войском. И этот лес настороженно смотрел на орду, что вторглась в его тишину. Он был не рад ей.