Ладья под пирамидой

Глава седьмая Смерть, религия, загробная жизнь

Великое бедствие, которое приносили ежегодные разливы Нила, ушло из жизни Египта в прошлое после того, как вблизи Первого порога у Асуана было построено несколько заградительных сооружений и Асуанская плотина, торжественно открытая президентом Насером в 1970 году. Но даже сегодня, несмотря на Водохранилище Насера и Асуанскую плотину, сдерживающую огромные запасы нильской воды, в середине мая, когда обычно быстрое течение Нила заметно замедляется, в сети оросительных каналов (с берегами, заросшими пышной тропической растительностью), без которых здесь была бы выжженная пустыня, сочится лишь нездоровая, застойная жижа. Легко же себе представить, каково было в древние времена, когда Нил сильно мелел и весь Египет с тоской ожидал нового половодья.

К середине июня река начинает меняться. Далеко в сердце Африки, за полторы тысячи миль, на плоскогорьях Эфиопии и в гигантских гнилостных болотах Сэдда у подножия Лунных гор, два истока Нила, Белый и Голубой, начинают набирать силу. Они несут воду, обогащенную частицами разных осадочных пород, смытых с гор весенними дождями, и илом. В прежние времена паводки Нила бывали внезапными и драматическими. Люси Дафф Гордон наблюдала такой паводок в Луксоре в 1864 году.

«Нил поднимается стремительно, — сообщает она в письме домой от 12 июля. — Но счастливая звезда избранных благоприятствует нам, как сказал мне Юсеф. Он говорит, что этот год будет благополучным и все наши невзгоды останутся позади».

Эта звезда, которую видел египетский крестьянин, знакомый леди Дафф Гордон, в начале 60-х годов прошлого века, была все тем же Сириусом, Песьей звездой, чье ежегодное появление перед самым восходом солнца предвещало древним египтянам разлив Нила и знаменовало начало солнечного Нового года. Это предсолнечное, как его называют, появление Сириуса ожидалось египтянами с огромным нетерпением, ибо от разлива Нила зависело существование египтян: будут они жить в довольстве или бедствовать. Слишком высокий паводок столь же опасен, как и слишком низкий. Невзгоды, о которых упоминает леди Дафф Гордон, были причинены чрезвычайно сильным наводнением предыдущего года, когда погибли посевы, скот и утонуло немало людей. Такие наводнения, хотя и крайне редкие, а также отсутствие паводка по справедливости воспринимались египтянами как национальная и чуть ли не вселенская катастрофа.

Любопытно в связи с этим отметить, что древние египтяне, по-видимому, никогда не почитали саму реку Нил как божество, или тотем, или верховную силу. Нил часто воплощали в образе Хапи, странного старика со свисающими грудями, однако эта довольно уродливая фигура, пожалуй, была не более чем символом какого-то демиурга. Правда, как отметил американский египтолог Джеймс Брэстед, бог Осирис, как бог воскресающей природы, ассоциировался с жизнетворными водами Нила. Однако Нил, как мы увидим позднее, был лишь одним из многих источников плодотворной мощи Осириса. Несмотря на то что от Нила зависела вся жизнь Египта, его роль в религиозных обрядах была минимальной. К нему обращались чаще всего с примитивными заклинаниями, к которым и сегодня прибегают деревенские колдуны, бедные феллахи, чья жизнь зависит от милостей великой реки.

Нам нелегко сегодня представить, какова была в действительности жизнь древних египтян. И еще труднее, почти невозможно понять религию этого народа, который жил в таком тесном симбиозе с окружающей его уникальной средой. И тем не менее, чтобы понять, почему фараон Хеопс, подобно другим египетским правителям до и после него, захоронил свою Царскую ладью, а может быть, и другие прекрасные суда рядом со своей гробницей, мы должны прежде вспомнить то, что нам известно о представлениях древних египтян о жизни, смерти и загробном существовании.

Слово «религия» сначала кажется слишком высоким определением для беспорядочной (опять же на первый взгляд) толпы противоборствующих духов, тотемов, звероголовых богов и неопределенной и практически противоречивой мифологии древних египтян. Сегодня нам трудно понять сущность с виду столь поверхностных их верований. И все же мы вынуждены признать, что эти верования просуществовали по крайней мере четыре тысячи лет и в течение этих тысячелетий были источником утешения перед лицом смерти и моральной опорой перед трудностями жизни. Эта надежная система не умирала и поддерживала ее приверженцев вплоть до возникновения христианства, которое в основных своих элементах стало законным наследником культа Осириса.

Как мы уже знаем из предыдущих глав, древние египтяне были умными, энергичными людьми, способными выполнять сложнейшие работы — разумеется, в пределах доступной им технологии, — и богато одаренными художественным вкусом, который воплотился в их поэзии и в настенных рельефах. Они глубоко чувствовали связь между землей и звездами, и это выразилось в ориентировании их памятников на Полярную звезду и на точку ежегодного солнцестояния. И наконец, мы имеем неопровержимые доказательства, что древние египтяне, во всяком случае с начала династических периодов, стремились постичь основной принцип мироздания, справедливость и порядок всех явлений, которые зависели не от моральных качеств человека, а от воли богов. Ну что ж, философия обманывала многих. Но виной тому не древние мудрецы, а мы сами.

В древнем Египте тех времен была жива примитивная магия, или колдовство. Наиболее выразительным примером может служить сосуществование волшебных заклинаний змей и скорпионов с глубоко волнующим гимном в честь восходящего солнца. У древних египтян колдовство, ведовство и народные поверья были теснейшим образом переплетены с самыми сложными обрядами официального религиозного культа.

Чтобы понять, как и на какой основе сформировалась религия древних египтян, надо вернуться к особенностям географии и климата самого Египта. Географическая изоляция — узкая речная долина была окружена безводными пустынями — означала не только изоляцию от других цивилизаций, но также необходимость развивать свою собственную культуру, на которую не оказывали влияния редкие контакты с внешним миром. К тому же Египет был практически избавлен от вражеских вторжений, что в те далекие времена считалось подарком богов.

Краткий экскурс в историю дает представление о разгромах и разрушениях любой из цивилизаций начала бронзового века на Среднем Востоке, о страшных трагедиях. В Месопотамии, Сирийско-Палестинском регионе, в Анатолии города и города-государства воздвигали мощные защитные укрепления и стены, однако захватчики снова и снова разрушали их и сжигали эти города. Жить там было рискованно и опасно.

Древние египтяне были избавлены от всего этого. Только в верховьях Нила, на границах с Нубией, строили они укрепленные города, да и то это были скорее не крепости, а пограничные гарнизоны для охраны речной торговли. Египтянам не грозили вторжения, кроме того, их географическое положение уже в глубокой древности способствовало установлению сильной централизованной власти, которая внушала им чувство безопасности.

Связи с внешним миром были затруднены, зато все сообщения внутри Египта осуществлялись легко и быстро по Нилу, одинаково легко и под парусами, и на веслах. При хорошем попутном ветре распоряжения мемфисского двора доходили до главных постов в Верхнем Египте за неделю.

Сухой климат мирил египтян с окружающей средой. День за днем солнце неуклонно пересекало безоблачное небо, чтобы назавтра снова подняться над горизонтом. Но страшная жизнь пустыни была практически неведома обитателям долины Нила; ежегодные разливы реки, отложение ила в сочетании с жарой и солнечным светом создали здесь богатую плодородную почву. К востоку и северу от Египта природа, как и цивилизация, была беспощадна, ее непредсказуемые силы олицетворялись в жестоких божествах пустыни и степей; их старались ублажать молитвами и жертвоприношениями, перед ними человек чувствовал себя беспомощным и слабым. В Нильской же долине, несмотря ца иногда запаздывавшие паводки, природа была для египтян помощницей и союзницей.

Часто говорят о том, что у древних египтян не было представления об истории, и это до известной степени справедливо, особенно если рассматривать период Древнего царства. Это объясняется неизменностью дневного солнечного ритма, регулярностью нильских разливов и годовых сезонов: так было и так всегда будет. История подразумевает перемены, а жизнь древних египтян оставалась упорядоченной и неизменной. Обязанность фараона — как бога или как представителя бога — заключалась в том, чтобы поддерживать этот порядок. В египетском пантеоне есть любопытная маленькая фигурка коленопреклоненной женщины с характерным пером на голове. Мы называем ее богиней Маат, хотя, по-видимому, она была скорее не богиней, а государственным символом. Наш перевод понятия «маат» в лучшем случае весьма приблизителен, потому что ни в одном европейском языке ему нет подходящего слова, которое означало бы одновременно истину, справедливость, порядок, праведность (и опять же праведность подразумевает сугубо моральный критерий, который в понятии «маат» отсутствует). Рандл Кларк в книге «Мифы и символы Древнего Египта» описывает, как в конце дневного богослужения в храме жрец поднимал маленькую фигурку Маат перед изваянием бога как подтверждение неизменной справедливости и порядка мироздания и обещания бога поддерживать их. Пожалуй, лучшее толкование этого понятия — неизменность сущности вещей. Нам трудно оценить это понятие, не имеющее ничего общего с добром или злом, а только с чувством универсального порядка, антиисторичного и неизменного, не имеющего ни прошлого, ни будущего.

Неизменный мир — это идеал, но не всегда достижимый. Даже в эпоху ранних династий мы находим свидетельства о внутренних конфликтах, а позднее, после падения VI династии, между Древним и Средним царствами наступил период, который историки называют Первым промежуточным периодом; он длился недолго, однако привел к децентрализации государства. Отсутствие централизованного порядка египтяне восприняли как нечто страшное, и они вспоминали об этом времени с ужасом и отвращением,

Египтянин особенно отчетливо воспринимал перемену, когда в его существование вторгалась неизбежная для всех людей смерть. Озабоченный прежде всего сохранением порядка, то есть непрерывностью бытия, которую нарушила смерть, он всячески пытался включить ее в извечный и неизменный порядок мироздания; эта цель и является основой его религиозных верований. Нам кажется, что древние египтяне были одержимы страхом перед смертью, но скорее они были одержимы заботой о сохранении непрерывности жизни. Их больше всего волновала (особенно в тот период, о котором идет речь) проблема не отдельного индивидуума, а вечного продолжения жизни, непрерывность всего порядка и сохранение всей структуры обозримого мира — солнца, луны, звезд, разливов и спадов Нила, смены сезонов, плодородия земель, плодовитости животных и т. д.

С сохранением мирового порядка был теснейшим образом связан институт царской власти, в котором главную роль играла личность самого фараона.

Среди египтологов долго бушевали споры о том, кем считался в те времена фараон: живым богом, представителем богов или же посредником между людьми и богами, то есть почетным верховным жрецом. Большинство египтологов считают, что фараон обожествлялся только после смерти, но многие решительно возражают против этой точки зрения. Во всяком случае, в период Древнего царства фараона уже при жизни считали богом, особенно когда он участвовал в важнейших ритуальных церемониях, таких, как праздник «хебсед» — магический ритуал восстановления слабеющих способностей и жизненной силы монарха. Но независимо от того, поклонялись ему как богу или нет, фараон, безусловно, отвечал за «маат», за сохранение порядка, стабильности и справедливости. Понятия «маат» и «царская власть», таким образом, были неразделимы.

Кризис в этой неразрывной связи наступал со смертью фараона. Несмотря на ее неизбежность, смерть монарха всегда вызывала тревогу как угроза установленному порядку, и не только политическому порядку, а всему порядку мироздания. Это был момент наивысшего психологического напряжения. Один из ранних документов свидетельствует о глубокой скорби, вызванной событием, сравнимым лишь с природным катаклизмом».

«Дождь с неба, меркнут звезды, блуждает создание Лука, трепещут кости созвездия Льва…»

Так повествует о смерти фараона изречение (273) из Текстов пирамид[16].

К тому времени, как фараон III династии Джосер построил в Саккара свою ступенчатую пирамиду, а возможно и много раньше, был разработан сложный погребальный ритуал, чтобы защититься от опасности, угрожающей равновесию мироздания. Частично этот ритуал, совершаемый во время погребений фараонов Века пирамид, был описан во второй главе. По всей видимости, самим похоронам предшествовали дни, недели, а может быть, и месяцы различных ритуальных церемоний. (Известно, что между смертью царицы Мересанх III и ее похоронами прошло 272 дня, но это исключительно большой срок.)

Сам ритуал проводился в глубочайшей тайне, чтобы защитить покойного фараона, пока он еще слаб и беспомощен. Безошибочное исполнение всех церемоний было необходимо для продления царской власти и в загробном мире, куда уходил покойный фараон, и в мире живых, где его наследник должен был поддерживать и обеспечивать порядок и неизменность «маат». Наследник, видимо, вступал на трон не сразу после смерти своего предшественника, а только после завершения всех погребальных церемоний. В стране не могло быть двух фараонов, а покойный мог по-настоящему уйти навсегда из этого мира лишь после торжественных церемониальных проводов.

На раннем этапе египетской истории мумификации, насколько мы знаем, подвергались только тела членов царской семьи. Наиболее древней считается мумия, найденная в гробнице периода IV династии в Медуме английским археологом Флиндерсом Питри. (Эта мумия была вывезена в Англию и погибла во время бомбардировки Лондона в 1944 году.) Но даже в эпоху самых ранних династий уже делались попытки сохранить тело покойного: его заворачивали в полотнища, пропитанные ароматными смолами из Сирии, а может быть, и из страны Пунт. До сих пор не найдено ни одной мумии фараонов Древнего царства, однако Райзнер обнаружил мумифицированные внутренности Хетепхерес в алебастровом сосуде, спрятанные в нише недалеко от пустого алебастрового саркофага царицы. На дне этого сосуда сохранились даже остатки бальзамирующей жидкости.

Предположения Райзнера о причинах повторного тайного захоронения царицы Хетепхерес вблизи Великой пирамиды ее сына в Гизе — о чем говорилось во второй главе — основаны на том, что он прекрасно знал, какое огромное значение придавали древние египтяне сохранению тела умершего и какой страх и отвращение испытывали они перед святотатственным осквернением мумий. Ибо для них тело оставалось вместилищем бессмертного духа покойного, который имел два разных облика.

Дух «Ба», изображаемый в виде маленькой птицы с человеческой бородатой головой, воспринимался как «душа». Покинув тело после смерти, птица-душа могла летать между телом в гробнице и внешним миром (ее часто изображали в полете на стенах погребального колодца), а также устремляться в мир звезд. Звезды иногда воспринимались как души умерших, как мириады птиц-«Ба» с фонариками в клювах.

Более сложное значение имела вторая ипостась, «Ка», которую часто ошибочно переводили как «душа», но «Ка» имело значение живого, неумирающего духа. «Ка» возникало в момент рождения человека и часто изображалось иероглифически в виде двух поднятых вверх рук. В этом смысле «Ка» представляло собой благодетельную силу, которая могла передаваться от одного существа другому, от бога — смертному (обычно фараону), от фараона — его подданным или от отца — сыну. И последнее весьма примечательно. Подобно Гору, который наследует «Ка» своего отца Осириса, фараон наследует «Ка» своего отца, то есть божественную царскую власть.

Считалось, что в период между смертью человека и его захоронением «Ка» покойного или покойной пребывало в состоянии «сна». Поэтому у египтян было более чем достаточно причин для беспокойства, ибо после смерти фараона его царственное «Ка», сила, которая поддерживала в мире порядок, или «маат», временно как бы исчезала из вселенной. Но когда погребальные церемонии завершались, «Ка» возвращалось к телу покойного. Без тела оно не могло принимать жертвоприношения, не слышало молитв, не видело ритуалов, предназначенных для покойного в его Поминальном храме.

В этом и заключалась истинная причина того, почему египтяне всеми способами старались сохранить тело: без него «Ка» лишалось пристанища.

С самого начала египетской истории, по крайней мере с I династии, мы находим следы двух культов: Осириса и бога солнца Ра-Атума. Оба культа имели множество аспектов, которые наложили отпечаток на психологию египтян, глубоко озабоченных великой тайной смерти, особенно смерти бога-фараона.

Из двух культов нам более понятен культ Осириса, во-первых, потому, что он состоит из цикла логически объединенных легенд, и, во-вторых, потому, что он тесно связан с общим для всего Средиземноморья мифом о боге плодородия, или боге зерна, чья смерть и возрождение до какой-то степени избавляет людей от страха перед неизбежностью их собственной смерти.

Одно время среди египтологов было принято противопоставлять оба культа.

Считается, что культ Солнца был доступен только знати и образованным людям, в то время как культ Осириса был народной религией, эмоциональной, взывавшей к сердцам людей, а не к их интеллекту, и к тому же демократичным, ибо он якобы гарантировал загробную жизнь всем, кто следовал его предписаниям и выполнял его ритуалы, всем, а не только царственным особам.

Фараон после смерти превращался в бога Солнца или в одного из спутников бога Ра, которые пересекали вместе с ним небосвод в его ладье. И одновременно фараон становился Осирисом. Было бы ошибкой видеть в этом два противоречивых верования или хотя бы две различные символики. Для древних египтян оба символа были однозначны и одновременны в общих чертах и в частностях. Кроме того, покойный фараон оставался в своей гробнице и продолжал принимать жертвоприношения, выслушивать обращенные к нему молитвы, присутствовать на ежегодных ритуальных церемониях в его честь. И здесь мы опять сталкиваемся с удивительной способностью древних египтян воспринимать в гармоничном единстве то, что нам кажется двумя несовместимыми реальностями или совершенно различными аспектами одной реальности. И снова нам приходится отказываться от подхода к этому древнему, аналогичному восприятию мира с нашими мерками, с пашен неутолимой жаждой все систематизировать и все раскладывать по полочкам.

Собрание из почти семисот магических заговоров, гимнов, молитв, заклинаний и отрывков мифологических легенд, которое египтологи называют Текстами пирамид, было предназначено для того, чтобы облегчить покойному фараону его опасное путешествие в загробный мир и обеспечить там его счастье и благополучие. Тексты представляют собой когда-то ярко раскрашенные иероглифические надписи, высеченные на стенах пирамид фараонов и цариц V и VI династий. Тексты сопровождались выразительными и драматичными сценами, зачастую очень эмоциональными.

Путешествие в потусторонний мир, к воскрешению, проходило три основных этапа: пробуждение в темной гробнице, где тело фараона, согласно легендам, должны были охранять заклинания от змей и скорпионов, действительно обитавших в этих подземельях; восхождение или переправа через реку, которая отделяет землю от небес, путем уговоров, угроз или подкупа перевозчика; и наконец, радостное воссоединение с богами и самим великим богом Солнца. Покойный фараон выступал то сыном Ра-Атума и разделял его могущество, то сопровождал бога Солнца на Солнечной ладье или принадлежал к его окружению, придворным или писцам. В одном варианте униженный правитель Верхнего и Нижнего Египта умоляет предоставить ему должность пигмея, «который пляшет, дабы развеселить сердце бога». В другом отрывке фараон предстает людоедом, проглотившим всех богов, чтобы сосредоточить в себе одном все их могущество, как в верховном божестве.

Тексты пирамид, как мы знаем, собрали жрецы Гелиополя. Теперь это предместье Каира, ко в древности Гелиополь был центром культа бога Солнца и вместилищем священного «бенбена». «Бенбен» — культовый фетиш в форме маленькой пирамиды или пирамидиона, символизирующего первородную гору, первую мифологическую возвышенность, возникшую из хаоса вод, подобно тому как каждый год во время разлива Нила над водой остаются только черные холмы. Возможно, пирамиды стали возводить в подражание «бенбену», разумеется по форме, а не по своей подавляющей массе, и уж почти наверняка обелиски — имитация «бенбена», как бы его дальнейшее развитие.

На такой первородной горе — «бенбене» — бог Солнца появился впервые в образе птицы-феникс. В других случаях он возникал как Гор, сокол, взмывающий высоко в небо; как жук-скарабей, катящий свой шарик навоза каждое утро на восходе солнца; как Атум, диск солнца в полдень, и, наконец, сразу в двух воплощениях, Ра и Горакхти (сокол горизонта). Хотя на первый взгляд различные имена и проявления кажутся запутанными, в действительности они представляют одного великого бога. Всем его воплощениям поклонялись в Гелиополе, и не только в Гелиополе, и все они были проявлениями могущества единого бога солнца.

В каком бы обличье ни появлялся бог Солнца, он всегда пересекал небосвод в особой ладье, чья ритуальная форма и оснащение оставались неизменными на протяжении всей истории Египта. Ладья бога Солнца первоначально представляла собой серповидный челн из стеблей папируса, и это позволяет нам заключить, что культ бога Солнца был очень древним и наверняка восходил к тем временам, когда египтяне еще не умели строить деревянные лодки.

Тростниковые челны были примитивнейшими плотами, состоявшими, по-видимому, лишь из двух больших связок папируса, соединенных с двух концов. В более поздних текстах упоминаются ладьи, и это уже почти наверняка деревянные лодки, но в форме тростниковых челнов. Иногда те же самые ладьи, которые пересекали небосвод днем, совершали более опасные путешествия в ночные часы под землей, где их подстерегала змея Апопи, готовая проглотить Солнце. Но в других источниках говорится, что бог Солнца имел две ладьи — дневную и ночную — и последнюю защищали специальными приношениями и магическими амулетами против опасностей подземного мира.

Жрецы Гелиополя были достаточно могущественны, чтобы им были доверены погребальные церемонии фараонов. Но в то же время, еще до того как появились Тексты пирамид, культ Осириса приобрел такое значение, что жрецы Гелиополя сочли необходимым включить значительную часть обрядов Осириса в культ бога Солнца.

Трудно сказать, кому раньше начали поклоняться египтяне — Осирису или солнцу, хотя в земледельческом обществе, наверное, предпочтение отдавалось богу плодородия. Маленькие статуэтки, связанные с культом Осириса и его сестры-супруги Исиды, были найдены в могилах еще доисторического периода, до 3000 года до нашей эры, в Хелване, на восточном берегу Нила, напротив древнего местоположения Мемфиса, но более древних свидетельств пока не обнаружено. Еще один религиозный документ ранней эпохи, тоже из Мемфиса (Памятник Мемфисской теологии), содержит миф о сотворении мира, который, по мнению ученых, восходит ко времени Древнего царства. В нем рассказывается о смерти Осириса и о том, как ему наследовал сын его Гор, — мифологическая версия смерти фараона и передачи власти его наследнику. Осирис, Сет и Исида вместе с их сестрой Нефтидой, которая играет в этом мифе незначительную роль, были детьми бога Земли Геба и богини Неба Нут; изображение ее тела символизирует небосвод над землей. Геб передал власть над миром своему первенцу, Осирису, но Сет в приступе черной зависти убил брата и утопил его в Ниле или же, согласно более поздним текстам, разрубил его на части и разбросал их по всему Египту. Исида спасла Осириса и доставила его тело в Мемфис на берег Нила. (В рассказе Плутарха «Исида и Осирис» Исида отправляется в Библ, где находит тело Осириса в трех стволах деревьев, срубленных для того, чтобы служить колоннами во дворце правителя Библа, однако в более ранних текстах эта любопытная деталь не встречается.) Исида сумела оживить Осириса и зачала от него сына, Гора, который родился в тростниковых зарослях Дельты; в районе Дельты, по мнению некоторых ученых, и зародился этот миф. После своего воскрешения Осирис стал царем мертвых. Гор, законный наследник Осириса на земле, решил отомстить за своего отца, и после борьбы со своим дядей, во время которой Сет выбил своему племяннику один глаз — а глаза Гора, сокологолового бога, по преданию, были Солнцем и Луной, — он все-таки победил и взошел на трон. Утраченный глаз помог ему восстановить бог Луны Тот. В Мемфисском теологическом трактате сказано: «Его (Осириса) сын, Гор, появился как царь Верхнего Египта и появился как царь Нижнего Египта в объятиях отца своего Осириса, вместе с богами, которые были перед ним и были за ним»[17].

В древнейших земледельческих обществах царь считался магическим средоточием производительных сил природы. К самым истокам человеческих цивилизаций восходит миф о том, что, когда власть царя ослабевала, то есть когда урожай оказывался скудным или злаки со временем вырождались, совершали ритуальное убийство царя, чтобы остатки его силы способствовали плодородию в новом году. Разумеется, в исторический период Египта нигде не встречается даже намека на столь жестокий обычай, однако праздник «хебсед» с ритуальным бегом фараона вокруг пирамиды явно символизировал ритуальное омоложение слабеющего владыки. К тому времени, когда египтяне вступили в исторический период, они уже обладали более утонченной философией, чем примитивный культ бога урожая, но и позднее в представлениях египтян о царской власти прослеживаются отголоски древнего культа плодородия.

Любопытно, однако, что первоначальный бог плодородия Осирис стал владыкой мертвых и его место занял Гор, его сын, живой повелитель, отвечавший за «маат», за порядок в мироздании, от которого зависели жизнь людей и животных и плодородие полей. Гор из легенды об Осирисе, или Гор, сокологоловый бог Солнца, никак не связан по происхождению с культом бога плодородия. Он всего лишь бесстрашный воин, который мстит за убийство своего отца и защищает свое законное наследие, Египет.

В неизменном и нескончаемом цикле чередуются Гор, живой властитель, и Осирис, властелин мертвых. Профессор Фрэнкфорт утверждает, что египетское слово «hm», которое обычно переводится как «величие» в смысле «ваше величество», в действительности следует переводить как «воплощение» или «олицетворение». Таким образом, божественная сила «Ка» могла временно появляться в облике Хуфу (Хеопса), Джедефра или Хафра (Хефрена), но все эти индивидуумы были лишь последовательными воплощениями одного бога. Я не знаю, насколько состоятельна эта теория, но, во всяком случае, она добавляет интересную деталь к представлению египтян о царской власти, такой же вечной и неизменной, как «маат».

Сами пирамиды были явно символами культа бога Солнца, но я довольно долго изучала легенды об Осирисе, и мне кажется, что к началу эпохи пирамид оба культа слились в представлении египтян о загробной жизни в один. Мы видим это слияние и взаимопроникновение в космогонии Великой Эннеады, девяти великих богов, во главе которых стоит Атон, солнце, созидатель всего и начало первичного цикла вселенной. Атон породил Шу (Воздух) и Тефнут (Влагу), и от этой супружеской пары родились Геб и Нут, Земля и Небо, которые стали, как мы уже знаем, родителями Осириса, Исиды, Сета и Нефтиды.

Осирис был особо почитаем в Абидосе, куда ежегодные священные процессии привлекали паломников со всего Египта. Они приплывали на лодках, напоминающих ладью бога Солнца. Ра-Атума почитали во многих местах во всех его воплощениях, особенно в позднейший период египетской истории, однако Гелиополь во все времена оставался центром ортодоксальной теологии, своеобразным Римом древнего Египта.

Постепенно культ Осириса приобретал все большее значение, однако культ Солнца оставался для египтян не менее важным. Позднее Амон, местный фиванский божок, превратился в Амона-Ра, бога Солнца и главное божество Египта, и тогда культ Солнца действительно приобрел статус официальной государственной религии.

Религия древних египтян представляет для нас многозначную и трудную проблему, частично из-за многочисленности пантеона противоборствующих богов и богинь и противоречивых отношений между ними и человеком, а частично из-за того, что представления древних египтян не имеют аналогий с нашими. Мы можем, с одной стороны, смотреть на древних египтян как на народ, незнакомый еще с логикой, просто не понимающий, что взаимно исключающие предположения не могут быть верными в одно и то же время, а с другой — можем видеть в них народ, сохранивший драгоценный дар, который мы давно утратили: умение понимать, что истина как философская, научная или моральная категория является понятием, не исключающим все остальное, а включающим, всеобъемлющим.

Не касаясь противоречивых аспектов египетской религии, я попыталась вкратце рассказать об отношении египтян к смерти и к загробной жизни и о том, какую роль играл фараон в период Древнего царства, чтобы читатель мог ориентироваться в следующей главе.