«Давай полетим к звездам!»

Мартын Луганцев и его собеседники -1 (записки журналиста) ЗАДАНИЕ РЕДАКТОРА

Осень в нынешнем году выдалась небывало дождливой.

Вот и сегодня сентябрьское небо над Москвой с раннего утра хмурилось, супилось низкими пепельно-серыми тучами, и, в конце концов, заслезилось мелким и противным дождем.

Оказавшись на крыльце родной “конторы”, я неуклюже сложил зонт, ненароком ткнув его рукоятью в бок кого-то из пробегавших мимо коллег, расстегнул и отряхнул плащ. Не хотелось предстать перед глазами Инги и других “конторских” барышень в образе “мокрой курицы”. Образ слегка подмокшего молодого, но уже опытного журналиста в модном плаще и с импортным английским зонтиком был все-таки более выигрышным.

Закончив приводить себя в порядок, легко взбежал по лестнице на третий этаж и окунулся в самую гущу утренней жизни “конторы”. Двери почти всех кабинетов были распахнуты в коридор. Хорошо слышались голоса сотрудников нашего учреждения. Шел традиционный обмен накопившимися за минувшие сутки рабочими новостями.

- Федя, ты знаешь, что Лянгузова опустили в подвал?

- Так ему и надо, балбесу. Говорил же, не пиши так длинно, срежут и заподвалят. Так нет, мы же великие! Строчит и строчит...

- Марина Павловна, в отделе у Зипуненко полоса горит. Может, че-нить подкинем из наших загашников?

- Отдай им кусок Вайнштейна. Только самое вкусное попридержи, нам еще субботний выпуск ваять...

- Сергеич, ты уже слышал новость? Кривунову опять недотравили.

- Вот воплей будет, Димка! Может, давай рассыплем Шарафутдин-заде? А всю площадь в сегодняшнем номере отдадим Надьке?

- Люсь, а твоему Вадику Михайлов опять хвост подрезал...

- Вот же скотина. Опять денег не заплатят. Маш, стрельни пятерку до получки...

Если случайный посетитель пройдет по нашему этажу, прислушиваясь к раздающимся из кабинетов голосам “живого радио”, у него есть все шансы к концу длинного коридора постепенно сойти с ума. Или, в лучшем случае, прийти к заключению, что нелегкая занесла его в тайный приказ каких-нибудь особо зверствующих садистов, изощренно дотравливающих друг друга, запирающих товарищей в мрачных подвалах и режущих слишком длинные “хвосты” у своих же коллег.

Однако мы вовсе не подпольное объединение мастеров заплечных дел. Напротив, мы весьма респектабельное и широко известное в нашей стране и во всем мире учреждение -общественно-политическая газета “Советские Известия”. Та самая, главным редактором в которой работает Алексей Аджубеев - очень талантливый журналист, умный руководитель и просто хороший человек. Ну, и к тому же еще муж дочери Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущева.

Дверь в кабинет Инги тоже оказалась приоткрыта. Я негромко пробарабанил пальцами по деревянному косяку и заглянул внутрь. Рабочее место моего Солнышка пустовало, а за столом напротив перед небольшим зеркальцем приводила в порядок лицо Зинаида Петровна, Ингина соседка по кабинету, наш корректор.

- Здравствуйте, Зинаида Петровна! - Губы сами собой растянулись в вежливой улыбке. - А где?...

Я мотнул подбородком в сторону Ингиного стола.

- Послали в горисполком твою любовь, Март, - Зинаида Петровна на секунду оторвалась от созерцания припудренного носа. - Раньше перерыва вряд ли вернется...

- Ясненько, - я поблагодарил ее кивком и ретировался в коридор. Жаль, что Инги нет. Чаевничать теперь придется самому или в компании с Мишкой Соколовым.

Мишка Соколов уже пребывал в нашем общем кабинете. Михаил - человек семейный, серьезный. Живет по очень строгому распорядку дня, - не чета таким холостым разгильдяям, как я. Появляется в редакции ровно без десяти девять. Можно даже часы сверять.

Сейчас Соколов стоял у распахнутого настежь огромного окна и поочередно выжимал руками пудовую гирю. Спортсмен, однако. Чемпион редакции по гиревому спорту.

- А, явился, - Мишка недовольно покосился в мою сторону, перевел взгляд на круглые часы на стене. - Время опоздания - шесть минут.

- Творческий человек никогда не опаздывает, -немедленно парировал я, - он задерживается в творческой командировке.

- Творец, - скептически рыкнул Мишка и с шутливой презрительностью припечатал:

- Властитель дум барышень старшего школьного возраста и сопливых студенток!

В “советско-известинской” редакции Мишка специализируется на освещении вопросов вузовской науки, а я - уже третий год “сижу” на молодежных проблемах. Поэтому, хотя мне в нынешнем году стукнуло двадцать пять, многие в нашей редакции считают, что ветер школьных мечтаний и студенческих грез еще не полностью выветрился из моей головы. А посему я должен хорошо разбираться в моральных и нравственных проблемах молодой поросли строителей коммунизма. И, следовательно, являюсь экспертом по делам молодежи во всех вопросах, связанных с взаимоотношениями старшего и юного поколений.

Я раскорякой развесил на вешалке мокрый плащ. Раскрыл зонт на просушку и поставил его в углу комнаты. Включил в сеть электрический чайник, который скромно примостился на журнальном столике между моим и Мишкиным письменными столами. Достал из шкафчика банку с растворимым индийским кофе и синюю чашку.

- Кофеек пить собираешься? - С заметной язвинкой в голосе поинтересовался Соколов, в очередной раз поднимая над головой пуд чугуна. - А вот и не выйдет!

Мишка - отчаянный противник потребления кофе. Кофе, -он где-то вычитал, - пить очень вредно. Этот, по его выражению, “буржуазный напиток” плохо сказывается на здоровье советского человека, способствует повышению давления и возникновению гастрита. Сам Соколов пьет исключительно фруктовые соки отечественного производства - попеременно томатный и яблочный: единственные, которыми нас балует столовая нашего славного учреждения.

- Это почему же? - Я подозрительно покосился в сторону Мишки. - Что, в нашей редакции уже запретили пить кофе?

- К сожалению, пока нет, - пропыхтел Соколов, в очередной раз превозмогая козни гравитации. - Просто тебя просил зайти шеф!

- Меня? Шеф? - Я удивленно округлил глаза. Аджубеев редко вызывает к себе кого-то персонально. Общение с главным редактором мы чаще всего ведем на редакционных планерках в понедельник утром. Там нам раздают сладкие пирожки за заслуги перед отечественной журналистикой и вставляют пистоны за дела, порочащие славное имя нашей газеты. Персональный вызов к шефу - это, как правило, к внеплановой командировке в какой-нибудь Урюпинск, за полярный круг или вообще к черту на кулички.

- Тебя, тебя, - с нескрываемым злорадством подтвердил Мишка. - Шеф лично звонил и просил зайти, как только ты соизволишь явиться на работу!

- Злодей ты, Мишка, - я показал ему кулак. - Не мог сразу сказать!

- Просто не хотел тебя лишать удовольствия подержать в руках банку с кофе! - садистски ухмыльнулся Соколов.

Я взял со стола блокнот для записей и авторучку и вышел в коридор. Обмен новостями уже закончился, и наш редакционный народец занялся кто чем: кто чаевничал, кто тихо сплетничал с соседями, а кто и строчил очередной журналистский шедевр. Из дальнего конца коридора были слышны стрекочущие пулеметные очереди пишущих машинок: в бой с рукописными текстами вступили девушки из машбюро.

Кабинет нашего главреда располагался на втором этаже. В приемной никого из посетителей и сотрудников еще не было, а секретарь Аджубеева Елена Львовна маялась за обширным рабочим столом, полируя пилочкой ногти и одновременно рассматривая какой-то цветной иллюстрированный журнал.

- Ты куда собрался, Луганцев? - недовольным тоном осведомилась она, не отрывая взгляда от журнала. Ушами видит, что ли?

- Шеф вызывает, - я кивнул в сторону аджубеевского кабинета. - Лично позвонил и попросил немедленно зайти.

- Сам позвонил? - недовольно буркнула Елена Львовна. Она уже давно привыкла быть голосом нашего главного редактора и очень не любит, когда Аджубеев по телефону общается с сотрудниками газеты напрямую. - Ну, иди, иди...

Елена Львовна - женщина совершенно невзрачной внешности и неопределенного возраста, но с выдающейся грудью. Нет, дело вовсе не в том, что грудь ее имеет какие-то рекордные показатели по части красоты или размеров. Просто я уже не однажды видел, как она своими телесами намертво закрывала двери в кабинет шефа от очень уж назойливых посетителей. Хотите - верьте, хотите - нет, но в боевом состоянии грудь Елены Львовны увеличивалась в объеме примерно в три раза. Мы - я и Мишка Соколов - уже не единожды обсуждали этот физиологический феномен и пришли к твердому убеждению, что в момент защиты двери уважаемого начальника его секретарша испытывает острое половое возбуждение. Как растолковал мне Мишка, этот факт с совершенно неожиданной стороны косвенно подтверждал учение известного западного психоаналитика Зигмунда Фрейда.

На секунду остановился у зеркала на стене. Поправил галстук, смахнул соринку с левого рукава пиджака. Постарался взглянуть на себя взглядом “человека со стороны” - обычный журналистский прием. Почти два метра роста. Худощав, но жилист. Светло-карие глаза. Русые волосы с - как выражается Инга - “намеком на легкую кучерявость”. Прямой с небольшой горбинкой нос, тонкие губы и острый подбородок.

Я потянул на себя ручку оббитой тонкой кожей двери в кабинет шефа, переступил порог и оказался в широкой и светлой обители главного редактора.

- Можно, Алексей Иванович?

- Можно, Март, заходи, - Аджубеев царственно восседал в громадном кресле за бескрайне большим письменным столом и с карандашом в руках редактировал отпечатанный на пишущей машинке чей-то журналистский опус. Алексей Иванович всегда любил просматривать и править наши статьи. И не только по литературному стилю и общему содержанию, но и с точки зрения их соответствия очередному колебанию партийной линии. Вот и сейчас острие редакторского карандаша скользило по тексту, расставляя многочисленные пометки на полях чьего-то материала. По количеству пометок можно было с уверенностью ожидать, что кого-то из коллег в ближайшее время ждет довольно неприятный разговор на “ковре” у шефа.

- Присаживайся, - Аджубеев жестом указал на стулья вокруг Т-образного рабочего стола.

С каждой стороны стола стояло по три стула, и я дипломатично выбрал средний слева: когда не знаешь, что за разговор тебя ожидает, лучше не демонстрировать ни свою удаленность, ни свою близость к начальству.

- От чашечки кофе, я надеюсь, ты не откажешься? - В больших серых глазах Алексея Ивановича блеснула смешинка. О моей страсти к кофе давно уже было известно всей редакции.

- Не откажусь, - я смиренно пожал плечами.

- Вот и замечательно, - довольно сощурился Аджубеев, щелкнул тумблером на столе и склонил голову над микрофоном внутренней связи:

- Елена Львовна, будьте добры, нам два кофе и печенье.

Редактор расслабленно осел в кресле, глубоко вздохнул и принялся потирать кончиками пальцев чуть тронутые сединой виски:

- Устаю страшно, Март, - пожаловался он. - Работы с каждым годом становится все больше и больше... А свободного времени - все меньше и меньше.

Я понимающе кивнул и немного расслабился. Шеф сегодня явно был настроен на установление дружеского контакта. Значит, каких-то неприятностей ждать не придется. Ну, а возможная командировка в какую-нибудь Тмутаракань... Что ж, на то она и работа, чтобы состоять не только из простых и приятных заданий. Интересно, куда на этот раз собираться?

- Чем ты сейчас занят? - поинтересовался Алексей Иванович, закончив массаж висков. - С материалами ко дню учителя уже полностью разобрался?

- Сто лет назад, - я снисходительно ухмыльнулся в ответ. - Все уже давным-давно сдано и готово к печати.

- Вот и хорошо, - на полных губах Алексея Ивановича появилась мягкая улыбка. - Собираюсь поручить тебе одно очень интересное и перспективное заданьице...

Он некоторое время изучающе смотрел на меня, видимо, стараясь оценить реакцию на предложение “интересно и перспективно” поработать. Однако мое лицо оставалось совершенно бесстрастным. Как каменное изваяние с острова Пасхи. Я лишь подвинул к себе блокнот, демонстрируя готовность записывать ценные указания руководства по предстоящей трудовой деятельности.

- Тут вот какие дела, Март, - Аджубеев чуть расслабил узел на тонком в некрупный горошек галстуке. - В октябре нынешнего года наши космонавты должны полететь на Луну...

- Ух, ты! - Я не смог сдержать восхищения. - И что, высаживаться на Луну тоже будут?

- Будут, - кивнул Аджубеев. - Высадятся и проведут научные исследования...

- Здорово!

- Да, здорово, - согласился Алексей Иванович. - Первая высадка человека на Луну... Эх, разве еще лет десять назад мы могли мечтать о таком, а, Март?

- Десять лет назад все это казалось фантастикой, Алексей Иванович, - поддакнул я. - Помню, как в восьмом классе мы ходили в планетарий и в телескоп пытались рассмотреть наш первый спутник...

Открылась дверь. Елена Львовна внесла поднос с двумя чашками и большой тарелкой с печеньем. По кабинету тут же распространились манящие запахи свежеприготовленного кофе. Одна из чашек была поставлена передо мной, а вторая заняла место на столе перед Алексеем Ивановичем. Тарелку с печеньем Елена Львовна, точно оценив расстояние, расположила на равном удалении от меня и Аджубеева.

- И вот эта фантастика становится реальностью, -Аджубеев сделал маленький глоток кофе и продолжил:

- Наши космонавты летят на Луну в конце октября. Пока еще не ясно, кто именно войдет в состав экипажей, но... Но для нашей задачи это не особенно и важно.

Он снова отпил кофе. Я последовал его примеру, расположился повольготнее и потянулся за печеньем.

- Хочу поручить тебе работу, связанную с предстоящим космическим стартом, - сообщил Алексей Иванович. - Ты как?

- Так у нас же о космосе пишут Коновалин и Пилипенко? -удивленно вскинув брови, напомнил я. - У них опыт, они в теме, а я...

- А ты что, собираешься всю жизнь писать о проблемах школьников и студентов? - Аджубеев снисходительно ухмыльнулся. - “Не расстанусь с комсомолом - буду вечно молодым”? Так, да?

Я почувствовал, что краснею. В последние полгода тематика моих публикаций действительно начала казаться мне какой-то слишком уж детской. Юношеские проблемы, о которых с удовольствием писал еще год или два назад, сделались почти в одночасье мелкими и пустяковыми. Как-то поделился своими мыслями с Ингой, и она сделала однозначный вывод: “Ты перерос школьную и студенческую тему, Март. Нужно искать новое направление работы”.

- Пора тебе, Март, выходить на новый уровень, - главный редактор словно прочел мои мысли. - Михаил Николаевич Пилипенко через два месяца уходит на пенсию. Место обозревателя по научной и космической тематике становится вакантным. Вот я и решил двинуть тебя по космической линии.

Он бросил на меня внимательный взгляд:

- Ну, ты как?

- Космос - тема, конечно, интересная, - я опустил глаза, -но...

- Что “но”? - Крупный нос Алексея Ивановича недовольно наморщился. - Боишься, что не потянешь?

- Боюсь, Алексей Иванович, - со вздохом признался я. - Я же никогда не писал о космосе и космонавтах...

- Ну, до ракетного старта Сергея Анокина и орбитального полета Юрия Гагарова о пилотируемой космонавтике вообще никто не писал, - парировал Аджубеев со смешком. - Разве что

писатели-фантасты... Но ведь не боги же горшки обжигают, правда?

Я машинально кивнул.

- Вот и замечательно, - Алексей Иванович довольно заулыбался. - Значит, ты согласен?

- Угу, - покорно склонил голову я. - Но мне придется существенно пополнить багаж своих космических знаний.

- Пополнишь, - с легкостью отмахнулся Аджубеев. -Научно-популярной литературы - горы, а в запасе до дня старта наших ребят на Луну у тебя еще почти полтора месяца.

Он задумчиво потер ладонью гладко выбритый подбородок.

- Теперь о главном, Март.

“О, Господи, - запаниковал я. - Это была только преамбула! Что, еще будут какие-нибудь сюрпризы?”

- Как ты знаешь, - Аджубеев отодвинул в сторону пустую чашку и сложил руки на столе, - в нашей стране вплоть до самого последнего времени не принято было слишком уж открыто писать о космонавтике. Секретность, безопасность... Ну, ты сам понимаешь. Так вот...

Он сделал секундную паузу, словно собирался с духом, чтобы переступить какой-то невидимый порог.

- Есть мнение на самом верху, - Алексей Иванович направил указательный палец в потолок, - что перед высадкой космонавтов на Луну мы должны раскрыть миру некоторые

наши тайны. И более подробно написать о тех людях, которые готовят космические старты.

- Понимаю, - кивнул я и с легкой издевкой добавил:

- О простых тружениках космонавтики. О скромных конструкторах, инженерах и рабочих, которые своим самоотверженным трудом...

- Уймись, Луганцев, - нос шефа снова неодобрительно сморщился. - Что за неуместная ирония?

- Алексей Иванович, - я развел руками, - Пилипенко с Коновалиным едва ли не в каждой статье пишут о работниках космодрома и космических предприятий!

- Пишут, - согласился Аджубеев. - Но на сей раз решено написать не о них. Решено назвать фамилии капитанов нашей космической отрасли. Главных конструкторов космических фирм и предприятий.

- Ого! - Я присвистнул. - Тех самых, секретных?

- Да, тех самых, - подтвердил Аджубеев. - Тех, фамилии которых мы все эти годы скрывали от излишне любопытных глаз и ушей.

- А в чем будет состоять мое задание? - Я решил круто взять быка за рога.

- Ты как раз и должен будешь первым назвать миру фамилии наших главных конструкторов, - сказал Алексей Иванович. - Взять у каждого из них интервью.

Он чуть помедлил, собираясь с мыслями, и произнес:

- Но есть одна загвоздка...

На его высоком с заметными залысинами лбу пролегли глубокие прямые морщины.

- ЦК партии, - с нажимом начал Аджубеев, - хотел бы, чтобы фамилии наших выдающихся конструкторов стали известны всему миру. Но... Но эти люди по-прежнему остаются секретоносителями, как выражаются ребята из Комитета госбезопасности. Поэтому ЦК партии не хотел бы, чтобы о каждом из наших конструкторов было сказано слишком много. Понимаешь? Достаточно будет краткой информации. Родился, учился, женился...

- М-м-м, а о чем же я с ними тогда буду говорить? - Я не смог скрыть недоумения.

- О космической технике, разумеется, - заулыбался Алексей Иванович. - Ты подготовишь цикл интервью, в которых представишь читателям наших космических руководителей и подробно распишешь все их славные дела. Каждое интервью должно быть размером примерно на одну газетную полосу...

- Извините, Алексей Иванович, - я вздохнул, - но мне все равно кажется, что у Коновалина или Пилипенко этот материал получился бы лучше... Они давно, как говорится, “в теме”. А я пока не могу отличить “Восток” от какого-нибудь “Севера” или “Лунника”.

- Это как раз и хорошо! - Аджубеев снова растянул губы в улыбке. - Я и хочу, чтобы ты написал о нашей космической технике с позиций человека, который совершенно с ней не знаком. То есть просто, ясно и доступно.

Он задумчиво пожевал губами и продолжил:

- Видишь ли, Март... Наши “старики” - Пилипенко и Коновалин - пишут о космонавтике правильно, умно и... немного скучно. А мне бы хотелось, чтобы ты бросил свежий взгляд на космическую программу. И заодно представил бы читателю главных творцов наших достижений в исследовании космоса.

- Угу, - закивал я. - Значит, мне нужно взять несколько интервью у главных конструкторов и повести разговор так, чтобы больше говорить не об их биографиях, а о той технике, которую они создают.

- Именно так, - подтвердил Алексей Иванович. Он пододвинул к себе тонкую папку с угла письменного стола, достал из нее лист бумаги и протянул его мне:

- Это твоя шпаргалка.

- Что? - не понял я.

- Здесь указаны фамилии людей, с которыми ты должен по очереди побеседовать и адреса предприятий, на которых ты можешь их найти. Прочитай, пожалуйста.

Я поднялся со стула, взял из его рук лист, углубился в чтение.

Королевин Сергей Павлович.

Михеев Василий Павлович.

Глуховцев Валентин Петрович.

Бушунин Константин Давыдович.

Филов Вячеслав Михайлович.

Северцев Гай Ильич.

Мозжоров Юрий Александрович.

Всего семь фамилий. И напротив каждой - контактные телефоны и адреса их “космических фирм”.

- Эту бумагу можешь оставить себе, - сказал Аджубеев. -Но на всякий случай, имей в виду: список остается все еще секретным. Так что трепаться о полученном задании и называть кому-то из друзей и знакомых эти фамилии я тебе очень не советую. Ясно?

- Так точно, товарищ главный редактор, - я шутливо вытянулся в струнку и выпятил подбородок:

- Разрешите приступить к работе?

Аджубеев окинул меня веселым взглядом, хохотнул и попросил:

- Ты уж, будь добр, постарайся, ладно? Люди, о которых нужно написать, достойны того, чтобы о них было написано хорошо.

- Конечно, - я пожал плечами. - Постараюсь, Алексей Иванович.

- Вот и отлично. Шагай работать.

Я вышел в приемную и плотно прикрыл дверь в кабинет. Сложил вчетверо лист с фамилиями главных космических конструкторов и сунул его во внутренний карман пиджака. А потом приосанился и продекламировал:

- Говорит редактор наш:

“Вот возьми на карандаш -

В прошлом школа, малыши.

Ты про космос напиши!”

- Чего? - Елена Львовна испуганно воззрилась на меня.

- Экспромт на злобу дня, - пояснил я. - Поэтический.

- Стихоплет, - с беззлобной иронией констатировала секретарша и с королевским величием указала пальцем на дверь в коридор:

- Марш, на рабочее место, Луганцев!