«Если», 2017 № 02

Сергей ПЕРЕСЛЕГИН
ПРИНЦИП ИЗБЫТОЧНОСТИ

/экспертное мнение

/гуманитарные технологии

/игры со временем

Человеческое мышление склонно к красоте и минимализму. Предел мечтаний — Уравнение Единого Поля (все слова, естественно, с большой буквы!) — Вселенная, уложенная в несколько строк. В одну формулу. Этот принцип проводится последовательно. Одна наука для всех. Одна культура на всех. Единое законодательство. Общая финансовая система и мировые деньги… мировой рынок… сверхкорпорация… Есть только тонкость: Вселенная устроена по-другому.

Приснилось мне, что я прошу Господа: «Боже, научи меня экономить».

А он отвечает: «Не могу. Я никогда не экономил».

Все сущее можно — по крайней мере, нам так кажется — сложить из трех десятков химических элементов, но на сам деле их больше сотни. Избыточны элементарные частницы. Избыточны формы организации всего — от звездных сверхскоплений до кварк-глюонной плазмы, от биологических таксонов до экосистем, от форм земного рельефа до структур человеческих городов и политических систем.

Можно говорить о различении: то, что просто и красиво, создано человеческим разумом, даже если нам кажется, что это — законы природы. То, что сложно и красиво по-другому, создано Господом, или одухотворенной Вселенной, даже если с формальной точки зрения это — имманентно человеческое.

Россия — страна большая и уже в силу этого избыточная.

То есть она создана не нами?

Ну, конечно, это именно так.

Методологи говорят, что государство — это способ народности стать народом и войти в историю. Дальше — как повезет: в учебник для средней школы или в подстрочечное примечание в пособии для историков-аспирантов. Но Россия слабо соотносится с конкретным народом. Она связана с территорией, землей, Евразией. Протянувшись от Европы до Америки, она включает в историю весь этот суперконтинент как целостность. И отделившись от России, народы и страны выходят из истории, если только не сумеют совершить подвиг и создать на своей Земле что-то небывалое, достойное попадания в летописи будущих тысячелетий.

Конечно, Россия не одна такая. Соединенные Штаты Америки тоже не народ, а континент, обретший самосознание. Само собой, они тоже избыточны. А вот у Африки не сложилось, как и у Австралии…

Понимая Россию как одушевленное пространство, мы приходим к выводу, что наша страна — это не восток Европы. Это — север Евразии. Совсем другая геополитика и, что гораздо более значимо, новая геоэкономика и иная геокультура.

Разобраться с геоэкономикой несложно. Не Атлантика и даже не Тихий океан, а Полярные моря станут в XXI столетии основным экономическим и торговым пространством России. Здесь будет и шельфовая добыча углеводородов, и производство марикультур, и активные грузоперевозки — как вдоль побережья, так и через полюс. Само собой разумеется, что география торговли определяет места конфликтов и столкновений, и поэтому Север будет также и пространством войны… Впрочем, пока в отношении атомных ледоколов Россия будет поддерживать существующий «мультидержавный стандарт», эти риски носят чисто теоретический характер.

Ледоколы будут очень нужны. Необходимо создать круглогодичное судоходство в Арктике — и не только по Северному морскому пути, но и во внутренних областях. Придется активно расширять порты побережья — от Мурманска до Певека, в том числе в устьях рек Лена (губа Буор-Хая, бухта Тикси) и Яна (Янский залив, Нижнеянск), а также на островах арктических архипелагов. Чтобы они функционировали, потребуется ядерная энергетика, в том числе плавучие АЭС.

Мне всегда казалось, что Игнасио де Лойола был более конструктивен, чем Мартин Лютер. Лютер говорил: «На том стою и не могу иначе. Да поможет мне Бог». А основатель ордена иезуитов придерживался иной позиции: «На том стою и не могу иначе. Да поможет вам Бог». Хочется думать, что Российская Федерация изберет в отношении противопрогрессных выступлений путь де Лойолы.

В сущности, все перечисленное — «необходимая игра». Безусловно, очень важно, чтобы население Русского Севера увеличилось в разы, а торговое и промышленное — а следовательно, стратегическое — значение этих территорий возрастет на несколько порядков, что не Эльзас-Лотарингия, не Курилы и не Крым, а Аляска, Шпицберген, Гренландия, Новосибирские острова и остров Врангеля станут «горячими точками» мировой политики. Для исследователя будущего это слишком очевидно и потому не интересно.

Интересно, что включение Российского Севера в международную экономику с неизбежностью приведет к значительным геокультурным изменениям. Иными словами, мировому культурному и научному пространству придется измениться, впустив в себя цивилизационные коды Якутии, Таймыра, Чукотки.

А вот это уже сильно изменит текущую реальность.

Современные цивилизационные коды, апробированные историей и поддерживаемые глобализацией, восходят к античной Греции микенского периода. Они были созданы на побережье Средиземного моря и включали в себя, прежде всего, представление об изменчивости времени:

Античная цивилизация жила во времени и для времени. Время, прописанное в языке и в культуре. Время необоримое. Время, направленное от начала времен к неизбежному их концу.

Эта парадигма пережила приход христианства (и втянула его в себя — по крайней мере, то, что касается западной традиции). Она пережила бэконовскую революцию в познании, оставшись фундаментом современной науки: концепция «гесиодовских веков» вполне себе структурно эквивалентна астрофизическим моделям эволюции Вселенной.

Современные европейские представления о времени носят более сложный характер. Время описывается как взаимодействие нескольких слоев.

В основе всего лежит метрологическое время, когда-то определяемое через длину тропического года, а ныне — через колебания, соответствующие резонансной частоте энергетического перехода между уровнями сверхтонкой структуры основного состояния атома цезия-133. Это время равномерно, линейно, однонаправлено, бесконечно, описывает мертвую материю.

Второй слой составляет термодинамическое время, определяемое через рост энтропии системы. Это — биологическое время, отчасти также и геологическое (в том пределе, в котором Земля с ее тектоническими явлениями может рассматриваться как живое, некогда рожденное и обреченное умереть), эволюционное время, время самоорганизации. Это время резко неравномерно — оно очень быстро течет в начале, у точки рождения, и еще быстрее — в конце и почти не двигается в середине жизни. Оно не всегда линейно, может образовывать петли. Оно, разумеется, конечно… и протекает от рождения до смерти, описывая материю, если не живую, то ведущую себя как живая.

Здесь следует заметить, что метрологическое и термодинамическое время регулярно смешивают между собой, что приводит к поучительным ошибкам. Ну какое метрологическое время описывает Большой Взрыв? Не было там ни «тропического года», ни даже атомов цезия-133. Да и некоторые загадки квантовой механики разрешатся, если в уравнении Шредингера дифференцировать не по метрологическому времени, а по термодинамическому.

Третий слой — онтологическое время, время управляемое разумом и управляющее им, время историческое, психологическое, время квантового наблюдателя. Оно тоже нелинейно, тоже допускает петли. Оно дискретно, более того — оно везде разрывно. На уровне философии мы понимаем его существование, но работать с ним не очень умеем. Но можем проживать через разум и чувства.

За столь сложную структуру времени Европа расплатилась простым пространством: однородным, изотропным, обессмысленным. При этом физика с начала XX века настаивает на имманентной связи пространства и времени, что предполагает неприятный вопрос — как вообще можно связать «трехслойное время» с элементарным пространством? Альберт Эйнштейн отчасти решил задачу в общей теории относительности, отказавшись от простоты пространства, но это породило новые сложности.

А теперь представим, что времени вообще нет. Вернее, оно есть, но простое и примитивное, текущая среда, чем-то похожая на северные реки: медленная, холодная, вязкая, часто закованная льдом. Истоки ее лежат в неизвестности, эстуарием является великое море, еще более вязкое и холодное, чем река.

Эта среда отчасти подвластна человеку, который может двигаться через нее и сквозь нее, в том числе и против течения. Человек даже властен изменить течение времени, заставив «реку» найти новое русло и течь по-другому. В такой модели взаимосвязанные параллельные миры (Тени, Отражения) возникают совершенно естественно. Они даже операциональны, то есть с ними можно работать.

Но ценой такого простого и операционального времени является сложное пространство. Оно слоисто, как европейское время. Люди живут в среднем слое, но могут посещать нижний и верхний миры. Последствия за свой счет — там другая физика и даже геометрия.

Один шаман говорил: «Многие могут совершать переходы между мирами, вернуться обратно способен не каждый».

Слово произнесено. Северная геокультура имеет якутские, чукотские, таймырские, нганасанские корни, и она теснейшим образом связана с шаманскими практиками. Не в меньшей степени, чем европейская культура связана с инженерными и научными подходами.

Так что в связи с северным вектором развития России мир сильно изменится.

Несложно понять, что инфраструктурно разомкнутые по логистическому плечу (то есть по времени) территории не капитализируются в классической бизнес-схеме. Их капитализация должна считаться в других — пространственных единицах. Рассмотрим понятие, известное как «сложное пространство», и через такой подход предложим версии оценки капитализацию территории.

Сложное пространство

Сложное пространство опирается на образ Оси мира (Мировой лестницы, Мирового дерева и пр.), сшивающего миры, которые можно рассматривать или как вполне реальные, или проявление сверхсознательного. Путешествие между мирами является возможной, но технически очень сложной задачей. Боги, некоторые духи и отдельные люди в состоянии совершать такие переходы. Для шаманов это представляет собой повседневную практику. Для человека базовым является средний мир (Мидгард, земной, или живой мир). Пространство этого мира является пустым и эвклидовым — это логический вакуум. Нижний мир заполнен энергией; его описание в скандинавских источниках (Нифльхейм) и отчасти индийских текстах (Тамас) заставляет отождествить его с физическим вакуумом, миром мертвой жизни. Верхний мир заполнен структурностью, информацией, связностью и может быть назван мистическим вакуумом. Он довольно близок к представлениям современной квантовой гравитации о пространственно-временной «пене». Эти три мира находятся в постоянном, но скрытом от нас взаимодействии, и любой сложный объект среднего мира представлен в верхнем и нижнем мирах. Взаимовлияние миров может открыть шаман во время экстатического путешествия. Вертикальная спутанность проявляется как значимое, но очень плохо рефлектируемое влияние верхнего и нижнего миров на земной мир.

Вертикальная капитализация территории по Сергею и Елене Переслегиным

«Теорема о последней миле» неопровержимо доказана современной экономикой и является ее логистической основой. Наибольшую прибыль получают те структуры, которые сидят на последней миле доставки груза или услуги конечному потребителю. Поэтому невыгодно обслуживание трубопроводов, если это не обслуживание короткого ответвления на продажу: «сидеть на трубе» — это значит сидеть на последнем участке или участках трубы.

Интересно, что бизнесмены задают вопросы о рентабельности их потенциального бизнеса без учета того факта, будет ли он включать последнюю милю или нет. Если да, бизнес будет прибыльным, если нет, то не будет. Это — экономический, а не прогностический закон. Поставим, однако, другой вопрос: будетли в следующем веке экономика «горизонтальной», то есть ориентированной на потоки вдоль земной поверхности, или «вертикальной», эксплуатирующей потоки, ортогональные земной поверхности, — в космос или под землю? Например, солнечная энергетика, равно как и геотермальная, относится к вертикальной экономике, а ветро-, гидроэнергетика, приливная энергетика, газовая, угольная, нефтяная — к горизонтальной. Атомная энергетика сегодня — исключительно горизонтальная, но в условиях замкнутого топливного цикла может быть любой. Для территорий, на которых созрели предпосылки для вертикальной логистики и экономики, когнитивное развитие точно начнется раньше, чем там, где труба и поверхностное залегание создают привычную распределенную прибыль. Будущее приходит за нами на ту территорию, на которой с большей вероятностью может выжить из-за особенностей рельефа, природы и существующего мифологического слоя о возможности такого будущего. Время же прихода этого будущего определяется людьми, точнее, сообществами, живущими на территории, и до некоторой степени противоречиями между чаяниями сообществ.

На противоречии традиционная капитализация — вертикальная капитализация возникнут сателлитные противоречия и будет создано много замыкающих проектов упаковки энергетических модулей. До 2050-х годов продлится их сертификация и стандартизация, и далее страна будет иметь пул энергетических организованностей совершенно другого типа — с встроенным замкнутым по отходам циклом и энергией, которую не надо возить. На первом этапе будет казаться, что недра определяют все и Урал получит сверхкапитализацию. Далее вертикальная логистика будет иметь вид: чем выше структурность, сложность стандартов жизни «наверху», над источником энергии, тем выше капитализация этой территории. В этой связи обычной станет такая ситуация: те регионы, которым Структура слоистого пространства ничего не стоит достать энергию из недр земли, будут примитивны по сообществам и деятельностям, а те, которые бурят Землю на много километров вглубь и используют нетривиальные способы утилизации отходов и организации замкнутого цикла, построят новые мировые города, причем совсем не обязательно крупные. Нарушится правило, что Будущее, наука, искусство, гражданское общество вырастают только в крупных людских образованиях. Исчезнет зависимость от социальной пирамиды, будет зависимость только от толщины человеческого «строматолитового мата», то есть от сложности вертикальных связей внутри сообществ. Другими словами, модно будет по социальным и профессиональным сетям отследить сложность информационной жизни, вертикальную, а не горизонтальную, топикотематическую. В этом прогнозе сценарным доменом является очень сложный объект. Это — не город, как принято его понимать: с людьми, строениями и органами управления, но обязательные вертикальные сети существования, мышления и деятельности, местный источник энергии — атомный или геофизический, встроенная система переработки отходов, в том числе информационных и даже проектных, рециклинг, утилизирующий ложную совокупность деятельностей. Кроме того, необходим еще информационный «небесный город», задающий вертикаль логистики.

Формально уровень развитости вертикальной экономики на территории может быть оценен через отношение высоты кластера, то есть сложности технологической, информационной и социальной цепочки, к площади, занимаемой этим кластером, — площади, с которой кластер берет энергию, которую он занимает чисто физически, на которую он воздействует неутилизированными в замкнутом цикле отходами своей жизнедеятельности, в том числе — тепловыми. Понятно, что капитализация территории, а значит, ее способность притягивать к себе новые сложные деятельности и новые сложные организованности, будет определяться этим уровнем развитости. В этой логике малые города могут быть капитализированы лучше, чем большие. Однако Руян-город невозможен: слишком примитивна система деятельностей в таком искусственном образовании. Она не может капитализироваться. Зато возможна — при определенных условиях — сверхкапитализация малых высокотехнологичных городов. Интересно, что проблема последней мили в мире вертикальной экономики может и не исчезнуть. Тогда она примет вид: денег есть сколько угодно, а купить нечего.

Вертикальная капитализация территории по Артему Желтову

Данный текст представляет собой попытку ответить на вопрос, как и за счет чего возможно создание новой экономики и новых форматов деятельности в малых городах. Содержательной основой концепции является «теорема последней мили», согласно которой наиболее затратным и одновременно наиболее доходным элементом цепочки бизнеса является доставка товара или услуги непосредственно к конечному покупателю. Например, чашка кофе приносит во много раз больше прибыли, чем выращивание и оптовая продажа зерен кофе где-то в далекой Бразилии. При этом доставка этой чашки кофе к потребителю где-то в кофейне на площади маленького города в центре Европы крайне затратна: для начала надо создать исторический городок, затем моду на кофе… Концепция кластерного развития говорит, что наиболее эффективным способом выстраивания экономики в регионе является замыкание цепочек добавленной стоимости — создание кластеров. Более продвинутый вариант, развивающий данную концепцию применительно к обеспечению сложных видов деятельности, таких как строительство и эксплуатация атомных объектов, говорит, что на территории должны быть собраны не только взаимодополняющие, но и взаимно конкурирующие, со-конкурирующие элементы, составляющие технологический аналог пищевой цепочки, — эко-ноценоз. Концепция вертикальной капитализации содержательно располагается где-то посередине и утверждает, что продукты, услуги и инновации должны быть капитализированы и потреблены в месте их производства. Традиционный концепт капитализации, который мы назовем горизонтальным, говорит нам, что продукт следует доставить в место, где он может быть капитализирован и потреблен. На этом основывается система мирового разделения труда, система международной торговли, обслуживающая ее система логистики и потоки инвестиций. В данной логике уникальный товар или услуга, произведенные где-то в глухой уральской деревушке или в ЗАТО Снежинск, могут быть капитализированы, то есть должным образом оплачены, только после их доставки на соответствующие рынки. Например, в города-миллионники. Концепция вертикальной капитализации возникает как попытка проблематизация традиционных подходов применительно к развитию местной экономики и потребления. Вообще вертикальная капитализация не существует в отрыве от понимания важности процесса потребления продуктов и услуг. Учитывая кластерный подход и проблему «последней мили», утверждается буквально следующее: экономическое развитие в малых городах начинается не с производства, а с потребления уникальностей. Другими словами, прежде чем начать продавать нечто прекрасное (пуховые платки, малые атомные реакторы, садовую голубику с кустами высотой два метра, выращенные в садках хариусы, кремниевые тигельки или глиняные горшки ручной работы), надо выстроить у себя спрос и культуру потребления этих продуктов. То есть замкнутую на потребление производственную цепочку. Уже после этого, через механизм туризма и экспорта уникальностей, соответствующие товары уходят на внешние рынки, обеспечивая приток покупателей, туристов, славу, рост внешней цены — и в итоге дополнительную капитализацию. Эффективность вертикальной капитализации территории можно оценить по формуле — отношение площади территории к плотности выстроенного кластера. Плотность кластера понимается как число элементов производственной цепочки к сложности продукта или услуги. Идеальным вертикальным кластером, таким образом, является поселение, где каждый отдельный человек выполняет некую уникальную функцию в производстве сложной общей конечной услуги или продукта. Например, маленькое ЗАТО, создающее термоядерные заряды или спутники. Менее эффективным, но более реальным вариантом является ситуация расположения в некой деревушке лаборатории по высокотехнологическому выращиванию растений в пробирках (реальный кейс меристемного питомника под Санкт-Петербургом).

Маркетинг и капитализация вертикального кластера выстраиваются не за счет выхода продукта или услуги на внешние рынки, а за счет создания внутреннего потребления продукта и привлечения внешних рынков в качестве внутренних потребителей. Традиционный вариант: питомник разводит растения, начинает ими торговать на выставках, размещать рекламу, получает оптовые заказы, потом подтягиваются розничные покупатели. Вертикальный вариант: растениями из питомника сначала обеспечиваются все соседи, потом по «сарафанному радио» разносится слух, из розничных покупателей выстраивается очередь по записи, потом подтягиваются журналисты, чиновники и оптовики.

Нам придется научиться жить в сложном пространстве, наполненном энергетическими и информационными живыми сущностями, и мы должны будем делать это, не утрачивая представлений о сложном законообразном времени Европы. К Квантовому Наблюдателю западной науки добавятся Проводник, Странник, Шаман.

И очень может быть, что на Луну и Марс мы будем путешествовать не планетолетами, а как-то по-другому.