«Мечта» уходит в океан

Глава пятнадцатая Улыбка в сумраке джунглей

Южно-Китайское море тесно, как многолюдная гонконгская улица. Лишь только солнце скрылось за горизонтом, «Мечту» со всех сторон обступили огни. Их было так много, что, казалось, звезды сыпались с небосклона. Это шли по морю корабли.

Надо было смотреть в оба, чтобы не столкнуться. Обычно на вахте стоял Абу. И в этот раз он сказал, что до рассвета судно будет вести сам, а мы с Леной должны хорошенько выспаться, чтобы потом его сменить.

Приказ капитана не обсуждают. Мы уже собирались укладываться, когда вдруг услышали тревожный крик Абу:

— …Что он, с ума сошел?!

Выскочили на палубу и увидели, что к «Мечте» стремительно приближается из мрака неизвестное судно. На сближение с «Мечтой» шел катер, и на нем не было никаких огней.

Пытаясь избежать столкновения, Абу бросал яхту то на левый, то на правый борт. Но столкновения не произошло. Катер ловко подскочил к «Мечте», привалился к ней бортом. С его палубы стали прыгать в яхту какие-то люди. При свете топовых огней нашей яхты я увидел, что в их руках пистолеты.

Все произошло в течение нескольких минут. Нападавшие прежде всего бросились к Абу, заломили ему руки за спину, связали ремнем. Потом то же самое сделали со мной. Перепуганную, дрожащую от страха Лену не тронули. Взглянули на нее и махнули рукой: девчонка!

Тот, кто командовал нападавшими, показался мне знакомым. Кажется, его лицо я видел среди тех, кто был в машине, когда меня похитили на одной из улиц Гонконга. Наверное, именно он прикладывал тогда к моему лицу тряпку, пропитанную какой-то жидкостью, от которой я тут же уснул. Это был европеец с густой жесткой шевелюрой и грозно сросшимися на переносице бровями.

Обращаясь к Абу, он сказал по-английски:

— Вы в плену. Поэтому не советую делать глупости. Иначе… — Бандит погрозил зажатым в его руке пистолетом. — Архив Федорова у вас на борту?

Абу не ответил. Он стоял, прижавшись спиной к стенке рулевой рубки, широко расставив ноги, чтобы не упасть за борт.

— Я спрашиваю: где архив? Извольте отвечать, — угрожающе процедил бандит и сделал шаг по направлению к Абу.

Но в это время из нашей каюты вышел его сообщник, рослый верзила с огромными, устрашающими, настоящими «пиратскими» усами. В руках у него был пластмассовый мешок, в котором мы поместили негативы и фотографии из архива Федорова, целлофановый пакет — в нем мы храним деньги, и бутылку, которую мы выловили вблизи Антарктиды.

— Вроде бы архив здесь, — сказал верзила и поднял над головой мешок. — А вот их капиталец! Да еще какая-то бутылка…

Он извлек бутылку из мешка, недоверчиво взглянул на нее.

— Что в ней? — спросил главарь.

— Ничего. Пустота. Только бумага какая-то внутри.

Главарь приказал:

— Бутылку за борт, а архив тащи на катер!

— Не бросайте бутылку! — вдруг спокойно произнес Абу. — Вместе с запиской бутылка является ценным научным предметом.

— Ценным? — заинтересовался усатый. — Он что-нибудь стоит?

— За него объявлена премия.

Главарь задумчиво пожевал губами.

— Ладно! Бутылку оставить! — Он махнул рукой своему усатому сообщнику. — Архив тоже оставь. Нечего его перетаскивать. Яхта-то теперь все равно наша! А деньги давай сюда!

Он сделал несколько распоряжений своим сообщникам. Те быстро спустили с мачты яхты наш флаг, вместо него подняли почему-то английский, убрали паруса, перекинули с катера на яхту буксирный трос. Двое остались на яхте, а остальные во главе с предводителем прыгнули обратно на катер. Неожиданно на нем вспыхнули топовые огни, и мы увидели, как на мачту взлетел тоже английский флаг. Катер дал ход и потянул за собой попавшую в плен «Мечту».

Нас загнали в каюту. Мы оказались под охраной усатого верзилы, который, наверное, по происхождению был метис — полубелый-полукитаец, и худого узкоплечего смуглого человека, судя по всему малайца. Пираты сунули свои пистолеты в карманы нейлоновых курток, один встал в рубке за штурвал, другой расположился рядом с ним в капитанском кресле. Временами они менялись местами, чтобы дать друг другу отдохнуть.

Прошло часа три, и пиратам надоело крутить штурвальное колесо. Сперва они развязали руки мне и приказали заменить их у штурвала, потом, видимо решив, что я могу по неопытности наделать бед, освободили и Абу. Пригрозили: за любую попытку сопротивления расплатимся жизнью. Лену заставили заниматься готовкой на камбузе.

Так мы шли всю ночь и весь следующий день. Было непонятно, куда буксируют яхту. Абу сказал, что, возможно, на один из крошечных островков в Южно-Китайском море, где пираты могли устроить тайное логово. Переговариваться между собой наша охрана нам не разрешала: стоило произнести несколько слов по-русски, как усатый выразительно похлопывал по карману, в котором лежал пистолет.

Ели они много и постоянно заставляли Лену готовить им разные блюда. Усердно попивали виски — несколько бутылок прихватили с собой с катера. Осоловев, похрапывали то в кресле, то в каюте.

Я подумал, что они в таком состоянии, когда ничего не стоит их разоружить и обрубить буксирный конец. Ну, а что дальше? «Мечте» все равно не удрать от быстроходного катера. Позвать на помощь? Но кого? И как?

По пути встречалось немало разных судов. Некоторые проходили совсем близко. Конечно, нас разглядывали в бинокли. И конечно, ничего подозрительного не обнаруживали. Просто морской катер под английским флагом буксирует.

Передать призыв о помощи по радио мы тоже не могли, потому что пираты, едва ступив к нам на борт, тут же вывели из строя радиопередатчик — обрезали какие-то провода.

Не очень-то весело оказаться в лапах морских бандитов. Абу еще во время перехода из Кавиенга в Гонконг рассказывал, что в этих районах до сих пор действуют пираты, в распоряжении которых современные быстроходные катера и автоматическое оружие. Но нам как-то не верилось, что можно с ними в самом деле встретиться. В наше время — и вдруг пираты!

Мы тоскливо посматривали друг на друга. Какая участь нас ожидает впереди? Ведь могут и убить. И все из-за этого злополучного архива. Значит, это действительно большая ценность. Спасти нас теперь может только счастливый случай.

К вечеру другого дня мы увидели на горизонте две темные точки, которые постепенно вырастали и вскоре превратились в изящные остроносые кораблики. Они проходили недалеко, пересекая нам курс. По виду это были военные сторожевые катера. Абу, который в тот момент стоял на штурвале, поднял бинокль и вдруг радостно воскликнул:

— На них вьетнамский флаг! — Живо обернулся ко мне и Лене: — Это же наши друзья!

— Молчать! — прикрикнул на Абу усатый пират, который в этот момент вошел в рубку. Вырвал у капитана «Мечты» бинокль, взглянул тоже на встречные суда. Его красное от выпитого виски лицо вдруг вытянулось, он громко окликнул напарника. Тот явился не сразу. Он еле стоял на неуверенных кривых ногах — тоже был навеселе. О чем-то вполголоса посовещавшись, они приказали Абу и мне снова уйти из рубки в каюту, а Лене приготовить им кофе, да покрепче, чтоб голова прояснилась.

И вот тут-то на корме яхты вдруг раздался хлопок, и в темнеющее вечернее небо взлетела тревожная красная ракета, потом вторая, третья, четвертая… Мы сразу догадались: это Лена! Ну и ну! А ведь вчера при захвате яхты пиратами так дрожала от страха, что было слышно, как стучали ее зубы.

Пьяный малаец, выхватив пистолет, ринулся из рубки на палубу, мы с Абу бросились вслед за ним. Но на нашем пути вдруг оказался метис с пистолетом в руке. Поднял пистолет, выстрелил в Абу, но промахнулся. Сбитый мощным ударом с ног, пират рухнул. Я бросился вдогонку за малайцем, успел его настигнуть в тот самый момент, когда он занес над Леной руку, чтобы ее схватить, изо всех сил толкнул пирата в плечо, и он полетел за борт. Тогда я поспешил в рубку на помощь Абу. Но он уже почти справился с противником — тот корчился на полу рубки. Руки его были связаны. Лишенная управления яхта металась из стороны в сторону, билась на волне.

— Руби буксир! — закричал Абу, у которого лицо исказилось от напряжения. — Скорее руби буксир!

Я выскочил из рубки, схватил прикрепленный к ее наружной стенке аварийный топор; понадобилось мгновение, чтобы двумя ударами перерубить буксирный конец, который держал яхту на привязи у катера. Взглянул на вьетнамские катера и с радостью обнаружил, что они, резко изменив курс, приближаются к нам. Вьетнамцы поняли: раз красные ракеты, значит, на яхте беда.

Не желая встретиться с военными моряками, пиратский катер, стремительно набирая скорость, уходил в открытое море. С его борта вдруг раздалась длинная автоматная очередь, и одновременно мы услышали свист пуль, пролетающих над головами, и звон разбитых в рубке стекол. А еще через минуту до нас долетел отчаянный крик. Это звал на помощь выброшенный за борт малаец.

— Надо вытащить! — решительно сказал Абу. — Хотя и бандит, но все же человек…

Мы покрепче затянули веревки на руках и ногах усатого верзилы, который теперь покорно лежал на полу рубки, став теперь нашим пленником. Абу включил двигатель, развернул яхту и подвел ее к месту, где барахтался в воде испуганный и дрожащий от холода малаец. Он был безоружен — пистолет обронил в воде, кинжал, который висел у него на ремне, тут же отобрал Абу.

Так из недавних пленников мы превратились в хозяев положения.

Когда к яхте подошел вьетнамский сторожевой катер, в помощи мы уже не нуждались. Захваченных пиратов сдали вьетнамским военным морякам, вместе с ними осмотрели повреждения, которые оказались на яхте в результате нападения. С грустью установили, что радиостанция повреждена, толстые стекла в рубке разбиты, пули продырявили в нескольких местах корпус судна ниже ватерлинии и в каюту проходит вода. До Индии путь не близок, с такими повреждениями идти дальше не стоит. Значит, надо добираться до ближайшего порта. Сейчас доступнее всего для «Мечты» был порт, который находился в Кампучии, которая раньше называлась Камбоджей.

Поблагодарив наших спасителей, вьетнамских моряков, мы взяли курс на ближайший порт и пришли туда утром следующего дня.

Индостанский полуостров, куда мы попали, необыкновенно интересен. Но, наверное, самое интересное Ангкор-Ват.

В Компонгсоме мы с Леной побыли всего два часа. В порту на разгрузке стояло судно под флагом Корейской Народно-Демократической Республики. Для свободных от вахт моряков подали автобус, который отправлялся на экскурсию в глубь страны.

В автобусе оказались свободные места. К нам подошел молодой кхмер, красивый смуглолицый юноша, и предложил присоединиться.

Абу предстояло заняться в порту ремонтом яхты — четвертым за время нашего плавания, мы с Леной намеревались быть его подручными.

— Мы поедем в Ангкор-Ват, — объяснял юноша.

— В Ангкор-Ват? — раздумывая, произнес Абу. — Я справлюсь один, а вы, друзья, поезжайте в Ангкор-Ват. Такую возможность упустить нельзя. — Абу заметил, что мы с Леной сомневаемся. — Как капитан, приказываю ехать! — строго сказал он.

Раз приказ — поехали. Автобус оказался просторным. Мы устроились на задних местах, прильнув к окнам, всю дорогу смотрели на новую для нас страну Кампучию, слушали красивые песни, которые негромко пели корейские матросы о своей родине Корее.

И вот мы на пути к Ангкор-Вату. Наш гид, молодой кхмер Кенг Сопон, коротко рассказал об одном из чудес света прошлых времен, к которому мы подъезжали.

Несколько часов мы ехали по жаре. Встречный ветер, злой и сухой, вдруг сменился прохладой, когда по отличному асфальтовому шоссе мы въехали в джунгли. Потускнело и позеленело над нами солнце.

Три века назад здесь не было никаких дорог. Были лишь джунгли, только еще более непроходимые, и обитали в них дикие слоны и носороги, тигры и леопарды. Однажды один испанский монах в поисках святых мест пробился через эту опасную чащобу. Вдруг джунгли перед монахом внезапно расступились, и он оцепенел от изумления. Монах увидел чудо. Среди зарослей, куда не решался пройти человек, стоял изумительной красоты храм, и гигантские его башни, как бутоны прекрасного цветка лотоса, возвышались над джунглями. Откуда он взялся? Мир ничего не знал о нем.

«Его вознесли боги», — со страхом объясняли монаху местные жители.

Здесь, в джунглях, хранилась великая тайна давно погибшей древней цивилизации, на века утонувшей в их зарослях.

Сейчас тайны трагических руин Ангкор-Вата, разграбленных беспощадным врагом, перестали быть для ученых тайнами. Почти все известно об их истории. Запечатлены эти руины на почтовых открытках, марках, рекламных плакатах. А нам с Леной этот храм все еще казался неразгаданной тайной. После короткого отдыха в здешней гостинице и обеда мы все отправились знакомиться с кхмерским чудом. Храм был великолепен. Казалось, что он создан не из камня, а будто нарисован на зеленом фоне чащобы. От фундамента до вершины самой главной башни, которая высотой чуть ли не с небоскреб, построен без стропил и балок, цемента и железа, по принципу тяжести. Камень на камень — от фундамента до вершины. И на каждом тончайший орнамент. На камнях сцены битв фантастических чудовищ, жестоких схваток воинов, морских сражений древних галер, беспощадных пыток пленников, оплакивания погибших, изображения каменных воинов, которые, казалось, вот-вот шагнут навстречу, преграждая путь к лесным сокровищам.

Конечно, Лена тут же извлекла из дорожной сумки свой неизменный альбом и стала рисовать. Мы договорились с Кенг Сопоном, что от группы отстанем, чтобы не задерживать остальных, побродим с Леной вдвоем, а к условленному часу подойдем к гостинице.

От стен главного храма мы направились в глубь джунглей. Среди густых зарослей натыкались на руины новых и новых древних храмов, стен и мостовых, оставшихся от навсегда исчезнувшего города. Бережно прикасались пальцами к тончайшей, удивительно красивой, как кружева, резьбе по камню.

Перед нами вставали неповторимые творения человеческого гения. В тени джунглей эти камни казались зловещими.

— Мне что-то страшно! — говорила мне Лена, поеживаясь.

Мне и самому было не по себе. Неужели человек так слаб и мал перед властью природы? Вон как она посмеялась над человеком! Чудилось, будто джунгли празднуют здесь свою победу. Они давно перешагнули через крепостные стены древнего города и на его улицах раскинули свой разбойничий стан. Баньяны, многометровые гиганты деревья, жадно простирали мощные корни, как драконьи щупальца, чешуйчатые, с серебристым отливом, будто живые. Баньяны здесь хозяева. Делают что хотят. Играючи, одним движением мускулов взяли да и скинули наземь тысячепудовую колонну, верхом уселись на стены, лениво развалились на каменных плитах площадей, как робких полонянок, бесцеремонно стиснули в диких объятиях крепостные башни.

…Тихо шелестят листвой деревья, сухо скребутся друг об друга пожухлые космы лиан, раздаются какие-то странные и непонятные звуки. Совсем рядом внезапно затрещали кусты под натиском чьего-то стремительного тела. Может быть, обезьяна сорвалась с непрочной лианы? И опять тишина. Большие, как птицы, черные бабочки, накупавшись в жарких лучах солнца, садятся на холодные головы каменных изваяний. Лешим захохотала где-то в глубине джунглей неведомая птица. И снова недоброе молчание. Чудится, будто каждый твой шаг зелеными злыми глазами, чутким ухом сторожит дикий лес.

Когда-то на этом месте, должно быть, шумел пестрый восточный базар, и дрались мальчишки, и улыбались друг другу влюбленные. Сюда же приходили молящиеся.

— Мне страшно! — повторила Лена. — Мне кажется, что мы сейчас встретим или тех двоих, что приставали к тебе в поезде, который шел в Вашингтон, или пиратов из Гонконга.

По крепко утрамбованным дорожкам идем дальше. И вот из леса, из зеленого сумрака, вдруг медленно выплывает нам навстречу лицо. Огромное лицо, будто мы столкнулись с великаном. Высечено оно из камня и украшает верхнюю часть крепостной башни, утонувшей в зарослях. Мы замедляем шаги. Останавливаемся и застываем, словно перед чудом. Каменный человек улыбается. Улыбается еле заметно — чуть-чуть сдвинуты его губы.

Не можем оторвать от них глаз. Что-то загадочное, пришедшее из самой тьмы веков, таит в себе застывшее движение этих губ, слабый отблеск жизни давно ушедших поколений.

Что хотел выразить безвестный мастер, высекая это лицо, эту улыбку, эти глаза, которые задумчиво глядят вдаль, поверх джунглей, не замечая их? Может быть, привет посылал через века нам, далеким потомкам?

Человек улыбается! Он велик, бессмертен. Ну кто с ним сравнится?

— Если бы я могла это нарисовать! — шепчет Лена, у которой блестят от восторга глаза.

Теперь нам уже не кажется страшной и грозной тишина джунглей. Джунгли словно замерли…

Незаметно пролетели три часа. И вот мы идем по шоссе к гостинице. У Лены в альбоме полно новых набросков, а у меня уйма впечатлений для записи в путевом дневнике.

Возле дороги двое молодых рабочих рыли яму под дорожный столб с указателем. Увидев нас, парни дружески заулыбались, закивали темными головами, весело заговорили на своем языке.

Я понял, что их заинтересовала Лена — волосы русые, глаза голубые, кожа белая. Таких, как Лена, здесь не увидишь, в этих краях люди темнокожи, темноволосы, темноглазы.

Лена окончательно покорила улыбчивых парней после того, как показала им свой альбом. Они рассматривали ее рисунки с восторгом: надо же, девочка, а как рисует!

Мы совсем не понимали друг друга, но с этими парнями нам было легко и весело.

Лена вдруг надумала нарисовать парней. Усадила их на лежащий у дороги столб, сама присела в сторонке, и вот карандаш ее запрыгал по листу бумаги. Минут через пятнадцать рисунок был готов. Парни получили его в подарок, и восторгу их не было предела — каждый старался узнать себя.

Как же им хотелось что-то подарить Лене! Советовались, искали что-то в карманах спецовок. Вдруг один шагнул к ближайшему кусту, пошарил под ним и достал из-под ветви какой-то белый камень размером с кулак, подошел к Лене и протянул его ей.

Когда мы рассмотрели подарок, то увидели, что это вовсе не камень, а мраморная головка. Почти такое же продолговатое лицо, что на башне, красивые миндалевидные глаза. И загадочная улыбка, такая же, как у изваяния в джунглях.

Молодой кхмер пытался объяснить, что нашел головку вот в этой яме, от всей души дарит ее чужеземной девочке, которая так искусно рисует.

Так Лена стала обладательницей удивительного сувенира из Ангкор-Вата. Всю обратную дорогу она радовалась подарку. Еще бы! Из самого Ангкор-Вата!

«Отдам ее в нашу школу в Симферополе, — решила Лена. — Ее поместят на выставке в кабинете истории».

Вечером, простившись в порту с вежливыми и доброжелательными корейскими моряками, мы подходили к причалу, возле которого стояла «Мечта». Настроение у нас было прекрасное.

Абу, увидев нас, еще издали весело крикнул:

— Все отлично! Яхта готова. Помогли корейцы. Ночью уходим. Ровно в два часа. Курс — Бомбей!

Мы наперебой рассказывали нашему капитану о своем удивительном путешествии. Лена показала ему подарок, улыбающуюся головку, и поведала, как он ей достался.

Абу долго вертел в руках мраморную головку, рассматривал со всех сторон.

— Превосходная вещица! — сказал восхищенно. — Я не специалист, но думаю, что это работа очень древнего мастера, поэтому и цены ей нет.

— Я хочу ее отдать нашей школе в Симферополе, — заявила довольная Лена.

Но Абу, покачав головой, серьезно, без улыбки, словно в раздумье, произнес:

— Придется задержаться до утра. Утром мы пойдем в местный музей и отдадим мраморную головку.

У Лены от удивления глаза стали круглыми, как у куклы.

— Да, Леночка, мы так и сделаем. Найдена головка в земле Кампучии, и она принадлежит этой стране.