«Пегас»

Глава 12 Хрупкие, редкие и необходимые

В начале апреля я уже чувствовал себя не в своей тарелке и, возможно, даже немного устал от погони. В некоторые дни было трудно поверить, что это расследование действительно окажется успешным, и я не думаю, что я был одинок. После более чем шести месяцев на "Пегасе", четырех месяцев работы на полную ставку, вся команда "Запретных историй" начала приходить в себя. Сандрин и наши репортеры отвечали на запросы партнеров, координировали свои действия с Клаудио и Доннчей или работали с новыми источниками в разных часовых поясах. День в офисе мог начинаться с серии звонков из Индии еще до рассвета и заканчиваться поздно вечером звонками из Вашингтона или Мехико. В некоторые дни наши комнаты напоминали герметичный резервуар, тепличный пузырь, в который нельзя было просочиться. Протоколы безопасности были у всех на уме, потому что никто не хотел оказаться тем человеком, который совершит ошибку, которая выдаст NSO или одного из его клиентов и поставит под угрозу расследование. Грань между благоразумием и паранойей была очень тонкой.

Вечерами дома, когда мой сын-подросток спрашивал меня, над чем я работаю, мне приходилось отнекиваться. "Что-то деликатное, поэтому я не могу рассказать тебе слишком много", — объясняла я, наблюдая, как опускается его лицо. Я все время вспоминал тот день на школьной ярмарке несколькими годами ранее, когда отец одного из его друзей признался мне, что работает "в области перехвата телефонных разговоров". Лучше быть осторожным, чем рисковать тем, что небольшое отступление перед товарищем-родителем на детской площадке может выдать проект. Я чувствовал себя обязанным быть чуть более откровенным с женой, но не более того. Если мне нужно было объяснить свои планы на предстоящую поездку или какую-то новую странную меру предосторожности, которую я хотел, чтобы она приняла во внимание, я отключал оба наших мобильных телефона и клал их в холодильник или микроволновку, пока мы разговаривали. "Мне казалось, что я живу в кино", — сказала мне позже Аурелия. Я была готова к подобной ситуации, потому что помнила истории, которые Бастиан и [его жена] Сюзанна рассказывали нам [о расследовании "Панамских документов"]. Я боялась краж со взломом. Я также помню интенсивность наших бесед, когда я должна была быстро понять, о чем вы говорите, потому что это не будет продолжаться долго".

Тем временем препятствия возникали практически на каждом шагу. Мне уже несколько месяцев не терпелось найти способ предупредить Хадиджу Исмайлову в Азербайджане о том, что ей грозит новая опасность. Меня мучило искушение предупредить подругу о том, что ее телефон, возможно, заражен этой невероятно опасной программой-шпионом, и я также хотела провести экспертизу ее устройства. То, что NSO выдала лицензию на Pegasus азербайджанскому правительству, стало бы важной сенсацией, а доказательства, скорее всего, находились в телефоне Хадиджи. Но когда мы связались с Полом Раду, ее коллегой и редактором проекта Organized Crime and Corruption Reporting Project, в котором были опубликованы некоторые из ее последних работ, он попросил нас пока повременить.

Хадиджа и Пол, румын, живущий в Бухаресте, только что вырвались из двухлетнего преследования в виде иска о клевете, поданного азербайджанским бизнесменом. Некоторые действительно влиятельные фигуры все еще держали Хадиджу под прицелом в Азербайджане; она была освобождена из тюрьмы, но оставалась в Баку, находясь под запретом на выезд из страны, наложенным судом, и под пристальным наблюдением азербайджанских служб безопасности. "Это очень, очень чувствительно, особенно для нее", — сказал нам Пол. "Она все еще находится на испытательном сроке". Мы решили, что с экспертизой следует повременить до тех пор, пока запрет на выезд не будет снят и она не сможет безопасно покинуть страну. Но до этого еще несколько месяцев, и, возможно, для проекта "Пегас" уже слишком поздно.

Затем мы узнали, что телефон, который Сиддхарт Варадараджан обещал отправить в лабораторию безопасности в Берлине для проведения дальнейшей экспертизы, не прибыл по адресу и, вероятно, не будет доставлен в ближайшее время. В Париже и Берлине действовал запрет на отправку электроники; из-за ограничений на поездки Ковида невозможно было отправить кого-либо в Дели, чтобы забрать зараженное устройство. Так что это был еще один тупик, который нам пришлось преодолевать.

Ситуация в Марокко была еще одной сложной проблемой. Лаборатория безопасности подготовила доказательства того, что iPhone Маати Монджиб и Омара Ради, скорее всего, были атакованы Pegasus с территории Марокко. Но нам нужно было найти других жертв и получить больше доказательств для нашего нового отчета. В данных, полученных из Марокко, были тысячи имен и номеров — репортеры, редакторы, главы государств, дипломаты, адвокаты по правам человека, даже чиновники во дворце в Рабате, — но ни одно из них не выглядело идеальной кандидатурой. Не было надежного способа связаться с журналистами, все еще находящимися в королевстве; мы знали, что французское правительство никогда не передаст официальные мобильные телефоны для проверки внешней цифровой лаборатории. Перспектива допустить успешную шпионскую атаку на iPhone какого-нибудь французского министра, не говоря уже о президенте Макроне, была бы публичным позором, который французские службы безопасности не собирались приглашать. Не собирались этого делать и правительства Бельгии и Алжира, в списке избранных целей которых также были чиновники. Звонить по номерам, принадлежащим аппаратчикам марокканского Махзена, тоже не стоило — наверняка это был самый быстрый способ сорвать наше прикрытие. Даже самая лучшая ставка была все еще маловероятной и довольно рискованной. Но в первый вторник апреля 2021 года мы с Сандрин решили, что у нас нет выбора.

Я отправил текстовое сообщение руководителю отдела расследований одного известного медиасайта, чей парижский офис находился всего в пяти минутах ходьбы от нашего: "Фабрис, привет, как дела. У нас есть очень важная информация о Mediapart. Она сверхконфиденциальна. Это очень срочно. Ты случайно не у себя в офисе? Даже если это всего лишь десять минут".

"Совсем нет", — ответил Фабрис Арфи. "Вы можете рассказать мне больше?"

Я знал и уважал работу Фабриса более дюжины лет. Мы вдвоем были одними из лидеров борьбы против предложенного французского закона, предусматривающего уголовную ответственность за публикацию на сайте корпоративных документов, угрожающих "стратегическим интересам" любой частной компании; он также был членом первого неофициального консультативного комитета Forbidden Stories. Помимо прочего, я знал, что он и остальная команда Mediapart придерживались высочайших журналистских стандартов и обладали настоящим хладнокровием. Двумя годами ранее я читал истории о том, как команда прокуроров и полицейских явилась в офис Mediapart, чтобы обыскать редакцию в поисках файлов, относящихся к недавно опубликованному материалу. Шестидесятивосьмилетний соучредитель и президент сайта Эдви Пленел сказал представителям закона, чтобы они убирались к черту, пока у них нет ордера. И пусть не возвращаются, даже если получат его. "Я говорил это раньше и скажу снова: Я хочу сказать нашим источникам, что они в безопасности", — сказал Пленел всем, кто спрашивал. "Мы знаем, как их защитить".

Помимо профессионального уважения, я считал Фабриса своим другом. Я доверял ему, но не доверял его технологиям.

"Невозможно сказать тебе здесь", — написал я ему в ответ. "Это очень важно, Фабрис".

"Я могу быть в Mediapart в шесть вечера", — ответил он. "Вы можете сказать, серьезно ли это?"

"Да, все очень серьезно. Но я не могу сказать вам об этом по этой линии".

"Ладно. Теперь ты меня пугаешь. Это из-за меня лично?"

"Не прямо о тебе", — написала я. "Но об Эдви. Я могу прийти в Mediapart со своим редактором Сандрин".

"Хорошо. Скажем, 6:30, чтобы было безопасно…. Я могу сделать 6, если тебе так удобнее".

Я был очень рад. В тот момент мне казалось, что каждые полчаса имеют значение.

Мы знали по крайней мере о двух сотрудниках Mediapart, которые были выбраны для возможного киберслежения клиентом НСО в Марокко — Эдви Пленеле и репортере по имени Ленаиг Бреду. Это не было неожиданностью. Mediapart уже более десяти лет следил за королем Мохаммедом VI, его реформами, которые он проводил только на бумаге, и его главными помощниками. На этом сайте нашлось место протестующим, которые утверждали, что их марокканская фермерская деревня подверглась нападению со стороны регулируемых правительством серебряных рудников: "В такой стране, как наша, все продается", — так цитировал Mediapart одного из обеспокоенных местных жителей в 2014 году. "Шахта окружена горами отходов. Для обработки серебра используются тяжелые металлы. Количество орошаемых земель опасно сократилось. Ветры разносят всевозможные токсичные вещества в направлении сельскохозяйственных угодий. Значительное количество загрязненной воды также просачивается в водоносные горизонты, поскольку нет строгого контроля за этими опасными отходами".

Mediapart также сообщил о жестокой полицейской тактике режима, которая задушила протестное движение в Рифе в 2016 и 2017 годах, указав при этом на умышленное игнорирование со стороны французского правительства. "Не мне выносить суждения по вопросу, касающемуся внутренней политики", — заявил президент Макрон во время визита в Рабат.

С помощью таких партнеров, как Le Desk, сайт следил за тем, чтобы его читатели были в курсе жестоких и расширяющихся репрессий короля против независимых журналистов в Марокко. "Мы являемся свидетелями репрессий, которые безжалостно направлены на диссидентов, журналистов, но также и на всех граждан", — заявил Омар Ради репортеру Mediapart в январе 2020 года, после того как был обвинен в клевете на марокканского судью. "Что касается свободы слова, то мы никогда не подвергались таким репрессиям…. Режим правит страхом".

Недавно на сайте было опубликовано длинное интервью с бывшим репортером газеты "Ахбар аль-Юм" Хаджаром Райссуни, который сейчас живет в Судане после недолгого пребывания в марокканской тюрьме по выдуманному обвинению в прерывании беременности. "Я приехала сюда, потому что боюсь мести марокканского государства", — сказала она. "В Марокко нет свободы прессы, есть только один голос — голос власти, и большинство критиков находятся в тюрьме, их порочат газеты, связанные с властями, или они становятся объектами судебного преследования. Независимые газеты сталкиваются с финансовым удушением".

Маати Монджиб осмотрела поле, усеянное марокканскими журналистами, обвиненными в шпионаже, финансовых махинациях, сексуальном насилии и абортах, и предложила Mediapart такую оценку: "Приклеивание плохой репутации на оппонентов — это способ изолировать их, напугать всех остальных, заставить всех молчать. Диффамация — это яд, она очень цинична. Репутация — это стекло. Разбив ее, вы уже не сможете собрать ее обратно".

В июле 2019 года, в двадцатую годовщину восхождения государя на престол, Mediapart опубликовал длинный и нелестный очерк о короле Мохаммеде VI, написанный редактором Le Desk в соавторстве. "Маленький ликует", — гласил заголовок. "Его декларируемая амбиция заключалась в том, чтобы защищать бедных страны, быть ближе к своему народу. Эта амбиция потерпела крах", — такова была главная оценка.

Основная часть статьи была оплотом фактов, подтверждающих эту оценку. Рашида Эль Аззузи из Mediapart и Али Амар, редактор и соучредитель Le Desk, привели цифры бедности, самоубийств, безработицы, экономического и политического неравенства и общего недовольства. Они отметили медленный экономический рост и нехватку рабочих мест даже для молодых и образованных людей: "Более 600 инженеров ежегодно покидают страну в рамках бедствия, которое мы сегодня называем "утечкой мозгов". Триста врачей только что уволились в знак протеста против плохих условий труда и низкой зарплаты, а 70 % взрослых марокканцев моложе тридцати лет хотели бы покинуть страну. Половина страны хотела радикальных политических перемен, отмечают авторы.

Авторы также посмели раскрыть прозвище, данное королю — Его Маджет-ски, а также его недавнюю покупку яхты за 88 миллионов долларов и неподтвержденное расторжение брака. Короля и его двор, очевидно, это не позабавило. К моменту появления этой статьи в июле 2019 года, согласно утечке данных, журналисты Mediapart были в числе тысяч целей Pegasus, выбранных внутри Марокко.

В конце концов мы столкнулись с Фабрисом на улице по пути в Mediapart тем прохладным апрельским вечером, завели его в наш офис и рассказали то немногое, что смогли: мы работаем над статьей о киберслежке, и Эдви может оказаться в числе жертв. Фабрис был раздосадован тем, что мы не сказали ему, какими источниками мы располагаем, чтобы подтвердить это. Или кто может шпионить за его боссом. Или почему. Но он согласился вернуться в Mediapart и спросить, сможет ли Эдви встретиться с нами на следующий день.

Через несколько часов мы получили текстовое сообщение. Эдви согласился. Он предложил три часа. Я попросила полдень, и Эдви нехотя согласился.

Мы с Сандрин немного волновались, когда пришли в Mediapart на следующий день. Эдви был культовой фигурой среди парижских журналистов, его карьера отличалась эрудицией и энергией. Он был репортером, редактором газеты, автором многочисленных книг и редактором других изданий. Он не был любителем полемики, но и не избегал ее. Он начал свою долгую журналистскую карьеру в качестве репортера троцкистской газеты в середине 1970-х годов и никогда не отказывался от своей юношеской политики. Его расследования для Le Monde о деятельности спецслужб администрации Франсуа Миттерана в 1980-х годах были настолько тщательными и настолько разоблачительными, что правительство Миттерана в ответ незаконно прослушивало его и ложно утверждало, что он является агентом ЦРУ.

Он провел в Le Monde четверть века, большую часть из которых занимал верхнюю строчку. Благодаря проницательному руководству Пленеля тираж Le Monde достиг наивысшей отметки за всю пятидесятилетнюю историю издания, и в итоге газета обогнала Le Figaro, став самой популярной ежедневной газетой во Франции. Пленель покинул свой давний дом журналистики после борьбы за контроль над содержанием газеты и занялся созданием Mediapart.

Спустя дюжину лет после начала этого предприятия Пленел доказал, что онлайновый новостной сервис, основанный на подписке, может быть прибыльным и что он необходим. Он отказался от стандартной рекламной модели, потому что считал, что сенсации, сплетни, истории о знаменитостях и "приманки", которые поощряла эта модель, заглушали информацию, которая действительно имела значение для функционирующего общества. "Газеты — это не товар, как другие; они имеют решающее значение для жизнеспособности демократии", — говорил он. "Мы продаем очень специфические товары, которые полезны для демократии и общественных дебатов. Хрупкие, редкие и необходимые товары…. Mediapart живет под девизом "Только наши читатели могут нас купить".

Когда в среду, 7 апреля 2021 года, в полдень Фабрис привел нас в Mediapart на прием к Эдви Пленелю, мы не были уверены, чего ожидать. Ему было около семидесяти, но он по-прежнему был подтянут и атлетически сложен, с копной темных волос и темными, аккуратно подстриженными усами. Когда он улыбался, его губы под усами морщились, а глаза прищуривались; он был похож на пугливого и неугрожающего дядюшку — наверняка самого забавного рассказчика на любой вечеринке. Но когда он опускал челюсть в оцепенении, то выглядел устрашающе.

Фабрис и Эдви пригласили нас в конференц-зал, и ни один из них не выглядел очень веселым, когда мы попросили их выключить свои телефоны и оставить их в другой комнате. Но они выполнили нашу просьбу. Эдви сел напротив нас, его челюсть сложилась в жесткую линию, а руки были защитно сложены на груди.

Мы с Сандрин объяснили ему, как уже говорил Фабрис, что работаем над статьей о киберслежке и считаем, что его телефон был взломан шпионской программой. Он потребовал от нас подробностей.

"Но что вы знаете?" — спросил он. "Несколько лет назад кто-то приходил сюда и сказал, что я вхожу в список людей, не платящих налоги. Но это не значит, что это правда".

Мы объяснили, что могли: его имя было в списке избранных целей. Но мы все равно не могли сказать, кто его выбрал.

"Запретные истории?" — спросил он. "Кто вы? Кто вас финансирует?"

Отчасти это было похоже на сдерживание, отчасти — на злость.

Фабрис поспешил нам на помощь. "Лоран — хороший друг, — сказал он Эдви. Он также поручился за меня как за надежного журналиста.

Босс продолжал настаивать на деталях, обращаясь к нам с Сандрин на формальном "вы", словно хотел дать понять, что мы не друзья. Кто это за мной шпионит, хотел он знать, может, НСО?

"Пока я не могу сказать вам больше", — сказал я. "После того как мы проведем экспертизу вашего телефона, нам будет чем поделиться".

"Послушайте, — сказал он. "Вы не можете прийти сюда, дать мне только такую информацию и ожидать, что я дам вам свой телефон. Мне нужно больше".

Фабрис снова вступил в разговор. "Я понимаю, что нам немного неловко знать только десять процентов", — сказал он. "Но вы действительно можете доверять Лорану и Сандрин".

"Если с Mediapart возникнут большие проблемы, мы должны предупредить людей уже сейчас", — сказал Эдви. Он сказал Фабрису, что им, вероятно, стоит поговорить о безопасности с главным технологом. Неудивительно. "Mediapart взломали" — не самый удачный заголовок. Я объяснил, что, судя по тому, что нам известно, проблема не ограничивается его изданием. Жертв было много, причем в самых разных медиакомпаниях.

Подозреваю, что мы должны благодарить врожденное любопытство репортера-ветерана, а также готовность Фабриса поручиться за нас, но в конце получасовой встречи Эдви Пленель согласился отдать свой телефон на экспертизу.

На следующий день Эдви привел свой iPhone в наш офис в Forbidden Stories. Редактор Mediapart остался рядом, чтобы посмотреть, как Сесиль делает резервную копию телефона и загружает ее в лабораторию безопасности в Берлине. Клаудио отправил нам сообщение о том, что получил файл, и уже через несколько минут прислал ответ с предварительными результатами. Временные метки в данных идеально совпадали с точными и идентифицируемыми моментами, когда процессы Pegasus-system были записаны в операционную систему iPhone Эдви. Названия процессов совпадали с теми, которые Клаудио и Доннча нашли в телефоне Маати Монджиб и Омара Ради.

"Они нашли следы, — сказал я Эдви. Он не выглядел ни особенно удивленным, ни особенно обеспокоенным. Он больше не работал в поле, занимаясь журналистскими расследованиями. "Они ничего не найдут", — сказал он. Он предположил, что его жизнь уже не так интересна, как раньше.

Сесиль сообщила ему все, что могла. Предстояло еще многое проанализировать, но его телефон действительно был заражен, и она могла назвать конкретные даты. Но виновником почти наверняка было Королевство Марокко.

Для Эдви это было неудивительно. По его словам, он находился под прицелом королевства примерно с 1990 года, когда редактировал биографию отца Мохаммеда VI, короля Хасана II, которого Шарль де Голль назвал "излишне жестоким".

Эдви подтолкнул своего друга Жиля Перро к написанию этой книги и даже предложил название — "Наш друг король". В книге рассказывалось, что Хасан II не только посадил многих своих критиков в секретные тюрьмы, некоторых на десять и более лет только за распространение листовок, но и подвергал этих заключенных лишениям и физическим пыткам. Министр внутренних дел Марокко безуспешно пытался подкупить издателя, чтобы тот отменил публикацию книги, сообщает Perrault; а адвокаты по всему Парижу, работая от имени короля, заработали кругленькие суммы, подав в суд на издания, которые печатали или транслировали интервью с автором. Книга "Наш друг король" и по сей день остается запрещенной в Марокко, но не забытой.

Эдви просмотрел свои календари, чтобы понять, что происходило в июле 2019 года, когда начались атаки Pegasus на его iPhone. Связь казалась очевидной. Он вернулся с конференции в Марокко, где выступал в поддержку демократических движений в Рифе, которые подавил Мохаммед VI, всего за несколько дней до первой попытки заражения.

"Итак, — размышлял Эдви, — теперь я понимаю, почему".

В Mediapart есть еще несколько журналистов, которые тоже были в нашем списке, объяснили мы Фабрису, и он согласился спросить одну из них, не разрешит ли она Клаудио и Доннче провести экспертизу ее айфона.

Ленаиг Бреду, согласно полученным данным, стала мишенью примерно в то же время, что и Эдви Пленель. У нее тоже была своя история с Марокко: она была занозой в боку короля Мохаммеда VI и одним из его доверенных лейтенантов на протяжении почти десяти лет. Например, в 2015 году она написала критическую статью о начальнике внутренней разведки Марокко, как раз когда он собирался получить высшую награду французского правительства — Почетный легион. По мнению Бреду, эта награда, скорее всего, была уговорами Абделлатифа Хаммуши, который признался, что глубоко и официально ранен, когда французские власти попытались задержать его в Париже, чтобы допросить о причастности к предполагаемым пыткам гражданина Марокко.

Бреду процитировал экспертов, которые отметили, что Франция также дала королевству зеленый свет, чтобы похоронить любые обвинения против Хаммучи. "Перед лицом требований Марокко Франция полностью уступила", — заявил почетный президент Международной федерации прав человека. "Франция действует таким образом, что ее интересы приоритетнее ее ценностей! Они только что согласились предоставить безнаказанность потенциальным крупным преступникам и даже мучителям".

Ленаиг нервничала, но охотно позволила сотрудникам Лаборатории безопасности провести экспертизу ее телефона, и Клаудио и Донча нашли доказательства успешного заражения с нулевого клика. Анализ мобильного телефона Ленаиг помог прояснить одну небольшую часть картины, подтвердив закономерность, которую заметили наши технические партнеры из Лаборатории безопасности. Судя по всему, NSO обнаружила уязвимость в iMessage, и ее клиенты в Марокко совершили несколько атак, используя эту слабость.

Сообщить Ленаиг о том, что она стала жертвой шпионского ПО, оказалось сложнее, чем я ожидал. Мы с Сандрин объяснили ей, что, судя по данным экспертизы, киберслежка за ней велась кем-то в Марокко еще в июле 2019 года, а в июле 2020 года она все еще была под прицелом. В Лаборатории безопасности не могли точно сказать, когда это прекратилось и прекратилось ли вообще. Ленайг немного помолчала. Мы все были в масках из-за Ковида, поэтому мне было трудно уловить ее реакцию. Она начала рассказывать, что боится, что ее выбрали в качестве мишени, чтобы добраться до ее мужа, алжирца — страны, которая в то время находилась в центре обострения дипломатической вражды с Марокко. Ей не нужно было этого говорить, но было ясно, что она боится, что подвергла опасности своего мужа и, возможно, даже их детей. Я видел, как глаза Ленаиг стали влажными, и чувствовал, что сам начинаю наполняться эмоциями.

"Хотите стакан воды?" — это все, что я смог придумать, чтобы сказать.

Она быстро пришла в себя и начала сосредотачиваться на деталях судебной экспертизы. Из письменного отчета Клаудио следовало, что за один месяц 2020 года "Пегас" извлек из iPhone Ленаиг более 220 мегабайт данных. Она хотела знать, что именно украли у нее марокканцы, но Клаудио не мог сказать наверняка. Криминалистическое средство не давало таких подробностей.

Она также хотела знать, как ей защитить себя (и свою семью) в дальнейшем, но мы объяснили, что абсолютного решения проблемы нет. Она могла отключить iMessage, где в программном обеспечении iOS была открыта дверь для кибератаки, и, возможно, FaceTime — еще один предполагаемый путь атаки. Она также могла перейти на новый iPhone и сменить номер, но это не гарантировало, что она сможет уберечься от конечных пользователей этого кибероружия, если они захотят атаковать ее снова.

Никто из нас не мог с уверенностью сказать, что именно спровоцировало кибершпионаж за Ленаиг. Она упомянула о своих репортажах о Хаммуши, который сейчас возглавляет внутреннюю разведку и национальную полицию Марокко и, скорее всего, руководит программой киберслежки в королевстве. Она также рассказала нам, что находится в контакте с группой журналистов, сообщающих о последних событиях в уголовном деле Омара Ради. Она не может припомнить, чтобы писала об Омаре в последнее время, но она обменивалась текстовыми сообщениями с источниками и другими репортерами, которые работали над этой историей.

Нам еще предстояло ответить на множество вопросов о Pegasus, NSO и Марокко, но экспертиза Mediapart стала для нас большим шагом вперед, просто с точки зрения уверенности в проекте. Два телефона в наших данных. Два положительных результата. 100-процентный процент успеха. У нас были доказательства фактического заражения, привязанные к временным меткам в данных, на обоих телефонах. Цифровые отпечатки пальцев совпадали с теми, которые Лаборатория безопасности обнаружила в других телефонах, предназначенных для марокканских конечных пользователей, — это означало, что мы на верном пути.

Эдви Пленель оказался благодарным и великодушным, даже после того, как мы объяснили, что пока не чувствуем себя комфортно, раскрывая Фабрису и Эдви подробности нашего большого расследования. Мы даже не упомянули НСО и "Пегас". Мы заверили их, что Mediapart не был главным объектом нашего расследования, что было гораздо больше жертв в разных новостных изданиях, но они не стали допытываться о размере или масштабах утечки. Эдви и Фабрис сказали нам, что их команда в Mediapart займется собственным расследованием, но они дали нам слово, что их сайт будет воздерживаться, пока Forbidden Stories и наши партнеры не расскажут о нашей истории. Эдви просто хотел предупредить нас о сроках, чтобы не казалось, что их застали врасплох.

В апреле Лаборатория безопасности обнаружила следы заражения Pegasus в журналах iPhone еще двух марокканских целей — одного адвоката по правам человека, живущего во Франции, и другого репортера из Le Monde. Еще одна марокканская цель помогла Клаудио и Доннче определить то, что выглядело как ранее неизвестный вектор атаки: Хакеры NSO, по-видимому, нашли способ открыть черный ход в Apple Photos. "Телефон французского адвоката по правам человека был взломан, и процесс 'bh' был выполнен через несколько секунд после того, как впервые был записан сетевой трафик приложения iOS Photos (com.apple.mobileslideshow)", — сообщают Клаудио и Доннча. "И снова, после успешной эксплуатации, отчет о сбоях был отключен путем записи на устройство файла com.apple.CrashReporter[.]plist". Эта атака произошла в октябре 2019 года. В журналах резервного копирования Ленаига Бреду была обнаружена атака в мае 2020 года с почти таким же шаблоном. Оба взломанных устройства также показали связь с созданной Pegasus учетной записью iCloud — bogaardlisa803[@]gmail.com. Эти новые находки означали, что у Клаудио и Доннча появились дополнительные маркеры, которые они могли ввести в свой криминалистический инструмент.

Не могу сказать, что кто-то из нас в Forbidden Stories или Security Lab ожидал подобных результатов; особенно удивительным был показатель положительной активности iPhone в списке, привязанном к марокканским конечным пользователям. Мы все чувствовали, что ось расследования НСО/Марокко теперь прочно стоит на ногах, но это уже начинало казаться слишком мало и слишком поздно для слишком многих журналистов в Рабате и Касабланке.

Несколькими неделями ранее закрылась осажденная Буахрином/Райсуни газета "Ахбар аль-Юм". Отказавшись от помощи Ковида, газета не смогла выбраться из финансовой ямы, вырытой для нее внешними сторонами. При Хасане II журналисты исчезли", — объясняет автор книги "Наш друг король" в новом интервью, опубликованном во Франции. При М6 это были газеты…. Люди, размещающие рекламу в независимых газетах или газетах, критикующих Мохаммеда VI, получают телефонные звонки: "Его Величество очень огорчен тем, что вы размещаете рекламу в этой газете". Очевидно, что сообщение принимается в пяти случаях из пяти. Реклама прекращается, и газета тоже".

Еще более острой проблемой было продолжающееся преследование недавнего главного редактора газеты "Ахбар аль-Юм" Сулеймана Райсуни и Омара Ради. Райсуни находился в марокканской тюрьме десять месяцев, а Омар — восемь, причем большую часть этого времени он провел в одиночной камере. Каждому из них было предоставлено несколько скудных возможностей представить показания и доказательства следственным судьям, но ни один из обвиняемых не был подвергнут официальному судебному разбирательству или чему-либо, приближающемуся к надлежащей правовой процедуре. Марокканское государство, хорошо усвоившее урок предыдущего десятилетия, успешно разжалобило этих двух мужчин, просто сделав громкие публичные обвинения в сексуальных извращениях и шпионаже. Судебные разбирательства, если они вообще состоятся, будут в большей степени аналогичными. С "арабской весной" и ростом социальных сетей молодые оппоненты обрели легитимность и авторитет", — объясняет Маати Монджиб. "Назвать их предателями, ворами, насильниками — лучший способ заставить их замолчать".

Уголовные процессы над Сулейманом и Омаром должны были начаться в апреле этого года, но затем были отложены без объяснения причин. Многочисленные юридические попытки добиться их освобождения на время рассмотрения дел не увенчались успехом; ходатайства правозащитных групп, международных журналистских организаций и ведущих марокканских деятелей искусства, культуры и науки были отклонены без рассмотрения.

В день, когда мы подтвердили, что телефон Эдви Пленеля был взломан, 8 апреля 2021 года, сорокавосьмилетний Сулейман Райссуни объявил голодовку. Жена Сулеймана объявила, что ее мужу "грозит свобода, правосудие или смерть". Омар Ради, у которого болезнь Крона и астма обострились за время длительного пребывания в тюрьме, начал голодовку на следующий день.

Для меня смысл был ясен. Каждые полчаса были важны, сейчас как никогда.